ЭДИТА, или Четвёртая истерика

– А теперь ты прочти, – попросила она Эдиту.

Эдита взяла в руки текст и, практически не глядя в него, пыталась воспроизвести те же интонации, которые только что услышала. Людмила Павловна внимала каждому её слову как дирижер.

– Неплохо, только не торопись в конце, сохраняй величественность реки до конца текста.

– Хорошо.

– Поработай дома с текстом и в пятницу встретимся на репетиции.

Попрощавшись с любимой учительницей, Эдита, довольная собой, пошла домой. Будущее Эдиты было предрешено: быть как Людмила Павловна учителем русского языка и литературы. И любые другие мамины предложения о будущей профессии были бесцельными и бесперспективными.

На гоголевских чтениях после докладов о творчестве писателя выступление Эдиты стало кульминацией вечера. Это было лучшее её выступление за всё время учёбы в школе.

На выпускном экзамене по русскому языку одна из тем сочинения была предложена такая же, какая уже встречалась в этом учебном году. Эдита её знала наизусть, вплоть до каждого знака препинания. Она вздохнула с облегчением, быстро написала сочинение, перепроверила и сдала одна из первых.

На следующий день Людмила Павловна зачитывала экзаменационные оценки.

Эдита услышала, наконец, свою фамилию: «язык – четыре, литература – пять» – легкий шёпот прошелся по рядам, Людмила Павловна же продолжала спокойно читать дальше по списку.

Эдиту как будто окатили ледяной водой, сердце заколотило со страшной силой. Эдита не могла поверить услышанному: «Как же так?». Она оставалась сидеть в шоке и после того, как все стали расходиться. Подруга тронула её за плечо.

– Идёшь?

Выйдя из оцепенения, повернулась к Оксане и сказала:

– Мне надо подойти к Людмиле Павловне, иди, не жди меня.

– Понимаю.

На апелляции никого не было. Эдита постучалась и вошла. Людмила Павловна не удивилась, увидев её, она как будто ждала этого визита.

– И какие у тебя вопросы?

– Я не могу понять, почему у меня «четыре» по языку, – начала робко Эдита.

Людмила Павловна открыла сочинение, пробежала глазами по страницам и указала на строчку:

– Здесь стоит запятая, которой не должно быть, – и развернула его Эдите.

Эдита глянула и мгновенно вспыхнула:

– Но это сочинение написано один-в-один как школьное сочинение, которое мы писали в феврале в наших тетрадях для сочинений, можете проверить. И в нём именно в этом месте тоже есть запятая. И вы поставили мне «пять». Вы не посчитали это ошибкой, – Эдита говорила торопливо с дрожащим голосом. Закончив, с надеждой посмотрела на своего учителя.

– Тогда я пропустила эту ошибку.

– Что значит пропустили? А сейчас, значит, увидели?

– Это серьёзная ошибка, это экзамен, я не могу игнорировать эту запятую.

– Но я ведь её поставила, потому что считала, что именно так правильно. Если бы вы исправили мне её тогда, в феврале, сейчас я бы её не допустила, – у Эдиты возмущение сменилось отчаянием, слёзы хлынули из глаз.

– Знаешь, Эдита, я считаю, что ты плохо проработала правило на подобные запятые. Ты не уверенна в своих знаниях. Ты доверились мне, а не правилам пунктуации. Это значит, что в других аналогичных предложениях ты бы обязательно сделала ошибку. Ты просто заучила уже готовый материал сочинения, без тщательно проработки каждого момента. В твоём экзаменационном сочинении нет ничего нового, ты подошла схематично.

– Для меня готовые «мои же» сочинения были как образцы. Да, я их заучила. В стрессовой ситуации только заученные вещи хорошо работают. Это же экзамен, а не написание статьи в журнал. Вы же знаете, что я собираюсь поступать в пединститут на русское отделение. А теперь у меня в аттестате по русскому языку будет «четыре». Вы считаете, это будет нормально выглядеть, иметь по профильному предмету «четыре»?

– Я не считаю, что тебе нужно волноваться. Тебя уже и так берут без экзаменов.

– Не в этом дело.

– А в чём?

Эдита на какое-то мгновение притихла, проглатывая накатившуюся слюну.

– Вы правы. Я вам доверилась.

Людмила Павловна продолжала ещё что-то говорить, но Эдита уже не слушала её, слезы и комок в горле мешали ей продолжать спор, она встала и вышла из учительской, не попрощавшись.

Чувство обиды переполняло её. Предательство. Её учитель её предал. Словно в тумане Эдита бродила по городу, ещё и ещё раз прокручивая слова Людмилы Павловны, продолжая не верить в произошедшее, переживая ещё раз каждую возникшую эмоцию. Прохлада после грозы действовала успокоительно. Однако чувство обиды сменилось злостью и ненавистью. Теперь Эдита злилась на себя за то, что слишком идеализировала Людмилу Павловну, на то, что была слишком верной и доверчивой, не допускала даже мысли, что учитель может допустить ошибку. Значит были и другие ошибки, только так и остались незамеченные ею. Как дальше она сможет продолжать общаться с Людмилой Павловной? Как через пару лет придёт в школу для прохождения педагогической практики? В другой школе в качестве учителя русского языка Эдита себя даже не представляла. А ведь она и сама может допустить ошибку, которая может стать роковой для ученика. Готова ли она быть такой же беспринципной, хладнокровной и самоуверенной барышней, какой в новом свете предстала перед ней её учительница? Пять лет Людмила Павловна была для неё иконой, которой Эдита поклонялась, следовала и неукоснительно доверяла. И теперь икона исчезла. Не на кого стало равняться, некем стало восхищаться. А вместе с иконой поблёкло все, что было связано с ней: литература, Гоголь, русский язык, школа, институт, планы на будущее. Красивый маленький городок Миргород превратился в замкнутую комнату, без окон и дверей, где Эдита стала задыхаться перед начинающимся приступом клаустрофобии. Уставшая и морально и физически уже к вечеру Эдита пришла домой.

Маша уже давно ждала возвращения Эдиты, поэтому торопливо побежала открывать дверь. По выражению её лица поняла, что что-то произошло. Она взяла дочку за руку и завела её на кухню, налила воды.

– Что случилось? Почему тебя так долго не было?

– Людмила Павловна поставила мне «четыре» по языку, – еле выговорила Эдита и рассказала историю с запятой.

– Ну, не переживай. В сущности ничего не произошло, – с облегчением сказала Маша. Это была ерунда по сравнению с тем, что она себе уже напридумывала. – И с этой оценкой тебя берут в институт. Она уже не будет ни на что влиять.

– Как же ты не понимаешь? Дело не в оценке. Она меня предала. Я ей верила безоговорочно. Я считала её профессионалом, мудрой женщиной, я её уважала и прислушивалась к ней. Профессионал всегда признает свою ошибку и не будет топить своего ученика, почти коллегу… Мне так казалось… – Эдита, наконец, разрыдалась.

– Если бы она хотела тебе поставить «пять», она нашла бы возможность. Значит, она не хотела, – Маша пыталась найти оправдание учителю, которого тоже, как родитель, уважала.

– Но что ей стоило поставить «отлично»? Можно было ответственность разделить поровну, это не грубая ошибка, можно было простить, не заметить её, или ещё что-нибудь.

– Наверное, так нельзя. Результаты экзамена могут перепроверить.

– Может она не хочет, чтобы я поступала на русское отделение? Может она считает, что это не моё, что я заблуждаюсь в своих наклонностях, в своих знаниях?

– Просто она тебя проучила, чтобы ты была внимательней и сама думала, а не слепо доверяла кому-то.

– Просто проучила? О, да, проучила по-полной. На всю жизнь. Теперь я никому не буду доверять.

– Не обижайся на неё, она, скорее всего, руководствовалась чисто педагогическими и профессиональными нормами.

– Да, я обиделась. Я очень шокирована. Это подло. Учитель должен учить, а не проучивать. Почему она так со мной поступила? Я была самой верной её ученицей. Я всё делала, как она учила и говорила. Она привила мне любовь к филологии. Благодаря ей я горела желанием стать учителем русского языка и литературы. Я так мечтала закончить институт, вернуться в родную школу, стать коллегой Людмилы Павловны.

– Горела желанием. А теперь? – Маша насторожилась.

– Теперь нет, – тихо и грубо произнесла Эдита.

– Что это означает? – Маша застыла в недоумении.

– Я не буду поступать в Полтавский пединститут.

– Как не будешь?

– Мама, я не представляю, как можно победителю олимпиады, которая без экзаменов поступает в вуз, иметь в аттестате «четыре» по профильному предмету? Что подумают в той же приёмной комиссии? Они засмеют меня.

– Да ничего не подумают. Просто примут документы и всё.

– Я так не могу. Эта «четвёрка» не соответствует моим знаниям. Половина класса имеет оценку гораздо выше их знаний, а у меня наоборот. Мне обидно… Я не смогу переступить через такое предательство. Она уничтожила всё лучшее, что у меня было за годы в школе.

– Ты просто очень впечатлительная. Пройдёт время, эмоции улягутся, и ты забудешь об этом экзамене.

– Может и так, но сейчас мне стало ненавистно всё, что связано с этой школой, с этим городом, с этим предметом. Просто теперь эта ситуация будет преследовать меня всё время, как только я буду вспоминать школу. Я не смогу стать учителем русского языка. Теперь это уже в прошлом.

Маша продолжала находиться в оцепенении. Её девочка в один миг перечеркивала всё, над чем работала:

– Как, ты готова вот так просто отказаться от перспектив, которые перед тобой открываются?

– Какие перспективы? Учитель в школе в Миргороде? Это не перспективы. Перспективы открываются перед теми, кто поступает в Москве. Москва даёт людям перспективы. Вот куда надо ехать, а не в этой миргородской луже прозябать.

– Ты серьёзно?!

– Серьезней некуда, – только сейчас Эдита поняла, что просто подсознательно назвала первый попавшийся на язык город, совсем не олицетворяя себя с ним.

– И в какой же институт?

– Институт? Только в университет, МГУ! Устраивает? – теперь это был вызов. Не маме, как могло показаться. Эдита делала вызов сама себе.

– Туда же конкурс до двадцати человек на место!

– Меня это не волнует, – и торжествуя, поражаясь своей наглости, Эдита пошла листать справочник по вузам Советского Союза.

– У тебя истерика. Тебе нужно просто отдохнуть, – успокаивала её мама, следуя за ней, но Эдита уже не слушала её и закрыла перед мамой дверь.

Маша в недоумении опустилась на стул. Впервые она видела Эдиту в таком возбуждённом состоянии. Зная по себе, что всплески эмоций провоцируют людей на неадекватные поступки, она по-настоящему разволновалась. Но причина истерики Эдиты была попросту надумана. Эдита возомнила проблему, которой на самом деле не было. Подумаешь, «четвёрка». Она ни на что не влияет. Можно просто продолжать жить с ней и ничего не произойдёт. Откуда такое отчаяние? Зачем всё крушить на своём пути и создавать себе трудности? Она всегда считала Эдиту спокойной и рассудительной. Так почему сейчас она такая резкая, даже грубая, не пытается рассуждать, а рвёт и мечет? Ей так и не удалось поговорить с дочерью этим вечером. «Ладно, завтра», – решила Маша. – «Может до завтра Эдита успокоится».

Эдита действительно успокоилась. Но своего решения уже не изменила.

Остальные экзамены прошли без эмоций и переживаний, их просто у Эдиты уже не было. Она сдала все экзамены успешно и даже лучше, чем предполагала. Физика была последней. Накануне она перечитала учебник и вдруг все формулы, законы, явления расставились по полочкам, стали ясными и понятными. Эдита пришла уже к концу экзамена и вошла последней. Пожилой учитель с грузным телом и с торчащими в стороны волосами как у Эйнштейна с досадой посетовал:

– Эдита, жаль, что не было в четвертной ни одной «пятёрки», придётся в аттестат ставить «четыре», несмотря на отличные знания, показанные на экзамене.

– А вот по русскому у меня всё наоборот, – с грустью сказала Эдита.

– Опять-таки жаль, но таков порядок.

– Я понимаю.

– Но ты подумай насчёт технической специальности, у тебя цепкий ум, ты справишься с любой.

– Спасибо вам, Ефим Андреевич, наверное, я ошиблась в выборе своей будущей профессии. Может мне надо было больше времени уделять математике и физике?

– Не обязательно. Нужно время, чтобы понять, было это ошибкой или нет. А в жизни и математика и физика всем пригождается так же, как и русский язык.

Аттестат получился в целом хороший, всего четыре «четвёрки». Но он не радовал Эдиту. Выпускной, обычно самый яркий эпизод в жизни школьниц, прошёл для Эдиты скучно и незаметно. Она всё время была погружена в свои размышления, думала над предстоящими трудными решениями. Получение аттестата из рук директора, вальс с одноклассником, гуляние по курорту до рассвета – всё это проделало тело Эдиты. Её мысли были заняты поступлением. Учиться в МГУ – это замашка ещё та. Она, как и многие одноклассники, не стала говорить о своих планах в классе. Каждый из суеверия держал их в секрете. О поступлении в МГУ мечтали все более-менее амбициозные и перспективные молодые люди, выпускники с медалью. Решались на это только избранные или уверенные в своих силах. Готовились за два-три года вперед, у многих на это уходило по несколько лет. Эдита не знала всех реалий поступления в Москве, вообще не представляла как выглядит процесс вступительных экзаменов.

Маша пыталась понять, что же движет Эдитой. Наивность, глупость, отчаяние или отсутствие страха? Тётя Галя сказала прямо:

– Эдита, у тебя псих. Сейчас ты просто не понимаешь, что ты делаешь.

– Я что, бьюсь в конвульсиях или рыдаю? – довольно грубо ответила вопросом на вопрос Эдита.

– Нет, но по сути ты совершаешь немотивированный поступок, который ещё не известно, чем обернётся, ты не можешь предвидеть последствия, потому что ты не готова к нему. Ты не способна сейчас трезво и спокойно рассуждать. Нельзя так реагировать на какую-то там оценку. Я бы посоветовала вообще никуда не уезжать, просто отдохнуть, поработать, пройдёт время, ты успокоишься и через год будешь поступать туда, куда решишь, хоть в Москву, но только через год.

– Но в таком случае я уж точно ничего не теряю. Зачем откладывать на год то, что можно сделать сейчас? – Эдита вскочила с дивана и чуть ли не уткнулась Гале в лицо своей злой мордашкой. Галя попятилась назад, уступая место Эдите.

– Ну не оставляй маму. Ей будет плохо без тебя. Она ведь всё для тебя делает. Не надо её обижать.

– Тётя Галя, – голос Эдиты стал мягче. – Я понимаю, что нам всем хорошо вместе, но мы ведь не расстаёмся навсегда, я только уезжаю на какое-то время. Мы будем созваниваться, писать письма, я буду приезжать на каникулы или праздники. Молодёжь всегда старается выбиться в люди, уехать подальше. Это неизбежно.

– Ты права, но сейчас, я боюсь, что ты совершаешь глупость, о которой потом будешь жалеть, – не унималась тётя Галя.

Эдита, качаясь на стуле, уткнулась в одну точку, молчала. Маша и Галя переглянулись, пожали плечами, продолжая выжидающе смотреть на Эдиту. Она первой нарушила молчание.

– Помните, как у Андрея Дементьева, – задумчиво произнесла Эдита:

Никогда ни о чем не жалейте вдогонку,Если то, что случилось, нельзя изменить….Как записку из прошлого, грусть свою скомкав,С этим прошлым порвите непрочную нить.Никогда не жалейте о том, что случилось.Иль о том, что случиться не может уже.Лишь бы озеро вашей души не мутилосьДа надежды, как птицы, парили в душе.

Три женщины ещё какое-то время сидели и молчали. Каждой по-своему было грустно и тяжело на душе.

– Я понимаю, что может быть поступаю неразумно, но я знаю одно, что сейчас я больше всего хочу уехать из Миргорода. И мне всё равно куда.

– Мне только интересно, на какую же специальность ты будешь поступать? – спросила тётя Галя.

– Я долго думала и пришла к выводу, что ничего, кроме гуманитария, из меня не получится. Если не на русское отделение, тогда остаётся только иняз, то есть на французское отделение.

К удивлению Эдиты её мама отошла от шока достаточно быстро и теперь воодушевлённо старалась помочь дочери. Она сразу же созвонилась с какими-то дальними родственниками, проживающими в Москве, договорилась остановиться у них.

– Мама, я почитала, что мне предоставят общежитие на время вступительных экзаменов, так что передай родственникам «спасибо», но жилье мне не нужно. И тебе ехать тоже не нужно. Я сама справлюсь.

– Мария Егоровна сказала, что даже если ты не поступишь, она сможет тебе подыскать работу у себя в гастрономе, – не унималась мама.

– Ты думаешь, что мне стоит в любом случае оставаться в Москве?

– Конечно, все-таки столица это престижно и даёт много возможностей, ты сама говорила.

В очередной раз Эдита удивилась маминой предприимчивости и готовности решать любые проблемы и преодолевать любые препятствия.

Глава четвёртая

Эдита не раз бывала в Москве и раньше вместе с мамой. Столица встретила её ярким солнцем и чистым безоблачным небом. Опять это огромное броуновское движение людей и машин, толпы повсюду, переполненное метро, и очереди: в магазинах, в музеях, в столовых. Москва абсолютно не манила Эдиту, в отличие от многих молодых людей приезжающих сюда в надежде добиться успеха, заработать денег, сделать карьеру, выбиться в знаменитости. Сейчас Эдитой двигало любопытство: как она справится с задачей, которую сама себе поставила. Москва оказалась случайным городом в её истерическом выпаде. Эдите хотелось просто побыть самой в новой обстановке, в другом для неё мире, встретиться с новыми людьми. В детстве с мамой она уже посетила Красную площадь и Кремль, мавзолей Ленина, музей им. Пушкина, побывала на премьере в театре оперы и балета и на представлении в цирке на Цветном бульваре, в Третьяковской галерее и в историческом музее. Многое из того, что Эдита посетила, уже помнила с трудом, всё смешалось в подростковой голове. Теперь же ей хотелось посмотреть на жизнь в Москве глазами москвички.

Её поселили в общежитии МГУ. Получив ключ, Эдита с лёгким чемоданом зашла в лифт и дрожащей рукой нажала кнопку пятнадцатого этажа. У неё заложило уши от скоростного подъёма, так высоко Эдита ещё не поднималась. Остановившись напротив двери нужной комнаты, она в нерешительности постучала. Ей открыла маленькая узкоглазая девушка:

– Здравствуйте, меня поселили в эту комнату.

– Абитуриентка? Вам не дали ключа?

– Дали, но я решила постучать.

– В этом нет необходимости, так как сначала тут идёт общий коридор с санузлом на две комнаты. Я случайно услышала, когда выходила из душевой. Проходи, располагайся, вот твоя кровать, – приветливо говорила девушка, указывая Эдите на шикарную полуторную кровать слева.

– Меня зовут Эдита, я из Украины приехала.

– Я Ким, из Кореи, – представилась девушка на чистом русском языке. – Я ухожу, не скучай, до вечера, – Ким подкрасила губы и быстро выпорхнула из комнаты.

Эдита осмотрелась. Крохотная комната в двухкомнатном боксе была гораздо уютнее и чище, чем гостиничные номера, в которых до этого приходилось останавливаться Эдите. Над кроватью Ким висел огромный плакат на всю стену с изображением океанского берега с пальмами. Эдита присела на край кровати, проверила, что белье тоже идеально чистое, распаковала чемодан. Умывшись с дороги, она сразу же принялась готовиться к экзамену, время от времени поднимая голову, чтобы посмотреть на завораживающий плакат с пальмами. Поворачиваясь к книге, Эдита опять представляла перед собой океан. Он не отпускал её. Не зная, что за место было изображено на плакате, Эдита решила, что обязательно побывает там.

Ким вернулась часам к девяти вечера. Девушки разговорились. Ким уже перешла на пятый курс. Через три дня она уезжает домой на каникулы и должна освободить своё место для абитуриента. Таковы правила. Ким оказалась очень интересной, разговорчивой девушкой, ей очень нравилось учиться в Москве и она надеялась остаться работать здесь, если ей повезёт. Эдите было очень жалко с ней расставаться. В день отъезда Ким к ней подселили абитуриентку из города Киров, очень красивую высокую девушку с русой толстой косой по имени Катя. Она красиво одевалась, за ней заходили молодые люди, каждый раз разные, и целый день она где-то гуляла. Эдите было непонятно, зачем она приехала поступать, если совсем не прилагает к этому усилий. Так за подготовками и непосредственно экзаменами пролетел почти целый месяц.

В день вывешивания списков поступивших перед корпусом стояли толпы, изучая длинные полотна фамилий. Эдита получила по трём экзаменам три «четвёрки». Это был хороший результат, но этого оказалось недостаточно, она не прошла по конкурсу. В общем, для неё это не было шоком. С одной стороны, здравый смысл говорил, что вся затея была утопией, а с другой стороны, было жаль, что ей не хватило совсем немножечко удачи и, вероятно, её жизнь сложилось бы совсем иначе.

У Эдиты оставалась ещё неделя до отъезда и она провела её очень плодотворно, посещая музеи и достопримечательности. Гуляя по городу, она увидела афишу о футбольном матче чемпионата СССР между «Спартак» (Москва) и «Днепр» (Днепропетровск). Знаменитый стадион и известные команды, почему бы не сходить на матч и не побывать в атмосфере футбольных болельщиков. Трибуны были заполнены до отказа. Ещё до начала матча народ свистел, кричал и пел песни. Её место оказалось рядом с пожилым грузином, который расставлял перед собой бутылки с пивом. Он с любопытством посмотрел на Эдиту и предложил бутылочку. Эдита отказалась, улыбнувшись. Мужчина ещё что-то хотел спросить, но матч начался и гул стадиона заглушил его слова. Когда спартаковцы провели красивую атаку, весь сектор, в котором сидела Эдита как один поднялся на ноги и взорвался оглушительный крик. Эдита осмотрелась, она единственная осталась сидеть, только потом поняв, что попала в сектор болельщиков «Спартака».

– Вы откуда? – спросил с любопытством грузин, когда стало тихо.

– Из Украины.

– Так вы более за «Днепр»? Перепутали сектора? Это очень опрометчиво, но не бойтесь, я рядом.

– Да я не сильно разбираюсь в футболе. Просто было интересно побывать на настоящем огромном стадионе. На билетах же, где чьи болельщики, не написано.

– Это всё с опытом приходит. Я был в Днепропетровске, красивый город, большой. И хлопцы украинские отлично играют.

Эдита промолчала. Она-то никогда не была в Днепропетровске. Знакомый город возбудил в ней любопытство. «Интересно, там есть университет? – подумала Эдита. – Надо будет посмотреть по справочнику».

«Днепр» выиграл этот решающий матч и стал чемпионом СССР.

– Поздравляю с победой вашу команду, – сказал мужчина достаточно спокойно, в отличие от остальной раздосадованной толпы, которая начала бить бутылки и нецензурно орать в адрес всех и судей и футболистов и своих и чужих. Он помог ей выбраться из сектора и прощаясь, просто пожелал удачи.

Возвращаясь со стадиона, Эдита размышляла, что делать дальше. Следующая попытка для поступления в университет только через год. Возвращаться в Миргород она не будет из принципа. Но не только поэтому. Ей было стыдно. Каждый, кто не поступил сразу после школы, считался неудачником. Эдита уже представляла насмешки одноклассников, учителей, цокающих губами от досады, злорадство Людмилы Павловны. Другой бы человек начхал бы на всех, не обращал внимание, занимался своими делами. Но Эдита была очень впечатлительной и мнительной. Она боялась общественного мнения. На какое-то мгновение Эдита пожалела о своём поступке, надо было поджать губы и ехать в Полтаву уже на всё готовенькое. А она бросилась в самое престижное и самое губительное место для абитуриентов. Но ведь могла и поступить. И тогда бы весь Миргород рукоплескал ей, так как сейчас гордятся её одноклассником, который поступил на физико-математический факультет МГУ. Она узнала об этом, когда звонила маме. Миргород ликовал, что выпускник из маленького украинского городка будет учиться в самом престижном вузе. Но уже ничего не поделаешь. Она не может вернуться в Миргород и оставаться в Москве не хочет. Москва ей показалась огромным муравейником. Надо действительно быть очень отчаянным, готовым на все лишения и трудности, чтобы строить свою жизнь в Москве. Она не была готова к такой жертвенности. Ей импонировала спокойная жизнь. Жаль усилий мамы, она проделала огромную подготовительную работу, чтобы создать Эдите все условия для того, чтобы остаться в Москве, работать и готовиться к поступлению на следующий год.

Эдита зашла на почту и позвонила маме:

– Я узнавала, мама. На подготовительное отделение меня не берут, нужно направление из гороно и ещё какие-то бумаги. В общем, всё сложно.

– Ничего страшного, тебе в армию не идти. Подготовишься и поступишь на следующий год. Я позвоню Марии Егоровне, переезжай к ней, она тебе поможет устроиться и с жильем и с работой.

– Мама, я не хочу оставаться в Москве.

Немного помолчав, Маша с надеждой спросила:

– Так ты возвращаешься в Миргород?