Полное собрание стихотворений и поэм. Том 1
Полная версия
Полное собрание стихотворений и поэм. Том 1
текст
0
Жанр: стихи и поэзиярусская поэзиярусские поэтыполное собрание стихотворенийсовременная русская поэзиясобрание сочинений
Язык: Русский
Год издания: 2022
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Последнюю слезу и ветвь и червь. кору и белую косынкуДвижений долгий стон такой томительныйУвидел от Евгении вечерних чувств посылкуТакой изогнутый был стан и длительный!Ворсистые листы под действием дождя запахлиЕщё садовый стол хранил кусочки влагиА белые чулки так медленно менялиИ положение своё передо мной дрожалиНе мог коснуться чтоб не отойтиЕё волнистые после дождя движения!Она сама мне доставала грудь уже своюДвиженьем рабским боковым – Евгения!И я стал рвать — собака идиотЧтобы добраться к ляжкам — привлекали жировые отложения…Весь в складках предо мной лежал живот…и волосы там грубые росли – ЕвгенияЯ взял руками толстую обвилещё чулка хранившую пожатиея ляжку твою жирную – проклятие…В бездонную траву легли мы мне роскошествоЯ лазаю в тебе под ног твоих мостомПод мышку нос сую и нюхаю супружество…
«Вот идёт дорожкой сада…»
Вот идёт дорожкой садастарый баловники ему служанка радаи мальчишкин крикВсе к нему спешат толпоюшляпу принимаютТащит вся семья пальто ина диван сажают«Тихо и славно сижу…»
Тихо и славно сижуМысль в голове возникаяДвижется к дому родныхВ нём и светло и теплоТолько мне злобен поройДом этот. Вижу в нём признакжизни прожи́той отцомА для чего для чего?Служит неспешный законКниги там пыльные cве́тлыНет там никто не кричитЖалко не слышно там слёз«Уж третий час…»
Уж третий часуже такой забвенный частакой застылый во единой позеНет уж на стуле лучше не сидетьВ постели загнаны и там повеселееСкорее сон с повязкою здоровойсменить на этот третий час багровыйНо здесь и птиц замешано гнездо…Ах ночью затрещали в стуле птицыМизе́рный звук! Как плачи ученицыкоторая с такой тоской…сидеть и жить ей в здании одной…Нет! Третий час – обман всего на светеи нет того что матерь жёна детиВсего глядит на Васзастылый времени ужасный доми тихо в нём и необычно в нёмСкорей в постельздоровую повязкунаденет сон так мягкою рукойА птиц гнездопомрёт в средине стулаО душный праздник сна —перемоги!чтобы душа уснула«Был вот и друг у меня…»
Был вот и друг у меняА теперь как скончался он будтоНету друзей никакихЯ один на дикой землеТолько стараюсь внестиВ быт свой некий порядоктуфли почистил я взял…снова поставил туда…Всё-таки он от чегоВдруг и покинул неясночто-то я тут не пойму…Очень окутан предметстранным уму моемучувственным синим туманом…Уж не завидует ль мне?..…Что я! чему тут зави…«Во двор свои цветы…»
Во двор свои цветыСвисает божье летоНикто себе сказатьНе может «Для меня!»А это для меняСвисают вниз цветочкиИ лица наклоняЗдесь бабочки ползутИ лица наклоняЗдесь бабочки ползут!«Где же поэт быстроглазый…»
Где же поэт быстроглазыйТо постигает в явленьеСкрытое что находилосьДолгое время лежалоОн открывает впервыеМысли приходят ведь многимОн же поэт в своих мысляхМожет искать и находитМиру священную властьЯ не однажды вторгалсяВ дивный чертог муравьиныйи уподобил людскомуНо ошибался как я!Страх меня нынче забралКак рассмотрел я подробноДа. муравьина странаужасом многим полна!Пусть нам их жизнь не даётсяНет! не построим у насэти несчастные свойства«Письмо я пишу своей матери…»
Письмо я пишу своей материСам наблюдаюкак постепенно сын разрушается ихГод я назад написалчто один зуб сломался и раскрошилсяНынче пишу что лечуещё один чёрный зуб«За кухонным столом занимаясь…»
За кухонным столом занимаясьРаботой моей бесполезнойЯ думал с горькой улыбкойощупав холодные ноги/ступни как мокрое мясо/– что буду я знаменитымсразу как только умру«Добытое трудом конечно хорошо…»
Добытое трудом конечно хорошоНо когда блеск талант – приятнее всегоНо когда блеск – талант – замру не шевелюсьТак слово повернул – что сам его боюсьУ слова будто зубУ слова будто глази может быть рукойкачнёт оно сейчас«Папочка ручку мне подарил…»
Папочка ручку мне подарилКак мне грустно и стыдноСтолько живу столько живуА что этой ручкой сделал?Я сам для себя тюрьму сочинилЯ сам для себя и умерЯ этою ручкой могилу отрылопасный я выкинул нумер!«Был я и молодой и здоровый. Да уж нет…»
Был я и молодой и здоровый. Да уж нетИ теперь я немощен милый друг. Я двигаюсь елеА кто виноват – кто милый друг – кто виноватБелая природа мой друг. только белая природаЧто ей нужно зачем произвела и родилаМеня смутный облик. неизвестное мясо. смутный обликЭто мясо глядит в окно – расплылось на стулеТы дурное мясо дурное дурноеЧто я был жил жил жилУ окна в основном проводило мясо времяПора уж мясу в землю назад. побылОткуда пришло туда дурное иди направляйся семяИз сборника «Некоторые стихотворения»
(архив Александра Морозова)
«Тихо-тихо этим летом я проснулся…»
Тихо-тихо этим летом я проснулсяВстал, умывшись, продовольствия покушалНадушился благовонными духамиИ пошёл мягкими шагамиВ окончательно спокойное пространствоВ окончательно спокойном я пространствеУвидал ворон висящихИ воронам я сказал гудяще:«О вороны это утро веще!»И вороны отвечали мне: «Мы знаем!Потому висим, а не летаемДни твои пойдут – но также спящееОкончательно спокойное пространство…»«Птицы – ковровые тени безумных желаний…»
Птицы – ковровые тени безумных желанийМимо ваш самочий лёт и экстазностьУтром в погасшем сижу дорогомНочь уж свернулась как молоко пожилоеСмешно… ведь едва не мной игралои едва не жизнь плясала в своё времяна весах… как мясо или как мясоили как мясо… моя жизнь так былав таком положении то есть страшномНевольно я настилаю постели морщиныСчас спать то есть сейчас и видеть сныГде мертвецы поджигают примуси чай изготавливают душисто и хорошоМне спать… а птицы поехали плакать«Чёрные мысли летели к далёкому краю…»
Чёрные мысли летели к далёкому краюБерег виднелся у них как бы у птицНа берегу сухие деревья находилисьИ соседствовала вода толстая и стараяЧёрные мысли летели к далёкому краюГде девочки в шёлковых чулкахС кровью на ручках гуляли…Они улыбнулись… на чулках цветы шумелиа также травы…Затылки девочек колыхались впередиИграла музыка верхаи слышалась музыка низа…Старик в белой фуфайкешёл между деревьев вдальКак стало известно… деревья даже без листьевЗначит не только сухие… а хуже тогоЧёрные мысли летели к далёкому краю:и десять женщин пронзали себя спицейи десять мужчин вырезали себе глази пять девочек резали себе шейкипри помощи ржавых ножей…И десять мужчин вырезали второй глази десять женщин вторично прокалывали себя спицейони выдёргивали спицу…и пять девочек резали шейкии давали лизать кошкам…Всё это время чёрные мыслилетели к далёкому краю.«К вам однажды на изобретении…»
К вам однажды на изобретенииПрилетел усатый человекОн спустился на розовую крышуГде небу вы подставили гераньОн спустился сапогами топаяИзобретение к трубе он привязалДуше он вашей преподнёс три словаВ салфетках из мучительных гримас«Я склонен Вас!» …а вы ему ответилиЖестокая и в маленьких босых ногах«Вы ноги мои видели заметили…А вы пришли в звучащих сапогах…»И постыдясь весь розовый и мокрыйОн выходил и усажался в шарИ высыхать летел летел разбитьсяО водную опасность вдалеке…Театр
Вот поющий и плачущийПроезжаем мы театрТам убит актёр страдающийДа актёром нестрадающимЗло подробно оно хвалитсяИ по сцене гордо бегаетУмирал актёр страдательныйС тихой верою печальноюТот актёр что не страдающийОн страдальца торопилНатюрморт
Юхновская пищеварительная тетрадьКакая кишка что перевариваетКакая розова переробит колбасуКака синенька пережжёт овощноеВот и верёвка где висит кирпичВот крова которая лужа естьВот бритва от неё слетает головаА это топор – он оттяпает палец мизинецВот пищалка – она запищит ребёнкомКукла – её можно использовать для жечьВот килька – её выбросить в окноВон лимон – его покатать…«Возникли домашние туфли…»
Возникли домашние туфлиПотом возникла ночьПотом зародились паровозыА воры стали обрезать сумкиПотом пирожное ели за пирожнымСпали в цветках адамантаГоворили: риссель равно бритвельИ запивали портвейном низшего запояСтояли деревянные деревья в клюквенном сокуЗемля улыбалась как маргаринБыло холодно как в мясорубкеШёл ненормальный в кошачьей шубеон сам её выдубилШла певица из горностаяШёл ухо-горло-носнёс лисий хвостПлакали и обнимались машиныСтройные куклы навсегда закрывали глазаВоенные люди спали навсегда«Мы да вы» говорили украшая пушкиЛопатой выкопали ямы– Тьпфу-тьпфу-тьпфуплевались через левое плечоГде ваш творческий ирис?Где ваша гениальная калитка?Моя талантливая корзинкаПереносит солнечный светА также лунный…Где-то ехали на железной собакеи кричали гулкое «Разойдись!»«Ветер ходит возле Юрика…»
Ветер ходит возле ЮрикаЮрик ходит возле ветраНочной человек Алик приходит к ЮрикуНочью как ему полагаетсяПроизносит: «Давай дружить!»И они дружат – то есть вместе умываютсяСажают розыИ размышляютКроме них размышляют насекомыеСмеются полевые мыши под лунойМолнию зубов показываяПрыгает волки мысли прыгают с нимМысли как вата падают в воздухе…Юрик и Алик идут в обнимкуКар-кар-кар! – вороны отвлекают вниманиеЮрик и Алик смеются и ловят козуА пока поймалиДа пока белую козу привязываютстареют в это самое время«Склонный к радостному крику…»
Склонный к радостному крикуот природы от природыя проснулся необычноочень серо очень тусклоДождь сиял на небесахМне сказали сёстры шёпотомДождь сиял всю ночь прошедшуюЯ ответил сёстрам «Ах!»Коридором в это времяКто-то быстро пробежалТёмным нашим коридоромЧто-то быстро пробежалоСклонный к радостному крикуКрикнул я: «О гость вернись!»И услышал я «Хи-хиНикогда я не вернусь!»«Это не белый цветик…»
Это не белый цветикот хладного ветру жмётсяэто не тонкий клонится долуплакает и причитаетЭто маленькая малышкатихонькая Алёнкаумирает от злой болезниЗачем детей-то природа?Этому я не согласен!..Лучше меня возьми-каВон я какой прекрасен…«Мне сегодня день бы надо песней опеть…»
Мне сегодня день бы надо песней опетьВедь мороз же объявилсяА у нас тёплым тепло от печиМне б сегодня печь бы опетьБудто это печь мне жизнь так сделалаЯ расселся чист и вымыт оченьЗа большим столом тоскуюЯсной и морозною тоскоюи прозрачной и ничем не чёрнойА народ в окне везёт поспешно углиВороны сидят на голых сучьяхи подмышку каркают себеТёплые надели все одеждыЗабавляются своим пушистым видомПальцами тыкают и смеютсяна лохматые уборы головыЯ цветастый тот платок поправлюЧто накинут на мне как старикеВ ручку новое перо я вправлюпотянусь нагнусь и запишу…только поздно вечером я кончувы тогда уже уснёте люди…«При комнате растёт цветок…»
При комнате растёт цветокА у цветка сидит студентСтудент пьёт чайСтудент уже старыйБорода студента неумолимо растётСтудент любит половую КатюПоловая Катя не любит студента«Это не я сижу и пишу босиком…»
Это не я сижу и пишу босикомЭто же «он» сидита я за ним наблюдаюЭто не кто-то пошёлэто пошёл со спины «он»а я за ним наблюдаюЭто «он» ничего никому не сказалА я молча за ним наблюдаюЭто «он» худенький как стебельА я лишь за ним наблюдаюЭто «он» слёзы разлил страшныВсего лишь за ним наблюдаюЭто «он» умрёт и навсегдаА я за ним понаблюдаюили нет… это умру я…А «он» за мной понаблюдаетЧереп
На череп гражданина ЭнМогильщик стал ногоюМогильщика зовут ЕфимОн лысый молчаливый«Вот череп гражданина Эн!» —могильщик произноситИ сразу ногу убираетИ сразу череп вынимаетС него откалывает землюИз глаз вытряхивает землюИ вытирает об штаныИ ставит пред собой для обозренья– Ах череп череп – ты зачемваляешься вот такГде гражданин твой – славный ЭнЧего не заберёт?..Могильщик мокрый говорилВ порватой майке краснойПо лбу он черепу стучалщелчками молодымиЗатем стучал себя по лбуОглядывался на кустыНа летний день… кусок лопатыНа темноту что скоро будет…И снова череп положилТуда где череп раньше был…«В садах тюльпанных и бананных…»
В садах тюльпанных и бананныхЖивёт Тельпуга АляпурГодами уж она стараИ любит капельки винаОднажды к той что угадатьПрислали даром попугаяСпешила б попугая братьОна ж отринула егоДругой держал бы вместе с пудройИли другая рядом с сномТельпуга Аляпур обратно жСидит и видит за столомВоди же зреньем по далечнямГде гроздья лишь свисают тайнПусть оправдается окулярОдетый сбоку как пэнснэВ садах тюльпанных окаянныхТельпуга Аляпур живётГремя костями утром ходитИ предсказания даётКому прожить четыре годаКому превратиться в виноградА кто умрёт через неделюСкажи Тельпуга на винеС вином хотя бы ты скажи…«О как любил как плескал я в ладони…»
О как любил как плескал я в ладониЭтим елям душистым на подставках!О как встречал их эти ели!Как подставлял ликующеСвои плечи под их тяжестьКак вонзал их летающий запахВ свой возбуждённый носКак придумывал сложно и тонкоУкрашенья для елей и подарки…Как распушивал ветви руками…А потом…Я всегда самолично и на коленяхСобирал их иголки с полуИ плакал на голый остовБлагородный скелет.«Сегодня детский мир…»
Сегодня детский мирразбил папа в подтяжкахОн что-то больно съели заходя к детямупал он на игрушкивсей своей страшной тушейА раньше написал в письмечто это он хотел…Так высунул язык намнаш папа в период детстваумер на наших игрушкахкровью своей их залил.«Наступает свет на тьму…»
Наступает свет на тьмуСвета луч скользнул в тюрьмуАнтон Филиппович убийцасидит сгорбленный на кроватиБотинков старые телаДвух длинных ног холодаАнтон Филиппович ещёодин последний день прожилРавнина
Краски любимыеКраски бедные нежныеРавнина любимая сераятускло-зелёнаяРадость горчайшаяв сыне гуляющемкто он – не знающемПо что тут ходить?Тут ходить не по чтоЛишь для сердца ходитьдля плача невольного«В саду они встречались по…»
В саду они встречались по —ка лето шло своим путёмИ много раз под виноградомон грудь её гладил рукамиНо дальше лето кончилосьИ море внизу загудело сильнейОн уехал в дождь далекоОна осталась служанкой служитьВстретились только через десять лети стояли мешкаяАх какой дождь и после него зелёный светСколько до смерти днейКонструкция
Стоит стол марки четырёх военнослужащих бывших слепыхчто продают его и хотят энную сумму. иха компанияГде же вы делали? Адрес сарая дают и там они делалиЧто им темно им всё равно /в военном ещё одетые/Ладно что стол из ореха. красный ореховыйВыше же стул он из ореха. красный ореховыйими поставлен и так стоит как поставлен военными ныне слепцамиВыше ещё один взобрался из них и сидит слепой пятыйМолча сидит и молчит даже если его окликаюттак оно всё обстоит.стол.на нём стулА на стуле слепой молчаливый.«Спокойно еду поездом мерным в время иное…»
Спокойно еду поездом мерным в время иноеСпокойно вижу лежит на песке речном какой-тоИ обращаясь к нему за дорогой вдруг узнаю яЧто это я сам – вольное солнце давно обнявшийВокруг разместились пески и речка толпитсяНет ничего чтоб смутило лежащего чем-тоДлинные волосы и лицо птицы красивойЯ не покидаю говорит этого местаДесять лет он лежит уже так под солнцемНе буду мешать ему – пусть он лежит навечно«Как шумит узловатое море…»
Как шумит узловатое мореКак застелена криво скатертьИ закуски на ней посохлив ожидании нас на ужинОн всего вам всего приготовилОн и каперсов вам и сыруИ такого хорошего мясаИ вина… а вас нет и нетОн сидит… и спиною в стул давитЭтим он напряжение гонитИ один он бокал наливаетто и дело себе… пьёт быстроТак он ждал так оделся блестящеХоть и каждый день ходит блестящеВоротник его плещет в лицо емуи красивым его объявляетИ ходил уже он дожидаясьИ сидел уже он… вновь бегалНа дорогу ведущую к морюбрал глаза он под козырёкНо как будто кто-то по лестницеПодымается… скрип ступенекВесь натянут… открылись двериВходит старый приятель ФролУ него тут глаза помутились…«В ответ глазам твоим…»
В ответ глазам твоимНа вопрос глаз твоихя сказал: «А-а-а»В ответ мне всемуТы сказала губами: «Бэ-э-э»извернулась всем телом влевоипротянула мне солёную килькулевою длинной рукойприоткрыв приветливо рот«Солнечный день. Беломрамор…»
Солнечный день. БеломраморСкованные мягкие волныКруглые горные породыВсё время выходят из волнСолнечный день. БеломраморКости коленей… Кости коленей…Кости локтей… Кости лба…Всё нагревает солнце…«Родился и рос Бенедиктов…»
Родился и рос БенедиктовВолен он был в поступкахМог что хотел делатьНо ничего не делалЛишь только он спал в постелиИ щёлкал на чёрных счета́хУмер затем БенедиктовДетей больших он оставил«О Вы кто некогда бывал…»
О Вы кто некогда бывалИ также ехал в поездах!О Коркиной Литовцеве и БрянскойКоторые проехали давноПо этой по железной по дорогеЯ знал и вспоминал о них!О Норкине который без вести пропалПоехав этим поездом по этой веткеГод одна тыща девятьсот десятыйЯ тоже знал он в синем сюртуке былИ в сетках чемоданы цвета синьЯ также вспоминал в поля глядя́На пыльную траву мелькающуюЧто тут когда-то ехала БезумцеваКак будто она тоже отдыхающаяА с нею компаньон её – ты КипарисовС бородкой рыженький и задушевныйИ вы вели глухие разговорыЯ помню вас на поезде поехавО милые о милые мои!Стул
Совместно с Петровым жил стулБок о бок всю жизнь день и новьСпина о спину опиралисьСовместно старились и сгиналисьОднако Петров – он раньшеЕщё в декабре он умерА стул лишь через три годаВынес в чулан сын ПетроваТам стул постепенно доумерВ феврале он сожжён был в печкеВ период больших морозов.«Дали туманные груди тревожные…»
Дали туманные груди тревожныеКрики синичные о солнце-ватникеНету работы у ЛебедяткинаБросил работку – живёт у КрасоткинойХлеб едят с маслом картошку сырыВ постели лежат не выходят в дворыЖизнь иха тянется между собойи не оглянутся худы собойЧто им правительство что им погодаМарт уж в разгаре Любовь их уютнаяКушать соседка им носит за денежкиВсё ещё есть они. Кончатся. глянут тогдавидно там будет а ныне вдвоёмЛежат удивительно чудноих бледные лица из-под одеяла…«На металлическом подносе…»
На металлическом подносеЛежат мои бывшие волосы– Я теперь не имею кудрей– Ты теперь не имеешь волос– О спасибо посыпьте меня!..– На здоровье посыпан уж ты– Так посыпьте меня посильнейбелой пудрой…– Уж ты изменён… этой пудройникто не узнать…– Измените меня совсем!– Ты и так уже вовсе не ты…«О любовник охваченный некоторым жаром…»
О любовник охваченный некоторым жаромхватает даже зубами грудь любовницыОсень стоит и их липкая комнататени зелёных и жёлтых растенийв себе поселилаИ как это мне страннои как я это люблюзнать про двух людейкоторые равны нулю!..«Без возврата и воды текут и хозяева блекнут…»
Без возврата и воды текут и хозяева блекнутБез умоления на этой земле заявляются вёсны и зимыПроходно… помню ли я множество снегаИли же проходно… помню я листьев стога и тонныВ горизонте моего глазового углаВижу я один-единственный лист трупО лист труп началися дожди началисяО лист труп опять перестановка опять переставляют…Что же это… перчатки и шляпа… перчатки и шляпатолько на столике и больше ничего… только этоА где же овраг и белое платье еврейской любимойсколопендры укус эта осень… и только… и только.«Смешение…»
СмешениеРастоплениеЛасковое сужениеглаз кошачьих любящих меня…ехал я однажды на машиневидел низкорослые поля…Вспомнил папу папочку папулькуещё был он старший лейтенанти погон его его фуражкуещё был улыбкою богат…Моя мама мама говорила«От себя сынок не убежишь»Как ты верно мама говорила…Помню ехал и стояла тишь…Были люди странные соседиВся семья не ела не пилахорошо ещё что разделялоНас пространство толстого стекла…Всякие кто видят низкорослыерусские и серые поляБудто бы становятся крылатыеДалеко им всё же не летать……Праздник поздно… троица иль что-товетками украшена стенавыйдя за железные воротатихо кто-то старенький сидит…Длинные горячие в пыли ещёДети постоянно возлежатДлинные горячие в пыли ещёговорят и дребезжат…Вот цветок влекут с собою вместенеплохой багряный весь цветокВот цветок влекут все детивот цветок…Праздник… троица иль что-товижу непонятные поляпосидеть я вышел за воротаи вокруг куски угля… угля…«Я люблю темноокого Васю…»
Я люблю темноокого ВасюЭтот мальчик знаком мне давноТемноокий тот Вася любезенОн приносит мне розы цветыРозы в банке стоят как хотелиМедсестра да и только я естьКонцы роз средь воды зеленеютЦветы молча глядят на лунуВ час ночной всё становится сладкоМальчик Вася стоящий в дверяхИ огромная лежащая бархоткаИ отец мой в портрете полякЯ люблю темноокого ВасюОн уходит беззвучно за дверьИ луна повинуясь уходитЦветы розы коровьего мяса красней.«Я люблю тот шиповник младой…»
Я люблю тот шиповник младойИ тот папоротник под лунойЧто когда-то стояли со мнойНа огромной поляне пустойМне сложились их облики вновьВ отдалении лишь на метрИ я снова летучая мышьОседлавшая старый крест«Школьница шепчет в корыте…»
Школьница шепчет в корытеКупаясь левой рукойУже совершенно женскаяОна своей красотойИ путь ей уже известенбелые руки текутвздувается мыльная пенаи груди куда-то спешат– Такая прекрасная девка —подумала гладя себяБыла бы ещё мне радостьпри жизни моей дана…«Иван Сергеич опыт этих дней…»
Иван Сергеич опыт этих днейИ не забудет и не забудетОн проводил в большой толпе людейСвои все дни… его пьянили людиОн только что работы был лишёнИ для него случайная свободав пятьдесят лет обедал где-то онстоя у стойки прямо возле входаИ пил вино стаканом шелестяВпервые так борщом его заевшиИ ложка отнимала у неговниманье… но отчасти и соседкаКакая-то лет тридцати пятиВедь могут быть красивы люди!Пред тем или во время как идтикушала супом ветчиной на блюдеИван Сергеич всколыхнулся весьНа ней была стоклеточная юбкаи бархатный берет что купленный не здесьв руке ещё какая-то покупкаВозможно там одеколон или духиИли другие мелкие предметыА красота её руки!Такие руки лишь хранят портреты!Иван Сергеич извинился ейи предложил пойти гулять по скверуОна пошла с ним посреди аллейИмело небо цвет ужасно серыйИ голые почти что деревапород различных навевали мысличто люди тоже некая траваи он сказал ей это послеВсё было хорошо. Она сказалаи где живёт. Не нужно ей ничтоИван Сергеич предложил ей выпитьхоть был в потёртых шляпе и пальтоИ много пораскидывали денегно их не жаль не жальБыл первый час. Настал уж понедельникОна себя завила в шальОна сказала что прощайтеИ он сказал ей – всё прощайНавек покинули друг другаИван Сергеич тяжко шёл.«В уменьшенном виде…»
В уменьшенном видена зелёной лужайкедети играютНесколько умных цветных коровк ним впотьмах подбегаютБольшинство вспотелых глупых пастуховсмеются как детиА дети убегают от степных коровкто в шляпе кто в беретепроклиная всё на светеСвета острый белый лучвдруг от луны отрываетсяИ блестит речка и гитара кричитИ дети исчезли в кустах забиваются.«Оставлены дети без присмотра…»
Оставлены дети без присмотраЗаперты дети на железный замокДети боятся увидеть чортаВ ночное окно или в двери глазокДети российские двое со шлейкамиБоречка детский и детский АндрейВесь стол заполнили лампами трёхлинейкамиИ не сводят глаз диких с дверейВера нормальная в сто привидениевИ в безобразников руки в кровиДетский Андрей улыбается силитсяБоречка сильно в слезах уронилЧубчики сбилися. Тихо не скрипнутСтулом поношенным телом своимДа друг до друга испуганно липнутКак защищаются телом другимВот в промежутке часы ударяютЛица настолько испуг посетилЧто будто лица берут и таютКто так ужасно детей заманилМало-помалу за ихними спинамиДверь отворяется та что на кухнюВидны там «кто-ты» с глазами зверинымиИ подкрадаются в сии минуты«Когда мне бывало пятнадцать семнадцать…»
Когда мне бывало пятнадцать семнадцатья часто невесту носил в уголкеи мне было мало кусаться смеятьсяи мне было мало руки на плечеЧердак я любил своим зреньем и теломМы грелись здесь осенью было темноТвоё что имелось под блузкой и юбкойто всё для меня расцвелоТвоё что имелось то всё мне дрожалоМне было тебя так роскошно так жальчто мы потеряем что я не удержитчто Ваше взмахнёт и моё улетитКрасивая Таня зверок одинокийТемно́ты лежат и бассейны молчатСолома пушистая вид мой жестокийВ струе лу́нна света бутылка винаКогда мне бывало гораздо моложето я и счастливый пожалуй что были я на чердак свой залазил с улыбкойи девушку Таню туда подсадилДрожат мои ноги и в холодном поту ониО Таню я трусь и я Таню люблюПотом на живот головою укладываюсьи сплю и не сплю и сплюКакая-то ветка большущей соломыхрустела и мыши толкались в углахи дивный был месяц в окне сухощавоми дивный был месяц соломою пахНа крыше соседней какие-то людисидели в окошке наверное ворыогромная крыша под ними стучалано очень немного. их тень. их носыПо краю печали взволнован всей жизньюиду я теперь и я вижу опятькак Таня совместно со мною лежалаи надо ж мне было её потерять!..
