СК-88

Я сразу снова сделал перекат, ещё левее и аккуратно высунулся от края стола едва лишь показываясь сам, так чтобы линии моего прицела пистолета встретилась с головой противника. Нет его в проёме. А вот тёмного шамана мы словно не интересуем. Всё стоит, колдует, хаотичных очередей из автоматов точно не боится, а рядом с ним дырки в стене имеются. Ну и стой там. Я выстрелил ему в предплечье правой руки.

Тяжёлая пуля со стальным термоупрочнённым сердечником массой 6.74 грамма, даже усреднённая «до звуком», легко даёт 500 Дж дульной энергии и элементарное попадание в руку влечёт серьёзные проблемы для здоровья, будь ты хоть дважды шаман. Однако взорванная кровавым брызгом и лохмотьями пальто рана, не остановила его от ритуала или чем он там занимался. Скорее добавила злобы его подчинённому, с автоматами, которые он злодей, не смотря на множественные около смертельные ранения успел перезарядить.

В проходе вновь появился автоматчик. Лицо забрызгано кровавой пылью, а рот неестественно перекошен в злобе. Лютые зловещие глазки прищурены, ищут меня и явно рады, что нашли. Его блёклая рубашка вся раскраснелась от трёх попаданий в грудь, но мои пули его не остановили – а вот это я считаю, уже из области фантастики. Если он конечно не накачался, какими-нибудь военным анаболическими стеройдами. Я успел попасть ему в грудь ещё пять раз и для верности, пока он вновь не скрылся с виду, дал две между глаз. Что лично запечатлел, по кровавой маске, прежде чем он упал. Пока ситуация не набрала более зловещий оборот, я на всякий случай сменил магазин на полный. Хотя в нём ещё оставалось семь патрон. Предчувствия уж очень нехорошие, чтобы вот так легко оставаться с полупустой обоймой.

Шаман, будучи же на деле никакой не шаман, жутко страшно засмеялся и повернулся всем телом в мою сторону. Он поднял руки вверх и в стороны, ладони же обратив к потолку. Явно боль в руке не позволяла ему поднять правую руку выше левой. Но похоже это, как и капающая кровь его не беспокоило. Патлы закрывали и его лицо. Но длинный прямой нос с горбиной, массивные чёрные брови и чёрные же выразительные глаза, я хорошо приметил. Губы театральные и выразительные. В целом, несмотря на характерно выразительную внешность, он скорее отдавал уродливостью, чем какой-то там красотой. Судя по роже, ну настоящий злодей, в сказку ходить не надо. Дети такого будут очень бояться, если показать фотографию. Это при том, что всей гнусной рожи не видно за сбившимися и сырыми волосами. Видимо очень потел, пока шаманил тут.

Пока он красовался и смеялся, в проходе опять возник стрелок. Стоя ровно и прямо, что-то ворча кровавой маской, вместо разорванного выстрелами лица, он стал поднимать автоматы на вытянутых, словно затвердевших и негнущихся руках.

– Ты что издеваешься? – честно спросил я его, прежде чем опередил.

Сразу три выстрела раскроили ему голову окончательно, та просто лопнула, теряя части. Ещё две я пустил ему в шею, чтобы уж ну наверняка! И ещё по паре отправил по рукам, так как он всё равно поднимал автоматы вверх, точно роботизированный подъёмник. Левую руку я ему повредил попаданиями в локтевой сгиб и она у него заклинила, едва направленная стволом под стол и расстреливая пол, а вот вторая таки продолжила подниматься дальше.

Упал на пол я раньше, прежде чем он начал новый автоматический огонь, здоровой рукой. С позиции лёжа, найдя относительно безопасную линию для огня, я разрядил весь магазин, поочерёдно по два и три патрона, расстреливая его коленные чашечки. Упал он почти одновременно с кончившимися у него патронами. Быстрая перезарядка на рефлексах, чуть дрожащими руками. Это не совсем обычно для меня – такая ситуация, но нормально я считаю, для столь нетипичного боевого столкновения, испытать лёгкий стимулирующий психику шок.

Решив и приготовившись, просто валить шамана до тяжелой степени пулевого ранения, я едва высунулся из-под стола, ловя в прицел сквозь воронку горящих бумаг цель в пальто, однако никого там уже не было. Лишь цианово-красное марево вместо стены, за столом главного начальства, да его проклятый смех, точно он ещё здесь.

Я выстрелил несколько раз в марево и оно стало слабеть. Смех прекращался, точно отдалялся быстро и стремительно вместе с его источником. Взяв с пола стул без спинки я запустил его в марево, но пролетев его он врезался в стену. Марево закончилось. А на стене следов попаданий моих пуль нет. Как нет и самого шамана.

– Колдун твою мать! – выругался я наконец, снимая нервное напряжение и беря в прицел вход. – Надо было сразу застрелить мерзавца.

Стрелок больше не издавал звуков и вообще, наступила крайняя тишина. Вентилятор изгрыз последние страницы и пустая картонка обложки упала на пол, отброшенная последним ударом винтов, после чего те перестали вращение. Воронка тоже остановилась. Полная комната снега раскромсаных листов и серого пепла. Я приблизился к столу, над которым стоял чёртов колдун. На столе груда чёрного и серого ещё тёплого пепла – они образуют какой-то геометрический узор. Вонь жжёной бумаги запредельная. Я вдруг догадался, что пепел в форме силуэта какого-то города.

Я быстро опомнился и решил отфотографировать всё на портативную камеру. Пепел быстро сотлел и развалился. Вместо сотен фотографий, пару десятков и чего? Это почти провал. Почти – потому что я остался жив и даже спас связного. Я подошёл к Герберту и пнул его несколько раз по ноге. Он замычал и очнулся.

– Вставай принц, принцесса наша ушла.

– Мама, я никуда не пойду… – понёс он какую-то горячку и я пнул его изощрённо в лодыжку. А вдруг этот предатель притворяется, чтобы улучить момент и напасть на меня? В такой обстановке, уже не знаешь чего ждать дальше.

Тогда он вскрикнул и быстро сел на пол, пачкая всю свою одежду окончательно пеплом и разметав часть бумажного снега вокруг себя вихрем.

– Вышел из комнаты, – показал я его опомнившимся глазам ствол глушителя. – Быстро.

– Не стреляйте! Прошу! Я свой!

– Вышел, я сказал.

Он посерьёзнел, встал и очень сильно хромая вышел. Пугаясь виду трупа в коридоре и залитому полу кровью. Мой первый удар по колену не остался для него бесследным. От боли и вида трупа он даже чуть не застонал. Что я грозным видом сразу подавил в нём на корню, едва он хотел пожаловаться мне.

– Сел на тот стул. Руки назад завёл.

– Я послушаюсь, – сказал он садясь.

Проводом от настольной лампы я скрутил его руки на совесть туго.

– Дёрнешься и получишь пули в колени. Оставлю здесь подыхать. Ясно?

Он кивнул. Ему явно было плохо и без меня. Но он стоически терпел. Не отпуская пистолет, я ещё раз отфотографировал всё помещение, кроме трупа. Искать теперь какие-то бумаги, было лишним и глупым. Этот чёртов колдун, тут уже всё подчистил. К гадалке не ходи…

Нужно было выбираться. На обратном пути я осмотрел наручники, которым пристегнул теперь уже мёртвого автоматчика. В месте соединения цепью, они был словно оплавлены горелкой. Металл отёк и накапал на пол. Ни следов какого-либо стороннего горения, ни какой другой техники рядом нет. Но не припомню, чтобы запястья стрелка были обожжёнными. Поборов себя, я даже вернулся, чтобы проверить его запястья. Герберт, ходившей впереди под прицелом, не поддержал радостью инициативу возвращаться, но противиться, конечно не стал.

Отпнув его автоматы в сторону, я поманил гида к себе, а сам отошёл в сторону.

– Запястья ему закатай.

Когда мрачно моргающий Герберт закончил и отошёл, я осмотрел его руки – запястья покойника чистые. У него даже волосы не обгорели. Чёртовы ваши чудеса.

Выбравшись на поверхность, я отвёл Герберта к точке эвакуации и передал в дальнейший плен другому агенту. Вечером я уже ехал на поезде в Вену, пряча плёнку в тайном кармане пиджака, смотря на закат и размышляя о том какой теперь дам отчёт.

В Вене, в центре, поздним вечером, сидя при молодой луне в крытом кафе на крыше, я рассказал всю историю событий своему главному руководству в единственном лице.

– Товарищ Гюнтер, это полный доклад. Буду в штабе, дам письменный отчёт в деталях.

– Молодец, – я обомлел от его слов, потому что думал, что теперь меня просто уничтожат или подвергнут принудительному стиранию памяти с последующим позорным увольнением и высылкой на крайний север, а что если что и вспомню, то рассказать будет уже некому, кроме вечной мерзлоты, тайги и медведей. – С первым заданием справился успешно. Но скажи мне вот что, только максимально честно. Эта информация для меня лично. Вадим, почему сразу не застрелил Герберта? Раз была такая возможность. На лицо предательство.

– Или внушение.

– Ты подверг себя ненужной опасности, а значит поставил задание по удар.

– Герберт, если подвергся внушению – подлежит и реабилитации. Как вторичный кадр будет полезен. Если предатель, мы узнаем много нового о потенциальной вербовке врага и о нём самом. В крайнем случае, используем его как приманку или жертву на заклание в будущем. Он ещё неотработанный ресурс.

– Мыслишь как гуманист.

– Как агент Службы Контроля, – поправил я. – А не закрепившийся в сознании масс, устоявшийся стереотип мясника в погонах из КГБ.

– Убедил Вадим. Дадим ему второй шанс. Но с родины он будет переведён в Берлин. Вена для него закрыта навсегда. За этим уже прослежу я здесь сам.

– Зато будет жить.

– Но вот эти твои соображения нравственности, держи при себе впредь.

– Так точно. Впредь и отныне.

– Как говорит мой хороший коллега и друг – «Отставить военщину». Мы не тебе не эти и не те, – он впервые улыбнулся, подзывая официантку, – счёт пожалуйста, – сказал он на чистом немецком и добро улыбался, так что чистокровная австрийка просияла в ответ, только она отошла, он продолжил с привычным серьёзным, но расслабленным видом. – Выходит этот неизвестный колдун брал под внушение их обоих. И своего преспешника-проводника и потом уже при тебе, нашего бывшего вербованного гида Герберта.

– Выходит так.

– Ладно. Сегодня неизбежно ночью отправляешься домой. Вот твой билет на поезд. Внизу тебя ждёт такси до вокзала. Прибудешь – сразу в штаб. Отдыхай. Жди меня.

– Есть. То есть хорошо товарищ Гюнтер.

– Впредь зови меня просто Гюнтер. В том числе в штабе. Не забывай где мы.

– Да Гюнтер.

– Как кстати тебе ночная Вена?

– Очень красиво.

– Мне тоже по душе. Ну, пока, – он протянул мне руку.

– До свидания Гюнтер, – пожал я его тёплую руку и мне словно по венам, перетекла часть его уверенности, прямоты и доброты.

– О чём сожаления Вадим? По грустным глазам вижу.

– К тётушке не успел заскочить. Всё из-за нетипового расклада и выходящих из ряда вон обстоятельств.

– Ничего. Ещё успеешь. А сейчас тебе тут лучше не светиться. Тебя то он, думаю тоже хорошо запомнил.

– Как и я его, – ответил я уже перед самым уходом.

Глава 2. Холодная встреча

7 января 1988.

Холодное январское утро обещало быть тёплым, уютным и долгожданным выходным в кругу семьи у любимой тёти в гостях. Накануне мы весь вечер наводили безупречную чистоту и тётя готовила приготовления, потому что очень любима предстоящий праздник, так как это был её любимый день и одновременно день рождения. Я же отчасти всегда сочувствовал людям совмещающим день рождения с любым другим популярным праздником. Потому что личный день приходилось делить с публичным достоянием и два выходных сливались в одни мимолётные, почти обезличенные сутки.

Впрочем, моя тётя слишком добрая, чтобы думать на подобные глупости. Так как всегда очень любила гостей и вообще больше приносила себя людям в радость, чем требовала подобного от окружающих. Действительно, самый счастливый человек на свете тот – кто живёт для других. Причём подобная установка для неё была всегда естественнее всех других. Такой она родилась, такой она была всегда и излучала тепло и свет просто так, подобно Солнцу. Я мог только восторгаться ей, потому что других примеров самоотверженной любви высшего уровня у меня больше не было, а сам до этого уровня я ещё к тому времени не дошёл. Однако большой вопрос – дошёл ли я до неё до сих пор. Потому что если бы дошёл, то не рассуждал бы на этом уровне, а вёл себя так же естественно как она.

Но, я мужчина, а мужчине не столь присуще такое чувство как беспрерывное чувство любви. Скорее я просто всегда был честен с собой и с миром, а потому чрезмерно ответственен и серьёзен в любых вопросах, что послужило мне хорошей основой для создания карьеры.

По её просьбе, едва стало светать, я утром вышел освежиться и пройтись до ближайшей фермерской лавки, за свежим молоком и 35% сливками для её бесподобного клубнично-сливочного пирога. Меня уговаривать никогда не надо, особенно если об этом говорит тётя. Особенно когда дело касается моего любимого блюда из её богатого кулинарного меню, в котором она стала настоящей богиней кухни. И это не только мои мысли. Соседи и знакомые всегда отзывались о её таланте готовить райские блюда не из вежливости.

Однако меня смутил только один момент: куда могли деться сливки которые я покупал позавчера? Впрочем, мало ли куда она могла их пустить? Да в конце концов могла случайно пролить. Не буду же я допрашивать любимую тётушку о таких мелочах. И вот я уже дышу морозным январским утром, похрустывая свежим выпавшим снегом на мостовой, разглядывая по пути мило украшенные домики и ещё не выключенные ночные весёлые, разноцветные огоньки. Милота… как жаль, что радоваться жизни приходиться так мало, когда ты увлечён работой и от тебя многое требуется, для других людей. Но ведь это всё в конечном итоге для блага…

Я уже почти подошёл к свободной, только что открывшейся лавке и уже даже занёс руку чтобы первым постучаться в окно, так как по моим часам, они должны быть уже как пять минут открыты. Как вдруг, слева от меня возник мужчина в элегантном сером пальто и шляпе. Он едва коснулся моего левого локтя и я сразу смерил его холодным взглядом, с немым вопросом.

– Доброе утро, Вадим, – приветливо, но сдержанно улыбнулся он.

– Доброе. Мы знакомы?

– Я по работе. Желаете на чашечку кофе? – посмотрел он на кафе напротив.

– Не пью кофе. Кто вы?

– Вы позволите тогда выпить мне кофе и объясниться? Весьма прохладно делать это здесь. К тому же там очень вкусные пирожные зингер. Вам понравиться, я закажу вам парочку, с молочным коктейлем, если пожелаете или с чаем. У них отличный цейлонский чай. Вы чай пьёте?

– Ну, бог с вами, рассказывайте сейчас уже. Если вы пришли чтобы переманить меня к себе или имеете другой дурной умысел, то советую выкладывать вам немедленно. Потому что я настроен решительно сегодня на выходной.

– Я не займу у вас много времени. Однако это касается ваших интересов в первую очередь.

– Пять минут, – сухо сказал я, соглашаясь идти с ним, потому что не любил двойные игры, а он показался мне сразу приятным человеком. А со мной такое редко, обычно я нахожу человека приятным, только если очень хорошо его знаю и могу вынести такое решение спустя большое время. К тому же интуиция явно говорила мне, что стоит его послушать, причём внимательно.

– Пять минут, – кивнул он.

Мужчина средних лет оказался любителем сладкого. Приличий ради, я дал ему пару минут на завтрак. Сытый мужчина – довольный мужчина. Пусть подкрепится, тогда я выведаю из него больше, чем он планирует мне рассказать. Тогда как я только съел одну пироженку, он умудрился слопать их аж три штуки. Сластёна. Или обжора? Хотя скорее сладким стресс снимает, работа такая.

– С грядущим рождеством! – к нам уже второй раз подошла очень милая девушка.

– Ещё кофе, пожалуйста. День обещает быть длинным, – улыбнулся он официантке и та расплылась в счастливой улыбке, ну он и обаяшка!!!

– А вашему другу? – тепло посмотрела она на меня, тая от его внимания.

– Спасибо, мне всего хватает, – сдержанно поблагодарил я её.

– И так к делу, – настроился он, скидывая на спинку стула пальто, затем быстро оглядел улицу в высокую витрину, у нашего уютного и одинокого места за столом для двоих. – Против вас Вадим построено сфабрикованное дело, по обвинению в гос.измене и расхищению государственного имущества используя служебное положение в звании старшего унтер-офицера Вооружённых сил Австро-Венгерской империи.

– А вы простите кто?

– Меня зовут Гюнтер. Сейчас я друг. Но моя истинная натура ни чем сейчас вам не поможет. Однако в конце нашей беседы я раскрою карты относительно и своего положения. Однако в первую очередь, мы сейчас здесь ради вас.

– С какой стати я буду вам верить?

– Я спасаю хорошего человека. Но делаю это редко, если обстоятельства позволяют и человек мне нравится. Вы Вадим хороший человек, вы мне нравитесь.

– Так вы из разведки. Переходите к сути Гюнтер. Штаты, Англия или может быть…

– Не совсем оттуда. Но можете думать пока так. Вас подставят завтра. Когда вы вступите в обязанности старшего унтер-офицера. Сегодня в вашу часть, в обед приедет комиссия и недосчитается доброй части имущества и оружия. После чего будет ещё более тщательная проверка и на месте вас скомпрометируют отвечать за вверенное звание. Потому что на вас и ещё на пару человек званиями выше, уже подкинут улики, найти которые не составит большого труда. Это нужно для того чтобы комиссия продвинулась по службе, а на вас пала тень подозрения в шпионской игре. Позже вас обвинят в шпионаже.

– И для этого вы здесь, чтобы нас застали вместе… Хитро, но так предсказуемо.

– Увы, нет. Нас никто не наблюдает. Кроме глазастой официантки. Я в Вене тайно. И мои друзья рассказали мне текущий план и банальную интригу. В которой, вы просто пешка. Действительное хищение уже произошло среди фигур покрупнее вашей, это сделано для того чтобы скрыть факт наличия в вашей части секретного артефакта, которым я в том числе и интересуюсь, а в особенности тем, чтобы он не попал не в те руки, так как имеет большую силу влияния на общие военно-политические события. Ну а в целом видении, это слишком крупная игра и вам о ней я пока не могу рассказать. Допуски не те, извините.

– И почему такая пешка как я, интересует вас?

– Повторюсь. Вы хороший человек. Ещё двоих я спасти никак не могу, так как у них рыльце давно в пушке и они будут выкручиваться из ситуации сами, так как сами в неё закрутились винтом ещё до всей этой истории. Вас же просто погубят почём зря. Я не хочу этого допустить. Я знаю массу таких случаев. Для меня дело чести остановить подобный случай.

– Какие ваши доказательства. Меня интересуют факты Гюнтер.

– Утром за вами прибудет машина для старших служебных лиц, её будет сопровождать небольшой конвой солдат. Вас будут брать утром, прямо из тётиной квартиры. Уже с обвинением в измене со всеми вытекающими. Далее допрос. Пытки. В итоге уже не важно, признаетесь вы или нет. Ваша судьба определена и это не светлое будущее молодого старшего унтер-офицера. В лучшем случае пожизненное заключение. В худшем, вас предадут более суровой степени наказания. Но не будем о грустном. Будущее решите вы сегодня.

– Каким образом?

– Смотрите сами. Завтра я буду ждать вас в машине во внутреннем дворе дома. Хотите – приходите ночью. Хотите – утром сдавайтесь своим обвинителям и выходите через главный парадный подъезд. Вас в любом случае будут брать Живым конечно. Так как с бездыханным телом, дело завести сложно. Но рисковать всё равно не стоит. У вас не влиятельное положение. Могут и просто застрелить – проще доказать виновность и причастность. Как при попытке уйти от ответственности бегством.

– А что будет с тётей?

– Если пойдёте со мной, то ничего. Её допросят максимум на пару часов и ничего нового не узнают. Это политика. Им козёл отпущения нужен только один в вашей семье. Если пойдёте сдаваться на верную погибель, её тоже допросят, но не думаю, что допрос будет чем-то отличаться.

Однако сбегая со мной, им это даже будет выгодно. Ведь раз сбежал, значит было что скрывать, – вдруг он остановился и далее заговорил на чистом русском. – В любом случае решение за вами Вадим. Не буду юлить. Я ваш соотечественник. Потому не могу оставаться безразличным в подобной ситуации. Раз нас двоих занесло в чужие края.

– У вас отличный австрийский, – перешёл я сам на русский. – Впрочем, как и русский. Где учились?

– Учился здесь в молодости. У вас тоже хорошее произношение. Думаю это заслуга вашей тёти.

– Всё верно. Что ещё обо мне знаете?

– Всё пожалуй. Будучи выходцем из матушки России, в четыре года потерял своих родителей, когда их в путешествии накрыло ураганом на лайнере в тихом океане.

Потом забрала тётя жить к себе. Затем школа и следом военная академия. Так как навыки были подходящие, шли по стопам отца, а он десять лет был успешным военным, до того как женился на вашей матери и решил сменить карьеру. Затем вас за отличия забрали в спецслужбу, но долго вы в ней не продержитесь, потому что плохие люди уже давно делают её гнилой, к сожалению. И это обычное явление. В любой стране есть коррупция.

– Классическая вербовка получается. Вопрос куда?

– Ну я бы не сказал, что классическая. Просто у вас нет другого нормального выхода. Можете конечно найти правду сами, но там вам её не позволят найти и тем более не позволят обнародовать. Слишком много завязано концов разных грязных интересов.

– А я вам зачем? Родину не выбирают.

– Согласен. Я обеспечу вам достойную службу на благо общества. Только государство придётся сменить на несколько лет. Пока формально всё не утрясётся и о вас забудут. Тёте же лучше переехать за город. В горы, например. Это будет полезно для её здоровья. А квартиру продать.

– Ну да. Так она всегда и хотела, да всё тянула. Так что у вас за служба, разведка?

– Так и быть Вадим. Я сделаю одно исключение против правил. Так как вижу рационально и здраво думающего человека. Интуицию не обманешь, правда?

– Учитывая нравственное состояние некоторых верхов и то что я видел в части, это вполне возможно. Просто закрывал глаза ранее на всё это. Я служу не им, а людям страны. Я хоть по крови русский, но вырос я здесь и вполне патриот.

– Я тоже патриот. Патриот мира. Организация в которой я служу, называется СКПЯиСС – Служба Контроля Паранормальных Явлений и Сверхъестественных Сил.

– Не шутите?

– Сразу в это трудно поверить. Однако, учитывая сколько легенд и слухов ходит вокруг твоей части, я бы на твоём месте не был так скептически настроен.

– А я не скептик. Просто об этом много говорят. Но фактов мало. Вернее их почти нет. Особенно когда после войны прошло столько времени. Но душок есть. Вы правы. У нас не чисто в части. Причём это подмечают даже те, кто ни во что не верит. Дела соответственно творятся вокруг этого засекреченные. Только простые солдаты как я, почти ничего не знают.

– Мы тайная организация и ваша часть в числе других, в некоторой степени нам тоже отчитывается. Неофициально. Пока неофициально. Но скоро это будет напрямую прописано в законах. Просто это дело времени. Структура Службы Контроля всё время меняется и обновляется. Наступают другие времена. Холодная война уже не столь актуальна, какой её привыкли видеть. Сколько борьба против нечисти напрямую. Война без формальностей с внешней стороны. Как это было с первой и со второй мировой.

– Ладно. Я подумаю. Подожду до утра и сделаю выводы самостоятельно.

– Хорошо. На выходе человек даст тебе пакет. В нём будут молоко и сливки. Ты и так задержался немного в кафе. Так тёти и скажи. Ещё в пакете будут пирожные зингер из данного местечка. Передай тёти, они ей тоже нравятся. Просто она скрывает.

Если передумаешь, о нашей встрече никогда и никому не рассказывай. Для своей безопасности.

– Ясно.

– И да, будь одет в неброское, гражданское. До встречи, завтра, ночью, – он передал мне небольшую схему от руки, с названиями улиц и тремя отметками, где он будет меня ждать. – Запомни и потом сожги.

Я забрал схему, встал, кивнул в знак прощания и вышел. На входе, как бы случайно входящий мужчина в сером, незаметно передал мне бумажный пакет, так что нас никто не смог бы заметить, потому что предбанник прохода был целиком из цветного витражного полупрозрачного стекла. Я принял пакет, сверился с содержимым и пошёл домой.

Обед и вечер прошли без особых событий. Обычный тёплый праздничный вечер с тётей. Я даже засомневался в информации, однако мои подозрения, идущие изнутри, начали сбываться уже с наступлением ночи. Последний месяц меня действительно скребли коши на душе и сердце. Внезапные перемены. Внезапное повышение. Тайны, слухи, домысли, интриги и грязные дела руководства просто не могли быть незамеченными даже среди простых солдат. Чего говорить, когда я сам всё видел своими глазами. Чистота помыслов руководства ожидала большего благородства, чем я привык думать. Однако невозможно оставаться чистым, находясь 24 часа в сутки в грязи. Вот грязь и запачкала мою безупречную репутацию. Жаль, очень жаль. Теперь не хотелось проматывать в голове все прошлые события, предостерегающие всю эту новую канитель. Но первые её проявления не застали себя ждать.