То, как шипастый монстр тащил тело по земле, оставляя за собой рванный, но весьма считывающийся след слизи перемешанной с кровью, не оставляло никаких сомнений, что человек, которому принадлежало это тело, мёртв. Голова человека скрывалась в зубастой пасти, а висящие безвольно руки и ноги иногда изгибались совершенно в несовместимые с жизнью формы. Но, вопреки складывающемуся впечатлению, человек был жив. И, более того, этим человеком была я. Но обо всём по порядку…

Утро было пасмурным. Хотя, солнце ещё только вставало, чёрная пелена, затянувшая всё небо и оставившая лишь тонкую косую полосу вдоль горизонта, уже обещала долгий сумеречный день, плавно и с самого утра переходящий в ночь.

Проводив взглядом на мгновение показавшийся и сразу скрывшийся за тучей красный диск солнца, задёрнула занавеску и глубже зарылась в растянутый свитер.

Зябко поёжившись, вернулась к столу и, прихватив оттуда чашку не успевшего толком остыть чая, отхлебнула и, конечно, обожглась. Зашипев, обиженно вернула чашку на место и, высунув наружу горящий кончик обожжённого языка, пошла одеваться.

7:45 – пора на работу. Зооклиника открывается в 9:00. Но мне нужно было прийти пораньше, чтобы успеть подготовиться к приёму своих мохнатых и не очень, по-всякому бывает, клиентов.

Ветврач – работа не из лёгких. Пытаться помочь тому, кто даже не может сказать, где болит, а в большинстве случаев и вовсе категорически против того, чтобы ему помогали – то ещё испытание. Укусы, царапины, синяки – часть моей жизни. Я просто прячу руки в длинных рукавах тёплых свитеров, дабы не слышать в очередной раз от неравнодушных посторонних: а зачем тебе это нужно, а много ли за это платят, чтобы так мучаться?

На первый вопрос я и сама не всегда могу ответить, но пока мне не важен ответ на второй вопрос, всё в порядке.

Дверь я всегда закрываю на три оборота, оставляя за ней пустую квартиру. Хоть я и люблю животных, но почему-то до сих пор не смогла завести кого-то. Возможно, боюсь, что однажды питомец вдруг заболеет, а я не смогу ему помочь. Такое бывает.

Поправив перекинутый через плечо ремень сумки, прошла по общему коридору, чтобы повернуть направо к дверям лифта.

Надавив кончиком пальца на круглый диск металлической кнопки, принялась ждать ожившую где-то в шахте кабину.

В сумке зазвонил телефон. Ответила, входя в разъехавшиеся передо мной двери. В трубке, пробиваясь через помехи, зазвенел бодрый голос стажёрки Яны.

В ветклинике девушка работала первую неделю и ещё не успела растерять волонтерского рвения спасти всё и всех вопреки всему и всем. Поэтому Яна приходила на работу раньше всех (обычно это случалось часов в 8:00), прозванивала весь немногочисленный врачебный состав и сообщала о записавшихся на прием пациентах со всеми подробностями. Наверное, это немного раздражало, но больше мне не нравилось грустное ожидание, непрошено поселившееся в моем нутре, того, что однажды это утихнет, как бывало с каждым. Однажды огонь тухнет и хорошо, если остаются хотя бы угли былых стремлений. У меня эти угли еще тлели. Как говорит Петр, мы хронические ветеринары. Иные отсеиваются, уходят.

Под живописное описание неизвестной хвори, постигшей кота Леопольда, озвучиваемое пылким голосом бодрой Яны, вышла в мокрое осеннее утро, столкнувшись в дверях с мужчиной, одетым в рабочую темно-синюю форму, на его кепке значился какой-то яркий логотип, но я не рассмотрела. Из глубин подъезда до меня еще успел долететь недовольный возглас вездесущей Марьи Ивановны, что-то о «вот уже в который раз сломавшемся лифте».

Но я уже спускалась по ступенькам, чтобы, раскрыв зонтик, нырнуть под моросящий дождик, который летал в воздухе мелкой разносимой ветром пылью.

Путь до работы занимал минут 20 бодрым шагом. Это не долго, но обычно я доезжала на автобусе, остановка которого находилась почти у моего дома. И сегодня, постояв пару минут под прозрачным козырьком, нырнула в теплое нутро подошедшего автобуса.

На улице царил осенний сумрак, а в салоне горели лампы, освещая желтым светом сонных пассажиров.

Усевшись на свободное место у окна, сквозь свое отражение принялась смотреть на скользящие мимо дома, их горящие окна и темные длинные фигуры спешащих вдоль по мокрым тротуарам людей. Мне в моем шерстяном пальто было уютно и тепло. В уши лилась знакомая песня, рождая какие-то эмоции, которые вдруг загорались яркими вспышками, а потом медленно затухали, оставляя нетронутым странный покой – мир моей души, который иногда мне напоминал лесную чащу, глухую, с вековыми деревьями, покрытыми мхом и паутиной. И в такие минуты было странно видеть свое отражение, казалось, будто моё лицо – всего лишь маска, и становилось удивительно, почему окружающие меня люди не видят этого. Разве я человек? Я лес. Я зверь. Я болото. Кто угодно и что угодно, но не человек…

Но потом я приходила на работу, снимала своё теплое пальто и надевала белый с нашитыми на лацканы кошачьими лапками халат, в карманы насыпала лакомство и усаживалась за стол в своем маленьком кабинете, и принималась лечить животных, маленьких и больших, добрых и злых, мохнатых и совсем лысых. И я видела в их глазах то чувство, которое испытывала сама – я такой же как и ты, прими меня и помоги. Я помогала. Лечила кошек и собак, прогоняла свое беспокойство, заглушала свой лес, отодвигая на день-два чувство, что однажды я сама могу стать деревом в этом моем лесу.

Автобус затормозил. Отдала три золотых за проезд и, спустившись по ступеням, перепрыгнула лужу. Рядом мужской голос довольно хмыкнул:

– Рань несусветная, а ты все равно грациозна, как лань. – закрыв зонтик, Петька приветливо улыбнулся.

– А ты всё на позитиве, – улыбнулась я в ответ и пожала протянутую руку.

– Ну, а как же? В нашем деле без этого никак. Я вот, например, все детство мечтал спасти кота Леопольда! И вот, наконец, этот день настал. – торжественно произнес парень и кивнул в сторону темной многоэтажки, где на первом этаже ютилась наша маленькая Зооклиника. – Пойдем? – загадочным шепотом, стараясь не улыбаться, позвал Петька и взъерошил отсыревшие от дождя волосы.

– Пойдем. – кивнула я. – Тем более, что нас уже потеряли, – на зазвонившем телефоне высветилось имя контакта – Яна.

– Стажеры не дремлют – стажеры спасают мир! – продекламировал парень и зашагал в сторону небольшого крылечка, над которым висела большая белая вывеска с рыжим котенком, черным щенком и ярким попугаем.

Стеклянная дверь открывалась с тихим звоном колокольчика. В небольшой холл тут же маленьким ярко желтым вихрем влетела Яна – невысокая хрупкого телосложения девушка.

– Вы опоздали на пять минут. – строго прочеканила Яна и, поправив съезжающие на нос очки, уставилась в тетрадь, в которую она записывала всех наших пациентов. – Кота Леопольда отменили. Звонила хозяйка, говорит, он стошнил, и там был кусок непереваренной колбасной упаковки. Сейчас, вроде, чувствует себя нормально.

– Ну вот. Леопольд… как же так? – трагично вопросил Петр и, повесив куртку в гардероб, направился к своему кабинету. – Так у нас теперь окно?

– Нет, записали Джими.

– Джими – хомяк? – уточнила я.

– Да. Хозяйка утверждает, что Джими вот уже третью ночь не спит. Хочет, чтобы мы прописали ему снотворное. Боится, что похудеет.

– Бедный хомяк. – выдохнул Петр.

А хомяк действительно был бедным. Он весил почти пол кило, не мог ни ходить нормально, ни дышать. А его хозяйка гордилась своим питомцем и вела про него блог. Каждый день выкладывала видео с пушистым комком, где она его переодевала, купала и пыталась развлекать различными игрушками. Видео набирали сотни тысяч просмотров, хомяк становился все более толстым и популярным, хозяйка зарабатывала деньги. Но так долго продолжаться не могло.

– И еще у нас отказник, – голос Яны вторгся в мои размышления о незавидной судьбе популярного хомяка. – Нашла его на крыльце в коробке.

Пётр, уже успевший облачиться в белый халат, заглянул в процедурную.

– Слушай, Свет, ну этот точно по твою душу! – долетел до меня восторженный мужской голос.

С тех пор, как я устроилась в Зооклинику, а это уже без малого три года, парень пытался уговорить меня завести домашнего питомца. У него самого уже было пять котов и собака. Что сказать, добрый человек. Я, вроде, тоже злой не была, но заводить зверушку, привыкать к ней, а потом страдать, если что вдруг случиться – этого я не хотела. Не хотела и ограждала себя, как могла. Поэтому и в этот раз спряталась в своём кабинете. Переоделась, принялась проверять документацию. Еще раз просмотрела присланный на почту дотошной Яной список сегодняшних пациентов. На пушистого котенка, мяукавшего в руках зашедшего в мой кабинет Петра взглянула лишь мельком. Животинка была рыжей, пушистой и с голубыми прозрачными грустными глазищами. Сердце предательски ёкнуло и болезненно сжалось.

– Свет, ну, посмотри, какой хороший.

– Конечно, хороший. – подобно сове угукнула я, не отрываясь от монитора.

– Так чего не возьмешь? – как-то обиженно спросил Петр и, прислонившись к косяку плечом, направил на меня свой глубокий непонимающе-грустный взгляд. Скорее бы уже начать работать… Я посмотрела на часы.

– Вот не понимаю я таких людей. – буркнул парень и, подняв котенка, поднес его почти в плотную к своему лицу. – Ты такой милашка… Милашка. Чьи это глазки? Голубые глазки у нас, да? – и коллега, наконец, покинул мой кабинет, а я расслабленно откинулась в кресле. Нет, это, конечно, не всё, и день будет долгим и мучительным. Петр будет пытаться уговорить меня взять котенка, я буду отшучиваться или отмалчиваться. Эх, не люблю я такие дни, когда нам вот так подкидывают животных. А происходит это в последнее время с удручающей постоянностью.

– Светлана Владимировна, Джими уже ожидает. – из холла прилетел звонкий голос Яны.

– Хорошо. Пусть проходит. – отозвалась я и улыбнулась открывающейся двери.

И день потек в своем ритме, прерываясь на кофе и испуганного рыжего котенка с большими голубыми глазами.

Вечером я возвращалась домой немного измученная, немного злая, но с неизменным чувством выполненного долга. Как говорится, что смогла и даже чуть больше.

В подъезде столкнулась с Марьей Ивановной. Иногда складывалось такое ощущение, что женщина просто живет в подъезде.

При виде меня соседка всплеснула руками:

– Вот, посмотрите. Опять лифт сломался! Весь день делали и не доделали. Не работает.

Двери грузового лифта действительно были безжизненно приоткрыты, а внутри мелко дрожал свет, намекая на аварийную ситуацию. Я нажала на кнопку вызова. Табло над пассажирским лифтом ожило и цифры поползли вниз. Я облегченно выдохнула:

– Ну, хоть один работает.

Марья Ивановна метнула в меня пылающий праведным гневом взгляд:

– И сколько это будет длиться?! Платишь им деньги, платишь… куда они только уходят? – женщина гулко выдохнула, а я лишь плечами пожала.

От продолжения нашего диалога-монолога меня спас приехавший лифт. Шагнув в открывшиеся двери, пожелала доброго вечера все еще буравящей меня недовольным взглядом женщине и нажала на кнопку своего этажа. Двери мягко закрылись, кабина плавно заскользила вверх. Я устало прислонилась спиной к стене и с укором взглянула на свое отражение. Эх и трудно жить, когда снаружи ты человек, а внутри – лес.

Дома, как всегда, было тихо, а точнее пусто. Но все же уютно. Там был старый свитер, изношенные до неприличия тапочки, чуть надколотая кружка и возможность отключиться от реальности за просмотром очередного сериала.

Приняв душ и собрав в пучок волосы, намазала руки кремом. Новые царапины чуть саднили, а укус, оставленный на моем мизинце на удивление прытким для своей комплекции Джими, снова принялся кровить. Пришлось доставать аптечку и заматывать палец пластырем.

Ну, а после, наконец, чай, печеньки с маслом и Ли Мин Хо в роли непревзойденного капитана Чхве Ёна. Хорошо.

Утро навалилось одним большим облаком, охватив с первого вдоха сыростью и осенью. Потянувшись под одеялом, спустила ноги на пол, безошибочно отыскав пальцами тапки. Вы знаете это чувство, которое подкрадывается незаметно, но стоит ему до тебя добраться, и ты с ушами ушел в депрессию – ощущение однообразия. Едва почувствовав первый укол, пагубная мысль ещё не успела сформироваться, а я развернулась на 180 градусов и просто пошла задом наперед. Вот такая сонная, с петухами, торчащими в разные стороны, одинокая, идущая к ванной задом наперед. Это помогает – просто не делать так, как обычно.

Приняла душ, чередуя холодную воду с горячей. Растерлась свежим полотенцем, заготовленным с вечера. Вместо обычного черного чая, заварила ягоды шиповника и ушла на балкон, встречать восходящее солнце.

Мир был затянут светло-голубым туманом, который сливался с облаками. Я чувствовала себя космонавтом на орбитальной станции. Ярко красный диск солнца показался лишь раз. Но достаточно пафосно, чтобы мне и пролетающим мимо птицам хватило его на целый день. Главное с утра – запасти побольше солнца, битком набить его светом каждый свободный отсек своего сердца.

Оделась сегодня очень быстро в спортивный костюм и кроссовки. Сверху накинула синтепуховую просторную куртку, яркого зеленого цвета. Хотелось быть легкой и теплой. А вот сумку взяла самую большую, но она была из желтой замши и очень напоминала солнце. Туда закинула пару яблок, термос все с тем же шиповником – думала сегодня в обеденный перерыв прогуляться в парк.

Кроме этого в сумке валялось еще много чего. Я любила запасать разное на всякий случай. В том числе, если мне придется оказывать первую помощь животному прямо на улице. Такое тоже бывало, поэтому я носила с собой бинты, обеззараживающий спрей, пластыри и всякое по мелочи.

Не смотря на то, что время было раннее, вышла из квартиры и закрыла за собой дверь. Не хотелось признаваться, но сегодня чувство одиночества было особенно нестерпимым. Я и не признавалась. Бодро прошагав к дверям лифтов, нажала на кнопку вызова. Где-то внизу ожил металлический монстр и медленно пополз вверх.

Потопталась с ноги на ногу, с удивлением понимая, что поднимается грузовой. Ведь вчера был сломан. Двери лифта открылись, предлагая мне войти.

«Ну, видимо, починили…» – пронеслось в голове.

Шагнула в кабину. Нажала на кнопку первого этажа. Двери закрылись. Свет моргнул один раз, и лифт заскользил вниз. Я настороженно наблюдала за сменяющими друг друга на табло цифрами. Уже жалела, что решила ехать. Чувство надвигающейся опасности, заставляло сердце биться чаще. Хотя, ну что будет, если я застряну? Не на весь же день. Ну, максимум на пару часов…

Цифры медленно сменяли друг друга и, когда, наконец, на табло отобразилась единица, кабина дернулась и замерла. Я, уже сгорая от нетерпения оказаться на свободе и клятвенно заверяй себя, что я позвоню в ЖЭУ и, пока лифт не починят, буду ходить исключительно только по лестнице, шагнула к разъезжающимся дверям.

Первое, что меня насторожило – это почти абсолютная темнота, царящая на площадке. А затем щиколотками я ощутила ледяную воду, которая начала заливаться в мои кроссы… и, почти одновременно с этим, двери лифта за моей спиной сомкнулись, оставив меня в абсолютной тьме, по щиколотку в воде и с широко распахнутыми переполненными немым ужасом глазами.

глава 2. Подвал??

Первая реакция – судорожно нащупать кнопку вызова…

Видимо, я оказалась в подвале. Ничего другого на ум просто не приходило. Я жала и жала на кнопку, но двери лифта не открывались, более того, ни единого намека на то, что он вообще спускается, не было. Глухая давящая тишина. И темнота, такая, что хоть глаз выколи. И эта ледяная вода, от которой ноги начинало ломить.

С трудом отняв дрожащие пальцы от металлического кружка, который я, кажется, навсегда вдавила в стену, сглотнула, решаясь позвать на помощь. Почему-то говорить совсем не хотелось, даже двигаться, было что-то давящее в этой темноте. Хотелось поскорее убраться отсюда. Но где выход, в какую сторону вообще нужно было двигаться? Неожиданно вспомнила про телефон! Как я могла о нем так быстро позабыть?! Странность происходящего будто выбила разум, оставив только испуг и набирающий обороты страх… страх чего? Темноты? Боже, как по детски.

Прислонившись спиной к стене, открыла сумку и начала рыться – на ощупь искать телефон. Затем все-таки вспомнила, что он лежит в кармане куртки. Сунула руку в карман, с каким-то щенячьим восторгом нащупав прохладный пластик. Вытащила, нажала на кнопку разблокировки, обрадовалась возможности снова видеть, но тут же радость моя истаяла, оставив мне горьковатое на вкус разочарование – на экране красовалась лаконичная надпись – отсутствует подключение к сети…

Что???…

Но, возможно, это потому, что я в подвале. И теперь остается лишь одно – найти выход самой.

Сначала попыталась осветить пространство светом, исходящим от монитора бесполезного телефона, но почти сразу вспомнила про встроенный фонарик. Включила и посветила вокруг, силясь рассмотреть, что скрывает темнота. Это было небольшое помещение в точь первый этаж, даже почтовые ящики висели на своем месте. Резко повернулась влево, там обычно был проход к лестнице, ведущей к подъездной двери, но замерла, разглядывая открывшийся моему взору коридор. Никаких дверей, насколько позволял рассмотреть свет фонарика, видно не было. Зато справа в паре метров от меня дверь как раз таки была. Кинулась к ней, рассекая своими белыми модными кроссами черную воду. Свободной рукой толкнула приоткрытую дверь и шагнула внутрь, но почти сразу остановилась, испуганно глотая спертый слегка отдающий плесенью воздух. Там снова был коридор…

Отступила назад. Если подумать, то все же лучше будет идти влево от лифта. Скорее всего выход именно там, просто находится чуть дальше. Поэтому, нащупав пальцами стену, сделала шаг в выбранном направлении, затем еще один. Вопреки странной уверенности, поселившейся во мне, в том, что говорить – это плохая затея, тихо позвала:

– Эй, здесь есть кто?

И замерла. Но ничего не произошло. Ответом мне была всё та же тишина. Поэтому пошла вперед, продвигаясь вдоль шершавой стены, освещая себе путь фонариком.

Спустя примерно шагов двадцать слабый свет фонарика снова выхватил из темноты дверной проем. Я, ведомая нарастающей потребностью вырваться, наконец, наружу, почти бегом, насколько мне позволяла вода, устремилась, как мне казалось, к выходу. Но, разом сокрушив все мои надежды, за дверью обнаружилось небольшое помещение с наваленными кое-как деревянными покрытыми светлыми пятнами плесени досками.

Я застыла, оглушённая настигшим меня разочарованием. Но внезапно в правом углу темной комнаты что-то зашевелилось и свалилось в воду, вызвав волны, которые ударились о мои ноги, а я вздрогнула и начала отступать. А то, что было там в воде, медленно направилось ко мне, задевая доски, часть из которых были прислонены к стене и теперь попадали в воду, заставив меня еще раз вздрогнуть и сильнее сжать в руке телефон, будто это мое оружие, способное защитить меня.

В голове творилась полная неразбериха. Страх медленно перерастал в панику. Догадки о том, кто мог скрываться в темноте сменяли одна другую… это крыса? Нет, слишком большая для крысы. Может кот… но почему не мяукает? Коты же мяукают… Собака? Одно почему-то я знала точно – это не человек… Или все же…

Продолжая отступать, набрала в легкие воздуха и свистящим пропитанным страхом шепотом спросила туда в темноту:

– Кто здесь? Кто вы?

Возня тут же прекратилась, а на границе света, в чернильной тьме что-то блеснуло. Глаза?

Я направила фонарик туда, где мне что-то примерещилось, но там снова ничего не было, только куски полиэтилена и куча поломанных кирпичей, сваленных у стены. И вода, совершенно черная и отсвечивающая, словно зеркало.

Ряб на воде прекратилась, и я увидела в отражении свое испуганное бледное лицо, а за ним взбудораженный, как-то по особенному притихший лес. И почему то разом ощутила какую-то обреченность что-ли. Одновременно с этим справа из угла, куда не доставал свет фонарика, отлепилась тень и метнулась ко мне, взметнув брызги воды…

Нет, я никогда до этого момента не задумывалась о смерти. О своей. Я видела её, некоторые пациенты умирали от старости, другие от неизлечимой болезни. Но вот так… применимо к себе, нет. В моей жизни были куда более реальные проблемы, которые требовали моего внимания. Но вот в тот момент я как никогда ясно вдруг осознала, что могу умереть, прямо сейчас и прямо здесь в этой зловещей тьме подвала. И тогда я отчетливо поняла две вещи – я очень очень люблю жизнь, жить и быть живой, и то, для чего женщине сумка, в которой в общем то почти ничего и нет, но весит она столько, словно ты в ней кирпичи носишь.

Пронзительно завизжав, я отшатнулась от твари, которая вылетела на меня из тьмы. Успела рассмотреть и ужаснуться – это действительно была крыса, но какая-то ненормально огромная.

Существо оскалилось, злобно клацнув зубами, и снова кинулось ко мне. Ногу обожгла резкая боль. Я пнула ногой хищную тварь и, размахнувшись, шибанула наугад сумкой. И очень удачно. Крыса отлетела к противоположной стене в груду мусора.

Не дожидаясь пока тварь оклемается, развернулась и побежала обратно в сторону лифта. За спиной послышался плеск и непредвещающее ничего хорошего зловещее шипение оклемавшегося существа.

На пределе своих возможностей я бежала к лифту в надежде, что двери откроются. Но напрасно. Кнопка, вдавленная в стену, была безжизненна ровно также, как и адский механизм, который она должна была привести в движение.

Тем временем тварь, преследующая меня, была уже совсем близко. Поэтому, особо не раздумывая, я побежала вправо от лифта. Выскочила в приоткрытую дверь и захлопнула ее за собой, судорожно нащупывая пальцами щеколду, которая бы могла запереть её. И да, она была – сверху на косяке.

Встав на цыпочки, пыталась защелкнуть шпингалет, но в этот момент с той стороны тварь со всей дури врезалась в дверь. Пришлось очень постараться, чтобы закрыть хлипкую задвижку. Но крыса продолжала без устали долбится в дверь, желая прорваться и сцапать желанную жертву. Дверь долго не выдержит.

Порывисто повернувшись, осмотрелась. Рядом у стены стоял старый высокий шкаф. Таких уже давно не делают. Но главное не это, а то, что он был из настоящего дерева. И оббежав его, я стала толкать это чудо старины, чтобы забаррикадировать дверь. Нет, сдвинуть его не получилось. Он просто упал на бок и в итоге заблокировал дверь.

В изнеможении прислонилась к стене. Мои кроссовки насквозь промокли, как и низ куртки, руки были покарябаны об облупившееся шершавое дерево шкафа, нога жутко болела, возможно, укушенная той тварью, что сейчас бесновалась за дверью.

Боже, где я? Что происходит?

Застонала, зажмурившись и пытаясь сообразить, что делать дальше. С надеждой воззрилась на экран телефона. Но тот безжалостно твердил все тоже – нет сети.

Нет сети…

Пытаясь не впадать в панику, снова включила отключившийся в процессе бегства фонарик и посветила вокруг. Влево и вправо от меня насколько хватало света длился коридор, и конца ему не было.

Куда он вёл и в какую сторону мне идти, чтобы найти выход – узнать можно было лишь одним способом – пойти и посмотреть. Ведь никто не удосужился повесить стрелочки с надписью «выход». Но я все же посветила по стенам и потолку, в надежде увидеть таковые. Но, увы, только гроздья плесени, свисающие с потолка и по стенам, подобно сталактитам в пещере. И неизменная вода на полу. Боже, пол жизни бы отдала, лишь бы выбраться, наконец, отсюда и просушить ноги.

И как можно было довести до такого плачевного состояния подвал здания?! Чем занимается наша управляющая компания? Вода по щиколотку натекла. А мы потом плати бешеные счета за воду общего пользования! Развели тут бардак! Крысы размером с приличную собаку на людей нападают… Вот выберусь отсюда, я не только позвоню, нет, я схожу прям в офис нашего ЖЭУ и заявление напишу… Да, нужно сфоткать все это безобразие.

В первые в жизни по-настоящему проникнувшись уважением и пониманием к вечно недовольной Марье Ивановне, включила камеру, вытянула руку с телефоном, чтобы сфоткать помещение.

Фото, конечно, получилось так себе, но основные проблемы было прекрасно видно. Сфоткала стену перед собой, свои ноги, погруженные в воду, затем пространство слева и замерла, рассмотрев на последнем фото темное вытянутое пятно, очень живо напоминающее фигуру идущего человека.

1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

1 из 4

Полная версия

Голод запертых в подвале богов. Жёлтый леденец луны в иссиня-чёрном лимонаде неба

Другие книги автора