Огонёк

– И как мне вас теперь различать? – ахнул отец, улыбаясь во весь рост, – моя дочь теперь готова. Слава великому Темному Лаан!

– Да не оставит он нас в Темные времена! – ответила мама. Затем родители посмотрели на меня.

– И благословит он нас, эту скудную пищу и защитит от Темных сил, побуждений и мыслей, – устало продолжила молитву я.

Дело в том, что мои родители были очень религиозны. Подчас это попахивало нездоровым фанатизмом. Они верили в Темное воплощение покровителя Огня – Лаан. Эту веру исповедовала религиозная община под названием Адептриат, где разрешалось выбрать себе одного из нескольких покровителей и служить ему. Также можно было выбрать, какой именно стороне служить: темной или светлой. Но при этом не запрещалось преклоняться и перед всеми одновременно.

Подчас вера моих родителей вводила меня в ступор или даже в шок. Имя Лаан произносилось по нескольку раз на дню, молитвы возносились ему чуть ли не на каждом шагу и через каждое слово. Я, конечно, понимаю, что мои родители работали в храме и были жрецами, теми, кто обращает в веру, но временами мне казалось, что они перегибают палку. По началу мне хотелось быть такой же просветленной, но со временем я поняла, что не хочу этого. Но я не хотела и обижать веру своих родителей, поэтому притворялась. Меня вообще воспитывали уважать чувства и вкусы других людей.

После первого приема пищи, отец и мать отвели меня в свою комнату, и со словами: «С десятициклием!», открыли дверь своей спальни. В лучах света на их кровати лежала огромная коробка в красной оберточной бумаге. Я подошла к ней медленно и не спеша, думая про себя, что там может быть такого большого. Начала срывать упаковку, и любопытство возрастало все больше и больше. Я открыла упаковку и застыла в недоумении.

Это была статуэтка. Большая. Покровителя Лаан. Вытянутое стройное тело, непонятно какого пола, со слипшимися в единое целое ногами, с опущенной головой, из которой вырывало пламя, и на лице которой не было ни глаз, ни рта, ни носа. Руки статуи также же были опущены вниз, а ладони превращались в огонь, вздымающийся вверх.

Вначале я ничего не поняла. Но потом мне стало страшно. Я знаю, когда дарят подобные вещи.

Но не успела я ничего предпринять, как почувствовала небольшую боль в горле, словно кто-то кольнул меня. Перед глазами стало плыть, и я услышала голоса мамы и папы, слившихся в одно целое: «Во имя темной стороны Покровителя Лаан!»

Очнулась в очень темном месте, где было ничего нельзя разглядеть, кроме стола, на котором я лежала. Источником освещения было несколько маленьких ламп, направленных прямо на меня. Я почувствовала озноб, и это неудивительно, учитывая, что на мне не было одежды, и я была стянута кожаными ремнями. Голова также была зафиксирована, я не могла пошевелиться, однако скосила глаза и заметила, что мое тело исписано особыми метками. Напрягшись, я смогла немного повернуть голову и увидеть рядом со мной стол со всевозможными инструментами, огромными колбами с разноцветными жидкостями, а также металлическими трубками. Волна страха прокатилась по моему тело. Это ведь не тот ритуал…надеюсь, не тот…

В поле зрения показались двое человек в темных мантиях с изображением огня. Из-под капюшонов едва можно было разглядеть лица, к тому же они были в масках, но я поняла кто это.

– Вы не можете сделать этого! Я не давала согласия! Это преступление! – от страха принялась кричать я.

– Нам не нужно твое согласие, – холодно ответила мама. – Ты была рождена для этого, – и она взяла скальпель руками в черных перчатках.

– Что?!

– Великий Темный Лаан даровал тебя нам для единственной цели, – из-под маски раздался глухой голос отца. – Для служения ему и его идеалам.

– Но так нельзя…это же против правил…преступление…– мои губы начали дрожать.

– Преступление совершает официальный Храм. Он не хочет бороться с иноверцами. А Великий Темный Лаан не доволен этим. Он хочет напомнить о себе, и выбрал нас в качестве своего голоса, – сказала мать, обойдя меня.

– А ты станешь инструментом в его руках, – продолжил мысль отец, также подхватив скальпель.

– В официальном Храме все заблуждаются. Они даже не могут нормально превратить человека в Исполняющего волю своего Покровителя, адепта.

– Они держат в тайне само превращение.

– Скрывая его даже от самого адепта.

– А это неправильно, – возле уха раздался щелчок, и платформа, на которой находилась моя голова, приподнялась так, чтобы я могла наблюдать свое тело.

– Ч-что…ч-то в-вы т-такое го-ворите? – из моих глаз начали литься слезы. – Я же в-ваша…д-дочь…

– Ты была дарована нам великим Лаан, и мы хотим его в ответ вознаградить, – сказала мама, остановившись возле моей левой руки. Папа стал напротив. Они возвели скальпели надо мной. И тут я заметила, что столов с инструментами два. И вещи на них лежат идентично, словно второй стол просто скопировали и поставили ровно параллельно другому.

– Во имя Огня! – и они начали резать по меткам мои руки. Я тут же почувствовала боль. Она была…словно тысячи иголок врезались в руки. Я изо всей силы закричала, и родители остановились. Они переглянулись, а затем взяли в руки небольшую колбу и синхронно начали обливать им мое тело. Закончив эту процедуру, они продолжили резать меня. Теперь я чувствовала неприятное пощипывание вместо боли. Это было…противно, и я принялась сначала орать. Но успеха это не возымело. Кожу начало жечь, и я заскулила. Однако и на это не обращалось внимания…

Родные родители…как вы могли так со мной поступить…

Сделав надрезы, они принялись кромсать мышцы и сухожилия. И я не очень хорошо знала анатомию, но смотря на все это, мне становилось не по себе. Тошнота начала подкатывать к горлу. И тут родители синхронно достали нечто маленькое, продолговатое и белое, все в крови. Поначалу я не могла понять, что это, но потом дошло.

Это же…

– Кость! – закричала я и с ужасом наблюдала за тем, как они их поместили в прозрачную жидкость, где кости начали исчезать в миллионах пузырьках, испуская кровавые капельки. И вот они полностью растворились. Это же мои кости! Как они посмели трогать их и вынимать их из меня?! Страх на мгновение сменился гневом. А затем и отчаяньем, когда я увидела, как из моих ладоней начали вынимать и другие фаланги пальцев. Руки превратились в кровавые сдувшиеся перчатки. Это было…жутко. И туда родители стали просовывать железяки, не забывая обливать меня какой-то жидкостью. Словно набивают ватой мягкую игрушку…

Но это было только началом.

Дальше они пошли вверх, разрезали предплечье, вытащили лучевую кость, и отправили ее в ту склянку с едкой жидкостью. У меня на глаза навернулись слезы, когда я наблюдала, как пузырьки съедают мои кости. Локтевую кость оставили в покое, и начали просовывать какой-то полупрозрачный резервуар, наполненный чем-то оранжевым. Резали дальше, однако плечевую кость не стали вынимать, вырезали несколько кусков мяса, которое тоже было растворено, и начали просовывать какие-то провода.

Отчаянье и боль…уже не было страшно…во мне начало просыпаться другое…

Злоба…от того, что мое тело распиливают на куски мои собственные родители…

Дальше они вырезали ключицу, заменив своими страшными имплантатами. И тут они перестали делать это синхронно. Мама принялась делать надрез у меня на щеке, а папа сказал строго:

– Мы договорились не делать этого.

– Почему?

– Мы ведь не уверены, сможем ли все сделать правильно. Пускай мы все сделаем по стандарту, но она будет жить и нести волю Лаан.

– Хорошо, – и мой порез был обработан антисептическим раствором. Затем страшная операция продолжилась.

Когда мне начинали разрезать грудь, и вынимать не только кости, но и что-то склизкое и мерзкое, у меня перед глазами помутнело. Возникло чувство непреодолимой тошноты, я закатила глаза и потеряла на какой-то миг сознание.

Очнулась уже тогда, когда разрезались мои ноги. А на туловище смотреть было страшно. Вместо нескольких ребер торчали металлические куски, а под ними был установлен какой-то прибор, и в небольшом окошке виднелось, что это устройство заполнено ярко-оранжевой жидкостью, такой же, что и трубки в предплечье. Бедренная кость, как и плечевая практически оказалась нетронутой, лишь опутанной проводами, однако малоберцовую кость отпилили от большеберцовой и приделали резервуар со знакомой жидкостью. Вместо нее вставили знакомую трубку со знакомой жидкостью.

Сволочи…да…как…вы посмели…

Я же ваша дочь…

А не инструмент…

Когда они закончили менять кости на металлические трубки, то принялись соединять их между собой проводами, металлическими кусками, полыми мягкими трубками. А затем меня начали зашивать и прикручивать имплантаты.

Периодически я чувствовала тошноту, боль, отчаянье и злобу. Казалось, вся эта операция длится вечность…

– И последний этап, – сказали хором отец и мать. Они взяли две прозрачные линзы и вставили мне их в глаза. Это было очень неприятно. Затем они взяли в руки две маленькие скляночки с оранжевой жидкостью и принялись капать мне прямо в глаза. Начало все щипать, и острая боль пронизала все тело.

Я заорала, и принялась барахтаться, прося остановить этот. Но это все не прекращалось. Перед глазами что-то прыгало, возникали какие-то расплывчатые непонятные образы в виде пляшущего огня. Казалось, что я вся горю изнутри, что этот огонь хочет вырваться наружу.

И тут наступило облегчение. Я с трудом раскрыла больные глаза и уставилась…на себя. Точнее на большое зеркало, полускрытое в темноте, едва освещаемое лампами со столами. Рядом со мной стояли две темные фигуры. Но самое страшное было – это я. В полумраке я видела свою покрасневшую кожу, в которую были вмонтированы железки. А глаза светились в темноте необычно ярко. Теперь они не были карими. Они стали ядовитого оранжевого цвета.

Мне казалось, что я сейчас упаду. Я чувствовала дурноту, тошноту, и сердце бешено прыгало. Оперлась о раму зеркала, чтобы не упасть.

– Теперь ты не просто Рина. Ты – Исполняющая волю своего Темного Покровителя Лаан, темный адепт Лаан Рина. Слава Огню! – хором провозгласили родители.

Из глаз хлынули слезы. Злобные слезы. Я со всей силы стукнула по раме и зарычала. Глаза тут же начало закрывать чем-то оранжевым, и прежде чем потерять контроль, я заметила, как в зеркале из моих пальцев и из глаз начал появляться огонь.

Что было потом?

Не помню…я, походу, была не в себе. Находилась в полуобморочном состоянии, между явью и сном. Возникали какие-то образы, слышались какие-то голоса. Но я не могла понять, что со мной происходило. Какие-то тени возникали и уходили…мне было абсолютно все равно, что со мной происходило…куда-то везли…останавливались и везли…везли…везли…

– Она…немного не в себе. Она пока еще не готова. И мы должны все подождать. Она не может в таком состоянии исполнять свой долг. Позаботьтесь о ней. Подготовьте. Разожгите в ней огонь. Настанет время, и мы заберем ее. А пока никто не должен знать о ней. Иначе весь нас план пойдет прахом.

Это единственное, что я смогла разобрать среди гула и непонятных образов. Но не могла понять, кому принадлежит этот голос…

Ясность наступила в один день. Все прояснилось, я смогла четко осознать, где нахожусь. Вместе с ясностью пришла и тревога. Я осмотрела пространство, в котором находилась. Белые стены и потолок, и от этого цвета мне стало не по себе…мне захотелось чего-то теплого…красного…как моя пижама, которая на мне… Я обняла свои колени.

Я лежала на маленькой кровати для ренцека, а рядом были рядом рукомойник и зеркальце. Окошко маленькое и закрытое решеткой. Я с ужасом посмотрела на руки…из них торчали клапаны…

Тут же рванула к двери и хотела открыть ее. Но…не получилось. Я принялась кричать, звать на помощь, колотить в дверь. Наконец небольшое окошечко открылось, и из него раздался голос:

– У, ну, тихо! Что стряслось?

– Г-где я…?

– В исправительном центре, ты слишком буйная для того, чтобы находиться в нормальном обществе. Мы собираемся тебя вылечить.

– М-меня не н-надо лечить…– растерянно сказала я, все еще со страхом глядя на подушечки пальцев, в которые были вмонтированы клапаны. – Я з-здорова…

– Люди, приведшие тебя, утверждают обратное.

– Кто они?

– Не имею права говорить. А теперь я вынужден оставить тебя в покое. Через некоторое время придет доктор. Сиди тихо, – и окошко закрылось.

– Нет! – закричала я. – Нет! Я жертва преступления! Я не должна здесь находиться! Я должна обратиться в органы правопорядка! – и начала ломиться в дверь. И с каждым стуком, во мне просыпалось что-то…злое, которое хотело вырваться наружу.

* * *

– Рина, – тихо кто-то позвал.

Я тут же подскочила. И заметила, что вся дрожу, и мое тело все в холодном поту.

– Что-то произошло? – обеспокоенно спросил адепт с белыми глазами. Я какое-то время осматривала салон самоходного автомата с непониманием, затем, отойдя от жуткого воспоминая, поняла, где нахожусь. И кто это адепт.

– Плохой сон, по чьей-то вине мне пришлось его увидеть, – злобно ответила я, косясь на Хорце. Водитель развернулся и сказал недовольно:

– Чего расселись? Мне заплатили лишь за то, чтобы довести вас. Вылезайте из автомата.

Я хотела бы ответить что-то грубое в ответ, однако меня остановил адепт, он схватил меня за руку и вытащил из неудобного салона. Автомат решил не особо задерживаться и рванул в путь. Хотела напоследок пустить огненный шар, но Хорце, словно читал мои мысли, схватил мня за обе руки таким образом, чтобы клапаны одной руки смотрели на другие. Засада!

– Мерзкий адепт, – зашипела я. А его глаза снова стали излучать белый свет.

– Извини за эти неудобства, – сказал он спокойно. – Но я боюсь, как бы ты не навредила окружающим. – А теперь пойдем в Храм, – он отпустил мои руки. – Я могу надеяться, что ты дойдешь сама?

– По-твоему я ходить не умею? – съязвила я.

И осмотрела все кругом. Мы были в небольшом захолустном городишке, до которого абсолютно никому никогда не будет дела. Грязные улицы, многоэтажки и автоматы, разъезжающие по разбитым дорогам. Цвета этого города: серый, серо-коричневый, серо-бежевый. Казалось, что все здесь какое-то…сырое. Словно дождь смыл все краски и оставил всю серость.

На меня начало это давить. Но самым отвратительным оказалось здание, перед которым мы остановились. К нему вели ступени с раздолбанной серой плиткой, а само оно было все облупленное, неказистое и некрасивое. Уродливая громадина, в которой были сделаны ниши для ободранных колонн, и над дверью была раскрошившаяся фреска, изображающая…даже не знаю что. Каких-то вытянутых людей, которые обступили нескольких таких же непропорциональных уродцев.

Мы зашли внутрь. Там дела обстояли лучше. Холл был просторным и большим, везде сновали люди (причем ренцеков среди них не было), одетые по большей части в цветные комбинезоны, похожие на те, в котором был облачен Хорце. Отсюда вело много дверей, и посреди зала стояла большая и просторная лестница.

Я осмотрелась и увидела несколько объявлений о том, что при храме есть бесплатные курсы рисования, иностранного языка, а также религии. Но меня зацепил листок, на котором было огромными буквами написано: «7538 цикла со айдя Осознания, 34 периода дождя, в краснайдь 12/24 айдя по последующий период будет привезена подлинная статуя Нимвеля Лаан. Все желающие могут преклониться пред Темным и Светлым ликом Огня.» Меня бросило в дрожь. Надеюсь, меня не заставят кланяться этой мерзости. Однако я вовремя прибыла…

Мы стали подниматься вверх. И снова мне стало не по себе, руки дрожали, и я стала тяжело дышать.

– В чем дело? – обеспокоенно спросил Хорце.

– Бежевый…серый…– мне плохо от этих цветов…надо красный…красного… – я закрыла глаза.

– Мы постараемся как-то решить эту проблему. Успокойся, – и мне действительно стало лучше. Затем я разозлилась, – прекрати на мне применять свою силу! – и пошла быстрее. Адепт ничего не ответил, он повел меня в коридор, где завернул во вторую дверь.

Внутри было мало пространства, которое занимал огромный рабочий стол, заваленный бумагами и отчетами, которые также валялись и на полу. За столом сидел человек в белом комбинезоне, таком же, как и у Хорце. Точнее он спал. Не ренцек, принадлежал к так называемой «распространённой» расе людей, светлокожих, с разными цветами волос и глаз, ростом до 90/100 двойного метра.

– Раня… кто-нибудь за мной заходил? – озираясь по сторонам, спросил Хорце. Спящий адепт неохотно открыл свои белые глаза и сонно произнес:

– Раз меня никто не разбудил, значит – никто. О. – он посмотрел на меня. – Я вижу ты себе смог подобрать подружку из твоей редкой расы, – он хмыкнул.

Я со всей силы стукнула по столу:

– Еще одно слово – и от тебя останется один лишь пепел!

– Да, ты я смотрю горяча. Сама огонь. Лаан Рина, я полагаю? Меня зовут Ран Нэй, я тоже темный адепт, как и ты. Но друзья называют меня Раней.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.