Лина Кирилловых

Однажды в Веркин подъезд переезжает новая соседка. Она работает официанткой в баре, но на деле является кем-то или чем-то пугающим.

Мир, из которого разом исчезли все взрослые, предоставляет детям уйму самых разных возможностей. И берёт за них самую разную плату.

Корабль, пришвартованный к пристани, чуть покачивался. Он был большим и крепким, тоже сплошь просмоленным, и якорь на обросшей ракушками цепи уходил на песчаное дно. Там вокруг него резвились любопытные мальки. На корабле трудился вперёдсмотрящим умн…

Из задверья в задверье так много одинаковых лиц. А лицо врага почему-то совсем идентично собственному, никогда не любимому отражению в зеркале. Плохо быть человеком-свойством — даже не знаешь, как на это всё реагировать. Но, возможно, научишься.

В нём обитали мифические существа. А вокруг жили люди — не особо внимательные или же не особо достойные посвящения в эту тайну.

Странное население этого мира не знает, как полагается покоряться экспансии. Да и понимает ли, что такое эта экспансия вообще?

Ревнуют, лгут, спасают, защищают, любят. Притворяются кем-то или вовсе не знают себя. Так делают люди — не только настоящие. И это нормально.

За деревней и богатым поместьем, за зелёными лугами и лесом, за обыденным, привычным и незыблемым находится чужое для мира — железный путь явления.

Самые верные и преданные друзья не обязательно должны уметь разговаривать. Быть похожими на человека. Или даже быть живыми.

И пусть она была явно из тех нерадивых, нежалующих строгого учителя школьников — в мире, после крушения, даже случайного встречного хочется видеть другом.

Всегда была скамейка, теряющая чешуйки краски, а иногда — теряющая рейки, и в этом случае скамейку ремонтировали. Кофта крупной вязки и выпуклые очки. Кажется, люди привыкли. Некоторые здоровались. Некоторые шептались: «Приподъездный сфинкс».

Зверь, посаженный в клетку, всё равно остаётся кусачим — и отчаянно стремится к свободе, даже если ему (или ей) бежать некуда.