Подмарка

Ключи

А для питья воду брали из родника, который мы называли «ключи», так как ключик бил не один, их там кипела масса, затем они сливались в светлую струю, бегущую по чистым камушкам. Ходить по воду было далековато, около километра от дома. Родник обустроил дядя Паша: сделал из больших плоских камней ступеньки, выложил ими тропку; в горке, из которой бил ключ, выдолбил в известняке углубление, обрамил со всех сторон камушками, чтоб земля не сыпалась. Над родником густо разрослась рябинка (пижма), от нее падала тень, из пещерки веяло свежестью в любую жару. Сядешь на прохладный камень, выпьешь изумительной на вкус воды, и уходить не хочется… Снегом низинку заметало по пояс, дядя Паша пробивал тоннельчик до самого ключа; когда переехал, этим стал заниматься Витька, Ванюхин сын, но ленился, и зимой воду доставали из колодца.

Когда мы переехали в Чернаву, бывая на зимних каникулах у бабушки, я частенько навещала родничок, пробираясь к нему: в сугробе он вытаивал себе пещерку, опушенную инеем, и так же, как летом, сплетал струйки и тихо журчал. С него брал начало ручей Теплинский. По-видимому, раньше-то бежал от самого Пречистено, но там овраг перекрыли дамбой, а ниже мелкие ключики пересохли. А нам и этого было достаточно. Этакий арык протекал рядом с нашим участком, впадая в Чернавку. В русле выкопали яму, чтоб набиралась вода: отстоянную, чистую и нагретую солнцем, черпали на стирку, взбаламученную – на полив. Сколько раз мама поминала добрым словом этот благословенный водоем: речка-то находилась в самом конце огорода, а ручей – вот он: несколько шагов от дома, три ступеньки из плоских камней – и, держась за ветку ракиты, мой босые ноги, стоя на камне, набирай ведро теплой воды и поливай капусту, которую и сажали тут же, или всякие огурцы, помидоры. Удаленность посадки овощных культур рассчитывалась в зависимости от их потребности во влаге. На самом пригорке валялись дыни и арбузы, их поливали редко. Да, они росли – дыньки небольшие, сладкие, и маленькие круглые арбузы с тонкой коркой, очень яркой и сладкой мякотью. Сорт, кажется, «Огонек».

Из ручья брали воду для поросенка, коровы, кур. А когда мама еще была подростком, бабушка однажды решила заняться в этом ручье утководством: в колхозе желающим выдавали утят и корм для них, через положенное время принимали назад по весу и расплачивались. Бизнес оказался убыточным: утки подросли и по ручью стали уплывать в Чернавку – за ними не углядишь. Возвращались не все – лисы задирали. Помню, один раз курице подложили утиные яйца, вывелись прехорошенькие утятки, плавали в ручье, в этой ямке. Мама-курица бегала вокруг воды и ужасно беспокоилась. Но и эти нашли дорогу к речке… С тех пор бабушка экспериментальные проекты с водоплавающими прикрыла. Соседи гусей держали, и ничего, все лето плавали, они за себя постоять умеют! Но им столько корма надо…

Ручей питал и ракитки, буйно растущие вокруг него, – топливо для печек, мы дрова не покупали, и осоку – коровий корм. И просто нас радовал.

Родники

Так часто и ясно мне видится сон,Что даже и днем заполняет он мысли:Бабуля моя по траве с коромысломИ в юбке широкой идет босиком.Идет к роднику, что журчит под горой, –Здесь чудный оазис, здесь маленький рай –Наполнить всрезь ведра, почти через край,Холодной, как лед, с долькой солнца, водой.Чтоб влагой живой его тайн приобщиться,Родник из пещерки своей ледянойМеня приглашал и морозной зимой –Приникнуть к нему и в мир снова влюбиться.Названье «родник» – от глагола «рождать» –Родить и вскормить полноводную реку.Нужны родники и душе человека,Быть может, почти как отец или мать.Мои родники – лес, луга и поля,Семья, и друзья, и – всей жизни основа,Начало начал – наше русское Слово.Без них я сегодня была бы не я…

Жаворонки

Весна на Подмарку приходила сверху вниз. Мы в ее ожидании загодя начинали поглядывать на чернавский бугор, наконец кто-нибудь радостно объявлял: «Почернел!» Это означало, что на самом высоком месте, ближе всего к солнышку, в нашем околотке появились первые проталинки. На припеке они увеличивались на глазах, и вот уже «с гор побежали ручьи». Вначале робкими грязноватыми подтеками на почти что отвесном противоположном берегу речки, постепенно смелея и прокладывая русло в снегах для талых вод с полей и уже бурными потоками полня Чернавку.

Затем весна спускалась на луга. То ровные, то изрытые ямами, то уходящие в овраги, они окружали нашу деревушку со всех сторон. Луговые травы могли выбирать себе места по душе: одни росли на сухих взгорках, другим нравились подпитанные скрытыми родничками распадки, а кому-то по душе была свобода, чтоб волноваться на ветру зеленым морем. Ранней весной, еще снег не весь сошел, я, надев резиновые сапоги, отправлялась за ограду сада, представляющую собой дырявый плетень из лозинок, бродить по проталинам и мерять лужи. В них, под прозрачной водицей, – травка! И пусть прошлогодняя, но зеленая! За долгую зиму ведь надоедает черно-белое двухцветье. А солнце так пригревает спину! А запах и журчание талой воды! А как занятно освобождать путь ручейкам, убирая всякие запруды, чтоб вода текла потоком к речке! Мне и сейчас, если вижу весенний ручеек, руки чешутся его пропрудить. Огород оттаивал раньше – он черный, солнце притягивал, – пахло влажным черноземом, в котором виднелись пропущенные осенью картошины, и первые грачи деловито искали червяков. Луг спускался вниз и у самой речки, у обрыва, заканчивался пригорком. Зимы бывали снежные, половодье разливалось, растекаясь и по лугу, а когда вода уходила, в ложбинке оставалась рыба. Мы с Тёней данный процесс контролировали, и эта рыба была наша. По ведру пескарей домой приносили! Кошка, отряхивая лапки, встречала нас за садом, а проказник-скворец, выглядывая из скворечника, дразнил ее мяуканьем.

Ветер синим крылом отворил ставни туч,

И запела душа, распахнувшись.

Мне щекочет в носу озорник яркий луч

И смешные рисует веснушки.

Солнцем залит весь мир и мечтой озарен,

Пахнет чем-то забытым и нежным,

А под шубой сугроба до лучших времен

Притаился, я знаю, подснежник…

22 марта, на Сороки, или Жаворонки, бабушка пекла пышки из белой муки в форме птичек с глазками. Это такая народная традиция. Еще считалось, что праздник совпадает с ее днем рождения. Вроде как. В старину в деревнях детей-то рожали кучу, и неграмотные родители, замотанные беспросветным трудом и нуждой, даты рождения своих отпрысков и не запоминали, а подойдет срок метрику выписывать, называли примерную. Бабушкина мать вспомнила: когда Настюха появилась на свет, снег еще кое-где лежал, кажется, дело было на Сороки. Ну и записали 9 марта, 22-го по новому стилю.

И вот мы с бабулей в этот день отправлялись на луг зазывать жаворонков, жаворат. Выбирали проталинку посуше, подбрасывали сдобу вверх и закликали весну – пели закличку:

Жаворонки,

Жавороночки,

Прилетите к нам,

Принесите нам

Лето теплое,

Унесите от нас

Зиму холодную;

Нам холодная зима

Надоскучила,

Руки, ноги

Отморозила.

Жаворонок, жаворонок!

На тебе зиму, а нам лето!

На тебе сани, а нам телегу!

Ну или типа такой. Тёня для такого обряда не годилась по причине отсутствия напрочь музыкального слуха. Честно говоря, и я, и бабка тоже певицы те еще, но жаворонки таки прилетали. Я ведь правда верила, что если мы с бабушкой не поколдуем, то и эти певцы не прилетят, и весна не наступит. У теть Наташи просто руки вверх не поднимались из-за полиартрита, она бы жаворонка вверх и не подбросила. Подброшенных «птичек» порой поймать не удавалось – падали в лужи, это ничего, настоящие птички поклюют. Уцелевшими мы бабы-Настин день рождения и отмечали. С Галькиным молоком. Чай у нас не пили…

Мои луга

После того, как мы позвали весну, она наступала стремительно: каждое утро я бегала на луг за садом проверять, что за ночь изменилось: вот мать-и-мачеха распушила своих желтых цыплят, вот гусиный лук усеялся звездочками на тонких стебельках. А вдоль ручья, под ракитами, подернувшимися светло-зеленой дымкой молодых листочков, прятались мои заветные местечки, где росли белые пролески, всего несколько штук. Я туда пробиралась еще по снежной каше: полюбоваться на коричневато-зеленые проростки, торчащие, как птичьи клювики, они ведь так стремительно растут, пробившись сквозь прошлогоднюю листву и остатки снега, что надо успеть застать все фазы до появления нежных бубенчиков. Когда цветочки раскроются – такая радость в душе, оттого что весна пришла, и хочется, чтоб подольше цвели и длилась эта юная пора!

Позже пойдут медуницы, куриная слепота, баранчики (примулы). Трава на лугу щетинится просто на глазах! В этом сезоне обычно дуют ветры, бабушка утверждала – это чтобы листья на деревьях поскорее распукнулись, то есть распустились. (Думаю, все-таки, чтоб пыльцу переносить – ничего в природе просто так не происходит!) В бездонном синем небе звенел жаворонок, которого мы пригласили, он мог распевать долго-долго, зависая на одном месте, будто привязанный за ниточку. Я старалась все объять и все запомнить: и пушистые варежки на вербах, и первую веточку распускающейся черемухи, и первую трель соловья. Соловьев Тёня ругала плохими словами: они ей спать не давали. При впадении ручья в Чернавку их селилась целая колония, они по ночам устраивали концерты, а их старались перекричать лягушки. Я-то спала крепко…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.