Метро 2035: Крыша мира. Карфаген

Но только не для него.

Очередь у отдельного невзрачного корпуса на отшибе была поменьше. Это было психоневрологическое отделение. Вообще, странно, что здесь было так мало посетителей, с учетом доли психопатов в населении Карфагена. Пожалуй, психиатру спешили показаться как раз здоровые люди, которые, наблюдая за происходящим вокруг безумием, начинали подозревать, что что-то не так именно с ними самими.

Пройдя мрачным коридором, наемник добрался до облезлой двери с номером, рядом на длинной скамье сидел какой-то перекошенный парнишка с блуждающим взглядом, из уголка губ бедолаги стекала длинная густая струйка слюны. Но больше почему-то пугала вполне себе аккуратная и чистенькая женщина, сидящая с ним: с широко раскрытыми глазами она неподвижно смотрела в стену напротив, не замечая ничего вокруг. Остальные ожидающие у двери были не столь колоритны. Мориц прошел вдоль очереди, небрежно бросив:

– Срочно надо. У меня обострение.

Никто не возражал, и, открыв скрипучую дверь, наемник вошел в тесный, заставленный кособокими шкафчиками кабинет. Сразу было заметно – обстановка сохранилась со времен Катастрофы. Как и посеревший от времени, некогда белый халат хозяина кабинета. Врач сидел за обшарпанным столом, таращился в глубину мятой металлической кружки через толстые линзы в массивной оправе и даже не удосужился поднять взгляд на посетителя.

– Я же сказал – ждите! – неровным голосом сказал доктор.

– О, да ты под мухой, – усмехнулся Мориц.

– А, это ты, – Врач наконец догадался поднять на него слегка помутневший взгляд. – Не ждал тебя так быстро.

– Чего-то ты не в духе.

– А чего радоваться? Скоро нашей тихой удобной жизни – крышка.

– Тебе что-то известно?

– Да пошел ты.

– Ого. Я не за то тебе плачу, чтобы ты меня посылал с порога. Я плачу за информацию.

– Есть у меня подозрение, что мне скоро язык отрежут.

– Все настолько серьезно?

– Серьезно? – Врач впился в Морица взглядом, в котором на миг появилась ясность. – Да нам всем писец.

Наемник неуверенно хохотнул, списав заявление своего агента на художественное преувеличение на фоне легкого опьянения. Стешин – такова была фамилия хозяина кабинета – был явно напуган и подавлен. Общаться с ним на рабочие темы, когда он был в таком виде, не имело смысла.

Нужно было его выводить из такого состояния. «Забавно, – подумал специалист, – мне придется «лечить» профессионального психиатра».

– А что ты там потребляешь? – переменил тему Мориц, усаживаясь на шаткий стул и пододвигаясь поближе.

– Чего? – поднял взгляд Стешин. – А, это… Дистиллят из какой-то гнилой дряни. Даже спирт упал в качестве. И так – во всем. Лекарств не хватает. Когда начнется – нечем будет купировать…

– Ничего, я непривередливый.

Мориц нарочно не задавал вопросов. Он наблюдал, как собеседник, неловко качнувшись, поднялся со стула, опустился на четвереньки и принялся раздвигать груды папок, расшвыривать пожелтевшие от времени бумаги. «Глубоко, видать, старый параноик прячет свои запасы», – отметил про себя наемник. Вот и теперь психиатр не явил тайную заначку под скудный свет единственной лампочки, а принялся, нервно бормоча, что-то откупоривать и чем-то булькать. Впрочем, уже через пару минут он разливал прозрачную жидкость из мятого чайника по жестяным кружкам. «К чему эта наивная маскировка? – раздраженно подумал Мориц. – Неужто здесь такой контроль за потреблением медицинских запасов или соблюдением трезвости на рабочем месте? Скорее, какие-то собственные тараканы в голове, которые, как ни странно, у мозгоправов вырастают особенно крупными, жирными и усатыми».

Взяв кружку, специалист осторожно нюхнул и тут же отпрянул: в нос шибануло сивухой. Это вам не сказочные изыски из апартаментов почившего Заместителя. Но деваться было некуда. Лучший способ наладить доверительный канал связи – накатить с собеседником.

Выпили не чокаясь. Хорошо, у Стешина было чем закусить: в железной миске для медицинских инструментов валялся кусок зачерствевшей лепешки. Молча погрызли это нехитрое угощение, выпили еще по одной. У Морица мелькнула мысль: голова будет болеть. Но это – после. Сейчас же он спросил:

– Так что там начнется?

Врач помолчал немного. Мрачно усмехнулся:

– Ладно, чего уж теперь… Руководство готовится к апокалипсису. И нас готовят. Как будто медики смогут кого-то спасти в таких условиях. Ни оборудования, ни препаратов, даже перевязочного материала мизер.

– В смысле – к апокалипсису?

– Мне не докладывают. Но произойдет нечто, после чего ситуацию на уровнях будет уже не удержать под контролем. Потому все силы Директория сейчас стягивает к себе. Заметил, что патрулей на уровнях стало меньше? Наши небожители больше за собственные шкуры переживают.

– Так что конкретно назревает? Заговор? Бунт? Эпидемия?

– Тоже возможно. Но насколько я понял – это лишь следствия.

– Нормально. Ты меня заинтриговал.

– Еще налить?

– Спасибо, мне достаточно. Работы много.

Стешин желчно рассмеялся:

– Никак не привыкну к тому, какой ты педант. Все летит к чертям, а он – «работа». Мне бы твои нервы.

– Такой уж уродился. Был бы другой – не платили бы.

– Всегда хотел узнать, какой гонорар у частного детектива?

– Я не просто детектив. Я специалист по особым поручениям.

– Плевать. Тогда я сам выпью.

Мориц терпеливо ждал, пока доктор дольет себе дрожащей рукой оставшееся содержимое чайника. Впрочем, психиатр не стал торопиться с нецелевым использованием казенного спирта. Он поднял затравленный взгляд на собеседника:

– Грядет катастрофа. Что-то грандиозное, после чего Карфаген уже не будет прежним.

– Сильно сказано. Значит, мне нужно торопиться. Работа сама себя не сделает.

– Все-таки ты не человек, ты – робот.

– Странно это слышать от психиатра. Что, у тебя антидепрессантов нет?

– А это что? – Стешин постучал ногтем по кружке. – А то, что я психиатр… Слышал про сапожника без сапог? Может, я потому и пошел в профессию, что не мог справиться с собственными страхами…

Его вдруг затрясло. Он судорожно вцепился в руку Морица, приблизил к нему плохо выбритое синюшное лицо. Забормотал:

– Слушай, а можно как-то сбежать отсюда? Я больше не могу видеть психов! Их все больше и больше, у нас отделение битком набито. Приходят санитары и куда-то уводят лишних. И я догадываюсь куда! Они никому не нужны живыми, все, что они могут дать руководству, – это органы, кровь, мясо! Да, я подозреваю, что у нас уже жрут человечину!

– О, друг… А у тебя, часом, не «белочка»?

– О чем ты? – Врач сразу как-то обмяк, лихорадочный взгляд его потускнел. – Просто страх. Самый обыкновенный страх. Если что – я не говорил ничего такого. Просто не выспался.

– Так я и не вытягивал из тебя никакой секретной информации. Я не по этой части, ты забыл?

– Так чего пришел?

– Человек мне нужен. По прозвищу Змей. Вот идентификационный номер…

Врач замер, странно поглядел на собеседника. Как будто пытался протрезветь усилием воли. Произнес:

– А, вот оно что. Не надо номера. Он мне известен. Это же Видящий.

– Точно. Что ты знаешь о нем?

– Меня пытались подключить к изучению «феномена видящего». Не меня одного, конечно. Физиологи из отдела «Б» мечтают вскрыть его черепушку и покопаться в его мозгах. Как будто что-то понимают в этом. Но парню повезло – он вовремя смылся куда-то.

– Что это за отдел «Б»?

– Черт… – Психиатр пьяно покачал головой. – Я не должен был… Это ты меня напоил.

– Ну, конечно, я. Кто же еще. «Б» – значит «Бессмертие»?

– Иди на хрен!

– Значит, угадал. Ты не напрягайся так, я ведь ничего не узнал, а ты ничего не говорил. Вернемся к Змею. Мне он нужен. Можешь пошерстить по своим каналам?

– Ты же знаешь, насколько это рискованно.

– Я также знаю, что за деньги возможно все.

– Нет гарантий, что это все еще работает. Вольфрам сильно потерял в цене.

– Уверен, у тебя все получится. «Топтуны» Директории по-прежнему получают допуск у тебя?

– Да, но…

– Тебе же не составит труда объявить стукача Директории опасным психом? Или, к примеру, кто-то из них не пройдет проверку на полиграфе, а? Я знаю, как они держатся за свое место. Запрет на работу для них равносилен смертному приговору. За штамп в листе допуска они сольют тебе кого угодно.

– Шантаж? – Стешин нервно облизал губы. – Ты меня убить хочешь.

– Две «штуки» фрамов, – ровно сказал Мориц, глядя в пустую кружку. – В условленном месте. Неплохая сумма, чтобы устроить пир во время чумы, а? Особенно, если ты прав и скоро всем крышка. Тогда и рисковать, в принципе, нечем. Представать: шикарное очищенное бухло вместо этой отравы, а?

Врач рефлекторно сглотнул. Прямое попадание, как говорится.

– Ладно, – протянул Стешин. – Сегодня у меня получает допуск один говнюк. Попробую что-нибудь выяснить через него. Скажу, что Змей нужен мне для исследований и все такое.

– Верно соображаешь, – одобрил Мориц. – Чем тише, тем лучше. Я буду ждать информацию в парке. Поваляюсь под видом больного. Тем более что я, похоже, реально приболел…

Он хрипло кашлянул, только теперь ощутив озноб. «Этого только не хватало. А ну, взбодрись!» – мысленно приказал он себе. Водилось за ним такое качество – усилием воли подавлять недомогание и даже давить в зародыше надвигавшуюся болезнь. Не всегда, правда, получалось.

– Смотри, чтобы тебя в этом загаженном парке реальные больные не заразили. Или по башке не дали. Они, понимаешь, нынче совсем без тормозов. И на расходы дай. Попробую тупо денег стукачу сунуть, чтобы до угроз не скатываться.

– Из своих возьми. Я тебе добавлю. И не надо на меня быком смотреть – я знаю: наличка у тебя имеется…

Фраза оборвалась приступом удушливого кашля. Как-то резко началось. Хреново. Вот и Стешин заметил:

– Что-то мне не нравится твой кашель.

– Да ерунда, искупался в холодной водичке.

– Ты с этим не шути. Сейчас не время болеть. Погоди… – Врач со скрипом выдвинул ящик стола, достал тусклый металлический тубус, отсыпал в пригоршню несколько кустарно приготовленных пилюль. – Это не мой профиль, конечно, но вряд ли ты пойдешь к терапевту. Вот, возьми, для профилактики. Только с алкоголем не совмещай – там ядерный коктейль из биоактивных веществ, стимуляторов и антибиотики в составе.

– Спасибо. – Мориц подставил ладонь. – Болеть как раз не входило в мои планы.

Болезнь всегда приходит не вовремя и не особо интересуется планами жертвы. Вот и сейчас она накатывалась со стремительностью ледяного подземного потока, который ее и доставил. Мориц кое-как доплелся до парка и почувствовал себя совсем хреново, у него, похоже, поднялась температура. Решив наплевать на предупреждение врача, он отправил в рот сразу пригоршню пилюль, запив их водой из питьевого фонтанчика, торчавшего посреди лужайки. После чего тяжело опустился на траву. Через минуту его уже вырубило.

Трудно сказать, сколько он был в отключке. Наемник в потном болезненном бреду от кого-то убегал, дрался с бесплотными призраками и тонул в подземном потоке. Последнее было особенно мучительно, так как вода казалась не ледяной, а, напротив, адски горячей, почти кипятком, из которого он отчаянно пытался вынырнуть, но не мог: голова всякий раз билась в нависавший подземный свод, – и мужчина снова тонул, набирая полные легкие обжигавшей жидкости. Мориц еще успел удивиться во сне: как это он захлебнулся – и остался жив? Но тут его ухватили за ворот чьи-то руки – и потащили на поверхность. Вынырнув, он хрипло вдохнул…

И открыл глаза.

С удивлением понял, что его действительно тащат за воротник плаща. Правда, не с целью спасти его бренную жизнь, а в попытке изучить содержимое его внутренних карманов. Любопытствующим оказался какой-то тощий пронырливый заморыш с черными кругами вокруг глаз и впавшими щеками. Явно новоявленный беспредельщик из грязных шахт.

Хоть Мориц все еще ощущал слабость, однако сил у него хватило на то, чтобы выбросить вперед руку, ухватив наглеца за тощую шею.

– Куда? – просипел наемник. Кашель вроде прошел, но побаливало горло и сел голос. Сел, кстати, довольно удачно, приобретя зловеще-утробный тембр.

Воришка взвизгнул, задергался, тщетно пытаясь вырваться, но детектив держал его крепко. Он проверил содержимое своих карманов и только после этого отпустил незадачливого грабителя, придав ему ускорение шлепком растопыренной ладони по немытой физиономии. Этот с виду несильный удар всегда производил весьма ощутимый эффект, заставляя получившего его выть, корчиться и болезненно хлопать глазами, пока не вернется зрение.

– А ты, смотрю, времени зря не теряешь, – произнес над головой знакомый голос.

Мориц не отреагировал на шутку. С чувством юмора у него сейчас было туго – все силы он бросил на то, чтобы просто подняться на ноги. Руки и ноги были ватными, в глазах потемнело. Так что подошедшего Стешина наемник-детектив разглядел не сразу. Он встал на одно колено, с прищуром поглядел на агента.

– Ну как, есть результаты?

– Относительно, – отозвался врач. – Информация скудная, но тем не менее. Змея видели сегодня. В литейном цехе на третьем уровне, у тридцать седьмой шахты.

– Дерьмовое местечко, – пробормотал Мориц. – Что он там забыл?

– Это максимум, что удалось узнать, – буркнул Стешин. – Надеюсь, ты сумеешь прикрыть мою задницу, если что.

– Если что – то могу не успеть. А так – прикрою.

Его шатнуло. Однако стало ощутимо легче. То ли таблетки помогли, то ли пара часов беспокойного сна, которого как раз не хватало ему уже несколько суток подряд.

– Ладно, медицина, бывай, – неопределенно махнув рукой, бросил Мориц. – Вольфрам будет ждать на прежнем месте. Я свое слово держу.

Соваться в литейный в одиночку было бы слишком самонадеянно даже для специалиста по особым поручениям с его жетоном. Последний там, скорее, был даже опасен для его обладателя, так как с ходу выдавал его близость к властям. А это действовало на неприкасаемых как красная тряпка на быка. Именно они хозяйничали на нижних уровнях, «крышуя» производство металла. Формально считалось, что эти цеха находятся под особым контролем Директории. Фактически же существовали негласные договоренности, по которым группировке Гвоздодера отдавалось на откуп распоряжение «отходами производства», среди которых была немалая доля вполне себе годной продукции.

Но то было в прошлые, более спокойные времена. Что сейчас творилось в той ядовитой глубине – доподлинно было неизвестно. Однако деваться наемнику было некуда: чтобы взять след Змея, он должен был нырнуть в эту неизвестность.

По пути ему пришлось сделать крюк в сторону Помойной шахты. Там у него был схрон – как раз на тот случай, когда надеяться на опыт рукопашных схваток было неразумно. В тех краях любой разговор мгновенно мог перейти в поножовщину. Мориц не любил всех этих пижонских выкрутасов с заточками, ножами из старых рессор, цепями и сюрикенами.

Он предпочитал старый добрый пистолет. Сейчас, впрочем, стоило захватить с собой кое-что помощнее.

Помойная шахта как нельзя лучше подходила для тайника. Нужно было бы иметь просто патологическое любопытство, чтобы просто так, без специальной цели, соваться в эту зловонную клоаку. По уму, без противогаза этого вообще нельзя было делать. Но сейчас пришлось ограничиться задержкой дыхания.

Кучи гниющего мусора, набитого в узкую шахту, отпугивали случайных зевак. Это была нелегальная свалка, и раньше блюстители ловили и штрафовали тех, кому лень было волочь отходы на нормальную утилизацию. Сейчас же все это дерьмо буквально вываливалось из темной «кишки», грозя в скором времени отравить воздух во всем Центральном секторе.

Торопливо протиснувшись между мятыми железными бочками с какой-то гниющей мерзостью, Мориц быстро добрался до знакомого ориентира – тускло светившего зеленого плафона – единственного на всю шахту. Мужчина нашарил рукой на скользкой стене глубокую щель и вытащил один за другим пару цементных блоков, скрывавших глубокую нишу. С усилием вытянул наружу тяжелый ржавый контейнер.

Тщательно смазанные и завернутые в ветошь, здесь ждали своего часа предметы, которые могли внезапно понадобиться специалисту по особым поручениям. Во-первых, деньги. В тайнике всегда имелась некоторая сумма на оперативные расходы. Сейчас плотная укладка монет понадобилась для расчета с агентом. Мориц никогда не подводил тех, с кем сотрудничал. И никогда не прощал обмана.

Мельком осмотрел ножи – и не стал брать. Решил – в другой раз. Был соблазн взять АКСУ-74. Убойная машина для ближнего боя. Однако он не воевать отправлялся. Да и не особо удобно было бы прятать эту штуку, даже под плащом. «Макаров» не особо годился из-за малого боекомплекта. А вот компактный «кедр» вполне подходил. Пистолет-пулемет – идеальное оружие в туннелях и тем более – в замкнутых помещениях типа «литейки». Двух запасных магазинов должно было хватить. Хотя бы потому, что больше попросту не было. Подумал и взял единственную гранату. Не боевую, таких у него не имелось. Со слезоточивым газом. Штука сомнительная, но мало ли. Он бы предпочел светошумовую – ей хотя бы можно было бы привести врага в замешательство, а от «вонючки» многие драчуны лишь зверели.

К «литейке» вышел с «черного входа», через боковой подсобный коридор. Это было опасно – коридором пользовались неприкасаемые, которые могли чужака просто пришить под шумок, на всякий случай. Но заходить с «парадного входа», точнее, с транспортных ворот, было бы еще опрометчивее: здесь постоянно дежурили блюстители и учетчики Директории, отслеживавшие движение грузов. А Мориц до сих пор не выяснил, кто из руководства его «заказал» и по какой причине.

Здесь, на дне и без того глубоко погребенного подземного убежища, царил настоящий ад. Как раз в этих местах появлялось осознание первоначального назначения шахт, вгрызавшихся в толщу Кавказских гор. Еще за сотню шагов от цехов становилось трудно дышать, а на языке появлялся металлический привкус. Ближе – по ушам ударяло механическим грохотом, а дальше – обдавало удушливым жаром. Как-никак температура плавления вольфрама – более трех тысяч градусов. Здесь густо ветвились тесные червоточины ходов, в которых приходилось пригибаться, зато какое-то время удавалось избегать нежелательных встреч.

Однако недолго. Едва впереди замаячили желтоватые отблески горячего цеха, детектива остановил небрежный оклик писклявого нагловатого голоса:

– Эй, дядя! Заблудился?

Это было неожиданно: голос прозвучал за спиной. Обернувшись, Мориц увидел сидевшего прямо на земле, а точнее, на разбитой горной породе, тощего, жутко грязного человека. Впрочем, даже под слоем копоти на его плечах и руках, торчавших из-под лямок рабочего полукомбинезона, явственно виднелись характерные наколки.

Неприкасаемый. Сучий потрох, бандитское семя, тот, кому не писаны человеческие законы, который признает лишь силу и довольно условные «понятия» криминального мира. У Морица был изрядный опыт общения с такими персонажами, однако в этот момент наемник пожалел, что не успел отыскать Змея раньше: его «клиент» специализировался на переговорах с неприкасаемыми. Был попросту посредником в скользких отношениях группировок. Тут такое дело: работа работой, но лишний раз совать голову в пасть тигру спецу не хотелось.

– Не заблудился, – спокойно отозвался он. – Я ищу одного человека.

– Ищет он, – мерзко хохотнул тощий. – Тут не любят таких вот ищущих. Не боишься испариться? В печке для плавки металла.

– Это в мои планы не входит, – сказал Мориц. Внимательно оглядел неприкасаемого. – Заработать хочешь?

– Я даже говорить с тобой не буду. – Тощего аж перекосило. – А ну, встал на колени и клешни на стену!

В его руке появился непривычного вида ствол. Что-то среднее между пистолетом и обрезом дробовика-вертикалки. Очередная самоделка от умельцев-оружейников, каких немало водилось в темных глубинах подземных уровней. Хороший мастер по оружию в Карфагене никогда не остался бы без работы и куска сытной лепешки.

Все сразу пошло по худшему сценарию. Мориц надеялся тихо прозондировать обстановку, разыскать тех, кто видел Змея, заодно выяснив, что ему тут понадобилось. На это заказчиком был выделен отдельный бюджет, и трудно было представить, что в такое мутное время кто-то откажется от денег. Можно, конечно, было положить нахала из «кедра», но это грязная работа, которая могла выйти боком, а главное, не привела бы к нужному результату.

Медленно опустившись на колени и приложив ладони к влажной шершавой стене, детектив повторил попытку:

– Я серьезно. Тысяча монет за информацию – и расходимся с миром. И говорю сразу: деньги в условленном месте. Это на случай, если ты решишь меня кокнуть и карманы обчистить.

– Да у тебя с черепушкой проблемы! Хочешь меня стукачом выставить? За жалкую «штуку»?

– Две «штуки», – спокойно сказал Мориц, – если информация поможет в поисках. Человека зовут Змей. Он недавно побывал здесь.

– А я тебя, пожалуй, грохну.

– Тогда я бы поговорил с Гвоздодером. Сообщи ему о том, что пришел его старый приятель. Он поймет.

– Эва хватил, – хохотнул тощий. Но уже не так уверенно. – Бугра ему сразу подай. А захочет ли он с тобой говорить?

– А ты проверь.

Это был блеф. Мориц не знал Гвоздодера. Да и мало кто мог похвастаться знакомством с этим нелюдимым и мрачным человеком, плотно сидевшем на вольфраме. Подозрительность Гвоздодера была почти маниакальной. Единицы знали его в лицо, еще меньше – представляли, где тот может находиться в конкретный момент времени. Он даже ночевал каждый раз на новом месте. Не имея родных и близких, главарь группировки не имел и постоянных приближенных. Ходили слухи, будто однажды он лично передушил собственную охрану – только потому, что ему что-то там померещилось. И все в его банде были такими же параноиками, дрожавшими за собственные шкуры, всякий раз ожидая удара в спину. Такова была цена за блеск вольфрама, ставшего в Карфагене синонимом богатства и власти. Гвоздодер не любил ничего, кроме этого металла, выплавляемого в подконтрольном ему литейном цеху. Поговаривали, у этого человека был даже свой собственный монетный двор.

Но это вряд ли. Отливкой монет (ибо чеканка вольфрама проблематична в принципе) занимались специально подготовленные люди Директории, под защитой спецназа и секретных служб. Прознай они, что неприкасаемый, пусть даже такой влиятельный, засунул руку в казну и гонит фальшивки, его, не раздумывая, сунули бы в адскую печь, где в чудовищных вольтовых дугах плавился неподатливый металл.

Но Гвоздодер был полезен. Он обеспечивал специфическую защиту производственного процесса – прикрывал «литейку» и монетный двор от конкурировавших группировок неприкасаемых, да и от соблазна отдельных представителей власти вести собственную игру в этой заманчивой сфере. С позиции Директории это был сильный ход – использовать угрозу своей власти против еще больших угроз, таким нехитрым образом купируя основной комплекс проблем, связанных с преступностью.

– Так кто ты и что тебе надо? – продолжая скалиться, спросил тощий. – От правильного ответа зависит твоя жалкая жизнь.

– Малыш, ты начинаешь мне надоедать, – процедил Мориц. У него уже созрел план, как без особых физических затрат и перевода патронов проучить непонятливую «шестерку». – Долго я буду подпирать руками стену?

– Ты что, брателло, бессмертный? – продолжая целиться ему в затылок, поинтересовался тощий. – Ей-богу, шмальну!

– Что за кипиш? – просипел еще чей-то голос. – Кого это ты за жабры взял, Нервный?

Этот новый, тихо вышедший из темноты, был точно в таком же рабочем полукомбинезоне, только на несколько размеров больше, жирный, с почти отсутствующей шеей и круглой лысой башкой, словно оторванной от другого тела и кое-как прилепленной на первое, что попалось. Двигался он грузно, но при том с какой-то особой ловкостью, так, что не было слышно шагов его раздавленной под тяжкой ношей обуви.

– Да вот, упырь какой-то, пытался в литейку прошмыгнуть. Говорит, знаком с Гвозодером.

– Да ну? Так и говорит?

– Ага.

– Так какого ж хера он у тебя на коленях стоит? – рявкнул толстый.

– Не понял, – тощий несколько опешил. Даже ствол опустил.

– Чего ты не понял, тупая ты крыса? А если Гвоздодер и впрямь его знает? Такой вариант не рассматривал?

– Я не…

– Вот именно. Если Гвоздодер решит, что этот хмырь – самозванец, тогда уж его в любой момент в расход можно. А если болезный пожалуется бугру на унижение и все такое…

– Я не пожалуюсь, – глядя в стену, пообещал Мориц. – Я ж понимаю – работа у вас такая.

– Заткнись, мурло. Твою судьбу мы еще не решили.

– Все, молчу. Но хочу заметить, времени у меня мало. Гвоздодер будет недоволен.

В его утверждениях была логическая нестыковка: если он предлагал деньги первому встречному обитателю литейки, то сам собой напрашивался вопрос: а в курсе ли Гвоздодер его мутной деятельности? В таком случае зачем главарю ждать с отчетом того, кто крутит мутные делишки у него за спиной?