Братья и Сёстры

Нет, все пока не о принце Гамлете. О состоянии, в каком мы его еще увидим! К этому состоянию нужны, пожалуй, четыре персоналия: Офелия, Лаэрт и, безусловно (?) Розенкранц и Гильденстерн! Вот в совокупности тогда и будет Эльсинор.

Офелия… Можно, к примеру, представить ее в отрядах наших современников на Манежной площади или у Киевского вокзала, вместе с такими же, как она, юношами и девушками, идущими на схватку с убийцами футбольного болельщика в конце 2010 г.? А, почему же нет? Почему не представлять? Стендаль имел не больше оснований заставить в своем воображении спуститься со своего пьедестала Аполлона Бельведерского и пройти по булыжной мостовой Парижа! Офелия любила принца Гамлета? А, ведь, не тронулась умом и даже особенно не горевала, когда решила вместе со всеми, что принц сошел с ума:

«Какого обаянья ум погиб!Соединенье знанья, красноречьяИ доблести, наш праздник, цвет надежд,Законодатель вкусов и приличий,Из зеркало… все вдребезги.Все, все… А я?Кто я, беднейшая из женщин,С недавним медом клятв его в душе.Теперь, когда могучий этот разум,Как колокол надбитый, дребезжит,А юношеский облик бесподобныйИзборожден безумьем?Боже мой! Куда все скрылось?Что передо мной?»(Акт 3, сцена 1)

Так горевать можно о разбитой дорогой вазе, подаренной тебе по случаю, или о любимом платье, на которое пролились чернила… И вдруг убит отец! Горе? Горе! Но, не тот случай, чтобы взрослая дочь сошла с ума и утопилась! Так кого же любит женщина Офелия?.. Вот и оспаривай у Фрейда наличие Эдипово комплекса! С принцем Гамлетом ее роднит только влечение к смерти – власть Танатоса. Да еще эскапизм в безумие: мнимое у принца, и реальное – у Офелии.

Четыре страшных человеческих порока оставили нам эллины: суицид, гомицид, геноцид и эскапизм. Офелия предалась сразу двум: эскапизму (бегству из реальной жизни) и суициду. Еще раз замечу – после смерти отца! My heart belongs to daddy! Мы понимаем, что «daddy», здесь, возможно, «единственный», чем «отец» (как пытаются толковать песню – «My Heart Belongs to Daddy». It is a song written by Cole Porter, for the 1938 musical Leave It to Me! which premiered on Nov 9, 1938. It was performed by Mary Martin who played Dolly Winslow, the young protégée of an elderly ambassador, Alonzo P. Goodhue. She is stranded at a Siberian railway station, wearing only a fur coat, and performs a striptease while performing the song.

She sang it again in the 1940 movie Love Thy Neighbor. Again she wears a fur coat, but the setting is a show within a show and the act is more conventional as she wears an evening gown beneath the fur. Her best movie performance is in the 1946 Cole Porter biopic Night and Day in which she plays herself. She again performs the striptease, discarding her muff and then the fur coat.

In Britain, the song was a hit for Pat Kirkwood who performed it in the 1938 revue Black Velvet, making her the first wartime star, and so the song was thereafter associated with her) В основу этой песни положена старая еврейская песня, в которой «daddy» – несомненно папа. Близко к первоначальному значению ее исполнила Мэрилин Монро). Но, как понимать Офелию, которая дает отцу читать вот это (стихи принца Гамлета): «На ее дивную белую грудь эти…»?

Но, следуя логике Шекспира и говоря о принце Гамлете, как нашем современнике, нужно иметь в виду и прямой смысл.

Не все так определенно с Офелией. Ее безумие – реакция на смерть отца. В реактивном помешательстве человек не может покончить жизнь самоубийством. Больше того, если он оказывается в ситуации, которая грозит ему смертью, то, как правило, безумие исчезает и наступает просветление. Офелия утонула под тяжестью намокнувшего платья. Правда, зачем она пошла к реке и рискованно взялась за сук:

«Ей травами увить хотелось иву,Взялась за сук, а он и подломись,И, как была, с копной цветных трофеев,Она в поток обрушилась».Тем не менее, священник беспощаден:«В предписанных границах свой уставМы уж и так расширили.Кончина Ее темна, и не вмешайся власть,Лежать бы ей в неосвященном местеДо гласа трубного.Взамен молитвЕе сопровождал бы град каменьев,А ей на гроб возложены венкиИ проводили с колокольным звономДо изгороди».(Акт 4, сцена 7)

Больше того, святой отец подчеркивает, рассказывая о грехе Офелии Лаэрту: «Мы осквернили бы святой обряд, Когда б над нею реквием пропели, Как над другими». Действительно, зачем Офелия пошла к реке, как не утопиться!

Но двумя страшными деяниями эллинов Офелия, увы, не ограничивается. Убив себя, она неизбежно убивает последнего представителя своего рода брата Лаэрта! Вряд ли кто усомнится, что дуэль между принцем Гамлетом и Лаэртом могла бы не состояться! Лаэрт был обречен, ибо, еще до смерти Офелии должен был бы выполнить волю Короля и убить Гамлета, принца Датского. Но Офелия свей смертью взяла на себя смерть брата. Совершила гомицид. Таким образом, она оказывается причиной самого страшного человеческого злодеяния – геноцида! Род ее уничтожен. Вот, рискую сказать, истинный смысл слов принца Гамлета: «Порвалась дней связующая нить, Как мне обрывки их соединить!» С Офелией в небытие ушел род: ее дети, ее внучки, ее правнучки… В Англии в эпоху Шекспира жестокое отношение к женщинам-самоубийцам принимало формы, которые рассудку современного человека непонятны. Так, труп самоубийцы могли выкопать из могилы, подвергнут пыткам, судить и казнить! Все, как с живым человеком! Сошлюсь на книгу известного американского историка, профессора Принстонского университета Роберта Дарнтона «Дневник жителя Эдинбурга». Хрущев на ХХ съезде КПСС подвергнул публичным истязаниям труп Сталина. А потом вынул его из «могилы» – мавзолея и зарыл под бетон. Тоже, вероятно, сделают и с мумией Ленина… Ассоциации, ассоциации! А, как иначе, коль в принце Гамлете я вижу своего современника! С Офелией покончено? Кто – следующий? Полоний? Глава администрации Президента… Лаэрт – его сынок.

Шекспир весьма по-нашему, современному, трактует и подает нам Лаэрта. Я понимаю это просто: надо же как-то сделать убийцу принца Гамлета интересным. Сцена похорон Офелии показывает нам какого-то истукана-игрушку. В 60-х годах прошлого века в СССР продавались такие заводные игрушки. Завод один. А, повернешь игрушку влево – и начинает она, например, маршировать. Повернешь вправо – начинает кувыркаться через голову. Разные были истуканчики для детей младшего возраста. Здесь «истукан» – игрушка-идол для детей. Вот он, Лаэрт, пытается хладнокровно вразумить священника отпеть труп Офелии. Когда не получается – начинает его оскорблять. Но, стоит появиться принцу Гамлету и Лаэрт преобразуется! Какая истерика!

«Трижды тридцать казнейСвались втройне на голову того,От чьих злодейств твой острый ум затмился!..Не надо.Погодите засыпать.Еще раз заключу ее в объятья.(Прыгает в могилу)Заваливайте мертвую с живым!На ровном месте взгромоздите гору,Которая превыситПелион и голубой Олимп».(Акт 5, сцена 1)

Поведение принца Гамлета весьма разумно. Он легко «успокаивает» Лаэрта, По-существу одной и той же фразой: «Могу и я».

Лаэрт – повеса и только. Фехтует, в Париже флиртует. И вдруг судьба выносит его на один уровень с принцем Датским, будущим королем! Но – в качестве кого? Киллера! Интересно получается: сначала принца Гамлета предает его возлюбленная Офелия. Еще до желания покончить жизнь в реке. А потом – его приятель:

«Лаэрт, откуда эта неприязнь?Мне кажется, когда-то мы дружили.А впрочем, что ж, на свете нет чудес;Как волка не корми, он смотрит в лес».(Акт 5, сцена 1)

В конечной сцене Лаэрт совсем не интересен. Забегая вперед, скажем, как и принц Гамлет и все остальные. Шекспир не напрягался, а, вероятно, предоставил ситуации разрешаться согласно своей, внутренней, логике. Это вообще весьма современная тенденция – пусть все будет, как будет! Как карта ляжет! Таким образом, решается главная задача трагедии «Гамлет, принц Датский». И имя ей – принц Фортинбрас! Действительно, не с Польшей же воевать могущественной, вставшей на ноги Норвегии? Да и Англии нельзя позволить освободиться от власти скандинавов. Послушаем Шекспира:

«Игра страстей еще как бы бушует,В чертогах смерти, видно, пир горой,Что столько жертв она, не разбирая,Нагромоздила».

Это говорит Фортинбрас, за плечами которого стоят в полной боевой готовности полки,

«Просто страх берет.Английские известья опоздали,Погиб король, который был бы радУслышать, что приказ его исполненИ Розенкранца с Гильденстерном нет.Кто нам спасибо скажет?»

Это говорит первый английский посол. В его словах уже есть нотки недовольства и, прислушайтесь, торжества, что Дании король убит!

И тут же, как чертик из табакерки, Горацио – слуга Макиавелли! Простите, друг итальянский принца Датского!

«Он – едва ли.Его он и при жизни не сказал.Он никогда не требовал их смерти.Но раз уж вы сошлись здесь на кровиДорогами из Англии и Польши,То прикажите положить телаПред всеми на виду, и с возвышеньяЯ всенародно расскажу про все

(с какой стати? Удивляемся мы. Принца Датского уже нет. Кто теперь здесь, в чужой и холодной стране, южанин Горацио?)

Случившееся. Расскажу о страшных,Кровавых и безжалостных делах,Превратностях, убийствах по ошибке,Наказанном двуличье и к концу —О кознях пред развязкой, погубившихВиновников.Вот что имею я Поведать вам».(Акт 5, сцена 2)

Может прозвучать это банально. Но, очевидно, что миссия Горацио в Скандинавии не окончена. Ему нужен новый друг. Новый принц. И это – Фортинбрас. Его внимание Горацио и завоевывает! А, не прошло и дня, как он хотел умереть вместе с принцем Гамлетом! Политика и бизнес – два сапога пара: вещи, не знающие человеческих эмоций.

«Скорей давайте слушать,И созовем для этого совет.НЕ в добрый час мне выпадает счастье.На этот край есть право у меня,Я предъявлю его».Фортинбрас раскрывает карты. Горацио тут как тут;«Я и об этомИмею слово от лица того,Чей голос есть судьба голосованья.Но поспешим, пока умы в чаду…»(Акт 5, сцена 2)

Читатель, тебе еще что-нибудь не ясно в трагедии Гамлета, принца Датского? Но я, тем не менее, не собираюсь на этом ставить точку! И позволю себе сентенцию:

Обратной стороной макиавеллизма является гамлетизм.

То, что Фортинбрас отдает почести принцу Гамлету – не интересно, ибо так положено. Гораздо интереснее последние его слова: «Команду к канонаде!» Трагедия «Гамлет, принц датский», напомню – заканчивается пушечным залпом…

Розенкранц и Гильденстерн… Самые «значимые», на мой взгляд, фигуры. Хотя бы потому, что :

1) Король и Королева просят их помочь им разобраться, что происходит с принцем Гамлетом.

2) Ни с кем принц Гамлет так много не говорит.

3) Ни над кем он так не издевается, как над своими сверстниками, одноклассниками и друзьями.

4) Ни с кем он так коварно не поступает, как с ними.

Забегая вперед, заметим, что одно дело слуги Короля везут приказ казнить в Англии принца. Но, совсем другое дело, что принц, подделывая подписи, обрекает их на смерть. Они-то причем? Для них не было выхода ослушаться Короля. У принца Гамлета было много вариантов спастись и спасти своих одноклассников.

Розенкранц и Гильденстерн, нам представляются действительно трагичными героями, даже в сравнении с принцем Гамлетом. Если Горацию, Бернардо, и Марцелл – итальянские фамилии, то Розенкранц и Гильденстерн – еврейские.

Король вызывает Розенкранца и Гильденстерна в Данию:

«Привет вам, Розенкранц и Гильдестерн!Помимо жажды видеть вас пред нами,Заставила вас вызвать и нужда.До вас дошла уже, наверно, новость,Как изменился Гамлет.Не могуСказать иначе, так неузнаваемОн внутренне и внешне.Не пойму,Какая сила сверх отцовской смертиПроизвела такой переворотВ его душе.Я вас прошу обоихКак сверстников его, со школьных летУзнавших коротко его характер,Пожертвовать досугом и провестьЕго у нас. Втяните принца силойВ рассеянье и в обществе с собой,Где только будет случай, допытайтесь,Какая тайна мучает егоИ нет ли от нее у нас лекарства»,Королева поддерживает просьбу Короля:«Он часто вспоминал вас, господа.Я больше никого не знаю в мире,Кому б он был так предан.(Акт 2, сцена 2)

(Позволим себе заметить – а Горацио? Король с Королевой явно его недооценивают! – Е.Ч., М.Ч.)

Если вамНе жалко будет выказать любезностьИ ваше время можно посвятитьНадежде нашей и ее поддержке,Приезд ваш будет нами награжденПо-королевски».(Акт 2, сцена 2)

Слушая просьбы Короля и Королевы к своим слугам, хорошо понимаешь, что принц Гамлет, употребляя современный жаргон, их достал! И, когда Розенкранц и Гильденстерн соглашаются, расшаркиваясь в верности перед своими хозяевами, то вновь слышат:

(Король)«Спасибо, Розенкранц и Гильденстерн»,(Королева)«Спасибо, Гильденстерн и Розенкранц.Пожалуйста, пройдите тотчас к сыну.Он так переменился!Господа,Пусть кто-нибудь их кГамлету проводит».(Акт 2, сцена 2)

Гильденстерн сразу понимает, какую тяжкую ношу возложили (перевалили со свих плеч) Величества на их плечи: «Дай бог, чтоб наше общество полней Пошло ему на пользу!» Королева и не скрывает, всю серьезность миссии Розенкранца и Гильденстерна: «Бог на помощь».

С появлением Розенкранца и Гильденстерна вместе с принцем Гамлетом на сцене, Шекспир отбрасывает в сторону, простите, метание бисера перед зрителем. Дальше пойдут мужские дела! Конечно, по ходу разворачивающихся событий, Шекспир еще не раз начнет играть с нами в кошки-мышки! Здесь – и «Офелия», и «Полоний», и «Лаэрт», и «Озрик». Чуть не написала – «могильщики», но – стоп!

Однако! Гильденстерн:

«Почтенный принц!»Розенкранц:«Бесценный принц!»Гамлет:«Ба, милые друзья!Ты, Гильденстерн?Ты, Розенкранц?Ну как дела, ребята?»Розенкранц:«Как у любого из сынов земли».Гильденстерн:«По счастью, наше счастье не чрезмерно:Мы не верхи на колпаке Фортуны».Гамлет:«Но также не низы ее подошв?»Розенкранц:«Ни то, ни это, принц».Гамлет:«Ну что же, превосходно.Однако, что нового?»Розенкранц:«Ничего, принц, кроме того, что в мире завелась совесть».Гамлет:«Значит, скоро конец света.Впрочем, у вас ложные сведения.Однако давайте поподробнее.Чем прогневали вы, дорогие мои, эту своюФортуну, что она шлет вас в эту тюрьму?»Гильденстерн:«В тюрьму, принц?»Гамлет одним рывком закрутил все гайки:«Да, конечно, Дания – тюрьма».

Розенкранц неловко пытается восстановить «тональность» разговора:

«Тогда весь мир – тюрьма».(Акт 2, сцена 2)

Давление Гамлета в этом армрестлинге, усиливается:

«И притом образцовая, со множеством арестантских, темниц и подземелий, из которых Дания – наихудшее».

А, здесь, представь, читатель, что Розенкранц и Гильденстерн согласились бы с кронпринцем Дании Гамлетом? Они дали бы ему все основания пронзить их шпагой прямо тут, на месте! Принц не оставляет своим школьным друзьям ни шанса в фехтовании словами! Это – и не по-царски, и не по-дружески, и не по-джентельменски! Что оставалось Розенкранцу и Гильденстерну? Первый:

«Мы не согласны, принц».Гамлет:«Значит, для вас она не тюрьма, ибо сами по себе вещи не бывают хорошими и дурными, а только в нашей оценке.Для меня она тюрьма».Розенкранц:«Значит, тюрьмой делает ее наша гордость.Вашим требованиям тесно в ней».Гамлет:«О боже!Заключите меня в скорлупу ореха, и я буду чувствовать себя повелителем бесконечности.Если бы только не мои дурные сны!»(Акт 2, сцена 2)

Вот и подошли мы к главному, возможно к тому, ради чего Шекспир написал «Гамлет, принц датский». Это – сны! По отношению к «главному» следует судить, кто из персонажей является его «носителем»?

Нет, отнюдь, не принц Гамлет!

§3. Сны разума

Начну с аксиомы: принц Гамлет, безусловно, умный человек. Не просто умный, а мыслитель, философ… Эта аксиома Шекспиром не доказывается. На то она и аксиома. Но я не знаю ни одного перевода «Гамлета, принца датского», ни одной экранизации, даже ни одной книги из многочисленных опусов, посвященных «Гамлету, принцу датскому». Где хотя бы мелькнуло сомнение на счет ума принца! И, действительно, как полагают психологи и психиатры вот уже два столетия, что имитировать безумие может только безумный или очень умный человек. Принц Гамлет, естественно, относится ко второму типу. «Моментом истины» сверх-ума принца Гамлета, конечно, является его монолог «To be or not to be». Выше мы говорили, что нам этот монолог не понятен, ибо все беды жизни земной, из-за которых стоило бы покончить с собой, принца Гамлета никак не касаются. Болеть за человечка, униженного и оскорбленного, или скорбеть мировой скорбью за все человечество… разве это по-гамлетовски?

В монологе, над которым бьются и толкователи, и исполнители есть одна вещь, разоблачающая принца Гамлета как весьма недалекого человека. И это – мысль о смерти как о сне:

«…Умереть. Забыться.И знать, что этим обрываешь цепьСердечных мук и тысячи лишений,Присущих телу.Это ли не цель Желанная?Скончаться. Сном забытьсяУснуть… И видеть сны?Вот и ответ.Какие сны в том смертном сне приснятсяКогда покров земного чувства снят?Вот в чем разгадка.Вот что удлиняетНесчастьям нашим жизнь на столько лет…»(Акт 3, сцена 1)

Смерть есть сон… И, неважно, что логика в этом силлогизме ущербна, ибо сон не есть смерть! Смерть есть сон, простите, банально. И не гоже мыслителю повторять это как высшую истину, принуждающую… жить!

Принц Гамлет в разговоре со своими одноклассниками, подтверждает невольно свой страх, что смерть есть сон: «О боже! Заключите меня в скорлупу ореха, и я буду чувствовать себя повелителем бесконечности. Если бы не мои дурные сны!» Получается, что сны, и только сны, мешают принцу Гамлету и умереть, и жить (быть повелителем бесконечности). Насколько глубже (умнее) с точки зрения на сон, оказываются и Гильденстерн и Розенкранц в сравнении с принцем Гамлетом. Вот Гильденстерн:

«А сны и приходят из гордости.Гордец живет несуществующим.Он питается тем, что возомнит о себе и себе припишет.Он тень своих снов, отражение своих выдумок».

Да! А, ведь, это и точно, и сильно:

Гордец «…тень своих снов»!

Принц Гамлет словно все забыл, о чем мучился, размышляя о жизни, смерти, власти и сне:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.