Главные преступления советской эпохи. От перевала Дятлова до Палача и Мосгаза

– Кто твой сожитель? – спрашивали ее. Она надолго задумалась.

– Его зовут Владимир Ионесян, – сказала дама наконец. – Он майор КГБ, выполняет важное и секретное задание. Больше я ничего не скажу.

Немая сцена. Информация тут же пошла наверх, дошла до министра Вадима Тикунова. Глубокой ночью Тикунов разбудил звонком председателя КГБ Владимира Семичастного. Тот поднял кадровую службу. Уже к утру было известно, что никакого чекиста по фамилии Ионесян не существует.

Но девушка не хотела в это верить.

– Ну конечно никто не говорит вам правды, – твердила она. – Володя на секретном задании, его не раскроют до тех пор, пока он это задание не выполнит.

В сумочке несговорчивой дамы был паспорт на имя Алевтины Николаевны Дмитриевой. Документ подлинный: уроженка Казани, 21 год. О себе она говорить не отказывалась: окончила хореографическое учи ли ще, работала танцовщицей в Оренбургском театре музыкальной комедии. Теперь вот приехала в Москву в поисках лучшей доли.

Но кто такой Ионесян? Девушка хранила молчание.

Перед рассветом на 2-ю Мещанскую приехал курьер с вестью: в картотеке наконец нашли совпадение отпечатка пальца. Его обладатель действительно Ионесян Владимир Михайлович, дважды судимый уроженец Тбилиси, солист того же оренбургского театра. Так что к убийце по кличке Мосгаз муровцев привели сразу две ниточки. Уже скоро они знали об Ионесяне все.

Молодой отец

Владимир Ионесян родился в 1937 году и рос весьма капризным и нервным мальчиком. Уже в раннем возрасте родители заметили, что он хорошо и с удовольствием поет. И не стали ограничиваться детскими утренниками – отдали вундеркинда в музыкальную школу. При каждом удобном случае они подчеркивали, что их сокровище непременно станет всемирной знаменитостью. И впечатлительный ребенок впитывал эти предсказания, как воду песок пустыни.

В школе Володя держался особняком, подчеркивая свое превосходство над сверстниками. А те смеялись над певцом – среди сорванцов занятия музыкой считались странным, не мужским делом. После школы Ионесян поступает в консерваторию. Но не заканчивает, бросает из-за какой-то «нервной болезни». А потом попадает за решетку за уклонение от службы в вооруженных силах. Приговор – 2,5 года. «Дезертир» отбыл только год и вернулся в Тбилиси.

Это был уже 1960 год. Ионесян встречает девушку с красивым именем Медея. Уже скоро молодые играют свадьбу, рождается сын. Но семья влачит жалкое существование, невыносимое для молодого дарования. Достойной и денежной работы молодой супруг найти не может. Вместе с школьными друзьями-насмешниками он идет на групповую кражу. Попадается вся компания. Кто-то отправляется в колонию, но Ионесян остается на свободе: суд идет навстречу молодому отцу и дает пять лет условно.

Медея боится за мужа, она понимает, что старые друзья не оставят его в покое. Она находит для него место в театре в Оренбурге, и семейство перебирается туда. Именно в Оренбурге начался путь, приведший Ионесяна в дома убитых им людей.

В театре Ионесян играет второстепенные роли. Он постоянно намекает режиссеру, что достоин большего, что вся труппа певцов в подметки ему не годится. К этому относятся снисходительно. Что поделаешь, творческая личность. Артисты вообще очень заносчивые, приходится терпеть.

Супруги Ионесян уже начали привыкать к Оренбургу, казалось, жизнь налаживается, сынишка растет, и впереди только прекрасное будущее. Но в ноябре 1963 года, за месяц до первого убийства на Балтийской улице, в Оренбург из Казани приезжают трое. Некий художник, его жена-танцовщица и ее подруга, тоже танцовщица Алевтина Дмитриева. Женщины устраиваются работать в тот же театр музыкальной комедии. Вся троица селится в той же принадлежащей театру коммуналке, где уже обжилась чета Ионесян.

Впереди – Москва

Дмитриева девушка эффектная, она сразу пробуждает интерес мужской половины труппы. Алевтине преподносят подарки и цветы, оказывают знаки внимания, чуть ли не каждый вечер после спектакля ее провожает какой-нибудь кавалер. Куда тут Ионесяну, симпатичному, но все же скучноватому и неинтересному. Девушка общается с ним по-соседски, стараясь свести ухаживания этого женатого мужчины к шуткам.

А Володя Ионесян чувствует, что влюбился, будто в омут сиганул. С головой – не вынырнешь.

Сидя дома с молодой женой, он придумывает предлоги, чтобы выскочить на кухню или в коридор, если слышит, что там Аля. Влюбленный нарочно сталкивается с ней за кулисами, ждет у подъезда, чтобы вместе подняться на этаж. Он заводит задушевные разговоры и играет роль человека, в душе которого есть какая-то тайна. Что еще нужно впечатлительной артистке! Ионесян и сам не знает, что это за тайна, но главное ведь – туману напустить…

Так продолжается меньше месяца. Руководители театра понимают, что обворожительная Алевтина как танцовщица не стоит и ломаного гроша. Актерский мир жесток, девушку сухо информируют, что в ее услугах не нуждаются, предлагают поискать себя где-нибудь еще. Для молодой амбициозной девушки это настоящий удар. Что же теперь, возвращаться в Казань? А там? Найдет ли она тот театр и ту роль, что поможет ей начать головокружительную карьеру? На коммунальной кухне ее успокаивают всем миром. А Ионесян понимает, что это шанс.

Улучив момент, Володя отводит Дмитриеву в сторону и признается, что он совсем не тот, за кого себя выдает. Работа в театре и семья – лишь прикрытие. Он сотрудник КГБ, выполняет задание и в Оренбурге находится лишь по долгу службы. Как раз теперь необходимость в этом отпала, его переводят в Москву. Он – вот это да! – может взять ее с собой и устроить со временем в любой театр. Хоть в Большой. Алевтина несомненный талант, и только застрявшие в Оренбурге бездари могут не видеть этого.

Сердце девушки екает и тает. Уже через несколько дней они мчатся в скором поезде. Ионесян оставляет семью, не сказав ни слова. Даже из театра не увольняется, просто не приходит однажды на репетицию, и все. Зачем утруждать себя объяснениями, ведь эти люди уже в прошлом. А впереди – Москва.

Ликвидировал предателя

Все это Дмитриева рассказала позже, когда поняла, что засекреченный друг обманул ее как последнюю дуру. Она поражалась своей наивности – мечты о красивой жизни словно покрывалом плотной ткани закрыли ей глаза.

В Москве ее ждала лишь комната на Мещанской – ее сняли прямо на вокзале. Хозяйке «молодожены» понравились – жаль, что без прописки, придется говорить соседям, что это племянница с мужем.

Но где обещанная роскошь, обеды и светские приемы? Алевтина заикнулась было об этом, но возлюбленный тут же ее урезонил:

– Дорогая, я же выполняю задание. Такова моя легенда, нельзя выделяться. Так что пока никаких ресторанов. Но подожди, все будет.

Что ж, ради большой цели можно и потерпеть. Утром Ионесян одевался и уходил «на службу». Он слонялся по городу и думал, как разорвать узел нищеты. Наверное, уже тогда он решил разрубить его и купил в ГУМе туристический топорик.

Было 17 декабря, три дня до первого убийства. Ионесян честно попытался устроить Дмитриеву в какой-нибудь московский театр. Но тщетно. У него был знакомый режиссер, но он жил и работал в Иванове. «Суперагент» заявил возлюбленной, что по долгу службы ему придется отправиться в этот город, а она сможет пока поработать там. На следующее утро они купили билет. Один, для Алевтины. На второй не хватило денег.

– Не волнуйся, сейчас я съезжу «в контору» и возьму столько, сколько надо, – сказал Ионесян, спрятал топор под пальто и отправился на Балтийскую улицу.

Поверить в это трудно: Ионесян убил Костю Соболева лишь для того, чтобы купить билет до Иванова. Проезд стоил не больше 10 рублей. Маньяк взял 60 – хватило и на еду в дороге, и на комнату в городе невест. Они прожили там 4 дня. Надежды на работу в театре рассыпались сразу: у знакомого режиссера не было для Алевтины вакантных мест. Убийца побегал по другим заведениям без всякого толка.

25 декабря Ионесян устроил в Иваново кровавую баню. Почему он пошел сразу на три убийства? Опять из-за денег? Скорее всего. Ему была нужна наличность на обратную дорогу и предстоящие праздники. В первых двух квартирах добыча составила всего 70 копеек, Ионесяна это не могло устроить. У изнасилованной девушки он нашел 90 рублей. И тогда решил прерваться ненадолго.

Впрочем, только алчностью зверства маньяка вряд ли можно объяснить. Деньги скорее были бонусом в кровавой игре. Испытав вкус убийства, чувство власти над беззащитным существом, он уже не мог сказать «стоп». Топорик был теперь всегда на его поясе под пальто. Ионесян знал, что будет убивать ради убийств, а заодно обеспечит деньгами себя и любимую.

Из Иванова выбирались по всем правилам конспирации. Больше 10 километров шли пешком, только потом сели на автобус. Ионесян объяснил спутнице, что его преследуют враги Советского Союза, что нужно быть осторожными. Девушка увидела кровь на его пальто. Убийца не смутился, достал окровавленный топор и заявил, что убил предателя Родины, не позволил ему передать ценнейшие сведения на Запад. Девушка поверила и даже помогла оттереть снегом «орудие возмездия». Позже, в Москве, Ионесян уже не прятал топор. Теперь Алевтина подавала кавалеру это жуткое оружие, когда тот уходил «на службу».

Встреча на вокзале

Телевизор в квартире Марии Ермаковой Ионесян забрал снова из-за денег. Не нашел достаточно наличности, вот и прихватил, что приглянулось. Тогда маньяк собирался отправиться в Казань и попытаться обосноваться там. Чувствовал, что в столице уже земля горит под ногами, а в родном городе любимой устроиться, казалось, было легче, чем где-то еще.

Ионесян объяснил Алевтине, что сначала ему нужно поехать одному, а она догонит через несколько дней. Когда сыщики схватили Дмитриеву, об отъезде сожителя она поначалу не обмолвилась ни словом. Но в ее сумочке лежал билет до Казани. Через сутки допросов, убедившись, что Ионесян и правда не тот, за кого выдает себя, девушка созналась: в Казани на вокзале он должен ее встречать.

Доложили министру Тикунову. Он распорядился провести задержание так, чтобы шанса уйти у изувера не было. Наверное, арестовывать любого другого пошли бы лишь несколько оперативников. Посадили Дмитриеву в поезд и взяли бы маньяка при встрече. Но тут решили исключить любые случайности. Побоялись даже того, что актриса как-то предупредит преступника, и тот сможет скрыться.

Вместо Дмитриевой на поезд посадили одну из сотрудниц. На Петровке даже провели что-то вроде кастинга с участием гримеров с «Мосфильма». Они сделали так, чтобы за несколько метров Ионесян не заметил подмены. А ближе его никто не подпустит.

Утром 12 января на вокзале в Казани царила суета. Владимир Ионесян появился на платформе, когда поезд из Москвы уже тормозил. Он пробрался через толпу и увидел в окне лицо девушки, из-за которой бросил жену и ребенка. Маньяк радостно махнул рукой и побежал к двери вагона. Хотел зайти внутрь и помочь любимой с вещами. Девушка улыбнулась и помахала в ответ. Ионесян ухватился за поручень и прыгнул на подножку. Тут на его запястье щелкнули наручники.

Грозный убийца тут же обмяк и превратился в жалкое существо. Он не стал отпираться, да это и не имело смысла. Он был в том же пальто с пятнами крови, за поясом болтался топор.

Сознает свою подлость

В Москву полетела телеграмма: «задержан». Уже через несколько часов в здании Министерства общественной безопасности в Москве Ионесяна допрашивали министр и генеральный прокурор. Душегуб рассказывал все. Выдержки из этого допроса спустя почти 50 лет опубликовала «Комсомольская правда» (см. номер от 20 декабря 2012 года).

– Помню, старуха была, потом мальчик и женщина была, – сбивчиво говорил Ионесян. – Сейчас я очень ужасный человек, а в прошлом – очень хороший человек.

В газетах появилось короткое сообщение об аресте убийцы. Никто не думал, какую оно вызовет бурю. Письма трудящихся и целых коллективов засыпали Министерство общественного порядка, ЦК партии и центральные газеты. Граждане требовали сурового наказания. Предлагали заменить расстрел повешением и даже четвертованием. Причем казнь предлагалось сделать публичной. Партийные бонзы решили к столь экстремальным мерам не прибегать. И вообще провести процесс без широкой огласки.

КСТАТИ

Из-за быстрого следствия и казни Ионесяна врачи и ученые не успели как следует изучить мотивы его преступлений. Известный антрополог и скульптор Михаил Герасимов, которого тоже привлекали к расследованию, пришел к выводу, что убийства были способом самоутверждения, способом добиться всеобщего признания.

Убийца понимал, что дни его сочтены. Но не думал, что все случится так быстро. Когда генсек партии распорядился за две недели утрясти все формальности, неповоротливая обычно судебная машина завертелась, как турбина. Около недели ушло на следствие, еще столько же на суд. Ионесян как мог выгораживал Алевтину Дмитриеву, но ее все равно приговорили к 15 годам колонии как сообщницу.

А Ионесяна ожидаемо приговорили к расстрелу. В последнем слове он все-таки попросил судей сохранить ему жизнь. Потом даже написал прошение о помиловании. Канцелярия ЦК партии пропустила этот документ без очереди, Хрущев отклонил его уже на следующий день.

Со дня первого убийства на Балтийской улице прошло 43 дня, когда министр охраны общественного порядка Вадим Тикунов писал в бюро ЦК КПСС:

«Докладываю, что приговор Верховного суда РСФСР об осуждении к смертной казни – расстрелу в отношении Ионесяна Владимира Михайловича приведен в исполнение 31 января 1964 года в 23 часа. Труп предан кремации. Перед исполнением приговора Ионесян заявил, что он осознает, что перестал быть человеком, сознает «свою подлость» и что за убийства заслуживает смерти. В течение беседы Ионесян старался выгородить свою соучастницу Дмитриеву, заявляя, что она ничего не знала о совершенных им преступлениях и ни в чем не виновата. При исполнении приговора Ионесян сопротивления не оказывал».

Часть 2

Как обокрасть советский банк

Два брата вынесли из хранилища 1,5 миллиона рублей и скрылись

Но жадность выдала их…

Смертники, которых жаль

Как в СССР расстреливали приговоренных к высшей мере? В затылок. Иногда из пистолета, но чаще из мелкокалиберной винтовки: у нее ниже убойная сила, выстрел с близкого расстояния оставляет в черепе лишь небольшое отверстие.

Помещение для приведения в исполнение смертных приговоров обычно находилось в подвале тюрьмы. Две комнаты – в одной стол и стулья. Смертников встречал прокурор, он просил назвать себя, уточнял дату рождения, место жительства и так далее. Главное, чтобы по ошибке в подвал не попал другой человек.

Смертникам не говорили о том, что должно произойти через несколько минут. Но многие догадывались. Кто-то начинал плакать, другие молились, замыкались на оставшиеся минуты, передавали родным последние слова. Их пытались обмануть: говорили, что в соседней комнате сидят депутаты, которые в виде исключения примут еще одно прошение о помиловании. Но за дверью второй комнаты стоял палач. Он стрелял один раз, потом делал второй, контрольный… Врач фиксировал смерть. Пока тело остывало, все участвовавшие в церемонии поднимали рюмку за упокой души. Какой-никакой, а все же человек был.

Обычно между приговором и подвалом проходило 2–3 года. Смертник подавал аппеляции, просил главу страны о помиловании… Иногда расстрел меняли на 25 лет заключения. Счастливчиков было мало, примерно один на десятерых казненных. Братьям Николаю и Феликсу Калачян повезло – их помиловали со второй попытки, специальным решением Верховного Совета СССР. Но судьба сыграла с ними злую шутку: документ опоздал – всего на 24 часа. Когда фельдъегерь добрался до следственного изолятора, братьев уже не было в живых.

Калачяны, наверное, одни из немногих смертников, кого многим и по-настоящему было жаль. Даже следователям и судье. Они никого не убили и не покалечили, а всего лишь… совершили самое дерзкое в истории СССР ограбление Госбанка. Вынесли из хранилища полтора миллиона рублей – тогда новенькие «Жигули», мечта каждого советского человека, стоили всего 7 тысяч.

В 70-е расстреливали за кражу у государства даже 10 тысяч рублей. Что же говорить о полутора миллионах! Судья, зачитав смертный приговор, обратился к братьям: «Мне очень жаль, но я ничего не могу сделать».

Дыра в потолке

В понедельник, 8 августа 1977 года, работники Госбанка Армении в Ереване, как обычно, открыли дверь хранилища наличных средств на втором этаже. Это была комната-сейф: глухие бетонные стены, пронизанные датчиками сигнализации, и тяжелая стальная дверь, ее сенсоры выведены на пульт охраны и в отделение милиции. Деньги здесь хранились прямо на стеллажах: казалось, что постороннему проникнуть сюда невозможно. Да и не грабят в СССР банки, разве что сберкассы иногда…

Но в тот день служащие изменили отношение к слову «невозможно». На полу хранилища валялись куски бетона, а в потолке зияла дыра. Маленькая, разве что кошка в нее пролезет. Пачки денег на стеллажах были разбросаны, многих не хватало. Было ясно, что в хранилище побывало отнюдь не домашнее животное. С потолка из дыры свисала веревка с аккуратно, через каждые 60 сантиметров завязанными узлами. На полу валялись победитовые сверла, ручная дрель-коловорот, зубило и… раскрытый детский зонтик. В углу валялись пять пустых бутылок из-под минеральной воды «Джермук». Комната наверху была предназначена для отдыха сотрудников банка. Дверь взломана, паркет над дырой аккуратно вскрыт. Но нигде не было ни одного отпечатка пальцев.

Только к концу дня в банке подсчитали пропавшие деньги. 1 миллион 525 тысяч рублей – гигантская сумма. 110 пачек новеньких сторублевок, 50 пачек пятидесятирублевок, 30 пачек купюр по 25 рублей и 100 пачек «червонцев». Десятирублевки уже были в употреблении, а все остальное, как следовало из описи, только вышло из-под печатного станка. О происшедшем немедленно доложили наверх. Дошло до ЦК партии и лично Леонида Брежнева. Руководство страны было в шоке: такого в СССР еще не было, потому что просто не могло быть.

Как воры пробрались внутрь? Рядом с банком стоял жилой дом, его стена вплотную прилегала к стене финансового учреждения. А на расстоянии трех метров от окон третьего этажа – крыша другого дома. Все окна третьего этажа оборудованы решетками. Но в банке шел ремонт, и в те выходные одно из окон в коридоре третьего этажа было пустым. Рабочие сняли и раму, и решетку, но не успели водрузить обратно до конца рабочего дня. Эти аксессуары так и стояли в коридоре.

Напрашивалось предположение, что преступник… прыгнул с крыши в это окно? Неужели это возможно? Высота потолков в банке – 4 метра, если бы прыжок не удался, преступник рухнул бы с 10-метровой высоты на асфальт. Сыщики специально пригласили на крышу спортсмена-гимнаста, чтобы тот оценил вероятность такого прыжка. Стоя на краю, атлет сказал:

– Прыгнуть, наверное, можно. Но я бы не рискнул.

«Глухарь» на 1,5 миллиона

Изучив версию прыжка со всех сторон, сыщики все-таки решили остановиться на ней. Другого способа попасть на третий этаж банка просто не существовало. Но что делать дальше? Следователь Эдуард Аствацатарян выдвинул вполне логичное предположение: преступление не обошлось без помощи кого-то из сотрудников банка. Под подозрение попали все, включая администрацию. А это около 200 человек. Оперативники тщательно проверяли каждую мелочь: семейное положение, круг общения, образ жизни и достаток. В те времена в анкете каждого указывалось, есть ли судимые родственники, накладывались ли штрафы, состоял ли на учете в милиции в детстве. Так что можно было проследить все связи и выявить подозрительных друзей и знакомых.

Несколько недель проверялись крупные и средние покупки служащих. Но недели кропотливой работы результатов не дали. Конечно, мелкие грешки водились и за сотрудниками банка, но не такие, чтобы всерьез подозревать их в ограблении века.

Допросили с пристрастием дежуривших у банка милиционеров. Внутри охраны не было – все закрыто и под сигнализацией. Пункт милиции на улице, милиционеры должны бодрствовать и каждые полчаса ходить вокруг здания и проверять, все ли в порядке. Но наряд на это дежурство традиционно считался среди милиционеров «поездкой на дачу». Не родился еще тот человек, что рискнет сюда залезть, нечего зря напрягаться.

В общем, милиционеры долго отнекивались, а потом сознались: ночью они заперлись в своей будке и спали. Так же, как делали все их сменщики. Милиционеров этих, конечно, уволили. Но к разгадке тайны кражи это не приблизило.

Что же делать? «Висяк», «глухарь» на 1,5 миллиона. Но была одна зацепка. Большую часть суммы преступники взяли в пачках новеньких, только отпечатанных сторублевых купюр. У них была одна серия – АИ. Выяснив это, следователи сразу отправили во все сберкассы, рестораны и магазины страны телеграммы: в случае получения такой сторублевки немедленно сообщать в милицию. В Москву тоже ушел запрос: нельзя ли приостановить обращение банкнот серии АИ. Решение непростое, вывести из обращения на неопределенный срок нужно порядка 14 миллионов рублей. Но Брежнев, не сомневаясь ни секунды, подписал бумагу.

В ту самую минуту, когда дорогой Леонид Ильич водил пером по бумаге, Николай Калачян, высокий плотный 26-летний парень с красивым мужественным лицом, тоже ломал голову над проблемой банкнот серии АИ. Он понимал, что две эти буквы могут вывести сыщиков на него и брата. «Эх, надо было брать больше пачек мятых червонцев, – сокрушался он. – Но не пойдешь же теперь обратно в хранилище и не попросишь поменять. Ладно, я что-нибудь придумаю. Всегда придумывал».

Проходящий сквозь стены

Коля Калачян всегда сочетал в себе ум и изобретательность с одной стороны и смелость, бесшабашность и презрение к закону – с другой. Он родился в Красноярске в 1951 году в семье инженера. Семья хлебнула лиха. Когда мальчику было 11 лет, отец заболел раком. Уходил долго и мучительно, мать возила его по целителям и врачам, доставала зарубежные препараты, отдавала на лечение все деньги, продавая даже мебель, посуду и ковры. Но денег все равно не хватало. Николай жил впроголодь, он смотрел на сытых и румяных сверстников и проклинал свою нищенскую судьбу.

Отец умер, когда Николай учился в 6-м классе. Парень тогда сбежал из дома, прибился к табору цыган и помогал продавать наркотики. Само зелье его не интересовало, но работа посыльного давала хорошие карманные деньги. А Коля поклялся себе, что сделает все, чтобы никогда больше не быть бедным.

Через несколько месяцев мама с огромным трудом вернула сына домой. Николай снова пошел в школу, но от учебников его воротило. Он много читал, проглатывал книги одну за другой. Это были романы о мужестве, воле, бесстрашии и силе. Парень и так был мускулистым и харизматичным, но старался до предела развить в себе качества мужчины и лидера.

За ним постоянно увивалась ватага шпаны. Коля подворовывал на рынках, иногда в магазинах. Он открыл, что может проходить через стены. Только не через бетонные, а через каменные или кирпичные. Берешь зубило и понемногу выскребаешь застывший раствор, расшатываешь кирпич и вынимаешь его. Потом следующий, и так до нужного отверстия.

Однажды он попался – вытащил первый кирпич из стены магазина, когда его схватил участковый. Милиционер знал мать Николая и не стал давать делу ход. Но предупредил: еще раз – пеняй на себя. Мама в ужасе отправила его в Армению, в Гюмри, к родственникам. Николаю тогда было 16 лет.

Долго в Гюмри он не прожил. Повздорил с мужем родственницы, тот был значительно старше, но Коля избил его до полусмерти. Родня отправила его назад к матери, но та поездка определила его судьбу. Именно в Гюмри Коля познакомился с Феликсом Калачяном.

Феликс и Николай были троюродными братьями – родными братьями были их деды. Феликс, казалось, был полной Колиной противоположностью. Худощавый, скромный и спокойный. От природы был жилистым, сильным и гибким. Мог завязаться узлом и подтянуться несколько раз на одной руке. Занимался гимнастикой, мог, наверное, выбиться в чемпионы… Но не искал славы и наград. Не блистал он и в учебе и не стремился сделать карьеру. Закончив школу, Феликс стал дворником и женился на уборщице по имени Маруш. Супругу любил, а еще больше любил двух дочек, которые родились у супругов в начале 70-х одна за другой.

Правда, нищенская жизнь скоро стала терзать Феликса. Один с женой он мог прожить и на зарплату, но вот для детей хотел совсем другой жизни. Пытаясь вырваться из круга бедности, Феликс стал неразлучен с Николаем, который вернулся в Армению, как только достиг совершеннолетия.

Неучтенные магнитофоны

В солнечном Ереване Николай устроил себе жизнь, к которой стремился. Он не работал, но у него всегда были деньги. Он снимал комнату, подворовывал, кутил с друзьями и крутил романы с ереванскими красавицами. Женщины обожают таких мужчин: крепкие мускулы, широкие плечи, волевое лицо с чувственными губами…

Но Николай всегда мечтал о настоящем богатстве, куше, который позволит не задумываться о деньгах до глубокой старости.