Голод запертых в подвале богов. Жёлтый леденец луны в иссиня-чёрном лимонаде неба

Быстро включила фонарик и направила его туда, но свет осветил лишь пустой коридор. Но ведь кто-то там был…

Отлепилась от стены и заспешила в ту сторону.

Сердце в груди учащенно билось, вода уже не доставляла такого неудобства, да и нога как-будто меньше болела. Поправила на плече сумку. Пятнадцать торопливых шагов, и пахнущая плесенью стена слева от меня резко оборвалась, открыв моему взору вязкую темноту очередного коридора, вяло рассеиваемую светом моего фонарика.

С опаской заглянула за угол – все те же уходящие вдаль стены, вода и разбросанные повсюду доски.

Можно сказать, совершенно против собственного желания позвала:

– Здесь кто-то есть? Помогите мне найти выход… – на последнем слове отчаяние вырвалось наружу, приблизив на опасное расстояние подавленную разумом панику. Шагнула в проем, и одновременно с этим до меня долетел гул очередного удара в запертую дверь и жалобный треск лопнувшего дерева.

Приглушенные до этого момента дверью визги крысы раздались так отчетливо, что я, откинув остатки разумной осторожности, бросилась вперед в темноту. Позади слышались всплески воды и приближающийся визг.

Паника – слово, не описывающее ничего. Я буквально задохнулось от ужаса. Я мало что видела и мало что соображала.

Свет от зажатого в руке фонаря выхватывал из темноты острые обломки досок и старую прислоненную к стенам мебель, но, несмотря на это, я зацепила что-то боком и почти упала.

Неловко замахав руками, все же устояла и успела развернуться, чтобы направить луч света на почти нагнавшую меня тварь.

Крыса резко затормозила в паре метрах от меня, оскалилась. Очевидно, свет доставлял животному неудобства. Тварь смотрела на меня белесыми выпученными глазами и, шипя, пятилась назад, пытаясь скрыться в темноте.

Пока я осознавала присутствие в подвале дома, в котором я живу, твари, явно сбежавшей из Чернобыля, эта самая тварь прекратила медленно пятиться и, развернувшись, прыгнула в темноту за пределы светового круга.

Сердце мое разом ухнуло вниз, оставляя меня наедине с осознанием своей абсолютной беспомощности. Но я всё еще помнила, что не хочу умирать. Краем глаза разглядев тень, метнувшуюся в мою сторону, выдернула из кучи хлама одну из досок и, отбросив все принципы и заповеди, которым должен следовать врач, размахнувшись как следует, шарахнула по кинувшейся на меня крысе. Ощутила тяжесть тушки, скривилась от боли в неудобно выкрученной руке.

Крыса шлепнулась в воду, а я бросилась следом и с криком ужаса и боли, вырвавшемся из самого центра моего зашумевшего леса, подняла палку и с силой опустила вниз.

Крыса уже давно перестала пищать, а я все молотила палкой. Не в силах осознать произошедшее, чтобы остановиться.

В итоге доска просто сломалась и отлетела куда-то в сторону. Я на негнущихся ногах отошла к стене, чтобы там привалиться спиной к влажному холодному кирпичу и просто стоять и тереть ладони о мокрую куртку, пытаясь оттереть от них кровь, или это просто была вода. Я не знала. А смотреть не было ни желания, ни сил.

Не знаю, сколько времени прошло, когда я, наконец, очнулась от вязкого оцепенения. С осторожностью обойдя то место, где из воды торчала окровавленная шерсть убитого животного, я поспешила обратно к лифту.

Бродить здесь, в темноте, среди всего этого мусора, искать выход… Нет, я не могла себя заставить пойти на это. Мало ли, вдруг эта тварь была здесь не единственной? Я лучше вернусь к лифту и позову на помощь. Ведь меня должны услышать…

Но, чем дальше я уходила от места схватки с тварью, тем отчетливее понимала, что, кажется, заблудилась. Хотя, этого не могло произойти, ведь я бежала прямо по коридору и никуда не сворачивала… Но той двери, через которую я должна была выйти в тот коридор, где лежал шкаф, которым я забаррикадировала дверь, ведущую к лифту… её просто не было… Коридор продолжал длиться и длиться, туда… в темноту…

Я остановилась, пытаясь понять, в чём я могла ошибаться. Может я где-то все же свернула и…

Я бросилась вперед и пробежала еще метров пятьдесят. Затем развернулась и кинулась обратно, добежала до того места, где лежала крыса.

Попыталась взять себя в руки и мыслить рационально. Нужная мне дверь должна находится где-то поблизости. Я совсем не долго убегала от крысы, а значит стоит проверить все боковые двери.

Поправив выбившиеся из бод шапки волосы и перекинув через грудь постоянно съезжающий сплеча ремень сумки, отправилась проверять эти самые двери. И по мере того, как вот уже десятая из них оказалась плотно закрытой, я начала впадать в панику.

Я шла по этому проклятому коридору, всё дальше удаляясь от крысы и всё не могла найти выход. Я заблудилась…

Часы на экране моего телефона показывали 10:45, а значит я уже около четырех часов брожу по подвалу.

Ноги, давно промокшие насквозь, заледенели. Я почти не чувствовала ступни. Да и остальная одежда отсырела. Я продрогла и была настолько растеряна и напуганна, что сперва боялась даже дышать. Но по мере того, как я всё шла, а вокруг ничего не происходило, мысли мои возвращались на круги своя, подкидывая мне воспоминания о людях, выживших в ситуациях порой несовместимых с жизнью.

Немного поразмыслив, решила вернуться к оставленному трупу крысы – так как я полагала, что это самая близкая точка к дверям, ведущим к лифту, которые я обязательно найду, нужно только успокоиться.

Но вот загвоздка, как бы долго я не шла обратно по коридору, я не могла найти дохлую тварь. Ни единого намека на случившееся.

В очередной раз зацепив ногой скрывающуюся под водой доску, я остановилась и, не в силах больше сдерживаться, заорала, истошно так.

Меня накрыла истерика. Слезы водопадом текли по щекам, а я слепая и задыхающаяся от рыданий все бежала по коридору, который все больше напоминал тоннель своими закругляющимися к потолку стенами, обросшими бугристыми зелеными наростами плесени.

Все это закончилось тем, что я споткнулась и рухнула в эту жуткую воняющую чем-то тухлым ледяную воду. Забарахтавшись, попыталась встать. Правую ногу прострелило резкой болью, а я осталась стоять на четвереньках в воде и смотреть на медленно затухающий свет фонарика телефона, который лежал сейчас на полу под мутной зеленой водой. И через секунду меня накрыла абсолютная непроницаемая тьма.

– О, нет… нет, только не это! Пожалуйста!!! – запричитала я и, нащупав рукой пострадавший гаджет, вытащила его из под воды. – Что же теперь делать?! – озираясь по сторонам и ничего, абсолютно ничего не видя, прошептала я.

Наконец, поднявшись и вытянув перед собой руки, нащупала стену и пошла вдоль неё до первой преграды.

Снова шершавые доски. Обошла их. И остановилась, трогая дрожащими пальцами что-то холодное и, по ощущениям, металлическое. Видимо, какой-то ящик.

У него точно были дверцы, но они не открывались. Зато этот ящик был настолько большим, что на него вполне можно было залезть и передохнуть, а может даже просушить ноги, обувь, одежду и телефон.

Но прежде, чем я попыталась проделать это, в моей голове промелькнула одна очень соблазнительная идея. Подтянув сумку, положила ее на крышку ящика, нащупала пальцами язычок молнии, открыла. И положив туда телефон, с замирающим сердцем стала рыться в содержимом. Под руку сразу подвернулся всё еще тёплый термос с шиповником, яблоки, упаковка влажных салфеток, набор для оказания первой помощи, бальзам для губ, сложенный на всякий случай пустой пакет, ручка, паспорт, блокнот, кошелек, и… да! Коробок спичек!

Вернув коробок обратно в карман сумки, бережно застегнула молнию и принялась нащупывать сваленные рядом с металлическим ящиком доски. Брала только самые верхние небольшие доски и складывала на крышку ящика. Выдернув последний более менее сухой кусок доски, чем вызвала мини обвал. В воду с чудовищным грохотом рухнули пара досок и, по всей видимости, кирпичи. Лишь чудом ни один из них не угодил мне в голову.

Решив больше не искушать судьбу, отодвинула сложенные доски к стене и сама забралась на ящик. Стащила с ног кроссовки и поставила к стене, чтобы случайно не столкнуть в воду.

Поправила доски, сложив их так, чтобы можно было подсунуть между ними бумагу. Затем достала из сумки блокнот и, вырывая и комкая листы, начинила свой будущий костер легковоспламеняющимся материалом.

– Очень надеюсь, что получится. – прошептала я и, нащупав трясущимися пальцами сухой коробок спичек, вытащила его из сухого нутра сумки. Неуверенный чирк спичкой по поверхности коробка, пара упавших на колени искр.

– Ну, давай… – прикусив губу, прошипела я и попыталась еще раз.

И мгновение спустя облегченно выдохнула – получилось. Маленькое сине-желтое пламя заплясало на кончике спички, быстро поедая деревянную палочку. Поспешно поднесла горящую спичку к своему импровизированному костру.

Край скомканного блокнотного листа воспламенился и стал быстро чернеть.

Сунула его под доски. И даже дышать перестала, сосредоточенно наблюдая за едва теплящимся пламенем.

Но, вопреки моим опасениям, доски быстро занялись, и я отодвинулась на край ящика, чтобы избежать огненных языков, бодро пляшущих на трухлявых досках.

– Вот так-то лучше. – прошептала я, вытянув вперед руки, а затем и ноги, туда, поближе к теплу.

Но первые секунды блаженства быстро сменились беспокойством, и я заозиралась, рассматривая в пляшущих отсветах костра то место, где я собственно оказалась.

В общем-то ничего нового, если не считать надписи на стене, накорябанные прямо на камне.

Первая мысль – здесь были подростки, и, возможно, они еще вернуться и спасут меня!

Но, что-то в этих надписях смущало, и, ощущая давящую тревогу, я встала, ухватив из костра горящую палку, и осветила стену. А потом замерла, вчитываясь:

– …отдай ему свои руки, ноги, глаза и кожу, и тлен после смерти не коснется тебя. Отдай ему свое сердце, и смерть не настигнет тебя. Но никогда не отдавай ему свою душу, ведь он убьет тебя, чтобы забрать себе свою собственность…

Я поежилась от звуков собственного голоса, эхом разлетевшегося по тоннелю и вернувшегося мне каким-то полустоном-полувсхлипом.

От прочитанного страх колючим комком свернулся где-то в желудке, но я сглотнула и стало легче. Опустившись обратно и усевшись по турецки на согретой огнем крышке ящика, достала из сумки телефон и, подковырнув ногтем крышку, открыла корпус и разложила на сумке, пододвинув немного ближе к огню, очень надеясь, что гаджет просохнет и снова заработает.

– Боже, что это? Какая-то секта? Насмотрятся сериалов, а потом пишут всякие гадости… – я покосилась на стену и передернулась от резанувших по сознанию слов «…отдай ему свои руки, ноги, глаза и кожу…», – Мерзость.

И тут я вспомнила про странное фото. С силуэтом, из-за которого я собственно и пошла бродить по коридору, но была сбита с толку прорвавшейся сквозь преграду крысой. Взглянув на просыхающий сейчас разобранный телефон, поморщилась:

– Да ну, нет. Никого там не было. Скорее всего просто засвеченное пятно, ну или паутина. Наверное…

Перевела взгляд на свои оцарапанные и измазанные в грязи руки. Тяжко выдохнув, достала из недр своего скромного багажа упаковку влажных салфеток и зеркало. Заглянула в него, рассмотрев своё бледное чумазое лицо с темными испуганными глазами, припухшими от слез.

– Ужас. Нужно привести себя в порядок. Иначе рискую спугнуть своих спасителей.

А в том, что меня спасут, я не сомневалась.

Поэтому протерла лицо салфетками, поправила растрепанные волосы. Моя любимая шапка, удачно купленная на распродаже этой осенью, была потеряна где-то в лабиринте коридоров. Наверняка, канула в темных водах, затопивших подвал. Это очень жалко.

Сложив салфетки обратно в сумку, выудила термос и яблоко. Порылась по карманам, надеясь еще что-нибудь съестное отыскать. Ну, мало ли какая конфетка завалялась. И, действительно, нашлась запрошлогодняя позабытая упаковка аскорбинок. Упаковка была вскрыта, осталось шесть из десяти таблеток.

Я сглотнула набежавшую слюну и осторожно достала из упаковки одну круглую таблетку. Та сломалась пополам. Желудок отозвался жалобным стоном. Высыпала остатки аскорбинки на ладонь и засыпала в рот. На языке разлилась приятная сладость.

Долго мусолила во рту растворившуюся в сироп витаминку. Всё-таки проглотила и с жадностью посмотрела на оставшиеся пять таблеток. Решив, что стоит приберечь, убрала обратно во внутренний карман сумки, где обнаружился пластырь. Это хорошо, пригодится. Решив, что сначала выпью чай, открыла термос и осторожно сделала глоток. Аромат шиповника придал сил и вернул уверенность в то, что всё обязательно наладится.

Закрыв крышку, убрала теплый термос обратно в сумку и осталась сидеть и смотреть в темноту, бурлящую за стеной света, которую отбрасывал догорающий костер. Наклонилась и, подтянув отложенные заранее доски, доложила в костер. Пламя сначала попритухло, а затем стало разгораться с новой силой.

Волосы почти просохли и носки на ногах. Только вот куртка… Стащила её с себя. Для этого поднялась на ноги и снова увидела эти надписи на стене.

Утихшее было беспокойство вернулось и стало бередить какие-то старые воспоминания, вытаскивая наружу картины из просмотренных когда-то фильмов. Поежилась, передернула плечами.

– Не дури, Светка. – обратилась я к себе, но от этого стало совсем жутко и, повесив куртку на торчащую вверх чуть в стороне от костра доску, опустилась обратно на крышку ящика. – Просто нужно немного подождать. Темнота сама по себе не опасна. Опасно только то, что может скрываться в ней… – умозаключила я и снова заозиралась по сторонам. Ничего не скажешь, а поддерживать себя в трудных ситуациях я умею.

Прошел еще, наверное, час. Я кое-как влажными салфетками протерла раны на ноге, оставленные крысой, побрызгала обеззараживающим спреем и залепила пластырем. За это время успела просохнуть и в конец проголодаться. А еще, после съеденных аскорбинок, жутко хотелось пить. Снова отхлебнула чай, хотела сделать один глоток, но не сдержалась и отхлебнула еще пару раз. Это плохо. Надо быть экономнее.

Всё это время, сидя здесь, возле костра, в тепле, окруженная его оранжево-желтыми бликами, вслушивалась в глухую давящую тишину, царящую вокруг. Все надеялась услышать хоть какой-то звук, ну, может, работающего лифта или голоса людей. Можно было бы пойти на этот звук и даже попытаться докричаться, но было тихо, так тихо, что иногда мне начинало казаться, что я слышу биение собственного сердца и ток крови в венах. Боже, что там Петька с Янкой? Наверняка, обиделись на меня. Не пришла на работу, ещё и трубку не беру. А они ведь звонят, Янка – та точно. Стало грустно и, чтобы рассеять навалившуюся тоску, сказала в слух:

– Но я ведь не специально.

И правда немного полегчало, и я даже улыбнулась и, решив, что пора, собрала телефон и, ощущая трепещущую в груди надежду, нажала на кнопку включения. Несколько секунд бросающего в пропасть ожидания, и вот экран зажегся, оповещая о включении. Облегченно выдохнула.

глава 3. Диалог

Экран телефона засветился, отвечая на нажатие. Я облегченно выдохнула и, с нарастающим нетерпением принялась ожидать загрузки. Ну, а вдруг повезёт и он поймает антенну? Правда, тихий голос внутри меня вкрадчиво так твердил, что мне не повезёт. И действительно, едва на экране значки приложений заняли свои законные места, в правом верхнем углу высветилась надпись «нет соединения»…

– За что мне…

Я замерла, оставив незаконченным предложение. Мне показалось, что я что-то услышала… голоса… где-то совсем близко…

Как я обрадовалась, сложно описать. Я даже не потрудилась обуться. Куртка и сумка были позабыты, когда я спрыгнула с металлического ящика, на котором ютилась последний час, и, наплевав на воду и на то, что ноги вновь промокли, поспешила в ту сторону, откуда, как мне казалось, я все отчетливее слышала голоса.

Прямо по коридору. Часто останавливаясь, чтобы прислушаться. И да, слева от меня за железной проржавевшей дверью уже совсем отчетливо звучали голоса…

Группа людей… Наверное, работники ЖЭУ. Возможно, слесари. Видимо, устраняют причину затопления!

Ликуя, с бешено стучащим в ушах сердцем, толкнула дверь, тяжелую и железную. Та с трудом поддалась – приоткрылась буквально на пару сантиметров. Прижалась, навалилась всем телом, просовывая пальцы и толкая.

– Пожалуйста, помогите. Я…

Не знаю, что меня насторожило, но я вдруг замолчала, ощущая всем телом тяжелое давящая всепоглощающее чувство страха. Оно навалилось разом, словно, душу из тела выбило, а я осталась стоять, вжатая в холодное железо приоткрытой двери, и расширившимися от ужаса глазами всматривалась в силуэты, проступающие в колыхающейся какой-то живой тьме, наполняющей помещение.

Голоса, доносившиеся до меня, звучали до жути странно… словно их произносило мертвое тело… если бы оно могло говорить.

Это было одновременно жутко и притягательно, и я продолжала стоять вопреки крайней необходимости бежать, о которой кричали все мои чувства. Силуэты медленно проявлялись во тьме – высокие широкоплечие сутулые фигуры с тонкими талиями и какими-то непропорционально длинными ногами, неестественно изогнутыми в коленях в обратную сторону. Волосы на их головах торчали в разные стороны. А вместо лиц были морды… крысиные вытянутые морды.

Существа стояли ко мне спинами, образовав круг, но один из них сделал шаг назад, и я увидела в его руках то, что заставило меня отпрянуть. Дверь предательски скрипнула. Я в ужасе продолжала пятиться, явственно ощущая, как пол под ногами качается из стороны в сторону, лишая меня равновесия. Из приоткрытой двери до меня долетели слова, неживые, искаженные, с преувеличенно четкими согласными и свистящими раскатистыми гласными, словно эхо, страшное эхо:

– … спасите…

– спасите меня…

– Боже, сохрани…

– нет…

– о, Боже, нет…

– не ешьте мою руку…

– не ешьте…

– спасите…

– Боже, – глухо выдохнула я. Не в силах ни пошевелиться, ни помыслить движение. Все заполнил животный страх. Но все изменилось, когда щель между дверью и косяком загородила высокая фигура, а на меня уставились красные не мигающие глаза, и я услышала этот обдающий могильным ознобом голос совсем близко:

– …не ешьте мою руку… Боже… это моя рука…

Я отпрянула и, ударившись спиной о стену, открыла рот и завопила, настолько громко, насколько мне позволили мои связки.

Вряд ли мне это помогло бы выжить, если бы монстр напал на меня. Но мне в ответ раздался мужской пронзительный переполненный болью и ужасом вопль. А затем изображение перед моими глазами пошло рябью, словно реальность требовала перезагрузки. Дверь с силой распахнулась. Крик резко оборвался, а передо мной остался лишь пустой дверной проем, за которым зияла абсолютная всё поглотившая тьма.

Я осталась одна. Я это чувствовала всем своим дрожащим телом. Реальность вновь стала простой и понятной. Одномерной, что ли. На неё ничего не наслаивалось и не просачивалось сквозь темноту. Справа от меня там, дальше по коридору, мерцал догорающий костер, висела куртка.

Борясь со слабостью, из-за которой при каждом новом шаге мои ноги грозили сложиться, как стул из икеи, доковыляла до железного ящика, который похоже стал моим штабом. Забралась на него и, прижавшись спиной к стене и подтянув к себе согнутые в коленях ноги, обняла их руками и уткнулась лицом. В ушах все еще звучали голоса. Нечеловеческие. Потусторонние. Я бы хотела забыть их прямо сейчас. Стереть из памяти навсегда, безвозвратно. И ту картину, что я увидела – что держал монстр в своих руках, методично вгрызаясь зубами и отрывая куски – человеческая рука… чья-то рука…

Застонала. Подняла голову и, не открывая глаз, опустила ее обратно, ощутимо стукнувшись лбом о колени. И еще. И еще раз. Я отказывалась понимать и принимать тот факт, что вокруг совершенно определенно творилось что-то непонятное, пугающее, опасное для жизни… Но из небытия моего отчаяния меня выдернул новый звук, очень знакомый звук. Звук крадущейся ко мне твари, совершенно не стесняющейся и пищащей от нетерпения.

Крыса и не одна.

За дрожащей границей светового круга, порожденного костром, замелькали тени, сверкая голодными красными глазами.

Что мне делать?

Я вскочила, вжалась спиной в шершавую стену. Пальцами нащупала борозды накарябанной надписи. Вспомнила – «…отдай ему свои руки, ноги, глаза и кожу, и тлен после смерти не коснется твоего тела. Отдай ему свое сердце, и смерть не настигнет тебя. Но никогда не отдавай ему свою душу, ведь он убьет тебя, чтобы забрать себе свою собственность…»

– Ну и кому здесь нужно отдать свое сердце, чтобы выжить в этом аду? – едва прошептала, тут же погас костер. Я вскрикнула, зажмурившись, ожидая, что твари вот-вот набросятся на меня и разорвут мое тело на части. Но было тихо, слишком тихо. А затем раздался «крак», словно где-то кто-то переключил рубильник.

Я распахнула глаза, повернув голову на звук. Реальность вновь рябила, заполненная живой колышущейся полупрозрачной тьмой. А далеко в правом конце тоннеля мерцал свет. Он погас и после очередного «крак» снова зажегся, но уже, вроде, ближе.

Свет гас и загорался, приближаясь ко мне. И через пару «крак» я уже начала различал высокую темную фигуру во вспыхивающем пятне света.

Все ближе и ближе…

Вот уже в десятке метров от меня «крак» и пятно света, а в нём размытая широкоплечая фигура, закутанная в черный рванный плащ. Лица не видно из-за наброшенного на голову глубокого капюшона…

«крак»…

Тьма…

Секунда в этой тьме, словно вечность.

Дрожащей совершенно ватной рукой подняла телефон и нажала на кнопку камеры.

Вспышка.

Изображение монстра на экране, и мой крик, оглушивший меня саму и заставивший дернуться и прыгнуть с крышки металлического ящика прочь в темноту от того, кто стоял там… всего в метре от меня.

Но далеко я не улетела. Врезалась в кучу досок и больно ударила колено, под оглушительный грохот сползла вниз в воду, а затем была прижата к стене.

Вытянулась по стойке смирно, попавшая в капкан из рук монстра, упиравшихся в стену по обе стороны от меня. Зажмурилась, когда монстр наклонился ко мне и принялся обнюхивать. Сердце в груди дернулось последний раз и замолчало. Сердце…

Не особо веря в то, что уже решилась сделать, пискнула:

– Отдаю тебе свое сердце! – и застыла, отсчитывая секунды и уже задыхаясь, потому что не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть. А монстр зашевелился, наклонился и прижал свою голову к моей груди и так и замер, вслушиваясь.

Скорее всего я бы так и умерла, задохнувшись. Но картинка перестала рябить. Реальность вернула себе свои границы. Справа от меня вновь загорелся потухший было костер, за границей света я ощутила нетерпеливое присутствие крыс, а монстр все-также стоял, прижавшись к моей груди ухом и, похоже, даже и не думал прекращать.

Не в силах больше сдерживаться, я судорожно втянула воздух и, испытав нечеловеческое облегчение, наконец, задышала, а этот напрягся. Рука, вжатая в каменную стену справа от меня, хрустнула костяшками, дробя в труху каменную кладку, а я с ужасом почувствовала бешено бьющееся там, под ухом монстра, своё сердце.

Показалось, что монстр довольно хмыкнул. Этот звук потерялся в шелесте плаща, когда чудовище выпрямилось и, развернувшись, поймало за горло кинувшуюся на меня крысу… Послышался хруст ломающихся позвонков. Тварь дернулась и обмякла. Вокруг зашипели её собратья, раздалось клацание зубов. Но больше ни одна из крыс не посмела кинуться. Твари отступали, скрываясь в темноте.

Монстр выпрямился, свободной рукой стянул с головы капюшон и, оскалившись, предложил:

– Поужинаем?

Его голос… он звучал точно так же, как голоса тех крыса-монстров – неживой, обдающий могильным холодом.

Словно сожравшее человека чудовище вдруг обрело способность говорить его голосом… Осознание этого вымораживало разум и вынимало душу.

Я дернулась, словно от пощечины, но не отвела глаз от морды чудовища, открывшейся мне. Это была морда, звериная морда с широким расплющенным носом, темными раскосыми глазами и пастью, которую искусно скрывали пухлые весьма симпатичные (до тех пор пока монстр не улыбался) мужские губы. Но стоило чудовищу оскалиться, взору открывалась вгоняющая в ступор картина – разрез рта длился от одного уха до другого, выставляя на обзор каждый кривой смертоносный клык.

С трудом сглотнула и все же оторвала взгляд от отражающих блики огня зубов, но зависла рассмотрев рога, выступающие изо лба и загнутые назад… они терялись в черных волосах, но все же.

– Ты… вы кто? – путаясь в местоимениях, промямлила я, не торопясь отлепляться от стены, да и вообще как-то менять свое положение в пространстве, явно враждебном ко мне.

– Электрик Вячеслав, – скривившись, представился монстр. – Поджарим на огне? – махнув в мою сторону тушкой крысы, недавно почившей, предложил «электрик», совсем не давая мне возможности опомниться.