Утопическая элегия. Эпос

В этот момент у меня промелькнула мысль: « похоже на наши берци и бейсболки».

– Стыдно признаться, – продолжал Кев, – даже неприличный жест презрения, который использовал только Сориец, когда кисть одной руки клалась на локоть другой, тем самым символизируя мощь Сорийского мужика, Сорийцы забыли, а стали использовать, для выражения неприязни, примитивное выставление среднего пальца, заимствованное у иноземцев. Тем самым оскорбительно уменьшая силу Сорийца. И основное – это создание видимости свободы выбора господина. Был барь, стал крезидент.

– Ого, как у нас, только у нас «царь» и «президент».

Но Кев, словно не услышал меня и продолжал:

– Крезидента вроде бы как выбирал сам народ. Человек, который хотел стать крезидентом, позиционировал себя и рассказывал, какие блага он даст народу, как он будет руководить этим народом. Если несколько человек выдвигали себя на пост крезидента, то они должны были не только сказать, что они сделают для «блага» народа и осветить свою линию правления, но и по возможности очернить другого кандидата в крезиденты, показать его несостоятельность, а себя превознести. Вот для этого и были придуманы, так называемые, дебаты кандидатов в крезиденты. Одна из таких дебат и стала судьбоносной для всего Сорийского народа. Диаметрально перевернула душу Сорийца и все наше общество.

Тут Кев опять остановился, но после небольшой паузы продолжил свою терраду:

– Что ж, все это было предисловие, что бы Вы поняли, какими были Сорийцы, их нравственность, их духовность, их так сказать, психологический базис. Что бы Вы поняли, какой глобальный перелом произошел в духовности Сорийца. Можно сказать, появился другой Сориец. Это можно сравнить с тем, как из гусеницы появилась бабочка. И все это сделал один человек, который досконально изучил психологию Сорийца, разложил его на составляющие, познал всю суть Сорийца, даже узрел самые потаенные уголки души Сорийца.

АЙВОН БЫТИЕВ

– Кто был этот человек и откуда, толком никто не знал, – продолжал Кев. – Просто человек из народа. Звали его Айвон Бытиев. Все необходимые процедуры по выдвижению себя на пост крезидента, как самовыдвиженца, он успешно прошел. Никаких компрометирующих материалов в отношении его выявлено не было. Хотя установить его родных, близких, знакомых не представилось возможным. Создавалось ощущение, что появился он ни откуда. Но так, как материалов, компрометирующих его личность, не было, его зарегистрировали в качестве кандидата на пост крезидента. Он был темной лошадкой и так, как он себя до этого момента ничем не проявил, его не принимали всерьез и практически не воспринимали, как конкурента другим претендентам на пост крезидента.

Начались дебаты, их стали освещать в средствах массовой информации.

На первых дебатах все сразу начали говорить о развитии экономики, о повышении уровня жизни простого гражданина страны и так далее, в общем стандартные фразы и банальная болтовня, говорили о том, чего они никогда не сделают. Подошла очередь озвучить свою крезиденскую программу и Айвону Бытиеву. Несколько секунд он молча обводил взглядом своих оппонентов и ведущих дебат, и всех присутствующих, а потом озвучил свою первую фразу:

– Надо убивать!

В студии, где проходили дебаты, воцарилось гробовое молчание, длившееся около минуты, как будто все сразу поняли, что пришел конец старой жизни, и наступила траурная минута молчания.

– Что, что? – выдавил из себя ведущий.

– Я говорю надо убивать, – повторил Бытиев, – убивать преступников, бандитов, хамов, негодяев и так далее, очищать общество от подонков.

– Вы, Вы понимаете, что Вы сказали, Вы сейчас говорите о разжигании ненависти в обществе, о кровопролитии, – прошептал опять ведущий, словно боясь своих слов.

– Ну почему же. Когда преступника казнят, это же не говорит о разжигании ненависти в обществе.

– Да, но его казнят по приговору суда.

– А кто избирает суд?

– Как кто, народ.

– Правильно, вот я и предлагаю то же самое, только чтобы приговор приводился народом без посредников, то есть суда.

– Но это, же самосуд?

Тут в студии поднялся очень сильный шум, скорее это был не шум, а ураган эмоций. Стали кричать все соискатели крезидентского кресла. Кричали, возмущались, хотя создавалось такое ощущение, что они просто балдели, так как у них появилась общая жертва, на примере которой они бы могли показать свою высочайшую нравственность. Им вообще-то была безразлична психология этого человека, им была безразлична и нравственность, как своя и уж тем более его, а на народную нравственность и духовность они вообще чихали, но им надо было поднять свой рейтинг, а тут вдруг появилась такая безграничная возможность. Можно говорить о том, что не требует определенной конкретики и зарабатывать на этом голоса избирателей. Некоторые даже создавали видимость того, что они хотят выбросить из студии Айвона Бытиева, вскакивали со своих мест, делали шаг вперед и опять садились. В общем со всем своим великолепием играли на публику. Бытиев сидел в своем кресле и спокойно наблюдал за всем происходящим. Первые дебаты закончились. После этих дебат рейтинг Айвона, конечно, был, что называется «ниже некуда». В обществе стали появляться высказывания даже о физическом устранении Айвона Бытиева. Негодование было огромное. Да, конечно, многие приняли высказывания Айвона с истинным негодованием, все их естество не могло принять такого подхода к человеческим отношениям. Были такие, которым было все равно, но они хотели показать окружающим, что они высоконравственные личности и тоже негодовали, культивируя свое тщеславие. Пресса просто захлебывалась от злости. Общество практически стало соответствовать тем высказываниям, что сделал Бытиев о нем.

Прошло пару дней, ажиотаж стал спадать, истерия угасала, тщеславие было насыщено и вдруг стали появляться высказывания людей в поддержку мнения Айвона. Правда, это были высказывания не 100% поддерживающие Бытиева, но уже не осуждающие его, а пытающиеся понять его мысли.

Наступили вторые дебаты. В студии, где они проходили, вначале была полная тишина. Правда, некоторые из претендентов на крезиденсткое кресло саркастически улыбались, поглядывая на Айвона Бытиева. Первому слово дали Айвону. Он выдержал некоторую паузу, а потом начал говорить:

– У нас в стране люди стали быдлом, хамство и презрение друг к другу достигло высочайшей величины. Чем больше человек сделает зла другому, тем больше восхищается собой, тем больше мнит себя вершителем судеб. Каждый старается сильнее подавить другого. Хамство и насилие, как духовное, так и физическое процветает в обществе. В общественных местах практически невозможно появляться. Толкнуть, ударить, осмеять, унизить и проявить свое презрение к другому – стало нормой. И все это происходит от безнаказанности. Безнаказанность – вот то чрево, из которого появляются все низменные и порочные деяния человека. И чтобы прекратить появление сего негативного, надо уничтожить это чрево. Аннигилировать источник зла. И никакое духовное воспитание, нравственные наставления не помогут, пока не будет страха перед наказанием. А вот через страх наказания за содеянное, начнет появляться осознание того, что мы несем и делаем другим. Появится ощущение наших деяний к другим, на себе. И человек испытает на себе все «радости и наслаждения», которые он, своею подлостью, доставляет другому человеку. Нравится ему, когда ему бьют морду, что ж бей другим и с торицей получай «вознаграждения», а не нравится, не бей другого.

Представьте себе, – продолжал Бытиев, – идут два человека, мужчина и женщина, а навстречу им толпа отморозков. Подошли, побили мужчину, надругались над женщиной, унизили их человеческое достоинство и пошли дальше, смеясь и довольствуясь своими поступками. Ведь они доставили боль другими, тем самым возвеличив себя в своих глазах и глазах других таких же подонков. Они показали свою силу перед беззащитными. Или, скажем, идет бабушка, а такая же группа отморозков ее толкнут, осмеют и будут счастливы от того, что унизили и оскорбили другого более слабого, тем самым проявив свою силу. Унижение и издевательства над более слабыми и беззащитными стало нормой. Я бы мог приводить тысячи примеров оскорблений, надругательств и унижений, и все это потому, что закон не принимает карательных мер к этим подонкам. А ведь они еще похваляются своими подлостями в средствах массовой информации. И что же общество, что же закон, а ничего, занимается только увещевательными методами. Каждый думает, а что я могу сделать, только бы меня это не коснулось. А если коснется, что тогда? Поэтому, на негодяев надо воздействовать их же методами, чтобы они вкусили все прелести своих поступков, или просто их уничтожать, как сорную растительность. Надо создавать летучие отряды, которые могли бы принимать оперативные меры воздействия к этим ублюдкам. Выявлять фигурантов по фактам таких деяний и локализовать их. И даже можно делать это публично, да бы и у других негодяев отбить желание попадать в руки истинного правосудия.

Есть такая притча. Пришел крестьянин к правителю государства и говорит, налоги огромны, люди голодают, а мне терять нечего, и я скажу Вам правду. После этого он во всей красе нецензурных фраз отозвался о правителе, его семье и всех его деяний, обо всем, что дорого было правителю. Слуги покраснели от стыда, слушая слова крестьянина, наложницы упали в обморок, прекрасное дерево, цветущее у входа в дом правителя засохло и престало плодоносить. Выслушав крестьянина, правитель издал указ. Первый – вырвать крестьянину язык, за сквернословие, ибо сквернословие – грех. Второй – понизить налоги в государстве. Потому, что правда всегда остается правдой. Так вот и Вы можете вырвать мне язык, но истину не утаишь.

На этот раз не было ни какого гвала, бесноватых истерик, а было задумчивое молчание. Но создавалось ощущение, что это молчание разрывало тишину на части. Претенденты на крезиденство настороженно поглядывали друг на друга и на Айвона. Изредка махали головами, и было трудно понять, то ли они были недовольны террадой Бытиева, то ли они впервые узнали, что происходит в их стране и, таким образом, проявляли свое недоуменное недовольство.

Айвон Бытиев изучающее осмотрел всех присутствующих, словно пытаясь понять, какие же чувства и эмоции он разбудил у присутствующих своим выступлением, а потом добавил:

– Это я еще не затронул отношение власти и исполнительных структур к своему народу. Думаю, Вы знаете, что здесь дело обстоит таким же образом, только немного в корректной форме. Хамство, пренебрежение и безразличие – вот какие критерии определяют отношение между человеком, наделенным какими-то полномочиями или частичной властью, и простым гражданином общества, хоть в чем-то зависящим от него. Любой, занимающий маломальскую должность во власти или исполнительной структуре, начинает с пренебрежением относиться к зависящим, в чем-то, от него людям. Потому, что знает, за свое высокомерие он не будет наказан, и та боль, которую он доставляет, своим хамством, другим, на нем не отразится. А польстить свое тщеславие, возвысить себя в своих мерзких глазах над другими, своим презрением к ним, ой как хочется.

Бытиев замолчал. Его оппоненты, словно нехотя, но все же стали ему немного апеллировать. Говорить, что слишком он категоричен, надо быть немного по лояльнее и все в таком духе. Но прежней эмоциональной какофонии уже не было. Их реплики походили скорее на необходимую обязательность, а не на проявление их истинных чувств и эмоций. Они понимали, что против правды не попрешь.

После этого выступления Айвона на дебатах, его рейтинг стал расти. Уже не было негодующих высказываний в его адрес, а были либо поддерживающие его, либо пытающиеся его понять. Народ стал высказываться в поддержку Айвона Бытиева. А если и были те, кому не по нраву оказалось такое выступление, то они стали тихо и шепотом высказывать свои протесты, дабы не подпадать под карающий меч негодующего народа. Забурлило общество, проснулся народ. Люди поняли, что их воляпроявление не будет формальное. Впервые, как говорил один из правителей нашей страны, кухарка может управлять страной посредством своего голоса, и он будет услышан, а не «спрятан под сукно». И может быть, именно ее голос станет основополагающим в выборе крезидента.

КРЕЗИДЕНТСКАЯ ПРОГРАММА АЙВОНА БЫТИЕВА

Наступил третий день дебатов кандидатов в крезиденты. Но надо сказать, что это были не столько дебаты, сколько общение с одним кандидатом. Монолог Айвона Бытиева. Все соискатели сидели молча и не шевелясь, как завороженные смотрели на него. Словно боялись, что любая их реплика, любое их движение может подействовать, как динамит на дамбу, сдерживающую огромный поток людского негодования, и этот поток смоет их, если вдруг они посмеют, хоть чем-то возразить Айвону. Страсти были накалены до предела. Единственный, кто посмел нарушить этот вакуум звуков, был ведущий дебатов.

– Уважаемый Айвон, – почти заискивающе и дрожащим голосом спросил он, – пожалуйста, скажите, а есть ли у Вас программа Вашего крезидентского правления? – В его голосе был четко улавливаемый акцент на фразе «крезидентского правления», словно это был уже свершившийся факт.

– Да, – сказал Айвон Бытиев, – программа одна, конкретная! – Он выжидательно замолчал, медленно и пристально обводя взглядом присутствующих, будто ожидая, кто же посмеет его поторопить с ответом, но смельчаков не нашлось. Все сидели и смотрели на Бытиева, как под гипнозом. – Если я стану крезидентом нашего многострадального государства, – он опять выдержал паузу, как будто хотел услышать, что слово «если» здесь совершенно лишнее, но никто не посмел ему перечить, – если я стану крезидентом, я издам один закон. Закон будет действовать безукоризненно, который решит все проблемные вопросы и моральные, и духовные, и экономические. Нормализует отношение между властью, исполнительными структурами и народом. Закон, который уровняет без всяких нюансов богатого и бедного, президента и нищего, знатного и безызвестного, создаст истинную демократию. Закон, который позволит искоренить из нашего общества ложь, подлость, хамство, высокомерие и другие негативные составляющие отношений. Изначально этот закон покажется Вам жестоким и бесчеловечным, подобием суда Линча. Но величайшее его отличие от всех других законов то, что применение его и исполнение зависит только лично от человека, индивидуума. Человек сам решает, когда и при каких обстоятельствах его применить и исполнить. Никакие устои общества, социальные рамки не повлияют на его исполнение. Человек и закон, без посредников. Органы правопорядка, судьи, исполнительные органы наказаний не будут мешать его исполнению, интерпретируя его по своему желанию. Этот закон позволит слить дурную кровь из нашего общества, как когда-то это делали целители, выпуская дурную кровь из человека, дабы его кровь обновлялась и стала лучше, тем самым вылечивая человека. Так вот, повторюсь, изначально он Вас шокирует, но впоследствии он искоренит зло и вылечит душу человека. Наступит царство добра через зло. Этот закон – необходимое зло. Не будет зла, не будет и добра. И когда вся грязь смоется с нашего мира, это закон сам собой исчезнет. Исчезнет необходимость в его применении. И не надо больше будет придумывать никаких законов, что бы сдерживать основной закон, существующий сейчас в нашем социуме – закон под названием «человек, человеку – волк», потому что единственным и основным законом станет неписаный закон – «человек, человеку брат и друг». Все люди – одна семья. Радость одна на всех, и боль одна на всех.

Айвон опять замолчал, опустив голову, но никто не посмел его потревожить, все, затаив дыхание ждали. Те мгновения, которые он затратил на свое молчание, всем показались вечностью. Бытиев медленно поднял голову, взгляд был, словно стержень, одновременно пронизывающий всех и каждого в отдельности. Он опять заговорил, медленно, растягивая каждую букву, будто желая, чтобы не только фраза, но и каждая буква засела в мозгу и душе человека:

– Э-т-о-т з-а-к-о-н н-а-з-ы-в-а-е-т-с-я л-и-ц-е-н-з-и-я н-а у-б-и-й-с-т-в-о!

Эта фраза произвела на присутствующих эффект термоядерного взрыва, только без звукового и визуального сопровождения. Каждый услышавший эту фразу ощутил сдирание кожи с его чувственно-эмоционального тела. После этой фразы, которая прозвучала во всех средствах массовой информации, в прямом эфире, по всей стране, наступила гробовая тишина, подобие минуты молчания. И трудно было понять, то ли это была траурная минута молчания по почти ушедшему прошлому, то ли эта минута отделила прошлое от будущего, минута начавшая отчет начала непознанного, таинственного, страшного, так как таинственное всегда пугает, тем более таинственное добро, идущее под эгидой зла.

Айвон Бытиев опять замолчал. Но в данном случае его молчание было своего рода просьба о помощи, ему нужно было подтверждение его правоты. Он как будто осознал, что перешел мост возврата и этот мост сгорел у него за спиной, и теперь у него нет обратной дороги, слишком уж его заявление, линия его выступлений, и категоричность решений подвела историю к барьеру, перешагнув который человечество не сможет обратно возвратиться. И хоть в своем виденье будущего он видел почти рай, но 100% гарантии он не мог в этом дать даже самому себе. Все, что он говорил, была теория. А практики не было. Хотя…, тут он вспомнил некоторые исторические факты, которые помогли ему, как утопающему, уцепиться за «спасительную соломинку», которые отдаленно можно назвать прародителями его теории. Он вспомнил исторический факт, когда один из правителей города приказал своим слугам отлавливать и убивать по ночам разбойников, когда были узаконены поединки чести – дуэли, посредством которых всегда можно было наказать подлеца и хама. Постепенно уверенность в своей правоте стала к нему снова возвращаться, и он опять начал излагать свою теорию справедливого общества:

– Я понимаю, что мгновенно ничего не произойдет. Первое время будет хаос и беспредел. Но со временем, все урегулируется. В конце концов, я не первый в истории, кто хочет подлеца, силовыми методами, в рамках закона, поставить на место. Вспомните дуэли, вендетты, рыцарские поединки, определяющие виновного. Когда слово честь и справедливость были на вершине человеческой духовности, путь к которой шел через безграничные тернии пороков. Как бы там ни было, но благодаря этим факторам, человеческая нравственность и мораль частично очистилась от скверны. Я же предлагаю всего лишь заключительный этап. Этап, который позволит человеку вернуть себе изначальное имя – создание Божье, без Люцеферских примесей. Без пороков, которыми наградил человека Люцефер. Да, это будет очень сложно и болезненно, ибо пороки въелись в нас, как клещи, и рвать их надо будет с кровью, в прямом и переносном смысле.

Айвон Бытиев на мгновение замолчал, но для человечества это мгновение было веком. Никто не посмел нарушить эту тишину. Даже в удаленном уголке страны боялись, а вдруг их легкое движение, мимолетная фраза создаст звуковую волну, которая собьет Айвона с истинного пути спасения, и человечество рухнет в пропасть, в пропасть дикости и быдлости, на краю которой оно сейчас балансирует, и это может быть нарушено фразой, движением. Человечество окажется в этой пропасти, из которой уже никогда не сможет выбраться на вершину нравственной и духовной чистоты. Можно сказать, в данный момент человечество оказалось в вакууме звуков и движений, и даже складывалось впечатление, что и мыслей. Люди стали как губки, они просто впитывали всю ту информацию, которую нес им Бытив, не подвергая ее анализу, словно боялись это делать из-за неосознанного, подсознательного страха, которому подвергается кролик перед удавом.

Но Айвон был слегка подавлен. Первая эмоциональная эйфория, которая была у него при появлении мысли о спасении человечества путем применения лицензии на убийство, стала слегка растворяться в потоке конструктивного анализа. Как сделать это четко и грамотно? Примут ли люди осознанно возможность единичного безнаказанного убийства. Не повлечет ли эта безнаказанность к всеобщему, всепоглощающему невозвратному хаосу. Не уничтожит ли этот хаос те маленькие зачатки нравственности и духовности, что еще остались у человечества. Нет, нет и еще раз нет, он не мог ошибиться, он спасет людей. А если нет? Если волна безграничной свободы в решении быть или не быть чужой жизни, так накроет людей, что они уже никогда не смогут выбраться на берег чистоты и добра. Что ж, если так, то значит, так тому и быть. Значит, не имеют право люди существовать, значит, эта цивилизация губительна, прежде всего, сама для себя. При той ситуации, которая сейчас существует, души человеческие не очищаются, а медленно и уверенно сползают в черную дыру морально-нравственного забвения. Цивилизация в агонии и либо координальными методами надо ей помочь выжить, либо добить, третьего не дано.

Мысли неслись у него с ураганной быстротой. Все его тело охватила внутренняя дрожь. Тошнота подкатила к горлу. Но нет, он не мог ошибиться. Ведь были же в истории человечества люди, которые отдавали свои жизни за счастье и жизни других. Принимали муки, дабы оградить от этих мук других. Говорили истину, зная, что за истину их убьют. Нет, он не мог ошибиться, ведь и сейчас они слушают его, с надеждой, что он несет им панацею, которая спасет цивилизацию. Они устали от грязи, им хочется чистоты. Они выделили его из когорты других претендентов, они просят его о помощи, они ловят каждое его слово. Все, поздно бояться и отступать, теперь только вперед. Делай, что должен и будь, что будет. Они хотят идти по истинному пути. Главное, на первоначальном этапе помочь им, указав этот путь, но самое главное и может это будет самым тяжелым, помочь им не сойти с этого пути. Не пойти по пути пороков и соблазнов зла, так как этот путь является зеркальным отображением и идет параллельно пути спасения и только в самом конце он заведет их в пропасть.

– И так, – с глубоким вздохом, словно очнувшись, продолжал свою речь Айвон Бытиев, – подхожу к освещению сути и аспектов закона «Лицензия на убийство». Суть закона заключается в следующем: каждому человеку при рождении дается лицензия на 1 законное убийство. Что это значит? Человек родился, ему дается свидетельство о рождении и лицензия, которая при достижении им совершеннолетия выдается ему на руки. Эта лицензия на убийство позволяет ему в любой момент, в любой ситуации, по его желанию безнаказанно убить любого совершеннолетнего человека, невзирая на его пол, возраст и статус. Эта лицензия позволяет совершить так называемый «самосуд» только один раз в жизни. Естественно, если человек совершит что-либо подобное еще раз, то он будет сам незамедлительно казнен. Вы можете сказать, что такая вседозволенность, пусть и разовая, может развить в человеке чувство безграничной безнаказанности. Но суть как раз и в том, что только раз, один раз человеку позволительно совершить такое деяние, и человек естественно будет хранить это разрешение на самый исключительный, экстремальный случай, когда его уже достанут так, что несправедливость, применяемая по отношению к нему, будет сжигать его дотла. Потому, что скажем, если человеку наступили на ногу и он от злости реализует свой шанс на безнаказанное убийство, то когда по отношению к нему будет применено гораздо большее зло и несправедливость, то он уже не сможет безнаказанно отомстить за себя или за своих близких. Поэтому, эта лицензия на убийство будет развивать в человеке не безграничную вседозволенность, а чувство самосохранения и терпимости, она будет являться сдерживающим фактором для зла, жестокости и нетерпимости. Каждый здравомыслящий человек, будет понимать, что если я кого-то оскорблю, нахамлю, обижу, доставлю боль и зло, отнесусь несправедливо то, кто знает, а может у того, кого я обидел, есть нереализованная лицензия и он может реализовать ее именно по отношению ко мне. Может с моей точки зрения, мои действия ничего предосудительного и не несут, но тот, по отношению к кому они будут направлены, примет их за величайшее оскорбление и тогда все, фатальный конец. Поэтому каждый будет думать не только о своем отношении к той или иной ситуации со своего статусного места в обществе, физического состояния своего тела (я сильней, мне все дозволено), со своих моральных и нравственных принципов и так далее, но и будет стараться понять психологическое состояние другого, что бы не дай Бог его чем-то обидеть, оскорбить или унизить. Да, повторюсь, неадекватность восприятия такой ситуации на первом этапе может вызвать какой-то всплеск неконтролируемого хаоса, насилия. Но как говорится, лечения без боли не бывает, когда рвут зуб, всегда больно и течет кровь. Хотя если подходить объективно, то и в наше время насилия не меньше, только в некоторых случаях оно латентно. То есть идет насилие над душами людей, что не менее страшно, чем насилие над телом, так как насилие над душой в конечно счете приводит к насилию над телом. Но впоследствии люди начнут адекватно воспринимать происходящее, и я уверен, придут к логическому и духовному пониманию ситуации, и, в конечном счете, не только через духовное воспитание, которое как показала история бессильно перед нравственностью человека, а еще через искусственное насаждение страха перед физической расправой приведет человечество к морально-духовному взлету.