Посох Асклепия

Нужно обсудить это с фараоном! – решение Искатот принял быстро. Хатшепсут должна узнать о том, что грядёт эра сумерек!

Глава 11

Она не помнила, как добралась до дома. Она не помнила, как влетела на свой этаж и открыла дверь. Шок сегодняшнего дня разорвал восприятие Алисы на мириады осколков, которые кружились в вихре хаоса каждый сам по себе. Она сидела и смотрела в одну точку, обхватив колени руками. И только когда вода стала невыносимо горячей, а струи душа стали обжигать, девушка пришла в себя.

Корснева сидела в душевой кабинке, в майке и трусах, обхватив колени руками. Сначала она не могла понять, что происходит? Внизу, в кафельном полу струились витки красной воды, уносясь в слив алыми завихрениями.

Кровь? Откуда у меня кровь?! – Алиса встрепенулась и стала раздеваться. Майка Максима была стянута и выброшена через стенку кабинки. Туда же полетели и трусики, которые девушка стащила, чтобы осмотреть своё тело. Нигде никаких ран, или порезов. Нигде, кроме…

Корснева попыталась встать, но боль пронзила ступни и она снова плюхнулась на пол, ударившись кобчиком о выступающую трубу душа. Взяв себя за лодыжку, девушка выкрутила ногу и уставилась на ступню.

Вся кожа ступни была испещрена мелкими порезами и ссадинами, словно Алиса ходила по битому стеклу. Насмотревшись на правую ногу, Корснева осмотрела левую. Тоже самое. Из микропорезов сочилась кровь, смешиваясь с водой и уносясь в слив.

Откуда у меня так изрезаны ноги?

Алиса начала думать, где она так поранилась и внезапно всё вспомнила. Привычки – страшная сила. Люди настолько свыкаются с удобством и привычными элементами поведения, что перестают их замечать. Они выходят из дома, только после того, как обуются и оденутся. Люди включают телевизор пультом, а сейчас больше – голосовой командой, не задумываясь об этом.

А сегодня она бежала из дома Макса босиком, в трусах и футболке. И кто его знает, что попалось под ноги, пока Алиса преодолевала расстояние, которое на машине занимало около получаса?

Попытавшись снова встать на ноги, Корснева вновь потерпела поражение. Простонав от бессилия, девушка выползла из ванны на четвереньках и нашла два полотенца для рук. Завязав их на ногах, словно лапти, девушка снова поднялась. Теперь было не так больно – материя смягчала соприкосновение с полом. Ковыляя, Алиса пошла за аптечкой, она прекрасно знала, где та находится.

Но, выйдя из ванны, Корснева встала, как вкопанная. Квартира не была похожа на её уютное гнёздышко. Везде был сделан ремонт в каком-то кричащем, клубном стиле! Вместо дверей арки с круглой светодиодной подсветкой. Комнаты обставлены, словно VIP-номера в ресторациях сомнительного содержания. В таких комнатушках обычно заказывали приватные танцы одинокие и богатые мужчины.

Добравшись до кухни, Алиса выдохнула – ни дать, ни взять, барная стойка! Длинный стол, две конфорки в один ряд и два мягких кресла-подушки по углам. Возле стойки присоседились четыре барных стула.

– Какого чёрта… здесь происходит? – еле слышно прошептала девушка и поняла, что она вряд ли быстро найдёт аптечку. Однако, к немалому удивлению Алисы, аптечка расположилась в одном из углов кухни, вписавшись небольшим шкафчиком с красным крестом в антураж кухни.

Обработав раны и заварив себе чай, Корснева пошла в свою

свою ли?

комнату. На розовом столе стоял раскрытый ноутбук последней модели. Девушка крякнула – ноут тоже оказался розового цвета. Подойдя к нему, Алиса нажала кнопку «play», экран моргнул и засветился, выдав рабочий стол с головокружительной красоткой на обоях. Корсневой понадобилось несколько минут, чтобы узнать в полуголой девице себя.

– Что?! Что за… – девушка быстро пощелкала по папкам, но кроме тупых игр и нескольких цифровых копий фильмов ничего не нашла. Не особо понимая, зачем, Алиса запустила браузер.

В открывшемся Googl’е засветились несколько вкладок – по одной на каждую из соцсетей. С удивлением поклацав их, девушка поняла, что это – её аккаунты. Но они – ненастоящие. Вернее, отображают не её поведение и жизнь. Во всяком случае, не её настоящую жизнь.

Все люди для тебя лишь удобный материал в этой жизни.

Слова хлестнули по памяти, словно раскалённая плеть. Алиса сама не заметила, что вскрикнула и прижала руки к лицу. Этот голос она не забудет никогда. Голос сумасшедшего, чокнутого существа, для которого люди – лишь подручные средства. Средства для достижения собственных целей. Алиса думала, что этот голос умолк навсегда, тогда, в заброшенной лаборатории, на дьявольской «Псилектро»! Голос Чарльза Эйзенхорта.

– Нет, нет, нет… – Корснева замотала головой, озираясь по сторонам. Девушка в панике ожидала, что доктор сейчас выскочит из шкафа, или из-под кровати и набросится на неё. Но ничего. Тишина. Давящая, гнетущая тишина, которая оказалась ещё страшнее, чем физическое нападение. От него ты хоть можешь убежать, среагировать, как-то противодействовать. А как противостоять тишине? Никак.

Алиса стала снова просматривать свои аккаунты, пытаясь понять, что происходит и почему всё не так? Через час безрезультатных поисков девушка поняла, что без помощи ей не обойтись. И единственный человек, который может ей помочь – чуть не спустил её с лестницы.

– Максим, почему ты так себя ведёшь? Почему ты другой… – Алиса шептала себе под нос вопросы и внезапно осеклась.

Другой, ну конечно! Другая планировка квартиры, другая жизнь, другой Квитка и другие элементы в городе. Алиса начала вспоминать то, чему её мозг не придал значения, когда она сегодня бежала домой. По городу высились плакаты, новые украшенные фонарные столбы и орнамент. Красный на оранжевом фоне.

Поговорить с Максом, нужно поговорить с ним! – Корснева рванулась в коридор и скуля, опустилась на пол. С такими ногами ей нельзя сейчас бегать. Что ж, завтра попробуем решить проблему с поведением Квитки. А сейчас необходимо заняться лечением ступней. Я же врач, или где? – Алиса даже улыбнулась своим мыслям.

Глава 12

Мари Шато сидела в гостиной и пила чай. Она была полноватой женщиной средних лет, с округлым лицом и добродушной улыбкой. Форма домоуправляющей безукоризненно подчёркивала важность женщины, а выдержанным манерам мог позавидовать любой воспитанный граф.

Но сейчас мадам Шато грустила. Прошло более двух лет с момента, как мсье Шарль покинул дом, наказав держать его в надлежащем виде. Как будто она забросит свои обязанности и будет лежать на перинах и плевать в потолок! Де Зине уехал, туманно объяснив Мари, что он отправляется за новыми, редчайшими экспонатами для его музея.

После того дня, за два, или три года, когда Шарль сорвался с места и бегом направился в библиотеку собора, с того дня всё и началось.

– Мсье совсем сошёл с ума… – вздохнула мадам Шато, делая глоток из чашки. Она предавалась воспоминаниям вот уже несколько месяцев, надеясь, что де Зине вернётся. Но мсье Шарль не возвращался. – Дался ему этот музей древних штуковин! Только пыль с них протирай да следи, чтобы какой-нибудь из экспонатов не рассыпался в прах из-за древности.

Мари с горечью вспомнила, как был мил и приветлив мсье Шарль, когда занимался исключительно своей наукой растений! Столько зелени росло в доме, столько красивых цветов! А потом всё изменилось. Шарль стал замкнутым, хмурым, словно старался найти ответ на вопрос самой смерти, не меньше. Да и растениями перестал особо заниматься.

Два года назад всё изменилось, когда он получил посылку. Мадам Шато не понимала, что это была за штуковина, но мсье де Зине месяцами сидел за столом, скрючившись, словно старое дерево и смотрел в этот предмет. Она сама пыталась посмотреть внутрь, из любопытства, но ничего не увидела. После этого и начались длительные поездки и стаскивание в дом всякой старины.

Сперва Шарль принёс несколько картин. На одной была изображена Мадонна с младенцем на руках. Эта картина мадам Шато нравилась – с полотна прямо веяло божественной теплотой и прощением всех грехов. А вот вторая картина привела домоуправляющую в ужас. Это даже была не картина в своём обычном понимании, нет. Это были две створки, словно двери шкафчика. На одной тусклыми выцветшими красками изображались воды, на которых плавала лодка с белыми людьми. Но под водой художник нарисовал животных, странных существ и рыб. Все они явно умерли.

На второй створке вообще было изображено что-то дьявольское! Мари всегда крестилась, когда проходила мимо, или смотрела на эти дверцы. На ней изображались черти, самые настоящие черти! Да не просто черти, а издевающиеся над людьми, на фоне горящей земли. И этого художнику было мало, он изобразил продолжение земли, словно в разрезе. Внизу, выполненный в сочных красных оттенках, изображался самый настоящий Ад! С огнём, кипящей лавой и маленькими фигурками. Шато была уверена, что это фигурки грешников, которые отправляются в Преисподнюю, за грехи свои.

А потом мсье Шарль уехал. Сказал, что скоро вернётся. Но, уже два года длилось это «скоро». Мари даже не надеялась, что де Зине вернётся. Может, его и в живых нет? А что, погоня за древностями – опасное занятие.

Громкий стук вернул задумавшуюся домоукравляющую в реальность. Женщина встрепенулась. Кто это? Стук настойчиво повторился – стучавший явно хотел, чтобы ему отворили. Медленно, с вычурными манерами и достоинством дома, в котором она живёт и служит, мадам Шато открыла дверь.

На пороге стоял высокий мсье, в плаще и шляпе. Густая борода закрывала полностью всё лицо, а руки сжимали трость. Позади стояли под тяжёлой ношей несколько работяг.

– Прекрасно, нам наконец открыли! Эй, несите этот ящик вон туда! – мужчина махнул рукой грузчикам и указал в сторону личного кабинета Шарля де Зине!

– Простите, но мсье Шарля нет дома и он… – Мари попыталась преградить дорогу внезапному вторжению, но мужчина быстрым движением отодвинул мадам в сторону и, наклонившись, резко прошептал:

– Я и есть Шарль, Мари. Все вопросы потом, лучше приготовьте мне мои любимые круассаны и кофе… – протараторив это скороговоркой, он указал работягам, куда тащить ящик. Через несколько минут, получив причитающиеся монеты, грузчики с поклоном удалились, а мужчина захлопнул дверь и прислонившись в ней спиной, выдохнул. – Как я устал. Мари, вы не представляете, как я устал и соскучился по дому…

Глава 13

31 августа 1888 р-н Уайтчепел, г. Лондон, Великобритания.

Маленькая комнатушка на Брик-лэйн казалась маленькой и заброшенной. Словно из квартиры выгнали жизнь. Он горько усмехнулся – а ведь, по сути, так и произошло. Сколько лет утекло с того дня, когда вся его жизнь полетела под откос? Да кто уже теперь вспомнит!

Мужчина махнул рукой, чуть не задев стоявшую на небольшом столике бутылку виски. Он пил, последнее время пил постоянно. Горечь утраты от этого не становилась слабее, а душа лишь разрывалась на части. Вздохнув, он осмотрелся. Хаос и беспорядок, вот что царило в его доме. Настоящий бедлам, чего уж. Махнув ещё стакан, мужчина встал и подошёл к тумбе, на которой стояла фотография.

На фото замерла, светясь лучезарной улыбкой, молодая женщина с русыми волосами. Яркие зелёные глаза, красивые губы и небольшой нос. Эти черты лица он не забудет никогда! Как и тот день, когда её не стало. А ведь всё так хорошо текло, словно вода в русле Темзы.

Тогда он работал врачом, они жили тихо, никому не бросаясь в глаза. На то были свои причины, о которых мужчина не любил вспоминать. Слишком велики были скелеты в шкафу, слишком многим он пожертвовал ради своего счастья. И даже той жертвы не хватило, судьба отобрала у него всё то, ради чего он перешагнул грань. Ради той, для кого он вышел за рамки.

Сейчас же он сидит в основном дома, не работает, пьёт и корит себя. Он, врач, не смог помочь своей жене! Своей единственной женщине, ради которой готов на что угодно. Не смог вылечить её от обычной простуды. Казалось бы, чего уж там, сколько времени прошло? Но мужчина не мог просто так перечеркнуть полжизни, которую провёл с этим волшебным созданием.

Она была ангелом, белоснежным ангелом среди серых Лондонских улиц. Словно луч яркого солнца в твоей квартире. Персональное солнце, которое согревает тебя своим теплом и заботой. Любит настолько сильно и безвозмездно, насколько можно любить человека. И он старался отдавать ей свою любовь, хоть немного.

После её смерти всё будто выключили. Луч погас, он остался один. Один во тьме серой мглы Уайтчепеля, наедине со своими мыслями. И они не оставили его в покое, даже после стольких лет. Лишь подтачивая и съедая остатки здравомыслия, словно подталкивая к краю.

Ну же, шагни вперёд…

Мужчина отмахнулся. Нет, как бы там ни было, он не поддастся на эти тёмные уговоры. Только не он. Его работа – давать жизнь, выбарывать у смерти людские души! И он не будет отдавать свою, о нет. Ради того счастья, той лучезарной жизни, которая у него была, он будет держаться. Благо, есть разум и неиссякаемый ворох воспоминаний.

– Я найду тебя, слышишь? – прошептал он, глядя на фото. – Я всегда буду искать тебя…

Глава 14

Хатшепсут в задумчивости мерила шагами тронный зал дворца фараонов. Прошло полгода с момента её триумфального, можно сказать, божественного восшествия на трон царицы Египта. Супруга бога Амона быстро свыклась со своим новым статусом наместника богов на земле египетской. Однако, одно усложняло власть царицы Хатшепсут. Она была женщиной.

Женщиной властной, жесткой, умной, но в первую очередь женщиной. А женщины проявляют эмоции сильнее мужчин. Бывают, конечно, исключения. Вот, например, её пасынок, Тутмос III, малолетний сын её мужа и наложницы Исиды, показывал себя через чур эмоциональным. Хатшепсут улыбнулась, вспоминая суровое лицо шестилетнего пасынка, который смотрит на неё и злобно кричит писклявым голосом: «Я царь Египта, а ты будешь служить мне, или умрёшь!».

Нужно внимательно следить за этими… тутмосчанами.

Эти слова Искатота всплыли в памяти, словно облака над пирамидой. Хатшепсут прекрасно понимала, верховный жрец был прав. Прав, как всегда. Воспоминания нахлынули волной, смывая ту плотину невозмутимости, которую царица воздвигла за последние месяцы. Она не смогла до конца похоронить в себе то, что с ней произошло.

Открывающий Небесные Врата тогда стоял рядом, на расстоянии вытянутой руки. Протяни и сможешь прикоснуться. Хатшепсут тогда была лишь жрицей Амона, одной из многих, а он… Искатот уже тогда возвышался над всеми жрецами, словно солнце над крестьянами. В тот день он разговаривал с ней, по собственной воле!

У Хатшепсут закружилась голова от воспоминаний, и царица оперлась о колонну тронного зала.

– Царице небесной плохо, зовите лекаря! – один из услужливых слуг замахал руками и побежал к Хатшепсут, намереваясь своим телом лечь, если понадобится смягчить удар падающему фараону.

Но женщина встряхнула головой и гневно посмотрела на слугу.

– Вон. – голос с каждой буквой становился жестче и сильнее. – Все пошли вон, живо! – последние слова звенели, словно металл. Хатшепсут сверкала глазами, словно стараясь испепелить каждого, кто попадёт под этот взгляд. Слуги в ужасе побежали на выход из дворца. Некоторые стражники даже пороняли копья, задев ими о колонны во время торопливого рейда на спасительный воздух. Словно ярость царицы была физической и могла убить на месте, замешкайся ты лишь на секунду.

Оставшись в одиночестве в огромной зале, Хатшепсут вздохнула и опустилась на пол, опустив голову на небольшую грудь. Женщина всхлипывала. Она устала скрывать то, что случилось тогда. Устала врать самой себе, что всё так, как прежде. Устала выказывать холодное уважение Искатоту и лишь кивать при его поклонах и хвалебных речах.

Хатшепсут снова переживала тот момент. Они стояли и верховный жрец говорил ей что-то. Что-то за титул верховной жрицы храма Амона, или что-то около этого. Она не сильно помнила все детали. Тогда Хатшепсут волновало лишь одно. Бездонные синие глаза Искатота. В тот день она почувствовала себя тринадцатилетней девственницей, на которую обратил внимание влиятельный мужчина. Словно простолюдинка, которой сам фараон подал руку и помог встать из пыли городских улиц.

Хатшепсут не помнила, чтобы она испытывала такое чувство, вот уже… никогда до этого! Словно девочка, женщина стояла, боясь пошевелиться, глядя на верховного жреца и внимая каждый жест, ловля каждый его вздох. Но она не могла признаться в этом. Тогда не могла.

Как и сейчас, ты не можешь сделать это и сейчас.

Голос в голове презрительно насмехался. Он лишь подчёркивал, что фараон хоть и имеет безграничную власть, но он связан. Связан ритуалами, обязанностями, традициями и верованием египетского народа. Нужно это заканчивать.

Хатшепсут поднялась с пола и вытерла выступившие слёзы. Женщина подняла голову и уверенно всмотрелась вдаль тронного зала. Да, она фараон, и она вправе менять устои! А при масштабных изменениях появится лазейка и для её чувств. А если нет, то она сама найдёт такую лазейку!

Глава 15

Алиса достала из аптечки бинт, мазь с антибиотиком и экстрактом подорожника и, вывернув ногу, осторожно размотала полотенце. На ступне проступили многочисленные порезы и ссадины.

Хорошо, что раны не глубокие!

Корснева оценила степень повреждения стоп и осторожно принялась за дело. Смазав порезы, девушка наложила бинт, превратив свои элегантные ноги в перевязанные ноги атлета. Когда он накладывает эластичные повязки на месте растягиваемых на тренировках мышц.

Наступив на ногу, Алиса удовлетворительно кивнула – теперь не было так больно, можно было хоть ходить. Проковыляв на кухню, девушка сделала себе чай и вернулась к не своему ноутбуку. Розовый, с наклейками заек и бабочек, ну серьёзно? Ужас какой. Но главное было не во внешнем виде ноута, квартиры, или города. Главное было в том, какая жизнь светилась на весь мир в соцсетях Корсневой!

Чем дальше она углублялась, тем шире открывались её глаза от шока. Вот она в Инстаграм. Целая вереница фото и видео, на которых Алиса зажигает с молодым парнем. Он откровенно положил руки ей на ягодицы, с самодовольной ухмылкой двигается под ритмичную музыку. Но Корснева не возмущается, ей нравится это поведение парня.

Вот она на фэйсбуке, на фото с мужчиной, который показался Алисе очень знакомым. Глаза девушки распахнулись – ну да! Это же Макс Царских! Яркий представитель шоу-бизнеса и «типа» певец! Вот это да, ничего себе она тут вращается. Рука Царских лежала на талии Корсневой, а они улыбались в объектив фотокамеры.

Чем дальше Алиса углублялась в «свою» жизнь, тем сильнее поражалась тому, какие глобальные изменения произошли с «ней». Это точно нужно обсудить с Максимом, желательно поскорее!

Ты лишь потребитель, Элис!

Голос Эйзенхорта в голове заставил Корсневу взвизгнуть и отшатнуться от монитора. От бессилия она ударила кулаком по столу и заскулила, больно ударившись о твёрдую поверхность столешницы. Тем не менее, хоть какой-то эффект был достигнут – Алиса отвлеклась от соцсетей и её взгляд упал на время. Три часа, она потеряла три часа, погрузившись в изучение своей жизни!

Но, почему Чарльз Эйзенхорт снова кошмарит её? Уже более двух лет его голос никак не тревожил Алису. После их с Максом приключений в Лондоне, когда они нашли заброшенную под Бетлемской клиникой лабораторию безумного доктора, никаких голосов не было.

– Потому что мы убили его, взорвав на той дьявольской машине, как её – «Псилектро»? – сама себе ответила Корснева и вдруг осеклась. – А что, если мы не…

Мысли Алисы завертелись, словно мыши в колесе. А ведь, правда, что, если они не убили Эйзенхорта? Ведь суть «Псилектро» до конца им не известна! Что, если эта конструкция не только влияет на мозг подопытных, а стимулирует тот самый «отросток Т», как его называл Чарльз? Что, если «Псилектро» создана для другого – усиливать способности человека?

– Но это значит… – прошептала Алиса и закрыла себе рот рукой. – Что Эйзенхорт мог не умереть тогда.

Перекусив найденными салатами и веганской пищей, Корснева решила отвлечься от тяжёлых мыслей и включила телевизор. Музыкальный канал, настроенный по умолчанию, наполнил квартиру ритмической музыкой. Но девушке было безразлично, она поудобнее устроилась на кровати и закрыла глаза, уплывая под звуки «бумз-бумз» куда-то в своих мыслях.

Глава 16

Мари Шато смотрела на этого бородатого мужчину в пальто и шляпе и не верила своим глазам. Шарль де Зине, её великий мсье алхимик? Мадам Шато уже дано для себя называла своего господина этим словом. Слишком таинственными были его изучения, слишком много мистики стало витать вокруг, когда Шарль стал углубляться в изучение ботаники.

Ошеломление от произошедшего длилось у Шато лишь минуту. Взяв в себя в руки, женщина с невозмутимым лицом кивнула сидящему у двери де Зине.

– Конечно, мсье Шарль, кофе и круассаны будут готовы через пять минут. С возвращением домой, мсье. – при последних словах домоуправляющая улыбнулась и удалилась на кухню.

– Дом, милый дом… – буквально выдохнул де Зине, и, кряхтя, поднялся. Он даже не представлял, как вымотался за последнее время. Но, то, что он нашёл, тот артефакт, стоящий теперь в его кабинете – это лишь подтверждало, что направление выбрано верно. Смерть и жизнь, это не просто процессы, это один и тот же путь, лишь в разных точках движения. Он должен…

– Мсье Шарль, кофе и круассаны готовы. – голос Мари выдернул де Зине из размышлений, словно удочка выдёргивает зазевавшуюся рыбу.

– Идёмте, Мари, отведаем вашей стряпни. Вам же, видимо, интересно – куда пропал миловидный учёный и почему его место занял такой страшный бородач с тростью, так ведь? – под конец Шарль подмигнул мадам Шато и сняв плащ, шляпу и прислонив трость, направился в кухню.

Через минуту они сидели за столом, и пили горячий кофе. Как же де Зине соскучился по этому вкусу! Насыщенный аромат домашнего кофе, с лёгкой пенкой и тягучим послевкусием. Да, Мари умеет варить не только супы, но и кофе, теперь он это точно знает. Ведь мы не понимаем, как важны мелочи, пока не потеряем их, не вычеркнем из повседневной жизни. Привычки, вот что есть главным злом. Привычки заставляют нас забыть о значимости.

– Вы не понимаете, Мари! – де Зине говорил с напором, глаза графа буквально горели. – То, что я понял, нельзя оставлять лишь для одного человека! Необходимо провести большую исследовательскую работу, собрать больше информации, люди должны узнать, что смерть – не такая плохая. Что смерть – не конечная нашей жизни.

– Но ведь все люди и так это знают, мсье Шарль. – пожала плечами мадам Шато. – После смерти душа человека возносится на небо, к Богу. Мы бессмертны.

– Вот, дорогая моя Мари, и вы тоже заблуждаетесь. – Шарль поднял руку с чашкой кофе вверх. – Суть не в вознесении души, а в смерти, как последней точке нашего земного существования. Согласно религиозным трактатам, раньше люди жили намного дольше. А сейчас около шестидесяти лет, редко кто доживает до ста! А ведь если вспомнить о первых людях, то тут уже столетние старцы кажутся младенцами! Адам, Мафусаил, Ной – они все прожили более девяти веков. Девятьсот лет, Мари! Представляете, насколько снизился уровень жизни людей? Но, почему? Я как раз нащупал путь, который может привести меня к объяснению этого вопроса, дать ответ на терзания человечества! Это ли не главное сейчас?

Мадам Шато слушала эмоциональные речеизлияния графа де Зине и ужасалась. Ведь, он хочет познать суть бессмертия, а это повлечёт за собой лишь зло. Бессмертие даст возможность рано, или поздно приблизиться к самому Богу! Как помнится, ранее человечество тоже хотело возвысится и что случилось? Правильно, гнев Божий, разрушение Вавилонской башни и раскол единого народа. Потому, разговоры Шарля пугали Шато, пугали больше, чем его странные мистические экспонаты, которые алхимик привозил раз за разом из своих путешествий.

Допив кофе, мадам Шато извинилась, сославшись на домашние дела и поспешно удалилась, оставив мсье де Зине в одиночестве. Шарль ещё немного посидел, раздумывая о теме разговора, затем поднялся и твёрдым шагом направился в кабинет. Те два экспоната влекли его, словно магнитом.

На дне ящика, замотанные в тряпки и заваленные опилками, лежали два предмета. Один из них был картиной. На ней изображался молодой мужчина, стоящий в ореоле света. В правой руке фигура сжимала змею. Эта картина отображала самого значимого бога для лекарей мира – Асклепия. Бог медицины, он поставил важность человеческой жизни выше Богов, излечивая от хворей и воскрешая умерших!

Вторым предметом была книга. Не просто книга, а старинная гравюра, оттиснутая на двух десятках страниц, скреплённых вместе. Датированная примерно тысяча четыреста пятидесятыми годами, книга представляла собой сборник из двух трактатов. Общее название для непосвящённого человека звучало зловеще – «Искусство умирать», или в оригинале «Ars Moriendi». Глубокий анализ смерти, как явления и жизни человека, изложенный в текстах, очень заинтересовал Шарля и он, практически с боем, выторговал книгу для своей коллекции.