Погружение в Бездну

Юрий Корочков

Погружение в Бездну

Пролог

Раннее утро двадцать шестого декабря 1991 года было прекрасно: пока ещё не рассвело и степи не белоснежные, а глубокого синего цвета, ни огонька, лишь изредка слышен отрывистый лай собаки, пробегающей между рядами колючей проволоки. Но за колючкой тоже темно и тихо: беспокойные люди сегодня угомонились, и вокруг старта не видно ни души. Не светятся окна, не ходят вечно что то не успевающие монтажники МИКа, и только если очень хорошо присмотреться в глубоких тенях кое где заметны застывшие часовые в полной боевой, да пробивается едва-едва слабенький лучик света из не вполне качественно затемнённого окна стартового бункера. Если смотреть совсем уж пристально, то можно заметить, что часовые сегодня необычные – это отнюдь не солдаты срочники, а матёрые профессионалы спецподразделения «Заслон» КГБ. Одеты они также, как обычные рядовые, но автоматы у них куда как совершеннее – опытные, ещё не принятые на вооружение, АК-101 с подствольными гранатомётами. На головах часовых, несмотря на мороз, шлемы с интегрированными системами связи и ноктовизорами. Гражданских сегодня на космодроме нет.

Вдруг стремительно начинает светлеть, небо наливается сиянием, по особенному вспыхивают последние звёзды… И тут над торчащим из под снега сухим ковылём раздаётся низкий, на грани инфразвука, рокот, степь на много километров заливает нестерпимо ярким сиянием запуска сверхтяжёлой ракеты. Снег вокруг стартовой позиции приобретает багровый оттенок, но рукотворный огонь не может поспорить с солнцем. Спустя несколько минут ничто не напоминает о локальном катаклизме, к которым местное население, впрочем, давно привыкло.

Тех, кто способен отличить сегодняшний старт от пуска привычного «Протона» заблаговременно устранили от полигона подальше. Кого-то срочно вызвали в столицу, одна семья, специалистов, пользующихся всеобщим уважением и любовью, накануне получила долгожданные ключи от новой квартиры и теперь милостиво отпущенные космодромным начальством друзья и знакомые новосёлов весело отмечали нежданный праздник в новенькой девятиэтажке «точечно» построенной в окружении старых домов. Организовывавший внеплановое выделение жилплощади майор КГБ лично убедился, что старт отсюда не только не виден, но даже и не слышен.

Жёстче всего поступили с двумя давно выявленными шпионами. Работавший на ЦРУ инженер МИКа в этот вечер попал под мчавшийся без огней ЗИЛ. Машина была за полчаса до того угнана с городской стройки и брошена через несколько кварталов. Расследование милиции не принесло результатов – отпечатков пальцев в салоне не обнаружилось. Дело закрыли, написав, что машиной управлял неустановленный нетрезвый хулиган.

Ещё больше не повезло, если так можно высказаться о покойнике, сотруднику «Моссада» из радиоэлектронщиков, контролирующих телеметрию всех ракет. У Михаила Абрамовича Шпигельзона, проживавшего в собственном коттедже, могущем посоперничать с иными виллами Палм-бич, случился взрыв бытового газа. По счастливой случайности никто кроме хозяина не пострадал, но труп владельца элитной недвижимости пришлось опознавать по коронкам на зубах. Замечания старого следователя, которому показались весьма странными некоторые следы, обнаруженные на месте происшествия, начальник райотдела милиции предпочёл не услышать.

На международной арене пуск тоже остался совершенно незамеченным. Потеря связи со спутником наблюдения, произошедшая за несколько минут до того, как он должен был выйти в район советского космодрома не вызвала обеспокоенности у дежурного оператора в Центре имени Линдона Джонсона. На орбите болталось огромное количество мусора, к тому же и метеоритный поток ожидался… Да и не ожидал дежурный от Советов никакой подлянки – СССР на днях развалился, что бурно праздновали всем Центром почти неделю.

О сегодняшнем, вполне рядовом старте «Протона» русские заблаговременно предупредили, другие, правда находящиеся далековато для прямого наблюдения, спутники и наземные средства подтвердили старт, сигнал от выведенного спутника тоже появился в положенное время.

Руководству ЦРУ, Моссада и прочих разведок было не до потери парочки старых агентов – их приёмные были буквально заполнены «инициативными гражданами» рухнувшей «Империи зла», жаждавшими немного подзаработать на оптовой распродаже известных им секретов. Сотрудники «русских» отделов не спали уже неделю в безуспешных попытках обработать рухнувший на них вал информации. В общем, всё было в порядке.

Нервничали в эту ночь почти исключительно в подмосковном Краснознаменске, где расположен военный ЦУП. Ответственный за операцию по спасению самого совершенного космического корабля планеты генерал Иваненко со своими ближайшими помощниками не смыкали глаз несколько суток, отслеживая не только эволюции корабля на орбите, но, главное, малейшие признаки потери секретности. Уйти от планеты своими силами «Буран» мог, но тогда не оставалось шансов на его возвращение, и для обеспечения невиданной операции пришлось осуществить ещё несколько пусков с Плесецка. Несколько суток вся операция висела буквально на волоске, пока на высокой, далёкой от обычных, орбите проходили стыковочные операции. Наконец, всё было готово.

Через три дня после старта, когда стало ясно, что все системы корабля отработают штатно, «Буран» набрал вторую космическую скорость и устремился к внешним границам системы, в подмосковном Краснознаменске вздохнули свободнее. Дежурная смена всё это время состояла исключительно из сотрудников спецотдела КГБ, что не было такой уж большой редкостью. После получения информации об отделении разгонных блоков, руководитель отдал команду на перевод систем корабля в автономный режим.

Теперь оставалось последнее – команды на корабль поступали с отдельно стоявшей потрёпанной машины БЭСМ-6. Специальная команда техников Комитета быстро сняла с неё блоки оперативной и долговременной памяти, после чего с помощью незамысловатых кувалд превратила раритет в груду металлолома. Та же участь постигла в этот день и все другие уцелевшие машины данного типа.

Теперь, после старта «Бурана» и уничтожения последних элементов системы управления, ещё остававшихся на планете, единственным ключом к самой засекреченной космической программе уже несуществующей державы остались две катушки магнитной ленты и стопка перфокарт, надолго отправившиеся в архив организации, официально не существующей к тому моменту уже более двадцати дней…

Спустя почти десять лет, когда возникла опасность разоблачения подмены «Бурана», официально так и стоявшего на космодроме в далёкой Казахской степи, под обломками внезапно рухнувшей крыши монтажно-испытательного комплекса стало поздно искать правду, да никому этого и не позволили, пусть государство и было уже другим. А стопка перфокарт ещё долго пылилась в самом дальнем углу архива некогда всесильной организации, пока…

Глава1 Гибель завоевателя

«Конкерор» приближался к планете. Сидящий в кресле первого пилота Джон Гленнован заспанными глазами смотрел на появившийся неделю назад в иллюминаторе красноватый шар, в который превратилась маленькая звёздочка – цель их путешествия. До посадки оставались ещё сутки, и неплохо было бы поспать, но он не мог заставить себя покинуть рубку.

Шесть месяцев пути вконец вымотали экипаж. Все трое, несмотря на тщательно разработанные программы психологов по поддержанию здорового климата в замкнутом коллективе, тихо ненавидели друг друга. Включение в состав женщины в угоду гендерному равенству вконец обострило обстановку. И вовсе не потому, что мужчины соревновались между собой за женское внимание! Нет! Не будет слишком смелым допущением сказать, что оба мужчины мечтали тихонько придушить госпожу главного представителя Пентагона, но они боялись. Самое же главное – ни у одного из троих астронавтов уже не оставалось сил даже на полноценный сон – на транквилизаторах сидели все. Но теперь, когда Цель близка, силы появятся! Да и личные разногласия на время отходят на второй план. Сейчас, совсем скоро, начнётся главное в их жизни дело, навсегда вносящее их имена в историю. Глупо всё загубить из-за мелких личных трений. Перетерпим – терпели и не такое! Похоже, Америка снова оставила в дураках остальное человечество и именно им суждено войти в историю!

«Господь, покровительствующий Америке, вручил именно ей священную миссию руководства человечеством, и новый успех НАСА покажет всем возомнившим о себе выскочкам, за кем на самом деле сохраняется технологическое и интеллектуальное превосходство» – говорил им напыщенные напутствия лично президент. Каким же олухом надо быть, чтобы поверить в этот бред! Но ведь поверили, и не только поверили, но уже, практически и осуществили!

Это был далеко не первый полёт Джона, и он по опыту знал, что без сложностей такие мероприятия не проходят, но суровая действительность полёта превзошла худшие ожидания: Бортовой реактор исправно обеспечивал работу электрореактивных двигателей, но, увы, их и только их – замкнутый контур, с параметрами электропитания, совершенно неподходящими ни для одной из других систем! По странной причуде конструкторов, ориентированных скорее на выполнение «экологической повестки», чем на реальные нужды дальнего космоса, питание жилой зоны должно было осуществляться от независимых и «экологически чистых» водородных топливных элементов.

Расход водорода в этих элементах превысил норму на 45% даже с учётом того, что температуру на борту поддерживали на уровне 12 градусов. Но этого мало! На прошлой неделе вышел из строя главный бортовой компьютер, собранный «исключительно из деталей отечественного, американского производства», и теперь корабль управлялся с помощью резервного. Но насколько его хватит?! А ведь без компьютера невозможно рассчитать корректирующий импульс маршевого двигателя. Значит, весь полёт стоит под угрозой – при возвращении они могут банально промахнуться мимо Земли.

Ну и напоследок – вчера приказал долго жить основной бортовой сортир, и теперь в распоряжении экипажа остался лишь тот, что в посадочном модуле. Несмотря на предусмотрительную запасливость руководства (видимо знавшего о недоработках в системе ассенизации), перспектива на обратном пути после отстрела посадочного модуля чуть ли не год ходить в подгузниках вызывала стойкое бешенство!

Из состояния задумчивости Джона вывел штурман Майк О’Хиггинс. Этот жизнерадостный рыжеволосый здоровяк, потомок ирландских эмигрантов, не забывших своей национальности, напомнил командиру о необходимости подготовиться к третьей коррекции курса для выхода на низкую орбиту. Времени оставалось совсем немного.

– Всем занять свои мета и пристегнуться, через 12 минут включаю корректирующие двигатели.

– Ок, шеф! – Отозвался Майк, после чего хитро подмигнул своему отражению в маленьком зеркальце, приклеенном на двусторонний скотч в самом углу пульта астронавигатора, и ловко сделал длинный глоток из неизвестно как появившейся в его руке плоской никелированной фляжки. Майк терпеть не мог, когда к нему подкрадывались из-за спины, и теперь небольшие осколочки прихваченного с Земли зеркала украшали все постоянные места обитания штурмана.

Коррекция орбиты, конечно, была давным-давно просчитана и перепроверена ещё миллион раз, но волнение не проходило: ошибка в пару микросекунд работы двигателя или всего в несколько сотых стерадиан угла установки дюз могла дорого обойтись экипажу. Майк задержал дыхание.

Вот, впервые за несколько месяцев, загудели насосы главного двигателя, нагоняя в камеру сгорания жидкий водород из основного бака. Вот прошло зажигание и отвыкшее от притяжения тело ощутило такой приятный дискомфорт. Всего несколько секунд, пока мир, вновь обретший такие понятия как верх и низ, стремительно вращался, меняя траекторию движения так, чтобы выйти на низкую марсианскую орбиту, и всё. Двигатель с каким-то глухим сиплым призвуком отключается, пропадает сила тяжести, и для Майка настаёт ответственная пора. Не промахнулись? Насколько точно вышли на орбиту? Что по запасам топлива? Удалось сэкономить, или, напротив, и тут ставший уже обычным перерасход? И если да, то насколько? Хватит вернуться на родную планету? Вопросы вопросы вопросы… нет им числа, а ответить может только он – штурман и бортинженер Майкл О’Хиггинс.

Третья, или вернее, третий член их экипажа, представительница Пентагона Кондолиза Хэйли, по обыкновению промолчала, не считая для себя возможным общаться с гражданскими, да ещё и мужчинами. Убеждённая феминистка и лесбиянка считала это ниже своего достоинства. Нельзя сказать, что Кондолиза совсем не страдала от фактического отсутствия общения. В глубине души ей хотелось, чтобы капитан проявил к ней благосклонное внимание. Подтянутый Джон, тёзка её любимого литературного персонажа – лорда Джона Рокстона, имел благородное лицо аристократа, очень напоминающее иллюстрации к «Затерянному миру» Конандойла. Ах, если бы он рассмотрел за грубой, нахальной личиной ту растерянную девочку из хорошей семьи, которая попала в социальный приют после смерти родителей в катастрофе!

Выжить в немыслимых условиях приюта могли только сильнейшие! Но даже они, как правило, выходили в мир отягощённые наркотической или алкогольной зависимостью, и судьба их была печальна. По статистике, добивались успеха в жизни менее половины процента выпускников социальных приютов. Но уж эти спуску не давали никому! Прошедшие огонь и воду, они зубами готовы были перегрызть глотку любому, стоящему на их пути. Жесточайшая школа естественного отбора выпускала абсолютно беспринципных, и, притом, чрезвычайно умных и изворотливых выпускников, которым были чрезвычайно рады на государственной службе, где почти все ответственные посты, требующие настоящей работы, были заняты именно подобными людьми. Не будет преувеличением сказать, что именно благодаря таким, как Кондолиза, мальчикам и девочкам Америка не утратила статуса великой державы.

Но капитан, выросший в тепличных условиях благополучной и богатой семьи, увидеть в Кондолизе девушку не мог по определению! Это злило, и заставляло представительницу Пентагона быть ещё грубее, чем обычно. А ещё она подозревала капитана в связи со штурманом. Понятие крепкой мужской дружбы, столь естественное в иной среде, было абсолютно недоступно Кондолизе, с самого раннего детства усвоившей главное правило приюта – умри ты сегодня, а я завтра. Там-то естественными были совсем иные «понятия». Считалось за достоинство добиваться своих целей любыми, самыми грязными способами. Предательство, обман и подставы, грозящие долгой и мучительной смертью, окружали детей со всех сторон. Они уже просто не могли поверить, что могут существовать отношения, в которых нет лжи и беспринципного использования одного партнёра другим.

Если бы в экипаже сложились нормальные товарищеские отношения, катастрофы могло и не случиться. Девушка поделилась бы с командиром своими инструкциями по линии Пентагона, и тому, вполне возможно, удалось бы отговорить подчинённую от совершения роковых поступков, смысла и последствий которых она не понимала и сама. Но в сложившихся обстоятельствах Кондолиза не собиралась обсуждать с командиром свои собственные инструкции, полученные перед стартом от руководства министерства обороны.

Выйдя из рубки управления, Кондолиза просто молча заняла своё место в кресле, установленном в персональном, закрытом для доступа остальных членов экипажа, отсеке корабля и ровно через 3 минуты 42 секунды после выключения корректирующего двигателя, перекинула никак специально не отмеченный тумблер в третьем ряду расположенного перед ней пульта управления.

Именно эти её действия и привели к катастрофе. По команде с пульта запустился резервный бортовой радиопередатчик, передавший команду на приведение военной орбитальной группировки США в системе Марса в состояние полной боеготовности. Одновременно включился бортовой ответчик «свой – чужой».

По замыслу стратегов Пентагона, долгие годы направлявших сюда военные корабли, замаскированные под исследовательские спутники, эти действия капитана ВВС США Хэйли должны были обезопасить экспедицию от конкуренции русских и китайцев, которые могли попытаться если не опередить Америку, то учинить какую-нибудь гадость. Да и вообще, так было безопаснее, ведь даже в случае провала миссии «Конкерора», видеть завоевателями красной планеты кого-либо кроме себя в Белом доме не собирались.

Главная проблема заключалась в том, что сигнал на перевод системы в военное положение должен был поступить с маломощного ненаправленного передатчика «Конкерора». Не то, чтобы его нельзя было отдать с земли, но при этом была высока вероятность перехвата сигнала противником, или, ещё хуже, собственной группировкой спутников. Ведь в своё время не позаботились выделить для марсианских аппаратов особой командной системы, и теперь они управлялись точно так же, как их собратья на орбите матушки земли. Военные консервативны, и структура сигнала высшей степени военной тревоги не менялась десятилетиями. Последствий же от активизации боевого режима околоземной космической группировки не мог предсказать никто.

В расчёты стратегов закрался всего один неучтённый фактор, но именно он привёл к цепи фатальных событий. Неучтённым, да ни по каким, самым сумасшедшим прикидкам и не требующим учёта, фактором стала запущенная в далёком 1975 году автономная ракетная платформа. Оснащённая ядерным источником энергии и новейшей, по тем временам, системой искусственного интеллекта, платформа долгие годы выполняла роль банального ретранслятора сигналов космической связи между планетами. Почти никто из тех, кто пользовался её услугами для установления связи с чисто научными аппаратами, находящимися в районе Марса, даже не подозревали о подлинной сущности этого «ретранслятора». Его считали не более чем простеньким спутником, оснащённым мощными солнечными батареями да парой радиопередатчиков с системой точной настройки антенн.

Платформа стала гордостью разработчиков. Она намного перекрыла заложенные сроки эксплуатации. Главный инженер проекта получил законное продвижение по службе, а сама платформа послужила прототипом подобных изделий, служащих и сейчас. Спустя несколько лет сигнал с платформы закономерно исчез, и она была сочтена окончательно вышедшей из строя.

Никто не мог и подумать, что столкнувшийся с нехваткой энергии от истощившегося реактора искусственный интеллект платформы просто законсервировал оборудование, отключив почти все функции, но сохранив дежурный режим приёма команд. Сейчас, когда приёмник уловил сигнал общей боевой готовности, не менявшийся военными более полусотни лет, главный компьютер отдал команду на расконсервацию части военного оборудования. Тест реактора был провален, и энергия к бортовому радару и пусковым установкам ракет «космос – космос» начала поступать от резервных серебряно-цинковых аккумуляторов, все эти годы подзаряжавшихся от солнечных батарей платформы.

Активировавшийся на платформе радар обзора космического пространства обнаружил корабль через две секунды после включения, после чего данные цели были переданы в автономные головки самонаведения твердотопливных ракет. Поскольку антенна ответчика «свой – чужой» на древнем спутнике была сбита микрометеоритом в далёком 2007 году, то, согласно жестокой логике разгара холодной войны, любая цель становилась врагом.

Ничего не подозревающий «Конкерор» двигался к своей судьбе. Сближающиеся курсы сильно облегчили наведение, и залп четырёх ядерных ракет произошёл спустя всего 39 секунд после пробуждения древнего спутника. Твердотопливные ракеты не требуют длительной подготовки к пуску. По своей природе они гораздо проще жидкостных. По сути, это просто цилиндры, набитые горючим составом и снабжённые реактивным соплом. Тягой такой ракеты нельзя управлять, раз зажжённая, она уже не может быть остановлена и использована повторно, но…но она может десятки, если не сотни лет лежать и ждать своего часа! В ней нет множества сложных движущихся деталей, выход из строя каждой из которых неизбежно ведёт к срыву пуска.

И сейчас простые, но эффективные и крайне надёжные технологии в очередной раз доказали право на жизнь. Ни одна ракета из боезапаса платформы не пропала! Все четыре благополучно прошли тестирование систем, во всех сработало зажигание, и все четыре хищные сестры устремились к целям с интервалом менее трёх секунд. Ещё две минуты понадобилось ракетам, чтобы достичь цели.

Две минуты по меркам современного боя большой срок, а экипаж корабля был укомплектован настоящими профессионалами в своём деле. Состоящий из орбитального корабля, не имеющего возможности совершать посадки на планеты, и посадочного модуля «Конкерор» нёс ещё и пару маневренных космических истребителей последней модели, в рубке одного из которых как раз и располагалась Кондолиза.

Мгновенно оценив ситуацию, она отдала команду на экстренный отстрел спускаемого модуля и своего истребителя, рассчитывая, что маленький кораблик ускользнёт от врага, занятого более значимыми целями. Кондолизу при этом совершенно не волновала судьба товарищей, обреченных заживо сгореть в рубке основного модуля. Именно так она всегда поступала, научившись этой жестокой практике в социальном приюте. Кондолиза даже не попыталась выйти на связь! Предсмертные крики бывших товарищей, которых она уже похоронила, были ей неинтересны.

Главным было личное спасение в данный момент, вторым – проблема возвращения на землю на крошечном истребителе. Потому, после отстрела собственного «Хорнета», она даже не попыталась сбить одну из ракет или выпустившую их платформу, а отдала единственный приказ на расчёт гравитационного манёвра в поле планеты, который позволил бы её малышу истребителю почти без затраты топлива выйти на обратный курс к Земле. Почти не маневрирующий ради экономии топлива истребитель начал тихо удаляться от своего носителя.

Логика, заложенная в систему распределения целей древних ракет, была проста как табуретка. Главная, наибольшая по размерам, цель поражается минимум двумя боеголовками, далее в приоритетах представляющие основную опасность маневрирующие цели независимо от их размеров, остальное по способности. Согласно этой логике орбитальный блок «Конкерора» был поражён двумя боеголовками с килотонными ядерными зарядами, оставшиеся две ракеты устремились на перехват «Хорнетов», а не проявлявший активности посадочный модуль был проигнорирован.

Жизнь Джону и Майку, успевшим вскочить в рубку второго имеющегося на борту истребителя за минуту до того, как орбитальный модуль «Конкерора» настигли ракеты, спасла их собственная нерасчётливость. В то время, как начавший плавно маневрировать, экономя драгоценные капли топлива, истребитель Кондолизы был буквально сметён мощным ядерным ударом, второй «Хорнет», резко маневрирующий на ручном управлении опытнейшего пилота НАСА, сумел уклониться от идущей встречным курсом ракеты достаточно, чтобы выжить. Однако шансов вернуться на Землю в потерявшем всякую связь с внешним миром покалеченном близким ядерным взрывом кораблике не было никаких.

– Что это за хрень, Джо? – были первые слова Майка после того, как угасли ослепительные сполохи четырёх ядерных солнц.

– Спросил бы что поумнее, Майк, а ещё лучше, доложи-ка мне, сколько рентген мы с тобой хапанули – это ж были натуральные ядерные ракеты, а прилетели они, сдаётся мне, вон с той милой ракетной платформы, что болтается в 30 градусах слева по курсу.

– Докладываю, слава конструкторам «Хорнета»!… Ну и космосу с его скоростями и расстояниями, а также отсутствием ударных волн. Мы схватили по паре рентген – весьма неприятно, но прямо сейчас не смертельно, однако корпус фонит, и оставаться в корабле я бы не рекомендовал, иначе через недельку никто не возьмётся наши останки хоронить – слишком они будут радиоактивными.

– Ну и какие варианты?

– Пока ты уводил «Хорнета» из-под атаки, а потом приходил в себя, я успел увидеть, что наш посадочный модуль уцелел и работает в соответствии с экстремальной программой. Значит, не далее, чем через шесть часов он осуществит посадку. Посадка, как ты понимаешь, нештатная, и насколько модуль отклонится от расчётного района одному Богу известно. Так что я рекомендовал бы как можно скорее и нам с тобой засечь, куда же его несёт. Ты знаешь, что в модуле, да ещё и не разгруженном перед посадкой, можно вдвоём протянуть почти год, так что шансы у нас есть. Русские и китайцы готовят свои экспедиции всего на несколько месяцев позже нас. Так что не будем долго болтаться в космосе – на нашей лоханке это вредно для здоровья, тем более, что, учитывая состояние внешних антенн, мы не можем даже послать сигнал бедствия.

– Ну что ж, штурман – веди! Только постарайся не ошибиться и сесть поближе к модулю – что-то меня не тянет просто так гулять по гостеприимному Марсу, особенно с нашими-то запасами кислорода.

– Да уж без тебя знаю! Как раз рассчитываю курс на посадку.