Мент. Оперативный простор

В прошлом наша семья несколько лет провела в коммуналке, пока отцу не выделили квартиру. А до этого помню и общую кухню с несколькими газовыми плитами и график дежурств в уборной и душе.

С соседями нам повезло, мы дружили, проводили праздники вместе, отмечали дни рождения, ездили на природу, ходили на демонстрации. Быть может, время щадит нас. Мы забываем плохое, в памяти остаются лишь самые хорошие моменты, но почему-то мне кажется, что это был не самый плохой период моего детства. Хоть убей – не могу припомнить пьяных драк, склок и прочих дрязг. Как-то уживались, проявляли деликатность, при этом, как в деревне, все знали обо всех. Было что-то доброе и очень тёплое. Хотя… наверное, меня просто охватил приступ ностальгии по моему детству.

Мы вышли на лестницу, поднялись на четвёртый этаж и оказались на широкой площадке, где друг напротив друга, словно зеркальные отображения, находились две массивные двери. На каждой имелась кнопка звонка и табличка с надписью, кому из жильцов сколько раз звонить.

Катя поймала мой взгляд и ответила на невысказанный вопрос:

– Нам повезло – легко запомнить. Быстровы: четвёртый этаж – четыре звонка.

– Действительно, просто, – усмехнулся я.

– Как с соседями? Повезло? Она пожала плечами.

– Грех жаловаться. Нормальные соседи. Когда мужа арестовали, все приходили и поддерживали меня, очень сочувствовали. Даже подарили солёных огурцов.

Ключ, в отличие от моей общаги, под ковриком не держали. Катя брала его с собой. Она открыла общую дверь.

– Проходи.

– Только после тебя.

Сестра не стала спорить. Вошла первой, а я придержал дверь.

– Дверь запирать не надо, она сама захлопывается, – предупредила Катя. – Только, пожалуйста, не грохай. У меня один сосед работает сторожем – он постоянно дежурит по ночам и не любит, если его будят после смены.

– Сам такой, – понимающе кивнул я. – Сон – дело святое.

Мы крадучись прошли почти до конца коридора.

– Вот наша комната. – сказала Катя. – Посмотришь, как мы живём.

– Жду с нетерпением, – улыбнулся я.

– Обувь не снимай, я уехала в страшной спешке, не успела подмести и помыть пол.

– Боишься, что я натопчу тебе грязными портянками, – пошутил я.

Судя по улыбке Кати, эта шутка ещё не успела обрасти бородой.

– Вуаля, – сказала она, отпирая дверь.

Я не ожидал увидеть роскошные апартаменты, время, место и обстоятельства не располагали к такому. Но Кате удалось обойтись минимумом средств, чтобы сделать комнату уютной, а этот уют складывался из многих, зачастую мелких и не сразу различимых вещей: здесь подобранные в цвет обоям занавесочки, тут аккуратно заправленная кровать и клетчатый плед на диване, дорожка на полу, салфеточки на столе, какие-то вязаные штучки и прочие-прочие вроде бы мелочи, но как же они преображали это место!

– Ты молодчина, сестра! – сказал я. – У тебя здесь просто здорово! Завидую твоему мужу.

Катя улыбнулась.

– Приятно слышать от тебя, Жора, такие слова. Я боялась, что ты назовёшь мои старания пошлым мещанством.

– Ты плохо обо мне думаешь, сестрёнка.

– Так! – опомнилась Катя. – Только что хвасталась, какая я хозяйка, и совсем забыла, что гостя надо покормить и переодеть: ты ведь до нитки промок.

– С тебя самой вода течёт, – заметил я.

– Ничего страшного! С собой я как-нибудь разберусь.

– Вот и разбирайся. А я – не сахарный, не растаю.

– Ладно. Я уже поняла – тебя не переспоришь. Погоди минутку.

Сестра открыла створки шифоньера, задумчиво постояла перед ним, а потом достала несколько вещей и спряталась от меня за шторкой. И пусть сквозь неё ничего не было видно, я всё равно деликатно отвернулся. Зачем смущать сестру?

После того, как Катя переоделась – теперь на ней был домашний халат, она снова распахнула шифоньер и стала перебирать висевшие на «плечиках» вещи.

– Кажется, это будет тебе в самый раз, – наконец, определилась она.

– По-моему, это перебор, – присвистнул я.

– Так одеваются преуспевающие адвокаты или профессора.

– Ничего страшного, тебе пойдёт! – затараторила она. – Сейчас ещё с обувью что-нибудь придумаем. Этот костюм-тройка явно плохо сочетается с твоими сапожищами. Вот! – Катя извлекла из недр шкафа нечто сверкающее лаком. – Ну-ка примерь.

– Что, на голые ноги? – хмыкнул я.

– Почему! – обиделась Катя. – Я дам тебе носки.

Поскольку резинку в носках ещё не изобрели, крепился этот предмет мужского гардероба на своеобразных подтяжках. Мне ещё ни разу не приходилось иметь с такими дело, и если бы не помощь Кати, не знаю, сколько бы с ними провозился.

– Это тебе не портянки наматывать, – с усмешкой подколола меня сестра.

Я улыбнулся.

– Схожу на кухню – посмотрю, что можно придумать на обед, а ты пока переодевайся, – велела Катя.

– Слушаюсь и повинуюсь! – откозырял я.

Катя вышла.

Я переоделся и критически осмотрел себя в зеркале, висевшем на двери шкафа. Из него на меня глядел чересчур важный и лощёный тип. Добавить шляпу-котелок, взять в руки тросточку и буду выглядеть словно карикатура на буржуина из «Окон РОСТА» или свежего номера журнала «Крокодил».

Послышалась неприятная трель электрического звонка – будто включили бор – машину. Один, два, три, четыре…

Странно, кого это ещё принесло?

Скрежет отпираемого изнутри замка – это Катя пошла открывать незваным гостям.

Я прислушался. До комнаты доносились лишь отдельные фразы, смысла я не улавливал, было ясно одно: разговор вёлся на повышенных тонах.

Дверь распахнулась, вошла Катя. Её плечи вздрагивали, на глазах застыли слёзы.

– Катя, что случилось? – с тревогой спросил я.

– Они… они, – глотая слёзы, заговорила она, – пришли, чтобы сказать: у меня есть два дня на сбор вещей.

– Что это значит? – не сообразил я.

– Нас с Сашей выселяют из квартиры.

Глава 9

– Та-а-ак, – с шумом выдохнув, произнёс я. – Они уже ушли?

– Нет, – всхлипнула Катя. – Сидят на кухне, хотят, чтобы я показала им все бумаги на жильё, ждут…

– Подождут, – объявил я. – Побудь тут, никуда не выходи.

– А ты?

– А я пока поболтаю с товарищами.

С этими словами я вышел из комнаты.

На просторной кухне за столом сидели трое: бородатый мужчина в полувоенной форме, тощий юнец в студенческой тужурке и полная женщина с насупленными густыми бровями.

– Здравствуйте, товарищи, – поприветствовал их я.

– Здравствуйте, – с напряжением в голосе сказал бородач. – Простите, а кем вы будете? Не припоминаю что-то вас среди жильцов.

– Уголовный розыск, – показал я издали свои «корочки», надеясь, что они не увидят моей фамилии и того, что я работаю в другом городе.

Обыватель в большинстве привык верить на слово представителям власти, в документы всматриваться не стали.

– Тогда вы очень кстати, – обрадованно сказала женщина.

– А что такое? – хмыкнул я, догадываясь, что сейчас услышу.

Предчувствия меня не обманули.

– Мы – актив товарищества жильцов нашего дома. Моя фамилия Цимлянская, я исполняю обязанности управляющего домом. Это товарищ Быков, – она показала на бородача. – Это товарищ Иванов-Сидоров.

«Студент» со странной двойной фамилией утвердительно качнул подбородком.

– Очень рад, – с показным радушием произнёс я. – Итак, я вас слушаю, товарищи. Что привело вас сюда?

– Если вы из уголовного розыска, то прекрасно всё знаете, – удивилась Цимлянская.

Похоже, она здесь всем заправляла, а бородач и студент – не более, чем группа поддержки.

– Мне бы хотелось услышать детали, – сказал я.

– Я всё расскажу, товарищ сотрудник уголовного розыска. Муж гражданки Быстровой – Александр Быстров оказался скрытой контрой и убийцей, его посадили. На совете товарищества жильцов мы приняли решение, что семье враждебного элемента Советской власти не место в нашем доме, – заученно произнесла Цимлянская. – Общим голосованием было постановлено, что гражданка Быстрова должна освободить незаконно занимаемую жилплощадь. Товарищ Лапин из жилотдела Василеостровского района нас полностью поддержал. Это страшное расточительство – предоставлять жилплощадь врагам и их пособникам, пока другие жильцы нуждаются в улучшении условий. На исполнение решения определено двое суток. Если гражданка Быстрова не подчинится решению товарищества жильцов и жилотдела, мы будем вынуждены прибегнуть к помощи милиции.

– Понятно… Скажите, а кто претендует на квадратные метры гражданки Быстровой?

Цимлянская покраснела.

– У нас есть список лиц, нуждающихся в улучшении условий, – с некоторой запинкой сказала она.

– Простите великодушно, а вы в этот список входите?

– Не понимаю к чему вы клоните, товарищ?

– Вообще-то это вопросы полагается задавать уголовному розыску, а вы как сознательные граждане обязаны на них отвечать. А если вы не поняли, что я спросил, могу повторить: кто претендует на жильё семьи Быстровых? – с нажимом произнёс я.

– У нас много тех, кто действительно достоин того, чтобы улучшить жилищное положение, – проговорила Цимлянская. Группа поддержки закивала.

– И вы, конечно, находитесь среди этих, без сомнения, достойных товарищей? – с иронией спросил я.

Цимлянская с вызовом ответила, гордо выпятив безразмерную грудь.

– Да! Как убеждённый сторонник Советской власти, бывший председатель домкомбеда и выбранный всеобщим голосованием в актив жилтоварищества я вправе съехать с той клетушки, которую занимаю с супругом – между прочим, инвалидом! – над вонючим подвалом.

– Другими словами, вы – лицо заинтересованное, – подвёл черту я. – А теперь, пожалуйста, послушайте меня. Да, Александр Быстров в настоящее время арестован, но суда ещё не было, поэтому никто не вправе называть его контрой и убийцей до приговора.

– Вы что, хотите сказать, что наши органы следствия могут ошибаться? Странные у вас какие-то разговорчики для сотрудника уголовного розыска, – взвизгнул Иванов-Сидоров.

– А кто дал вам право заменять собой наш советский суд? – перешёл в атаку я. – На каком основании вы выносите приговор человеку? – Но… – «Студент» заткнулся, не найдя, что ему сказать.

– Это раз, – продолжил я. – А теперь – «два»: жилплощадь в вашем доме была выделена через военшколу, преподавателем которой Быстров является до сих пор – с должности, прошу заметить, его не уволили, – этого момента я точно не знал и потому пришлось блефовать. – Поскольку военшкола является учреждением Красной Армии, только военное ведомство вправе решать, кто вправе занимать ведомственную жилплощадь. Быть может, вы хотите, чтобы руководство военшколы обратилось лично к товарищу Троцкому?

Упоминание «Льва революции» разом охладило пыл троицы. Однако сдаваться гражданка Цимлянская не собиралась.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.