Загадки священного Грааля

Николай Дашкевич

Загадки священного Грааля

Русское искание Грааля. К изданию 2019 г.

Книга «Сказание о Граале. Из истории средневекового романтизма» в некотором отношении уникальна. Она написана заслуженным профессором Киевского университета Св. Владимира Николаем Павловичем Дашкевичем (1852–1908). Впрочем, тогда он еще не был профессором и академиком и писал сей труд в качестве диссертационной работы, когда ему было всего 25 лет от роду и он, сын малороссийского священника из Волынской губернии, всего лишь несколько лет назад был оставлен при университете для подготовки к профессуре по русской истории. Фактически «Сказание о Граале» стала второй посвященной этому комплексу преданий книгой на русском языке после незадолго до того опубликованной работы А. Н. Веселовского, на которую Дашкевич, кстати, обильно ссылается и с которой местами спорит. Впрочем, спорит он и со множеством других авторов, подавляющее большинство которых современному читателю, – даже если он немного «в теме», – едва ли известно. Поэтому ниже мы приведем справочные сведения, пусть и в минимальном объеме.

Так вот, именно обильная полемичность текста Дашкевича и делает книгу по-своему уникальной. Казалось бы, молодой ученый, только начинающий путь в науке, выходец из религиозной семьи (впрочем, в рамках темы Грааля это скорее плюс, чем минус) – и столь критическое отношение в адрес подходов большинства признанных на тот момент авторитетов в истории литературы. Когда первое удивление проходит, когда привыкаешь к архаичному и своеобразному языку филолога, начинаешь постепенно постигать и довольно жесткую логику его рассуждений. Она не то чтобы безукоризненна, но для XIX века она свежа, интересна, а сам автор весьма информирован и осведомлен в рассматриваемой теме (невольно сравниваешь с современными изданиями на эту тему – и многие из них, кроме узкоспециальных, сравнение проигрывают).

Многие отсылки и мысли автора для современного читателя могут показаться не очень интересными, неактуальными или даже вовсе лишними. Это будет ошибочным суждением. То хитросплетение версий, преданий, домыслов и других форм рассказов о священном Граале, с которым мы сталкиваемся сегодня, начало «обретать плоть и кровь» даже не вчера (во времена Н. П. Дашкевича), а значительно раньше, одновременно со сложением собственно цикла. Став тем самым неотъемлемой частью вторичной мифологии Средневековья, рожденной вычурным и неожиданным порой переплетением легенд и преданий разного времени, разных культур и географических регионов. Так рождался культурный сплав, на котором вставало здание современной европейской цивилизации.

Многие легендарные «околограальные» темы продолжают муссироваться и сегодня, просто изменились стилистика (оставив простейшие народные поверья и перейдя в разряд высокой литературы) и среда бытования. В наши дни сказания о наделенной невероятным могуществом и святостью священной чаще (или её ипостасях) неким образом покинули тесные сообщества членов различных религиозных групп и течений, став частью массовой культуры, в том числе и мистического толка.

Парадоксально, но труд Дашкевича позволяет внимательному читателю отсечь изрядное количество баек о Граале – как старых, существовавших ещё тогда, так и новых, популярных сегодня. Это делает его исключительно ценным, если вы вдруг вознамеритесь действительно понять подлинную историю увлекательного мифологического рассказа, повествующего не то о камне, не то о блюде, не то о чаше и даже (да-да!) о носителях таинственных божественных генов.

Не желая критиковать «Сказание о Граале. Из истории средневекового романтизма» – хотя бы из уважения к возрасту и многочисленным научным заслугам автора, следует всё-таки признать, что сегодня образ средневекового предания существенно расширен и исследован значительно глубже (если бы было иначе, однако, было бы странно). Именно поэтому ряд рассуждений автора кажутся наивными, а временами оказываются неверными. Впрочем, Н. П. Дашкевич уже имеет представление о сюжетах, которые сегодня принято называть бродячими, хотя и считает их, похоже, исключительно сказочными. А это не вполне верно. Сегодня многие такие сюжеты достаточно глубоко изучены, что дало науке возможность говорить не просто о сказочности, а о более глубоких, можно сказать, архетипических истоках историй, которые удивительным образом кочуют от одного народа к другому, из традиции в традицию. В XIX веке подобное понимание находилось на этапе становления, равно как вообще уровень понимания мифологических систем. Это не могло не налагать на воззрения Н. П. Дашкевича, а равно его предшественников и современников изрядные ограничения, сужавшие «поле осмысления» комплекса преданий о Граале, его истоков и символического наполнения.

Впрочем, нельзя не восхититься тем обстоятельством, что в труде Дашкевича мы уже находим большую часть доводов и аргументов, которыми пользуются и к которым обращаются современные авторы, пишущие на ту же неохватную тему. Более того. Многим позднейшим зарубежным исследователям, подозреваем, не было бы необходимости писать свои труды, повторяя тезисы и выводы Н. П. Дашкевича.

Вот, скажем, Жан Маркаль, добротный перевод труда которого был издан в 2007 г. в издательстве «Евразия», во многих отношениях лишь вторит словам русского профессора и историка литературы позапрошлого столетия. Действительно, когда Поль Фетан в предисловии к «Тайне Святого Грааля» Маркаля пишет, что «в кельтскую эпоху Грааль, по всей видимости, давал миру необходимую ценную пищу и, если верить рассказчикам того времени, был неистощим. Фантазия средневековых христианских авторов заменила “языческое содержимое” Грааля на кровь Христа, пролитую на Голгофе и собранную Иосифом Аримафейским, загадочным персонажем Евангелия, в не менее загадочную чашу. Согласно преданиям гностиков, этот кубок был сделан из изумруда, упавшего с головы Люцифера, “Несущего Свет”, когда он, проиграв битву с Создателем, был повержен во мрак, в котором отныне и готовится к завоеванию царства Света».

Действительно, всё именно так. Всё это имеет самое непосредственное отношение к образу Грааля. Но его идея значительно шире. Ряд авторов, в том числе и Н. П. Дашкевич, обращают внимание на то, что именно сказание о священном Граале так или иначе заложило основы нерелигиозной европейской литературы. Первые произведения, упорядочившие сюжет о чудесном явлении людям и обретении таинственного сосуда или его вариации, появляются в XII или в начале XIII века. Довольно скоро они переплетаются с вполне обособленно существовавшими преданиями так называемого Артуровского цикла. Последние, как не без оснований полагают, возросли в немалой степени из кельтской дохристианской мифологии и, претерпев изрядные изменения сообразно эпохе, приняли в итоге более или менее законченный вид преданий о великом Мерлине, короле Артуре и его верных рыцарях.

Н. П. Дашкевич

Немного существует в мировой культуре сюжетов, которые прямо или опосредованно, как выражение определённой идеи, некоего концепта, оказали устойчивое влияние на образ мыслей не одного лишь сословия или поколения, но в известной степени европейской цивилизации в целом, а точки зрения некоторых оккультных течений – на судьбу всего человечества. Образ священного Грааля входит в это число.

И всё-таки что же он такое? В зависимости от контекста и личной приверженности его действительно можно считать чашей с кровью, или блюдом с отрубленной головой, или котлом с субстанцией, которая дарует пророческие видения и иные волшебные способности.

Жан Маркаль пишет: «По поводу происхождения слова не может быть никаких сомнений: это искаженное, пришедшее из лангедокского диалекта “gradal”, или “cratal”, которое в современном провансальском превратилось в “grazal” (“grazala”). Любопытно, что это существительное сохранило форму женского рода, что представляет интерес для исследователей символики Грааля. Исходной формой французского слова следует считать латинское “cratalem” в форме винительного падежа, произошедшее, как и греческое “krater”, от индоевропейского корня, значение которого – “чаша” или “сосуд”. Итак, слово “Грааль” означает “содержащее”; следовательно, значимость этого символического сосуда прежде всего зависит от его “содержимого”».

Альтернативные версии предлагают связывать слово «Грааль» с «sangraal» и различными вариантами написания слов «священная кровь», опираясь на остроумное, но явно ошибочное мнение о том, что под Граалем подразумевались прямые потомки Христа от брака с Марией Магдалиной, якобы прибывшие во времена оны на землю будущей Франции. Увы, это именно легенда, причем сравнительно поздняя. Она появляется уже даже после того, как Томас Мэлори придаст Артуровскому циклу и образу Грааля тот окончательный вид, который наиболее популярен и растиражирован сегодня. Это происходит лишь во второй трети XV века. А это – совсем иные времена…

Самые же ранние сочинения, в которых фигурирует Грааль в более или менее узнаваемом виде, появляются на рубеже XII и XIII столетий. Это мнение, которого придерживается Дашкевич, а также современные авторы.

1181–1191 годами датируется создание романа в стихах «Персеваль, или Легенда о Граале», написанном Кретьеном де Труа. Этот французский поэт и ученый клирик, уроженец Шампани, о котором мы практически ничего не знаем (даже авторство ряда приписываемых ему произведений дискуссионно), и стал первым, кто объединил историю «сына вдовы» Персеваля с рассказами из многочисленных христианских апокрифов. Так было положено начало знаменитому сюжету в том виде, как мы его знаем. К сожалению, смерть помешала Кретьену закончить работу над романом, но буквально несколькими годами позже бургундец Робер де Борон начал работу над трилогией «История Святого Грааля». В нее вошли «Роман об Иосифе Аримафейском», частично сохранившийся «Мерлин» и не дошедший до нас «Персеваль».

Н. П. Дашкевич приводит разные мнения относительно места рождения Робера де Борона. Сегодня таковым считается деревня Борон в регионе Франш-Конте. Он называет себя чиновником и рыцарем, служившим регенту Кипрского королевства и коннетаблю Иерусалимского королевства графу Готье де Монбельяру.

Штретвегская культовая повозка (она же «Солнечная колесница» из Юденбурга) с блюдом и котлом. Гальштатская эпоха, ок. 600 г. до н. э.

«Роман об Иосифе Аримафейском», также известный как «Роман о Граале», а равно его продолжения были очень популярны, что позволяет частично восстановить содержание утраченных фрагментов. Именно у де Борона, «явившись в смутном видении рыцарям Круглого Стола, Грааль становится объектом мистического поиска и стремления странствующих рыцарей». Заслугой де Борона в деле становления образа Грааля, как мы его знаем, считают глубокое переосмысление в христианском контексте преданий о «золотом веке» рыцарства – о временах правления идеального короля Артура и приключениях рыцарей Круглого Стола.

Здесь уже очевидны признаки куртуазного стиля. Он начал складываться ещё за полтора столетия до появления первых романов о Граале, здесь же мы видим расцвет. Язык, манера изложения… Если вы хотите составить себе представление о рыцарской куртуазности, познакомьтесь с переводами на русский язык этих текстов, добавьте к ним «Песни о деяниях» (упоминаемые в тексте chanson de geste) – и…

Господь наш Иисус ХристосСпустился, дабы во плотиНа муку крестную пойти.Во чреве Дева понесла,По воле Господа – светла,Проста, кротка и благородна.Так было небесам угодно.И, добродетелей полнаИ ликом хороша, онаСравнима и сама притом,Вестимо, с розовым кустом,И нет душистей, нет нежней…(Р. де Борон. Роман о Граале. Пер. Е. Витковского)

Говорят, что на творчество де Борона оказали сильное влияние цистерцианцы – монашеский орден, появившийся в XI в. как ответвление от бенедиктинцев. Одним из наиболее знаменитых цистерцианцев стал вдохновитель Крестовых походов святой Бернар Клервоский, в честь которого монахов также нередко именовали бернардинцами. Они отличались строгим уставом, аскезой и большим вниманием к духовно-мистическим исканиям.

Одновременность оформления в окончательном виде легенд о Граале не случайно совпадает по времени с эпохой Крестовых походов. «Полуварварская» Западная Европа открывает для себя традиции античности, сохраненные на Востоке. Научные знания, фольклор, легенды, Священная история, наконец: вот нога европейца ступает по тем самым камням, по которым ступали персонажи Самой Главной Книги человека средневековой культуры. Иерусалим – Центр Мира, он должен принадлежать христианам, а идеал христианина предстает в том числе и в романах о Граале. Тогда сам Грааль становится средоточием духовных сил и устремлений всякого благородного человека, но доступен, разумеется, далеко не каждому.

Новым и отдельным витком развития темы Грааля становятся творения уже не французских труверов, а немецких миннезингеров, из которых – вполне заслуженно – более всего известен «Парцифаль» Вольфрама фон Эшенбаха (ок. 1170 – ок. 1220), одного из крупнейших и знаменитейших поэтов немецкого Средневековья. Фон Эшенбах явно вдохновляется творением Кретьена де Труа, но доводит его сюжетные линии до предельного уровня.

Учись, мой рыцарь, с юных летБлюсти дворцовый этикет,А также рыцарский устав!..Вернувшись с боя, панцирь сняв,Умойся с тщанием, чтоб грязьОт ржавчины не завелась!..Прекрасным женщинам служи!..Любя, в любви убойся лжи!..(В. фон Эшенбах. Парцифаль. Пер. Л. Гинзбурга)

Текст Вольфрама фон Эшенбаха при всей внешней простоте классических стихотворных форм исполнен сложных аллюзий и пропитан в высшей степени глубоким мистицизмом – тем самым, который постепенно начинает приходить на место куртуазности предыдущего столетия. Фантастическим и символическим становится сам пейзаж вокруг замка Монсальват, прибежища Грааля, согласно фон Эшенбаху. Рыцарей Грааля он называет «храмовниками» – так же, как называли тамплиеров. Название замка, немецкое Munsalväsche, восходит к старофранцузскому Monsalvage, «мое спасение», хотя при этом в самом описании замка Грааля находят больше отсылок к древним кельтским традициям и мифам, нежели у более ранних де Борона или де Труа. Почему? Вопрос пока не вполне ясный. Очевидно, так парадоксально проявилась более архаичная мифологема.

Да, я, Вольфрам фон Эшенбах,За совесть пел, а не за страхИ за своим героем следомОт поражений шел к победам…Но высшая из всех побед —Проживши жизнь, увидеть свет,Не призрачный, а настоящий,От чистой Правды исходящий,Не просто по миру брести,А Истину вдруг обрести…(В. фон Эшенбах. Парцифаль. Пер. Л. Гинзбурга)

Обсуждая ранние романы о Граале в контексте книги Н. П. Дашкевича, следует непременно обратить внимание на одну существенную, хотя и невольную ошибку, им совершенную. Наряду с де Бороном Дашкевич чаще всего упоминает Готье (он же Вальтер, если использовать английское имя) Мапа. Это известная историческая фигура, один из любимцев Генриха II, каноник, дипломат и писатель (ок. 1140–1208/10). Скорее всего, происходил из древнего валлийского рода, давно служившего английским королям.

Мап, несомненно, является автором сочинения «О придворных безделицах», а также, скорее всего, изрядного числа стихотворений на латыни и ряда небольших поэм.

Лишь в начале XX века, то есть спустя четверть столетия после выхода в свет книги Н. П. Дашкевича, было доказано, что Готье (Вальтер) Мап не является автором или переводчиком ряда романов из цикла Вульгаты, хотя считалось, что он «один из первых стал обрабатывать легенды Круглого Стола; он же написал по-латыни “De Nugis Curialium”, на франц. яз. “Queste del Saint Graal”» (изд. 1864) и, вероятно, часть “Lancelot du lac“ и “Morte Arthure”» (Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона). Речь идет о цикле романов, написанных на старофранцузском и известных как «Ланселот в прозе», а также «Вульгата». Мап умер раньше, чем появились эти произведения. Один из романов «Вульгаты» приписывают также де Борону, но никаких подтверждений этой гипотезе нет, так что цикл остается анонимным.

Что, конечно же, не снижает его ценности как литературного и культурного памятника целой эпохи, поры расцвета Высокого Средневековья. Именно в это время закладывались основы Возрождения, намеки на приход которого уже промелькивают, пусть еще довольно несмело.

Подчиняясь велениям времени, образ Грааля, в котором все теснее и однороднее перемешиваются элементы мифологии очень несхожих культур, приобретает окончательный вид «Той Самой» чаши, одновременно исполняясь глубокого символизма в каждом повороте, каждой детали связанных с ним легенд.

Все связанное с Граалем – это не тайна и загадка в расхожем современном понимании. Это тайна и загадка, которая носит, если не бояться громких слов, экзистенциальный характер. Вне зависимости от того, насколько религиозен и какой конфессии принадлежит человек, ему всегда будут близки вопросы духовного выбора, духовного поиска, осознанной жертвенности, любви идеальной и любви к идеалу… то есть в конечном счете те вопросы, которые делают человека человеком в высоком смысле.

Повторюсь: исследование Н. П. Дашкевича по-своему бесценно и, несомненно, при всех недостатках, свойственных почтенному возрасту этого труда, заслуживает того, чтобы с ним познакомились все, кому близки затронутые автором темы.

Так что, уважаемый читатель,…сей сосуд возьми,Установи перед людьмиИ сам узришь, кто из людейЕсть праведник, кто – лиходей.(Р. де Борон. Роман о Граале. Пер. Е. Витковского)Станислав ЕРМАКОВ* * *

Предлагаемое вниманию читателя исследование составляет первый отдел предпринятых автором разысканий об источниках сказаний, положенных в основу бретонских романов, и посвящено выяснению происхождения основной легенды первой ветви этих романов.

Сказание о Граале вызвало немало гипотез в науке, из которых многие только затемнили истину, так что невозможно приступить к попытке самостоятельного решения вопроса о Граале, не рассмотрев критически выводов, к которым пришли ученые, занимавшиеся этим предметом. Без такого обзора положительное раскрытие мнения, сколько-нибудь отличного от высказанных, не имело бы достаточной силы ввиду множества других решений, принадлежащих иногда довольно авторитетным ученым. Если всякое научное изыскание должно начинаться критической оценкой добытых другими результатов, то такая оценка необходима в особенности в вопросах, каков настоящий.

Вот причина, по которой автор отвел в своем исследовании такое видное место разбору важнейших теорий относительно легенды Грааля, с которыми, к крайнему своему сожалению, не нашел возможности согласиться и против которых должен был подать свой слабый голос.

Автор начал с гипотезы, выдвинутой французскими кельтофилами, и после рассмотрения ее перешел к мнениям германских ученых, отправляющихся в данном вопросе большей частью от романа о Парцифале, написанного Вольфрамом фон Эшенбахом. Автор остановился на вопросе об отношении французского и немецкого изводов сказания о Граале и признал древнейшим первый. Автор обратился затем к гипотезе еретических влияний в создании сказания о Граале, новейшим защитником которой явился русский ученый А. Н. Веселовский. Коснувшись потом взгляда другого нашего ученого, проф. Буслаева, автор обратился к теориям, направление которых более соответствует, по его мнению, правильной постановке вопроса, именно к теориям, выставленным французскими учеными в последнее время. Разбор всех перечисленных мнений привел автора к выводу о необходимости сосредоточить внимание в выведении легенды Грааля преимущественно на фабуле поэмы де Борона, древнейшего и простейшего из литературных произведений, в которых встречается обработка саги Грааля. Приступивши к определению источников поэмы об Иосифе Аримафейском, автор указал на легенду, на которую до сих пор почти вовсе не обращали внимания, выделил затем другие элементы в поэме, представил соображение о времени их сплава, перечислил обстоятельства, могшие содействовать появлению и развитию главной из легенд повествования де Борона, и заключил картиной постепенного развития сказания о Граале, причем изложил судьбу последнего в древнейших романах бретонского цикла.

Изображение развития легенды в последующих романах не относится к принятой на себя автором задачи, равно и внутренняя история ее, долженствующая выяснить связи рассматриваемых литературных памятников с жизнью. Внутренняя история литературных произведений должна быть основана на самом тщательном изучении внешней (вот почему автор вдавался иногда в исследования отдельных фактов, могущих с первого раза показаться неважными), в которой главная трудность, и автор предположил на первый раз представить именно внешнюю историю бретонского цикла как материал и пособие для будущего выяснения внутренней стороны его. Автор попытался вывести генетически сказание о Граале, восходя постепенно от древнейшего романа в глубь Средневековья и не выпуская из рук путеводной пути, представлявшейся в хронологическом преемстве явлений, дающем возможность устанавливать связь их со значительной вероятностью.

Кельтский ритуальный котел из Гундеструпа. Дания, I в.

Важность вопроса, которому посвящен настоящий труд, в науке истории литературы едва ли может подлежать сомнению. Автору могут сказать, что в области ее нашлось бы немало сюжетов, более интересных для национальной русской науки. И в самом деле, положившие начало новой эпохе в разработке истории отечественной словесности труды профессоров Буслаева, А. Н. Пыпина, А. Н. Веселовского, О. Ф. Миллера показали прекрасный пример, чего может ожидать русская наука от параллельного и совместного изучения славяно-русских и иностранных литератур. Идя по этому пути, русские ученые могут достигнуть множества результатов, важных и для общей науки.

Но едва ли было бы не односторонне оставлять на основании этого без внимания в историческом изучении иностранных литератур те их отделы и стороны, которые не имеют прямого отношения к истории русской словесности.

Имея это в виду, автор позволит себе предложить в русской печати специальное исследование по одному из важнейших вопросов в истории западноевропейской средневековой литературы.

Задача, принятая на себя автором, весьма нелегка, и автор не имеет притязания на совершенное решение взятого им вопроса, над которым наука так давно работает, и, однако ж, с малым успехом. Автор, в труде которого, без сомнения, найдут немало недостатков, будет счастлив, если наука примет во внимание хоть частицу результатов его исследования, на которое он был подвигнут интересом предмета изыскания, оживленным новейшими работами.

В некоторое извинение недостатков и погрешностей своего труда автор позволяет себе указать на невозможность иметь в Киеве под руками все источники и пособия, просмотр которых был ему необходим. Может быть, многое из сказанного автором было бы лучше подтверждено, если бы он воспользовался сочинениями, которые отсутствуют в киевских библиотеках и которые невозможно приобрести в настоящее время.

В заключение автор считает долгом выразить свою признательность всем содействовавшим его труду посредством сообщения пособий, в особенности же А. Н. Веселовскому и А. А. Котляревскому, библиотека которого представляет богатое собрание источников и пособий для изучения истории литературы.

Киев, 1876, октября 11

I. Критика важнейших теорий об этом сказании – для правильной постановки вопроса и подготовки данных к решению его

Снова и снова, когда кто-то продолжает изучать эту область, он открывает, насколько трудно провести грань между восстанавливающим действием человеческого разума и просто его восстанавливающей силой, учитывая прогресс в науке в этой области, или, проще говоря, насколько сложно в каждом конкретном случае принять решение, является ли какой-либо существующий поэтический продукт оригинальным или заимствован в другом месте.

Ф. Либрехт

Грамматики спорят, и тяжба еще и доныне все длится.

Гораций

1. Гипотеза кельтофилов

В последнее время в области историко-литературных исследований выдвинут на одно из первых мест и получает более и более значения вопрос о происхождении и степени оригинальности канвы различных словесных произведений.

Друиды, или Обращение британцев в христианство. С гравюры С. Ф. Равенета к «Путешествию по Уэльсу» Т. Пеннанта, 1752

Этот вопрос был впервые ясно поставлен в качестве научной задачи[1] с началом основательного значения словесных памятников, которое можно полагать с включения в материал науки литературной истории словесных произведений всех времен и народов и распространения вместе с тем параллельного изучения отдельных литератур, причем вошел в употребление сравнительный метод.