Майские праздники

– Вы ко мне?

– Да, я ищу Светлану. Мой старый друг, это было очень давно, еще в советское время… его звали Костя…

– Проходите, – перебила она и шире открыла дверь, уступая мне место.

Сын Светланы был в том возрасте, когда готовятся к выпускным школьным экзаменам, он куда-то энергично собирался, а мать пыталась отвлекаться и на меня, и на него. Воспользовавшись моим приходом, сын оделся, чмокнул мать в щёку и выбежал из квартиры. Она крикнула ему вслед указание прийти не поздно и закрыла дверь.

– Проходите в комнату, – пригласила она, – расскажите мне всё.

– Вот такая история, – начал я, – у меня был друг когда-то…

И я рассказал ей про институт, Костю, изучение сейсмологического оборудования, командировки и прочее. Закончил рассказ отъездом Кости в Америку, правда, утаив тот факт, что этот отъезд был для меня неожиданностью.

– Так он уехал? В США?

– Получается так.

– Он что-нибудь рассказывал про меня?

– К сожалению, нет. Он оставил мне записку, которую я слишком поздно прочёл. В этой записке есть Ваш адрес.

– Тебе сколько лет, Максим? – неожиданно спросил она.

– Скоро пятьдесят.

– А мне сорок два. Давай на «ты»?

– Если удобно, конечно.

Света встала, посмотрела куда-то в сторону, словно задумавшись, потом выдохнула.

– Я расскажу тебе кое-что, кофе хочешь? Или коньяк? – спросила она.

– Кофе, пожалуй, можно.

– Сейчас заварю, заодно переоденусь, почитай пока газетки.

Я осмотрелся. Квартира была, как говорят, «упакованная». Свежий ремонт, на стенах картины в толстых позолоченных рамах, кожанная мягкая мебель. Вокруг была идеальная чистота, но Света не была похожа на тех, кто с таким маникюром и осанкой вытирает тут пыль.

Через пять минут Света, переодевшись и причесавшись, прикатила в комнату тележку с кофейником и чашками.

– Я расскажу тебе историю молоденькой девушки, – начала она, разливая кофе. – Я училась на четвёртом курсе, жизнь была манящей и загадочной, сулящей только радости. Однажды повстречала очень интересного молодого человека. Он работал на киностудии Мосфильм, отбирал актрис… словом, даже не хочу тебе сейчас рассказывать, как банально всё было и как я купилась на это. Молодость, что с неё взять? Он часто брал с собой фотоаппарат и говорил, что я удивительно киногенична. Он дарил цветы, встречал после института и даже обещал снять в прекрасном фильме, когда сам станет режиссёром. Догадываешься, о ком я?

– Раз ты всё это рассказываешь мне сейчас, то речь, видимо, о Косте?

– Да, это был Костя. Иногда я встречала его у проходной киностудии, а он выходил и здоровался с каким-то неизвестными людьми, рассказывая мне потом, что это маститые режиссеры или сценаристы. Как он всё это организовал, до сих пор не соображу. Словом, я влюбилась совершенно и ощущала себя не иначе, как безнадёжно влюблённой. Мы встречались несколько месяцев, и он стал бывать у нас дома. Правда, всегда выбирал такое время, когда нет родителей. Говорил, что стесняется, что ещё рано. А к себе никогда не звал, объясняя тем, что у него очень сложные родственники. А потом вдруг – пропал.

– Пропал? Когда?

– Да вот, наверное, 88-ой или 89-ый год, сейчас уже и не вспомню. Он перестал звонить, а мобильных тогда не было, интернета не было. Единственное место, где я могла его встретить – проходная Мосфильма. Я сидела там целыми днями, как брошенная дворняга. А что я про него знала? То, что зовут его Костя, работает на Мосфильме и отдельные отрывки биографии, рассказанные им же. Потом поняла, что всё враньё. Мне бы, дуре, в паспорт его заглянуть, пока спит или душ принимает.

Мой отец был директором вино-водочного завода. Человек обеспеченный, влиятельный. А тут вдруг бац и что-то случилось. Вдруг на заводе выяснилась крупная недостача материалов и все пути сходятся на моём отце. Он бросился решать эту проблему и тут опять бац, опять недостача, но уже финансовая. Что-то там с американской помощью по модернизации производства. Что ни неделя, то новая проблема. Началось следствие, отца отстранили от должности, а через неделю суд избрал меру пресечения в виде заключения под стражу. Вскоре начал разваливаться Советский Союз, должности лишился министр, дело быстренько закруглили и отцу дали 9 лет.

– Это имеет отношение к Косте? – спросил я. Но Марина проигнорировала вопрос.

– Это я тебе ещё коротко рассказываю. Представляешь, как это всё тянулось. Томительные месяца ожидания, отец переменился, похудел и всё повторял: «Я не понимаю, что случилось! Я не могу понять, как это вышло!». Когда его отстранили, новый временно назначенный не был заинтересован в том, чтобы помочь моему отцу, ведь он бы потерял должность. Поэтому, дело стало совсем тягучим, а однажды машину отца не впустили на территорию. Я ещё не рассказала тебе, что такое «конфискация имущества», ведь у нас всё забрали тогда, и Волгу, и дачу, – Света оглядела комнату, – оставили только эту квартиру.

Взволнованная Света встала и бесцельно поправила книги на полке серванта.

– А потом, когда я однажды навещала папу, выхлопотав свидание, он спросил меня: «Дочка, а ты не брала дома мою печать в столе и какие-нибудь бланки?», я ответила отрицательно. Но когда он спросил, не мог ли их взять кто-то другой, я вдруг вспомнила про Костю и его неожиданное исчезновение.

– Ты решила, что это он взял? – спросил я.

– Ну а кто же?! – воскликнула Света. – Нет, ты как хочешь, а я выпью коньячку, – она достала с нижней полки передвижного столика бутылку и две стопки. Налила, выдав волнение дребезжанием горлышка о край рюмки.

– Долго я не решалась сказать отцу про своё предположение, но потом, не в силах держать это в тайне, призналась. Дождалась свидания и всё рассказала. Отец долго думал, а на очередном свидании спросил: «А ты его фамилию не знаешь, этого Кости? Не Осипов?». Но я не знала фамилии, а отец больше ничего не спрашивал. Мне бы, дуре, ухватиться за эту информацию, начать искать всех Осиповых Константинов в Москве, но я не была уверена, что мой сбежавший ухажёр не наврал мне про имя. Он мог быть в действительности, совсем не Костей, а каким-нибудь Геной или Валерой.

На самом деле, я только сейчас, от тебя, получила подтверждение, что он был Костя. Кстати, а фамилия Осипов?

– Да, Осипов.

– Так чем закончилась история?

– Закончилась, это не то слово. Через несколько месяцев, зимой, отец подхватил воспаление лёгких и скончался на койке тюремной больницы в колонии под Калининым. И у меня началась совсем другая жизнь. Мама заболела на нервной почве, несколько лет лежала дома, даже получила инвалидность. Я ухаживала, добывала лекарства и еду, а в начале девяностых это было совсем непросто. Потом не стало и мамы и я выживала как могла, мне уже было не до Кости.

– Нда, – промычал я.

– Ты знаешь, я уверена, что он всё подстроил и значит именно он причина моих несчастий. Но сейчас, когда прошло двадцать с лишним лет, многое как-то затёрлось, а нашу встречу и его ухаживания я помню, как сейчас. Вот что значит – девичья любовь, – Света налила себе еще. – Он меня всё на какие-то озера приглашал.

– Под Чехов? – спросил я, предполагая то место, где Костя спрятал тайник с пистолетом.

– Нет, он говорил, поедем туда, где дом у озера. Интересно, где это?

– Возможно, это в Салтыковке, – сказал я, наморщив лоб. – У его сестры там дача была, и да, там дом был прямо у озера.

– А где это?

– Это недалеко, километров десять от Москвы. У них был дом прямо около железнодорожной станции, и озерцо рядом.

– А сейчас есть?

– Не знаю, столько лет прошло, – Света посмотрела на часы.

– Я не отвлекаю своим визитом?

– В восемь часов должна встретить сноху на вокзале, но времени еще достаточно. Максим, а он тебе случайно не оставлял денег или ещё каких-то ценностей? – спросила она, внимательным взглядом пытаясь оценить мою реакцию на вопрос.

– Не припомню такого, а почему ты спрашиваешь?

– Так после этой аферы на заводе у отца пропала приличная сумма. Его же посадили не просто так. Денег не нашли, а сумма, говорят, была немаленькая. Впрочем, теперь я вижу, что ты, действительно, не в курсе дела.

Мы ещё беседовали какое-то время, потом ей кто-то позвонил, и она стала собираться. Я был рад, что этот тяжелый разговор закончился и с удовольствием распрощался. Когда я вышел на улицу, было часов шесть, уже вступили в права вечерние майские сумерки и я решил не возвращаться на дачу, а переночевать в московской квартире.

ХХХ

По пути домой я вспоминал свой разговор с Мариной и рассказ Светы, пытался что-то понять и восстановить картину двадцатилетней давности. Я не знал, что Марина с Костей так враждовали. Да, я помню, как они спорили и остро отзывались друг о друге. Но помню и совместные праздники, ведь у Кости кроме Марины никого родных и не было. Бабушки и дедушки отсутствовали совсем, папа сгинул в местах лишения свободы ещё до нашего знакомства и Костя не любил об этом говорить. А его мамы не стало в 1988 году. Я тогда уже начал мотаться по своим долгим командировкам и помню, как однажды приехал в Москву, как выяснилось, через неделю после похорон. Вот такая у него была жизнь, полная личных бед, но, в то же время, жизнь человека, во всём остальном обласканного успехом.

Костя был человеком твёрдым, правильным, и судьба словно поощряла его за прямоту, умение держать удары и идти к своей цели. И вдруг я слышу рассказ Светы о какой-то махинации на самом высоком уровне, пропаже денег и прочем, что не вмещается в мое представление о товарище.

Мне очень захотелось переговорить с Мариной, рассказать о том, что я узнал сегодня. Пожалел, что не взял у неё номер мобильного телефона. Время было около девяти вечера, решил заехать к ней. Появилось ощущение, что Марина должна что-то знать. Через полчаса я звонил в её дверь.

– Ты знаешь, я почему-то была уверена, что ещё вернёшься, – сказала она. – После нашего утреннего разговора день у меня совсем не задался. Такая сентиментальная стала, если хуже не сказать. Никуда не поехала, куда планировала, а сидела, перебирая старые фотографии. Костя же увлекался этим делом, у меня много его снимков.

Мы прошли на кухню, воздух которой был сизым от табачного дыма. Стол был завален фотографиями, в мойке грудилась посуда, на небольшой тумбочке стояла пепельница, полная окурков.

– У тебя творческий беспорядок, – пошутил я.

– Ну ты же свой человек, – парировала Марина, – чего принёс? – Марина заинтересованно кивнула на свёрток.

Я немного раздвинул фотографии на столе, чтобы освободилось место, достал из сумки пакет и извлёк из него пистолет. Он вывалился из моих рук, с глухим стуком замерев на скатерти.

Некоторое время Марина молча смотрела то на меня, то на оружие и потом спросила:

– Где нашёл?

– Костя оставил для меня.

– Вальтер?

– Да.

Она закурила и выдержала паузу.

– Я слышала про него. Не от Кости, тот бы не сказал. Как-то моей маме рассказал её брат, ну то есть Костин папа, он же мой дядя. Говорил, что прячет вроде как такую семейную реликвию – трофейный немецкий пистолет Вальтер. Их дед служил в пехоте, дошёл до Берлина и принёс с войны. Я тогда запомнила это слово «Вальтер», похожее на имя.

– Ага, вот это он и есть. Я тоже про него только слышал, но никогда не видел.

– Подсудное дело, вообще-то, – недоверчиво сказала Марина.

– Я Костю понимаю, выкинуть жалко, а с собой не возьмёшь. Марин, а ты знаешь такую девушку – Свету? Ну, сейчас-то она уже женщина, а в годы нашей молодости была совсем молоденькой.

– Вроде нет, кто такая?

И я рассказал Марине о своём визите к Светлане и той истории, которую она мне поведала. Временами, слушая меня, Марина закрывала рот ладонью, словно в ужасе. Она отводила взгляд куда-то себе за плечо и подолгу находилась в этой позе, словно бы не хотела, чтобы я видел выражение её лица. Я закончил рассказ на том, как Света спросила, не оставлял ли мне Костя каких-либо денег.

Повисла пауза, которую я занял, отхлёбывая чай. Марина встала, покусывая губы, немного помялась посреди кухни и вдруг начала мыть посуду. Потом также внезапно выключила воду и сказала:

– Мой дядя, Костин папа, работал бухгалтером на вино-водочном заводе. На том самом заводе, где работал отец этой Светы.

Я встал, распрямленный удивлением.

– Я не помню дату, это было примерно в 84-ом году, Костя заканчивал институт, а я тогда училась на курсах партийной школы. На этом заводе случилась какая-та недостача по финансовой части. Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы Семён Сергеевич был нечист на руку. Возник какой-то неожиданный скандал, его отстранили от работы и через две недели арестовали.

Я медленно сел, не сводя взгляда с Марининой спины.

– Помню, каким это было несчастьем для всех. И как-то сразу всплыла фигура директора этого завода, с которым, по слухам, Семён Сергеевич не очень ладил. Скажу больше, его мама жаловалась как-то моей, что директор хочет втянуть его в тёмное дело. Но Семён Сергеевич отказывался. И вот вдруг эта странная недостача и директор не то что не помогает Костиному отцу, а словно нарочно топит его. Тогда большое значение имело заседание партийного комитета. И мой дядя очень надеялся на это заседание, уж там то разберутся. Так этот директор дал на работу Семёна Сергеевича такой разгромный отзыв, и что он ему никогда не доверял и всегда подозревал и в таком духе.

Марина вытерла руки, открыла шкафчик и достала бутылку «Рижского бальзама».

– Извини, я алкоголь не пью, кроме этого у меня ничего нет.

– Да я за рулём.

– Будешь! – практически приказала мне Марина, наливая в небольшую стопочку. – За Семёна Сергеевича, за Костю. Ты ведь понимаешь, что он мстил. Понимаешь? За отца мстил!

Я всё понимал. Я понял это еще в середине её рассказа. Но столько информации не умещалось у меня в голове, нужно было побыть одному, наедине со своими размышлениями.

– Получается, директор воровал, а подставил своего бухгалтера? – предположил я.

– Наверное. Как-то так, всех деталей теперь не узнаешь, – пожала плечами Марина.

– А чем закончилось? Я слышал, он умер?

– Закончилось просто. Инфаркт. Не дожил до суда, – Марина залпом опрокинула маленькую стопочку. – Надо ли говорить о том, что дело быстро закрыли. Ах ты, Костя, какую кашу закрутил. А я-то с тобой говорить не хотела, – говорила она, обращаясь к пропавшему брату.

– Признаюсь, это самые необычные майские праздники в моей жизни, – заключил я.

– Ах ты, Костя… – вторила она.

– Ладно, пойду я, поздно уже.

– А? Да посиди ещё…

Я сослался на то, что мне надо всё это обдумать, замотал пистолет в тряпку, сунул в сумку и пошёл к выходу. Марина не задерживала меня. Она молча курила и смотрела в одну точку. Так я и оставил её, задумчиво сидящую на кухне и стряхивающую пепел прямо на стол.

ХХХ

Я приехал домой в два часа ночи, чувствуя невозможную усталость. Улёгся на диван в гостиной прямо в одежде, думая, что сразу засну. С утра я езжу по тайникам и выношу сложные психологические беседы, глаза закрылись сами собой, но сна не было. В голове грезилась картина последних лет существования СССР, в которой Костя, действительно, заварил большую и сложную кашу, удачно всё сделал и уехал в благословенную Америку. Было немного странно и обидно, что он ничего не рассказывал. Впрочем, нужно ли рассказывать что-то приятелю, который по году отсутствует, а потом приезжает на две недели.

А вот месть за отца вполне укладывалась в портрет моего друга. Костя был способен к хладнокровию и был очень гордым. Правда, было странно, что для реализации плана он решился войти в доверие к дочери объекта мести, проникнуть в квартиру и похитить какие-то бланки.

Размышляя об этом, я добрался до Светы и её вопроса о возможных деньгах и ценностях. Был во всём этом какой-то сомнительный момент. Костя оставил в тайнике с пистолетом записку, отсылающую меня к Свете. Но когда я к ней пришёл, то не получил заранее заготовленной, срежессированной Костей информации. Наоборот, Света окатила меня ледяным душем, поведав историю, которую Костя не должен был хотеть мне сообщить. К тому же, всегда оставался приличный шанс, что Света так и не узнает, что виной всех этих бед был Костя.

Так зачем же Косте понадобилось отправлять меня к Свете? Сейчас уже понятно, что она ничего не знала обо мне. Возможно, в её книжном шкафу лежит подаренный Свете томик с запиской подобной той, что, Костя оставил мне, а барышня её до сих пор не прочла. Ведь мне понадобилось двадцать лет, а она, быть может, прочтёт через тридцать.На что вообще рассчитывал мой друг, оставляя книгу у моей мамы? На то, что я начну её сразу внимательно читать? Почему бы и нет, я ведь мог взять её в поезд. Скорее всего, он отдал это случаю. Но со Светой всё равно как-то не клеится.

И тут я подумал, а что если Света знает о каком-то тайнике, но не знает, где он находится? Она спрашивала меня о даче довольно подробно. У неё есть информация о чём то, что хранится там, где дома и озёра, вот и расспрашивала меня.

Как только я представил себе, что Света со мной темнила – всё выстроилось в стройный ряд. Света – случайный участник, не запланированный Костей. От меня она узнала всё что нужно и как только я ей рассказал, что дача находится в Салтыковке – сразу потеряла интерес к дальнейшей беседе. Если она не бросилась в эту Салтыковку сразу после того, как мы распрощались, то наверняка поедет завтра с утра. Она ведь знает, что я иду по какому-то следу, что-то копаю, пытаюсь выяснить. Значит, захочет меня опередить. Маловероятно, что поехала сегодня, она ведь сказала, что в восемь вечера ей надо быть на вокзале. Значит, если поедет, то завтра с утра, и очень вероятно, что, благодаря моей подсказке, найдет там второй Костин тайник. Тайник, который оставлен для меня; если он, конечно, существует.

Я посмотрел на часы – четвертый час утра. Поставил будильник на семь и с большим трудом, не сразу, но всё же заснул.

ХХХ

Утром я совершенно проспал, вскочил в десятом часу, как ошпаренный и бросился собираться. А потом подумал, что «будь что будет» и успокоился. Не торопясь умылся, собрался и поехал.

Через час я въезжал в подмосковную Салтыковку. Я не был здесь больше двадцати лет, к тому же никогда не приезжал сюда на машине, лишь на электричке. К счастью, посёлок изменился мало и немного покрутившись по улочкам, я нашел нужное место. Дом, проданный Мариной, обзавёзлся кирпичной пристройкой. Новые хозяева перекрасили его в другой цвет, огородили участок сплошным и довольно высоким забором, но это был всё тот же дом и всё тоже место.

Озеро, которое раньше почти примыкало к участку, узнать было труднее. Двадцать лет назад к нему вела широкая тропинка через высокую траву, которую никто никогда не косил и какие-то кусты, которые никому не приходило в голову вырубать. А на другой стороне озера был небольшой лесок, скорее даже рощица, за которой начиналась другая линия частных домов.

Сейчас же вокруг озера не было ни травы, ни кустов, позади не было рощицы, а пляж был расширен. С этой стороны располагалась шашлычная и еще один пляж, а озеро окольцевала пешеходная забетонированная дорожка. Несмотря на ранний час, вокруг было людно, видимо, по причине майских праздников и хорошей, по настоящему летней погоды.

День обещал быть жарким, я оставил пиджак в машине и пошёл на разведку. Я был уверен, что Света уже была здесь с утра и если бы я не проспал, то обязательно её повстречал, а к моменту моего приезда её уже и след простыл. Я обошёл вокруг озера, но нигде не увидел следов каких-то раскопок. Да и негде копать – повсюду были постройки или бетонные дорожки. Здесь всю местность перекопали до нас, когда облагораживали территорию и если кто-то и нашёл Костин тайник, то это была не Света сегодня утром, а случайный строитель лет десять назад. Поняв бесполезность изучения местности, я решил зайти в кафе позавтракать и сразу отсюда уехать к себе на дачу. Тем более, что жена уже два раза звонила.

Кафе имело прекрасную веранду с видом на озеро; над каждым столиком был распахнут большой белый зонт. Из десятка столиков треть уже была занята. Официантка, приветствовавшая меня у входа, несколько отвлекла моё внимание, но как только я смог сделать пару шагов внутрь заведения, то увидел… Свету!

Она сидела развалившись, поглаживая большую чашку с кофе и смотрела на меня. Одета она была в какой-то нелепый камуфляжный костюм, вроде тех, в которых ходят рыбаки. Казалось, она не была удивлена нашей встрече, наоборот, в её взгляде можно было усмотреть какую-то неловкость, но в тоже время и вызов. Жестом она пригласила меня за свой столик.

– Вот это встреча, – начал я. – Какими судьбами?

– Да уж, такой вариант мог быть, и он случился. А ты здесь как оказался?

– Света, у меня предложение. Давай не будем темнить.

– Пожалуй, – вздохнула она. – Мне нечего другого и не остаётся.

Подошла официантка и, пока я заказывал завтрак, листая меню, Света что-то искала по многочисленным накладным карманам. Наконец, она извлекла прозрачный канцелярский файлик, в котором лежал сложенный вдвое тетрадный листок.

– А у меня ведь и лопата в машине, – призналась Света, не выпуская из рук эту бумажку. – Ты мне скажи только главное, – она задумалась, подбирая слова, – впрочем, не надо, не говори ничего. Сначала послушай.

Света положила бумажку на стол, накрыла двумя ладонями:

– Я тебе не всё рассказала вчера. Я тебя немного обманула, сказав, что не видела Костю после того, как он меня бросил. Я действительно, безуспешно искала его и караулила возле ворот Мосфильма. Но, представляешь, я однажды встретила его на вокзале. Провожала подругу, та уезжала в Феодосию. И вот, проводила, иду обратно и в толчее Курского вокзала вижу знакомый силуэт. Он прошёл к кассам, купил куда-то билет, я за ним. Я так мечтала встретить его и задать все те вопросы, которые меня мучали. Но когда увидела, то просто шла позади, не зная, что предпринять. Электричка уже стояла, он зашёл в вагон. Народу было немного, но достаточно, чтобы я себя не обнаруживала. Он сел у окна, я в трёх рядах позади и старалась не сверлить ему взглядом затылок. Ехали долго, он вышел на станции, я за ним. Он по посёлку, я позади на изрядном расстоянии. Он по полю, я почти вприсядку, – Света нервно засмеялась.

Официантка принесла мой заказ.

– Ну что я буду рассказывать, если ты нашёл меня, значит знаешь, куда мы с ним в итоге пришли. Ты ведь пришёл по адресу, который я сама указала.

– Как так? – я очень удивился.

– Костя достал из рюкзака небольшую лопату и стал копать, я боялась подходить ближе, не хотела, чтобы он меня заметил. Нашла место в стороне от дороги, сижу в кустах, иногда выглядываю. Потом смотрю, он обратно идёт. Ну думаю, прослежу за ним, узнаю где живёт, а там уж и разговор между нами состоится. Но на пути к станции, когда мы зашли в посёлок, вдруг из-за угла появились два мотоциклиста. Они Костю узнали, остановились, о чём-то поговорили. Он сел к одному из них сзади и они умчались неизвестно куда, может на станцию, а может в гости.

– А ты что?

– Сперва вернулась на то место, где он что-то закапывал. Нашла с трудом – он накрыл дёрном с травой, случайно не найдешь. А я же подругу провожала, у меня туфельки на каблуке и маникюр. Вернулась в Москву, раздобыла небольшую лопату. На другой день приехала снова, копала, пыхтела, еле достала этот ящик. Во мне тогда весу было 48 килограммов. Через полчаса, наконец, добралась. Смотрю, пистолет и записка.

Она протянула мне тетрадный листок, который всё это время накрывала ладонями. Я взял его, развернул и узнал Костин почерк:

«Привет, друг. Ты знаешь, что это, я тебе рассказывал. От моего деда к моему отцу, от моего отца ко мне. Выбросить не поднимается рука. Реши сам, что с этим делать. Будь осторожен.

Ps. Хочешь большего? Иди туда, где дом у озера».

Записка была очень похожа на ту, что я нашёл позавчера в тайнике с пистолетом. Только она была написана рукой Кости, а не отпечатана, как первая, на машинке. И в той был конкретный адрес, а здесь упоминание о доме у озера.

– Теперь мне понятно, почему ты меня расспрашивала о доме у озера, – сказал я и Света в ответ развела руками.

– Вот мы оба и здесь, – добавила она.

– И ты напечатала записку на машинке, потому что не могла подделать его подчерк, – констатировал я.

– Ну да. Я и не пыталась подделать.

– Так, а что же ты хотела? Ах да, найти второй тайник.

– Понимаешь, было непонятно, кому он это адресует. Пистолет мне не нужен, я закопала его обратно. А записку забрала и уехала в Москву. И только года через два или около того, когда отец, уже находившийся в тюрьме, открыл мне глаза на то, что мой милый Костя кинул его, я вспомнила и про эту записку. Я подумала, что этот хитрец мог закопать деньги, отнятые у моего отца. Деньги, из-за пропажи которых я долго жила в нищете. Мои деньги! – Света, видимо, поняла, что повышать голос незачем и немного сбавила. – Я достала эту записку, на машинке напечатала другую, со своим адресом и поехала на место тайника. Снова раскопала, он был на месте. Вложила записку, закопала и стала ждать. И ждала, получается, семнадцать с лишним лет.