Единственная существующая рукопись «Беовульфа» датируется примерно 1000 годом. Но сама эпопея относится, по мнению большинства специалистов, в концу VII или к первой трети VIII века. В тот период англосаксы уже переживали начинавшийся процесс зарождения феодальных связей. Поэме, однако, присуща эпическая архаизация. Кроме того, она рисует действительность со специфической точки зрения: мир «Беовульфа» – это мир королей и дружинников, мир пиров, битв и поединков.

Фабула этой крупнейшей из англосаксонских эпопей несложна. Беовульф, молодой витязь из народа гаутов, узнав о бедствии, которое обрушилось на короля данов Хигелака, – о нападениях чудовища Гренделя на его дворец Хеорот и о постепенном истреблении им в течение двенадцати лет дружинников короля, отправляется за море, чтобы уничтожить Гренделя, Победив его, он затем убивает в новом единоборстве, на этот раз в подводном жилище, другое чудовище – мать Гренделя, которая пыталась отметить за смерть сына. Осыпанный наградами и благодарностями, возвращается Беовульф к себе на родину. Здесь он совершает новые подвиги, а впоследствии становится королем гаутов и благополучно правит страной на протяжении пятидесяти лет. По истечении этого срока Беовульф вступает в бой с драконом, который опустошает окрестности, будучи разгневан покушением на охраняемый ни древний клад. Беовульфу удается победить и это чудовище, но – ценою собственной жизни. Песнь завершается сценой торжественного сожжения на погребальном костре тела героя и сооружения кургана над его прахом и завоеванным им кладом.

Эти фантастические подвиги перенесены, однако, из ирреального мира сказки на историческую почву и происходят среди народов Северной Европы: в «Беовульфе» фигурируют датчане, шведы, гауты (кто такие гауты «Беовульфа», остается спорным. В науке предлагались разные толкования: готы Южной Швеции или острова Готланд, юты Ютландского полуострова и даже древние геты Фракии, которых, в свою очередь, в средние века смешивали с библейскими Гогом и Магогом), упоминаются другие племена, названы короли, которые некогда действительно ими правили. Но это не относится к главному герою поэмы: сам Беовульф, видимо, не имел исторического прототипа. Поскольку в существование великанов и драконов тогда все верили безоговорочно, то соединение подобных историй с рассказом о войнах между народами и королями было вполне естественным. Любопытно, что англосаксонский эпос игнорирует Англию (это породило, между прочим, ныне отвергнутую теорию о скандинавском его происхождении). Но, может быть, эта черта «Беовульфа» не покажется столь уж разительной, если иметь в виду, что и в других произведениях англосаксонской поэзии мы встречаем самые различные народы Европы и что с тем же фактом мы столкнемся и в песнях «Старшей Эдды», а отчасти и в «Песни о нибелунгах».

В духе теорий, господствовавших в науке в середине XIX века, некоторые толкователи «Беовульфа» утверждали, что поэма возникла в результате объединения различных песен; было принято рассекать ее на четыре части: поединок с Гренделем, поединок с его матерью, возвращение Беовульфа на родину, поединок с драконом. Высказывалась точка зрения, что первоначально чисто языческая поэма была частично переработана в христианском духе, вследствие чего в ней и возникло переплетение двух мировоззрений. Затем большинство исследователей стало считать, что переход от устных песен к «книжному эпосу» не сводился к простой их фиксации; эти ученые рассматривали «Беовульф» как единое произведение, «редактор» которого по-своему объединил и переработал имевшийся в его распоряжении материал, изложив традиционные сюжеты более пространно. Нужно, однако, признать, что о процессе становления «Беовульфа» ничего не известно.

В эпопее немало фольклорных мотивов. В самом начале упоминается Скильд Скеванг – «найденыш». Лодку с младенцем Скильдом прибило к берегам Дании, народ которой был в то время беззащитен из-за отсутствия короля; впоследствии Скильд стал правителем Дании и основал династию. После смерти Скильда вновь положили на корабль и вместе с сокровищами отправили туда, откуда он прибыл, – чисто сказочный сюжет. Великаны, с которыми сражается Беовульф, сродни великанам скандинавской мифологии, и единоборство с драконом – распространенная тема сказки и мифа, в том числе и северного. В юности Беовульф, который, выросши, приобрел силу тридцати человек, был ленив и не отличался доблестями, – не напоминает ли это молодость других героев народных сказаний, например Ильи Муромца? Приход героя по собственному почину на помощь терпящим бедствие, перебранка его с оппонентом (обмен речами между Беовульфом и Унфертом), испытание доблести героя (рассказ о состязании в плавании Беовульфа и Бреки), вручение ему магического оружия (меч Хрунтинг), нарушение героем запрета (Беовульф отнимает клад в поединке с драконом, не ведая, что над сокровищем тяготеет заклятье), помощник в единоборстве героя с врагом (Виглаф, пришедший на выручку Беовульфу в момент, когда тот был близок к гибели), три боя, которые дает герой, причем каждый последующий оказывается более трудным (битвы Беовульфа с Гренделем, с его матерью и с драконом), – все это элементы волшебной сказки. Эпопея хранит многие следы своей предыстории, коренящейся в народном творчестве. Но трагический финал – гибель Беовульфа, равно как и исторический фон, на котором развертываются его фантастические подвиги, отличают поэму от сказки, – это признаки героического эпоса.

Представители «мифологической школы» в литературоведении прошлого века пытались расшифровать этот эпос таким образом: чудовища олицетворяют бури Северного моря; Беовульф – доброе божество, обуздывающее стихии; его мирное правление – благодатное лето, а его смерть – наступление зимы. Таким образом, в эпосе символически изображены контрасты природы, рост и увядание, подъем и упадок, юность и старость. Другие ученые понимали эти контрасты в этическом плане и видели в «Беовульфе» тему борьбы добра и зла. Символическому и аллегорическому толкованию поэмы не чужды и те исследователи, которые вообще отрицают ее эпический характер и считают ее сочинением клирика или монаха, знавшего и использовавшего раннехристианскую литературу. Эти толкования в значительной мере упираются в вопрос о том, выражен ли в «Беовульфе» «дух христианства» либо перед нами – памятник языческого сознания. Сторонники понимания его как народного эпоса, в котором живы верования героической поры Великих переселений, естественно, находили в нем германское язычество и сводили к минимуму значение церковного влияния. Напротив, те современные ученые, которые причисляют поэму к разряду письменной литературы, переносят центр тяжести на христианские мотивы; в язычестве же «Беовульфа» видят не более как стилизацию под старину. В новейшей критике заметна тенденция к перемещению внимания с анализа содержания поэмы на изучение ее фактуры и стилистики. В середине нашего века преобладало отрицание связи «Беовульфа» с эпической фольклорной традицией. Между тем за последние годы ряд специалистов склонен считать распространенность в тексте поэмы стереотипных выражений и формул свидетельством ее происхождения из устного творчества.

В науке не существует общепринятой концепции, которая бы достаточно удовлетворительно объясняла «Беовульфа». Между тем без толкования не обойтись. «Беовульф» труден для современного читателя, воспитанного на совсем иной литературе и склонного, пусть невольно, переносить и на древние памятники представления, сложившиеся при знакомстве с художественными творениями нового времени.

В пылу научных споров подчас забывают: независимо от того, каким путем возникла поэма, была ли она составлена из разных кусков или нет, средневековой аудиторией она воспринималась как нечто целое. Это касается и композиции «Беовульфа», и трактовки в нем религии. Автор и его герои часто поминают Господа Бога; в эпопее встречаются намеки на библейские сюжеты, видимо, понятные тогдашней «публике»; язычество явно осуждается. Вместе с тем «Беовульф» пестрит ссылками на Судьбу, которая то выступает в качестве орудия творца и идентична божественному Провидению, то фигурирует как самостоятельная сила. Но вера в Судьбу занимала центральное место в дохристианской идеологии германских народов. Родовая кровная месть, которую церковь осуждала, хотя нередко вынуждена была терпеть, в поэме прославляется и считается обязательным долгом, а невозможность мести расценивается как величайшее несчастье. Короче говоря, идеологическая ситуация, рисующаяся в «Беовульфе», достаточно противоречива. Но это противоречие жизни, а не простая несогласованность между более ранней и последующими редакциями поэмы. Англосаксы VII—VIII веков были христианами, но христианская религия в то время не столько преодолела языческое мировосприятие, сколько оттеснила его из официальной сферы на второй план общественного сознания. Церкви удалось уничтожить старые капища и поклонение языческим божкам, жертвоприношения им, что же касается форм человеческого поведения, то здесь дело обстояло гораздо сложнее. Мотивы, которые движут поступками персонажей «Беовульфа», определяются отнюдь не христианскими идеалами смирения и покорности воле божьей. «Что общего между Ингельдом и Христом?» – вопрошал известный церковный деятель Алкуин век спустя после создания «Беовульфа» и требовал, чтобы монахи не отвлекались от молитвы героическими песнями. Ингельд фигурирует в ряде произведений; упомянут он и в «Беовульфе». Алкуин сознавал несовместимость идеалов, воплощенных в подобных персонажах героических сказаний, с идеалами, проповедуемыми духовенством.

То, что религиозно-идеологический климат, в котором возник «Беовульф», был не однозначен, подтверждается и археологической находкой в Саттон Ху (Восточная Англия). Здесь в 1939 году было обнаружено захоронение в ладье знатного лица, датируемое серединой VII века. Погребение было совершено по языческому обряду, вместе с ценными вещами (мерами, шлемами, кольчугами, кубками, знаменем, музыкальными инструментами), которые могли понадобиться королю в ином мире.

Трудно согласиться с теми исследователями, которых разочаровывает «банальность» сцен поединков героя с чудовищами. Эти схватки поставлены в центре поэмы вполне правомерно, – они выражают главное ее содержание. В самом деле, мир культуры, радостный и многоцветный, олицетворяется в «Беовульфе» Хеоротом – чертогом, сияние которого распространяется «на многие страны»; в его пиршественном зале бражничают и веселятся вождь и его сподвижники, слушая песни и сказания скопа – дружинного певца и поэта, прославляющего их боевые деяния, равно как и деяния предков; здесь вождь щедро одаривает дружинников кольцами, оружием и другими ценностями. Такое сведение «срединного мира» (middangeard) к дворцу короля (ибо все остальное в этом мире обойдено молчанием) объясняется тем, что «Беовульф» – героический эпос, который сложился, во всяком случае в известной нам форме, в дружинной среде.

Хеороту, «Оленьему залу» (его кровля украшена позолоченными рогами оленя) противостоят дикие, таинственные и полные ужаса скалы, пустоши, болота и пещеры, в которых обитают чудовища. Контрасту радости и страха соответствует в этом противоположении контраст света и мрака. Пиры и веселье в сияющем золотом зале происходят при свете дня, – великаны выходят на поиски кровавой добычи под покровом ночи. Вражда Гренделя и людей Хеорота – не единичный эпизод; это подчеркивается не только тем, что гигант свирепствовал на протяжении двенадцати зим, до того как был сражен Беовульфом, но и прежде всего самою трактовкой Гренделя. Это не просто великан, – в его образе совместились (хотя, может быть, и не слились воедино) разные ипостаси зла. Чудовище германской мифологии, Грендель вместе с тем и существо, поставленное вне общения с людьми, отверженный, изгой, «враг», а по германским верованиям человек, запятнавший себя преступлениями, которые влекли изгнание из общества, – как бы терял человеческий облик, становился оборотнем, ненавистником людей. Пение поэта и звуки арфы, доносящиеся из Хеорота, где пирует король с дружиной, пробуждают в Гренделе ярость. Но этого мало, – в поэме Грендель назван «потомком Каина». На старые языческие верования напластовываются христианские представления. На Гренделе лежит древнее проклятье, он назван «язычником» и осужден на адские муки. И вместе с тем он и сам подобен дьяволу. Формирование идеи средневекового черта в то время, когда создавался «Беовульф», далеко не завершилось, и в не лишенной противоречивости трактовке Гренделя мы застаем любопытный промежуточный момент этой эволюции. То, что в этом «многослойном» понимании сил зла переплетаются языческие и христианские представления, не случайно. Ведь и понимание бога-творца в «Беовульфе» не менее своеобразно. В поэме, многократно упоминающей «повелителя мира», «могучего бога», ни разу не назван Спаситель Христос. В сознании автора и его аудитории, по-видимому, не находит места небо в богословском смысле, столь занимавшее помыслы средневековых людей. Ветхозаветные компоненты новой религии, более понятные недавним язычникам, преобладают над евангельским учением о Сыне Божьем и загробном воздаянии. Зато мы читаем в «Беовульфе» о «герое под небесами», о человеке, который заботится не о спасении души, но об утверждении в людской памяти своей земной славы. Поэма заканчивается словами: из всех земных вождей Беовульф более всех был щедр, милостив к своим людям и жаден до славы!

Жажда славы, добычи и княжеских наград – вот высшие ценности для германского героя, как они рисуются в эпосе, это главные пружины его поведения. «Каждого смертного ждет кончина! – //пусть же, кто может, вживе заслужит //вечную славу! Ибо для воина //лучшая плата-память достойная!» (ст. 1386 след.). Таково кредо Беовульфа. Когда он должен нанести решительный удар своему противнику, он сосредоточивается на мысли о славе. «(Так врукопашную// должно воителю идти, дабы славу// стяжать всевечную, не заботясь о жизни!)» (ст. 1534 след.) «Уж лучше воину // уйти из жизни, чем жить с позором!» (стихи 2889—2890).

Не меньше славы воины домогаются подарков вождя. Нашейные кольца, браслеты, витое или пластинчатое золото постоянно фигурируют в эпосе. Устойчивое обозначение короля – «ломающий гривны» (дарили подчас не целое кольцо, то было значительное богатство, а части его). Современного читателя, пожалуй, удручат и покажутся монотонными все вновь возобновляющиеся описания и перечисления наград и сокровищ. Но он может быть уверен: средневековую аудиторию рассказы о дарах нисколько не утомляли и находили в ней живейший отклик. Дружинники ждут подарков вождя прежде всего как убедительных знаков своей доблести и заслуг, поэтому они их демонстрируют и гордятся ими. Но в ту эпоху в акт дарения вождем драгоценности верному человеку вкладывали и более глубокий, сакральный смысл. Как уже упомянуто, языческая вера в судьбу сохранялась в период создания поэмы. Судьба понималась не как всеобщий рок, а как индивидуальная доля отдельного человека, его везенье, счастье; у одних удачи больше, у других меньше. Могучий король, славный предводитель – наиболее «богатый» счастьем человек. Уже в начале поэмы мы находим такую характеристику Хродгара: «Хродгар возвысился в битвах удачливый, //без споров ему покорились сородичи…» (ст. 64 след.). Существовала вера, что везенье вождя распространяется и на дружину. Награждая своих воинов оружием и драгоценными предметами – материализацией своей удачи, вождь мог передать им частицу этого везенья. «Владей, о Беовульф, себе на радость//Воитель сильный дарами нашими – //кольцом и запястьями, и пусть сопутствует//тебе удача!» – говорит королева Вальхтеов Беовульфу. (ст. 1216 след.)

Но мотив золота как зримого, ощутимого воплощения удачи воина в «Беовульфе» вытесняется, очевидно под христианским влиянием, новой его трактовкой-как источника несчастий. В этой связи особый интерес представляет последняя часть поэмы – единоборство героя с драконом. В отместку за похищение драгоценности из клада дракон, который сторожил эти древние сокровища, нападает на селения, предавая огню и гибели окружающую страну. Беовульф вступает в схватку с драконом, но нетрудно убедиться, что автор поэмы не усматривает причины, побудившей героя на этот подвиг, в учиненных чудовищем злодеяниях. Цель Беовульфа – отнять у дракона клад. Дракон сидел на кладе три столетия, но еще прежде эти ценности принадлежали людям, и Беовульф желает возвратить их роду человеческому. Умертвив страшного врага и сам получив роковую рану, герой выражает предсмертное желание: увидеть золото, которое он вырвал из когтей его стража. Созерцание этих богатств доставляет ему глубокое удовлетворение. Однако затем происходит нечто прямо противоречащее словам Беовульфа о том, что он завоевал клад для своего народа, а именно: на иогребальный костер вместе с телом короля его сподвижники возлагают и все эти сокровища и сжигают их, а останки погребают в кургане. Над кладом тяготело древнее заклятье, и он бесполезен людям; из-за этого заклятья, нарушенного по неведению, Беовульф, по-видимому, и погибает. Поэма завершается предсказанием бедствий, которые обрушатся на гаутов после кончины их короля.

Борьба за славу и драгоценности, верность вождю, кровавая месть как императив поведения, зависимость человека от царящей в мире Судьбы и мужественная встреча с нею, трагическая гибель героя – все это определяющие темы не одного только «Беовульфа», но и других памятников германского эпоса.

Беовульф

Истинно! исстарислово мы слышимо доблести данов,о конунгах датских,[1]чья слава в битвахбыла добыта!Первый – Скильд Скевинг,войсководитель,

не раз отрывавшийвражьи дружиныот скамей бражных.За все, что он выстрадалв детстве, найденыш,[2]ему воздалось:стал разрастатьсявластный под небоми, возвеличенный,силой принудил

народы заморьядорогой китов[3]дань доставитьдостойному власти.Добрый был конунг![4]В недолгом временисын престола,наследник родился,посланный Богомлюдям на радость

и в утешение,ибо Он виделих гибель и скорбив век безначалия[5], —от Вседержителя вознаграждение,от Жизнеподателя благонаследие,знатен был Беовульф,[6]Скильдово семя,в датских владениях.С детства наследник

добром и дарамидружбу дружиныдолжен стяжать,дабы, когда возмужает,соратникистали с ним о бок,верные долгу,если случится война, —ибо мужудолжно достойным

делом в народеславу снискать!В час предначертанныйСкильд отошел,воеводительв пределы Предвечного. —Тело снесли егослуги любимыена берег моря,как было завещано

Скильдом, когда ещеслышали родичиголос владычныйв дни его жизни.Челн крутогрудыйвождя дожидался,[7]льдисто искрящийсякорабль на отмели:там был он возложенна лоно ладейное,

кольцедробитель;с ним же, под мачтой,груды сокровищ —добыча походов.Я в жизни не видывалладьи, оснащеннойлучше, чем эта,орудьями боя,одеждами битвы —мечами, кольчугами:

всё – самоцветы,оружие, золото —вместе с властителембудет скитатьсяпо воле течений.В дорогу владыкуони наделиликазной не меньшей,чем те, что когда-тов море отправили

Скильда-младенцав суденышке утлом.Стяг златотканыйвысоко над ложемна мачте упрочив,они поручиличелн теченьям:сердца их печальны,сумрачны души,и нет человека

из воинов этих,стоящих под небом,живущих под крышей,кто мог бы ответить,к чьим берегампричалит плывущий.Долго правилтвердыней дановБеовульф датский,народоводитель

Скильдинг, наследникединодержца,пока не сменил егосын его, Хальфданславный, что властилдо самой смерти.и в старости Скильдингбойцом был отменным.Родилось на землюот Хальфдана[8] четверо:

Херогар, Хродгар,Хальга Добрыйи дочь, которая,слышал я, сталаподругой Онелыв опочивальне,супругой Скильвинга,конунга шведского.Хродгар возвысилсяв битвах удачливый,

без споров емупокорились сородичи,выросло войскоиз малой дружиныв силу великую.Он же задумалданов подвигнутьна труд небывалый:хоромы строить,чертог для трапез,

какого людивовек не видывали;там разделял бы онсо старыми, с юнымивсе, чем богат былпо милости Божьей,только земля неделимаи войско едино.Слышал я также,по воле владыки

от дальних пределовнароды сходилисьдворец возводитьи воздвигли хоромыв срок урочный,а тот, чье словобыло законом,нарек это чудоПалатой Оленя,именем Хеорот;[9]

там золотыедарил он кольцавсем пирующим.Дом возвышался,рогами увенчанный;недолговечный,[10]он будет преданпламени яромув распре меж старымтестем и зятем —

скоро нагрянулизло и убийство.Тут разъярилсядух богомерзкий,житель потемков,который вседневнослышал застольныеклики в чертогах:там арфа пелаи голос ясный

песносказителя,что преданьеповел от начала,от миротворенья;[11]пел он о том,как Создатель устроилсушу – равнину,омытую морем,о том, как Зиждительупрочил солнце

и месяц на небе,дабы светиливсем земнородным.и как Он украсилзеленью земли,и как наделил Онжизнью тварей,что дышут и движутся.Счастливо жилидружинники в зале,

100

пока на беду имтуда не явилосьада исчадие:Гренделем звалсяпришелец мрачный,живший в болотах,скрывавшийся в топях,муж злосчастливый,жалкий и страшныйвыходец края,

105

в котором оселивсе великаныс начала времен,с тех пор, как Создательрод их проклял.Не рад был Каин[12]убийству Авеля,братогубительству,ибо Господьпервоубийцу

110

навек отринулот рода людского,пращура зла,зачинателя семениэльфов, драконов,чудищ подводныхи древних гигантов,восставших на Бога,за что и воздалосьим по делам их.

115

Ночью Грендельвышел разведать,сильна ли стражакольчужников датскихвозле чертога,и там, в покоях,враг обнаружилдружину, уснувшуюпосле пиршества,– не ждали спящие

120

ужасной участи,– тогда, не мешкая,грабитель грозный,тать кровожорныйпохитил тридцатьмужей-воителей,и, с громким хохотоми корчась мерзостно,вор в берлогусволок добычу,

125

радуясь запахумяса и крови.Лишь на рассветеоткрылись людямследы побоищаи сила Гренделя,был после пиршестваплач великий![13]Скорбь огласилаутро стенаньями;

130

муж безупречный[14]сидел неутешен —горе страшное,слишком тяжкое!след проклятогогостя видев,он оплакивал,конунг, павшихв неравной схватке.Но не успели

135

даны опомниться:ночь наступила,и враг ненасытный,в грехе погрязший,опять набегучинил убийственный;не раз случалосьлюдям в ту поруискать ночлега,стелить постели

140

вдали от высокойдворцовой кровли,ибо враг кровожаждущийв этом доме бесчинствовал,и, спасаясь от недруга,уходили воиныпрочь от места опасного;он один одержалверх над множествоми остался, злокозненный.

145

в доме конунгабеззаконным хозяином;и надолго чертогобезлюдел.Так двенадцать зим[15]вождь достойный,друг Скильдингов,скорби смертныеи бесчестье терпели печали неисчислимые.

150

И слагались в то времяпо всей землепесни горестные,но правдивыео том, как Грендельвойной на Хродгарагод за годомзлосердый ходит,и нет пределапроклятой пагубе,

155

не ищет врагзамирения с данами,не прекращаетразбоя кровавого,цену кровиплатить и не думает,[16]мужа знатногодаже золотому злодея не выкупить.Так преследовал

160

датских ратниковпризрак дьявольский,ждал юных в засадахи старых воиноврвал на части,из топей туманныхявлялся ночью, —кто знает, откудаприходят скитальцы,причастные тайн

165

самой преисподней!– и множил мукибогоотверженец;светлый Хеоротстал пристанищемполночной нечисти —только места высокого,освященного Богом,не касался поганый,не смел осквернять

170

трона кольцедарителя.[17]Такое Скильдингуна долю выпалогоре долгое.Сидели знатные,судили мудрые,в совете думали,как бы вернеелюдей избавитьот страшной участи;

175

молились идолам,душегубителям,и, воздавая имжертвы обетные,просили помощии подкрепления —то суеверие,обряд языческий,то поклонениевладыке адскому!

180

Был им неведомСудья Деяний,Даритель Славы,Правитель Неба,не знали Бога,не чтили Всевышнего.[18]Горе тому,кто нечестьем и злобойдушу ввергаетв гееннский огонь,

185

не будет емупослабления в муках!Но благо тому,кто по смерти предстанетпред Богоми вымолит у Милосердногомир и убежищев лоне Отца!Не было роздыхасыну Хальфдана

190

в его несчастьях,не мог всемудрыйосилить пагубу.горе страшное,слишком тяжкое,напасть ночную,людей постигшуюв его державе.Услышал вестьо победах Гренделя

1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

1 из 4

Полная версия

Беовульф

Другие книги автора