Связь времён. Часть 2

Александр Ройко

Связь времён

Часть 2. Есть такая профессия

Любящим сердцам и душам посвящается

Есть что-то сродни в позолоте погон,C сияньем златых куполов и икон…Светлана Бурашникова

Глава 1

На горизонте новые задачи

Вот и всё – школа, наконец-то, закончена, позади десять лет учёбы, получен школьный аттестат, аттестат зрелости, как его часто называли. Да, это уже и была зрелость вчерашних юнцов, так, по крайней мере, они сами считали. На самом деле слово «зрелость» означало применительно к аттестату несколько иное. Этот документ как бы удостоверял, что выпускники школ проверены на зрелость к поступлению в высшее учебное заведение.

Не выспавшийся после бессонной ночи в связи со встречей всем классом рассвета, но очень бодрый Ваня Полунин около полудня прибежал к своему другу Стёпе Ивченко. Заспанный Степан открыл дверь бывшему однокласснику и недовольно пробурчал:

– Чего тебе неймётся? Поспать не даёшь. Недавно ведь легли.

– Да где там недавно. Уже часов шесть прошло. Хватит спать, ещё выспишься. Отдыхать нужно.

– А сон, это что, не отдых?

– Я имею в виду активный отдых. Теперь же свобода – ни школы, ни уроков, ни домашних заданий.

– А то у тебя в прошлые года летом они были. Ты что, на каникулы в школу ходил, или домашние задания готовил?

– Всё равно. То была относительная свобода, а теперь полная. Да здравствует свобода! – закричал Полунин.

– Кончай орать. Не ровён час привлечёшь внимание соседей.

– Они же на работе.

– Всё равно, да и не все на работе. А старики? Так, ладно, чего ты хочешь? Чем ты предлагаешь заняться? Всё равно уже поднял меня, спать я уже не буду.

– Пошли на речку, или давай по городу немного прошвырнёмся.

– А то ты мало по нему вчера нагулялся. До и после выпускного вечера. Рыбу же на речке ловить поздно, какая рыба в такой солнцепёк, – в конце июня и впрямь никакой прохлады не чувствовалось, да ещё чуть ли не в полдень.

– Ну, хорошо, – примирительно произнёс Иван, – давай просто искупаемся, позагораем. Делать всё равно нечего.

– Так уж совсем делать нечего? А в училище ты поступать не собираешься?

– Конечно, собираюсь. Но это же не сейчас, не в июне.

– А к экзаменам что, готовиться не нужно?

– Ой, Стёпа, не бубни, как те же родители. Давай пару дней отдохнём после всей этой нервотрёпки с выпускными экзаменами. Хоть пару дней понежимся на солнышке, половим рыбу. Завтра, например, на зорьке. Ну, и тому подобное.

– Да, – начал, как бы соглашаясь, подтрунивать над другом более рассудительный Степан, – ещё в лес сходим, грибов насобираем.

– Вот это было бы, конечно, здорово. Но, увы – где тот лес, где грибы? – уныло протянул он.

Никаких лесов в ближайшем к городу обозрении и впрямь не наблюдалось. Жили друзья в районном центре, который назывался Тихорецк. Это был административный центр одного из многочисленных районов и областей бескрайнего Советского Союза.

Конечно, он несравним по величине и численности населения с Новороссийском, Сочи или Армавиром, но и не последний в перечне городов и посёлков их родного Краснодарского края. Разумеется, он уступал по популярности и городам на побережье Чёрного моря, а край омывали сразу два моря – Чёрное на юге и юго-западе, а также Азовское на западе. Да и по уровню жизни, по изобилию их край мог дать фору многим областям СССР. Жаль, конечно, что их родной городок находился далековато от этих морей (на северо-восток от Краснодара), но мальчишек устраивали и две небольшие степные речушки, которые протекали вблизи города – Тихонькая (или Тихая) и Челбас. Именно степные, а потому лесов поблизости Тихорецка не было. Да, в крае были леса, и не только просто леса, но и горы, покрытие лесами – в районе Геленджика, Туапсе, Сочи. А вот жителям их городка пособирать грибы никак не удастся. Ну, разве что можно где-нибудь теоретически отыскать местечко с луговыми шампиньонами. Но, опять-таки, степь это не луг, хотя и поля поблизости тоже были.

Сам Тихорецк жители больше называли именно городок, хотя он был не таким уж малым по численности населения районным центром. Год назад, в 1939-м году их численность составляла 37.000 человек. Основан он был в 1895-м году – при железнодорожной станции Тихорецкая создался одноимённый хутор, населённый в основном иногородними. Но уже в 1889-м году здесь были открыты паровозоремонтные мастерские, а в 1926-м году этот населённый пункт преобразовался в город Тихорецк. Развивался новый город быстрыми темпами – в марте 1926-го года постановлением Президиума ВЦИК и СНК Тихорецк вошёл в список городов районного подчинения Северо-Кавказского края. И всё это, вероятно, благодаря развитию промышленности. Ещё в далёком 1896-м году, фактически на хуторе, были открыты мастерские по изготовлению путейского инструмента. В 1928-м году, благодаря правительственному заказу на изготовление крупных металлоконструкций для первенцев тяжёлой индустрии, на их базе открылся машиностроительный завод «Красный молот». На нём-то как раз и работали семьи Ивченко и Полунина. В городе также функционировали Тихорецкий машиностроительный завод (выпуск железнодорожного подвижного состава), предприятия по производству стройматериалов (благодаря природным ресурсам: кирпичные и гончарные глины, керамзитовое сырье), предприятия пищевой промышленности, включая разлив минеральных вод и другие.

– Ладно, – согласился с другом Степан, – пошли на речку. И в самом деле, нужно пару деньков отдохнуть.

– Ну, вот, совсем другое дело. А то напустился на меня.

Сборы были недолгими. Семьи друзей жили не по-соседству, но на соседних улицах. Уже минут через 20, не забыв прихватить с собой кое-какой «сухой паёк», ребята весело шагали по улицам своего родного города по направлению к речке Тихонькая. Эта речка была ближе к местам их обитания, жили они в исторически более «древнем», если к нему подходило такое название, районе. Река Тихонькая протекала справа от города (если смотреть от её устья к истоку) в северо-западном направлении к Азовскому морю. Это был правый приток реки Челбас, который за хутором Междуреченским впадал в неё. А брала она своё начало в их же Тихорецком районе. Вероятно, и название города произошло от этой реки: Тихорецк – Тихая река.

Городская планировка улиц тоже имела ориентирование по направлению движения рек. Если в этом направлении разделить город как бы пополам, то его исторический центр располагался в сторону именно реки Тихонькая. В этой части улицы имели довольно правильную геометрическую (прямоугольную) планировку – длинные улицы (как та же Ленинградская) шли по направлению к устью рек. Более короткие пересекающие их улицы имели, естественно, перпендикулярное направление. В той части города, которая была ближе к реке Челбас, большинство улиц тоже имели правильную планировку, но часть улиц шла и под углом к основному массиву (например, улицы Столбовая, Ленина и др.).

А вот река Челбас протекала слева от города в том же направлении и примерно на том же расстоянии. Она была второй по многоводности рекой района, протекающая параллельно реке Ея в юго-западной части района. Река Челбас в переводе на русский язык с татарского (ногайского) означает «Ковш воды» или «Ковш чистой воды», хотя это больше подходило её правому притоку. Да, та была небольшой, но зато одной из самых чистых рек района. А потому купаться в Тихонькой было приятней. Правда, позже в неё стали усиленно сбрасывать отходы различных пищевых комбинатов и промышленных предприятий.

До речушек (до обеих, но в разных направлениях) от центра города было километров 5–7, от окраин намного меньше – не более 2-3-х километров. Спешить друзьям было некуда, а потому они решили прогуляться к речке пешком. И провели они на ней практически весь день, вернувшись домой только к вечеру. Родители немного побурчали на них, что целый день те были практически не евши, но так, больше для острастки – летом они уже к этому привыкли, сыновья целыми днями пропадали на речках.

Юношеский, ещё не окрепший организм хитрая штука, ему, оказывается, не нужен такой уж большой ночной отдых. А потому, даже не особо выспавшись сегодня, друзья и назавтра поднялись ни свет ни заря. Теперь они уже собрались порыбачить, ещё с вечера накопав червей и приготовив другую наживку. Вот только сегодня они уже направлялись не на Тихонькую, а на Челбас. Нельзя сказать, что и эта река была такой уж большой. Да, её длина составляла 288 км, а площадь бассейна – 3950 км². Но она не была такой уж широкой, её средняя ширина составляла 10–15 м, но наиболее широка она была ближе к устью, а в черте города порой и 10 метров не набиралось, хотя были участки и значительно шире.

Но сейчас друзья направлялись не прямиком на речку, а на станцию Тихорецкая, которая располагалась вблизи машиностроительного завода. К ней вела улица Октябрьская, пересекающая обе улицы, на которых жили друзья. Недалеко от их места жительства находилась и школа № 1, в которой друзья ещё недавно учились. Стёпа жил чуть ближе к станции (и школе), – всего пару кварталов, – а потому к нему по пути и зашёл Полунин. Идти из их района к Челбасу было далековато, поэтому они решили подъехать в сторону посёлка Октябрьский, там и рыбалка была получше. Правда, никакие пассажирские поезда в том районе не останавливались, но вблизи речки был полустанок. Ребята ещё с детства знали, как и многие в округе, какие товарные поезда там останавливаются, имеется в виду не сами номера этих поездов (таковое было просто невозможно), а время их прибытия на тот полустанок, где тем приходилось пропускать пассажирские поезда. Воспользовались они таким товарняком и сегодня. Но, как ехать в товарном поезде? – в вагон или цистерну не залезешь ведь. Но мало какой товарный поезд не имел открытых платформ, в которых перевозились какие-нибудь сыпучие грузы или техника. Были таковые и у этого товарняка. Конечно, ездить в товарном поезде запрещалось, а потому делали это ребята тайком. Когда никого не было поблизости, залазили на платформу и там укрывались от сторонних глаз. Железнодорожники знали о таких проказах ребят, в основном старшего возраста, но закрывали на это глаза – привыкли, сами так в детстве, а порой и сейчас, ездили.

В общем, на речку Ваня со Степаном добрались нормально. И рыбалка у них была удачная, и покупались, позагорали они хорошо, когда уже клёв закончился. Проведенным днём они остались довольны. Правда, до его окончания ещё было достаточно много времени, поскольку сегодня приятели вернулись домой к обеду. И родители на них сегодня не ворчали, да и свежей жареной рыбой вечером их семьи полакомились.

Подобный отдых Полунина и Ивченко продолжался ещё несколько дней. Да, по длительности отдых был несколько бо́льшим, нежели намеченный ими после выпускной ночи. Но, к их чести он, всё же, не затянулся. Не прошло и недели, как они обложились учебниками и тетрадками, и начали подготовку к поступлению в училище. В какое? В военное лётное училище. Почему именно в лётное, откуда у ребят из провинциального городка тяга к самолётам, к небу? Просто сейчас такая тяга была, если и не у большей части ребят старшего возраста, то, по крайней мере, у значительной. До 1936-года они небом не бредили, но это не связано с возрастом – в ту пору им было по 13 лет. Всё перевернул беспосадочный перелёт сталинских соколов Чкалова, Байдукова и Белякова из Москвы через Северный Ледовитый океан, Петропавловск-Камчатский на остров Удд, в устье Амура. Протяжённость полёта составила 9374 км, а полётное время – 56 часов 20 минут. Да, и до того многие грезили небом, воодушевленные подвигами участников спасения челюскинцев в 1934-м году – первых Героев Советского Союза. Но полёт этой отважной троицы вызвал самую настоящую эйфорию у советского народа. А последней каплей в этой чаше стал очередной беспосадочный перелёт в июне следующего года этого же экипажа, на машине той же серии, по маршруту Москва-Северный полюс-Ванкувер (США) протяжённостью 8.504 км. При этом длительность полёта составила 63 часа 16 минут.

Вот тогда Степан и Ваня начали мечтать о профессии лётчика. А в стране, с начала 30-х годов, начали массово создаваться аэроклубы или авиационно-технические спортивные клубы (АТСК), пик которых пришёлся именно на вторую половину десятилетия. В стране сейчас бытовал знаменитый лозунг «Комсомолец, на самолёт!», и велась пропагандистская кампания по подготовке лётчиков. В год перелёта Чкалова, Байдукова и Беляева Ивченко и Полунин стали комсомольцами, но вот путь в аэроклубы для них по возрасту был закрыт. И они с энтузиазмом переключились на авиамодельный кружок – это был первый шаг к мечте о небе для многих городских мальчишек, будущих курсантов аэроклубов. И кружки юных любителей авиации – авиамоделистов, или «юных авиастроителей», как называли одно время авиамоделистов, сыграли большую роль в подготовке многих тысяч энтузиастов к переходу в большую авиацию, в промышленность и науку. В таких кружках ребята получали начальные трудовые навыки, здесь же они учились работать над книгой, самостоятельно конструировать и строить модели.

Первые модели, которые построили Ваня со Степаном, были, конечно, примитивные: так называемая схематическая резиномоторная «утка», но потом были уже и фюзеляжные модели. Но и подобные модели (с резиновым мотором) устанавливали неплохие рекорды – в 1938-м году на всесоюзных соревнованиях модель Трунченкова пролетела 382 метра. Далее наступил черёд крылатых разработок с авиамодельными моторчиками мощностью в 0,2 лошадиные силы, их производство было начато в 1937-м году на заводе № 6 ЦС Осоавиахима СССР в Москве. А достижения в этом классе моделей были уже весьма значительные. Так, например, в том году, когда Степан с Ваней планировали поступать в училище, модель Н. Енина, имевшая размах крыльев в 3 м, продержалась в воздухе 45 минут 47 сек. и достигла высоты 470 метров. Но до кружка, в котором занимались Ивченко и Полунин авиамодельные моторчики пока ещё не дошли, а в 10-м классе ребята и вовсе бросили занятие авиамоделизмом, полностью переключившись на учёбу, понимая, что нужны хорошие знания при поступлении в училище, наплыв туда по прогнозам, и по статистике прошлого года, был очень большой.

Весной этого года встал ещё один немаловажный вопрос – в какое училище поступать? Ребятам не хотелось очень уж далеко уезжать от родных мест. Было два наиболее приемлемых варианта: Батайская авиационная школа пилотов в Ростовской области и Краснодарская высшая офицерская школа штурманов ВВС. По своему географическому положению Тихорецк как раз лежал между этими двумя городами – до Краснодара (до 1920-го года – Екатеринодар) было 150 км к юго-востоку и 165 км в обратном направлении до Ростова.

– Конечно, едем поступать в Ростов, – агитировал непоседа, и более активный Ваня. – Там ведь школа именно пилотов. Будем как Чкалов и Байдуков.

– Но не так уж плохо быть и как тот же Беляков, он же штурман, – сопротивлялся Стёпа.

– Нет, только пилотом. Самому держать штурвал самолёта, а не просто прокладывать курс по карте.

– Ну, штурман не только прокладывает курс на карте, он ещё исчисляет перемещения самолёта, отмечает его передвижение, следит за исправной работой навигационных приборов.

– Нет, нет. Я хочу быть только пилотом!

В конце концов, Иван убедил друга, и они в назначенное время поехали сдавать документы в Батайскую авиационную школу пилотов. К тому же, Батайск находился южнее Ростова, и к нему легко (впрочем, как и к Краснодару) можно было добраться поездом. В городе они немного побродили, отыскивая нужное им училище, но, всё же, благополучно, и потратив не так уж много времени, добрались. Но при сдаче документов им пришлось отстоять немалую очередь среди желающих поступить в училище. Первым сдал документы Полунин, и уже облегчённо вздохнул. За ним начал сдавать документы и Ивченко. Молодая женщина из состава приёмной комиссии начала их регистрировать в журнале. В это время к ней подошёл какой-то капитан и начал интересоваться о том, как идут дела с приёмом.

– Всё нормально. Вот, принимаю документы очередного абитуриента, – она кивнула головой на бумаги Степана, лежащие на столе.

Капитан, очевидно, ради любопытства взял их в руки и начал просматривать. Через пару минут он нахмурился, внимательно, изучающе посмотрел на Ивченко, и вновь обратился к женщине:

– Света, не регистрируй пока-что эти документы.

– Но, я уже начала.

– Ничего, отложи их временно. – И он обратился к Степану. – Товарищ абитуриент, я хотел бы с вами побеседовать. Но не здесь, давайте выйдем.

– Но я же пропущу свою очередь.

– Пойдёте вне очереди, если придётся. Света, если что, пропустишь его без очереди, объяснишь другим лицам, сдающим документы. Пойдёмте, – снова обращение к Ивченко.

Степана неприятно удивили слова капитана «если придётся». Но он, молча, последовал за ним. Они вышли в коридор, а потом и вовсе на улицу.

– Вас зовут Степан? Можно я к вам по имени буду обращаться?

– Конечно, можно. А в чём дело, почему вы отложили мои документы?

– Степан, вы твёрдо решили стать лётчиком, и, возможно, военным лётчиком?

– Да, твёрдо. Я твёрдо решил стать именно военным, если получится.

– Это хорошо. И по виду вы хорошо развиты для курсанта или будущего офицера. Но я спросил именно о профессии лётчика. А не хотели бы вы стать командиром Красной армии, но не обязательно лётчиком, а, скажем, танкистом, артиллеристом или даже пехотным командиром?

– Но я планировал стать именно лётчиком, или хотя бы штурманом, – Стёпа вспомнил о споре с другом.

– Ага! Или штурманом. Значит это не такая уж мечта всей жизни – стать лётчиком?

– Ну, не знаю. Хотелось бы поступить в лётное училище.

– Стёпа, вы мне нравитесь как парень. Поэтому хочу дать вам совет – поступайте в другое училище. Если вы желаете стать военным, то в военное училище. Я верю, что из вас получится отличный офицер.

– Но, почему не в это?

– Потому, что, скорее всего, вас здесь так сказать, «зарубят». Конечно, не со 100 %-ной уверенностью я это говорю, но, по крайней мере, с 90 %-ной.

– Но почему?

– Из-за вашей медицинской карточки, формы.

– А что в ней не так?

– У вас был ушиб головного мозга?

– Да, был. В прошлом году.

Действительно, в конце лета прошлого года он неудачно упал с яблони, когда полез полакомиться спелыми яблочками – в их дворе (на три дома) был общий двор, где росло несколько фруктовых деревьев, посаженными самими жильцами, в том числе и две яблони. Тогда у Степана был ушиб головы. Она у него и болела на первых порах, и тошнота была. Неделю он пролежал в больнице, опоздав даже на пару дней в школу.

– Вы лечились в стационаре?

– Да. В нашей больнице. Но у меня ничего не болит. У меня была лёгкая степень.

– То, что у вас сейчас ничего не болит, не так уж важно. Более важно то, что это записано в вашей карточке.

Степан эту карточку и не читал. Медкомиссию он проходил, готовясь к поступлению, как и другие. Но это была больше формальность, в эту карточку просто попадали сведения из записей допризывных осмотров и истории болезни (если таковые были) ребят. И попала в карточку Ивченко эта злополучная запись о прошлогоднем сотрясении мозга. У него действительно была лёгкая степень ушиба головного мозга, после которой обычно слабо выраженные симптомы неврологического характера проходят через одну-две недели, и здоровье пациента полностью восстанавливается. Но в карточке-то это не написано.

– Понимаете, – продолжил капитан, – ваш ушиб причисляется к черепно-мозговым травмам. А для лётчика они недопустимы. При ушибе головного мозга могут быть некие последствия, с которыми в авиацию не берут. Я не медик, поэтому точно их назвать не могу, но хорошо знаю, что они могут возникать. Да, я знаю, что этих последствий в принципе может и не быть. Но никто наперёд этого не может знать. Вы видите, какой наплыв в лётное училище. А зачем командованию училища рисковать, взяв вас. Им легче просто принять другого абитуриента. Вот почему я и сказал, что, скорее всего, вас отсеют, изучив ваши документы. Лично я в этом уверен. Но на просмотр документов уйдёт немало времени. Вам их, в конце концов, вернут, но вы тогда уже не успеете подать документы в военное училище или в гражданский институт. Подумайте хорошо.

– Товарищ, капитан, а вы уверенны во всём том, что мне сказали?

– Абсолютно. А как бы вы сами поступили на месте руководства училища? Рисковали бы при таком наплыве абитуриентов? Вот скажите честно?

– Наверное, нет.

– Вот вам и ответ. Я вам всё это говорил, повторяю, потому что искренне желаю вам помочь. Так что заберите у Светланы Васильевны документы, пока она их не успела окончательно оформить, и подавайте их в другой институт. А лучше в военное училище. Офицер из вас выйдет толковый.

– А туда меня примут? Как же карточка?

– В другие рода войск нет таких жёстких требований. Ну, может быть, ещё у моряков подобные требования – шторм, качка и прочее. Хотя, вероятно, это больше и у них касается, всё же, подводников. Но вы же, Степан, в моряки идти не собирались?

– Нет.

– Вот и хорошо. А танкистом, артиллеристом, связистом, сапёром вы вполне можете быть. Ну, как, вы прислушаетесь к моему мнению?

– Скорее всего, да. Вы, наверное, правы – зачем рисковать.

– Добро. Тогда всего вам доброго. – Капитан даже пожал на прощанье руку Степану и удалился.

А к Ивченко тут же подскочил Иван, который в стороне с интересом и тревогой наблюдал за беседой друга с капитаном.

– Что он от тебя хотел? – взволнованно спросил он.

– Посоветовал не идти в авиационное училище.

– Почему?!

Пришлось Стёпе всё детально объяснить другу.

– Но как же так?! Мы ведь хотели учиться вместе. А теперь что?

– Значит, не судьба.

– Да ерунда. А вдруг ты пройдёшь, не обратят внимания на твою медицинскую форму?

– Да? А если обратят, и я не пройду? Тогда что? Я в этом году уже никуда не поступлю. А зачем мне целый год терять? Ваня, не будь эгоистом. У многих ребят друзья учатся в различных учебных заведениях. И ничего, дружба их при этом не нарушается.

– Может, ты и прав, – уныло протянул Полунин. – И куда же ты теперь?

– Куда, куда? Домой. Сейчас заберу документы, и вместе поедем. А уже дома буду думать – куда. У меня же нет сейчас перед глазами списка других учебных заведений.

– Ну, ладно, иди за своими документами. Я тебя здесь подожду.

В итоге, к вечеру невесёлые, хотя Полунин и удачно сдал документы, друзья были в родном городе. Ивану теперь оставалось только ждать время сдачи экзаменов, а Степану ещё предстояло поразмыслить над тем, в какой ВУЗ ему поступать.

Глава 2

Переведя стрелки на другой путь

Ивченко вновь обложился кучей справочников, изданными для желающих поступать в высшие учебные заведения. Собственно говоря, ранее он их детально и не штудировал, поскольку направление его будущей учёбы было намечено заранее, оставалось только конкретизировать его. А вот сейчас у него глаза разбегались от наименования ВУЗов, а ещё больше от обилия специальностей. О некоторых из них он никогда и не слышал, о других имел только смутное представление. И чем дольше он корпел над этими изданиями, тем более он убеждался в том, что его направление – это военная стезя. Какая-то непонятная сила влекла его на эту тропу. Кроме того, ему запомнились слова капитана в Батайской авиационной школе пилотов о том, что из него должен получиться хороший офицер. Степан и сам порой засматривался, не по-девчоночьи, на молодых офицеров Красной армии, попадавшихся ему в Тихорецке. Ему нравилась их подтянутость, выправка, уверенность, как и красиво сидящая на них военная форма со знаками различия на петлицах.

Время для подачи документов, как он выяснил из нужного ему справочника, ещё было. И через пару дней он уже твёрдо знал, куда он будет поступать. И, когда зашедший к нему Иван, спросил о том, что Степан надумал, тот ответил:

– Буду поступать в военное училище. Не в авиационное, конечно.

– Ну, что, нормально. Я в самолёте, а ты, например, на танке или на лихом коне.

– Я думаю, что конница уже своё отжила.

– А маршал Будённый так не думает.

– Это его дело. Но я хотел бы посмотреть, как он на те же танки с шашками поскачет.

– Так, ты не умничай, и не говори лишнего, особенно про руководителей страны, – громогласный Полунин даже приглушил голос.

– Во-первых, я ничего плохого не говорю, а во-вторых, ты же не доносчик.

– Ладно, с конницей ясно. Тогда что, остаются танковые войска?

– Почему только танковые? Что, мало других родов войск? Но я пойду не в танковые войска.

– Почему? – удивился Ваня. – Это же здорово – такая мощь, да и ты защищён крепкой бронёй.