Тень другой женщины

Елену невольно передёрнуло, и она торопливо ответила:

– Больше ничего.

– После того как она ушла к массажисту, вы её уже не видели?

– Нет.

– Вы не заходили в кабинет после случившегося?

– Нет.

– Кто вам сказал, что клиентку убили?

– Павел Антонович. А до этого все услышали, как Ева орала благим матом. Во всех кабинетах от её децибел чуть двери не повышибало.

– Вы не знаете, кто первым прибежал на крик Мониной?

– Там рядом кабинет татуажа. И кажется, Инна Витальевна на крик Евы первой прибежала. Потом примчался наш охранник Корней. А он уже доложился Павлу Антоновичу.

– Почему не Горшковой?

– Откуда мне знать, – пожала плечами девушка.

– Как фамилия Инны Витальевны и Корнея?

– Она Лагутина. А он Горячев.

– Хорошо, вы можете пока идти. И пригласите ко мне Лагутину, если она сидит в холле.

– Куда же она денется, – проворчала Королькова и скрылась за дверью.

Дверь вскоре снова открылась без стука.

– Можно? – спросил женский голос.

– Да, если вы мастер татуажа Лагутина Инна Витальевна.

– Она самая, но вам, надеюсь, татуаж не нужен, – попробовала пошутить женщина.

Но следователь на шутку не отреагировал, он окинул вошедшую быстрым взглядом с ног до головы и кивнул на стоящий напротив него стул.

– Садитесь, Инна Витальевна.

Она села и, с интересом разглядывая его, проговорила:

– Только я ведь ничего не знаю.

– Когда вы впервые увидели убитую?

– Я её вообще не видела.

– То есть?

– Не видела, и всё. Что же тут непонятного?

– Вы вошли в кабинет Мониной…

– Не вошла, а вбежала, – прервала Наполеонова Лагутина. – Ева так кричала!

– Хорошо, вбежали и не обратили внимания на труп?

– Я не всматривалась. Видела, что там кто-то лежит. Но не думала, что она неживая. Зато я увидела на полу Еву. Вот тогда у меня и промелькнула мысль, что её убили.

– Монину?

– Ну да.

– А потом?

– Сразу после меня вбежал Корней. Он тоже сначала кинулся к Еве. Стал приводить её в чувство. Вызвал «Скорую». И только тут заметил странную позу клиентки, а главное, то, что она никак не реагирует на переполох. Тут-то Корней и увидел.

– Что увидел?

– Что её шея стянута поясом. Вызвал полицию и доложил Павлу Антоновичу.

– А не наоборот?

– Может, и наоборот, – смутилась женщина.

– Дальше?

– Силаев всех выгнал из кабинета в холл, где уже собрались остальные сотрудники. Ну и к этому времени сначала приехала «Скорая», потом вы.

– Хорошо, Инна Витальевна, идите и пригласите Силаева.

Павел Антонович постучал в кабинет, как это и полагается интеллигенту уже неведомо в каком поколении, и, только когда следователь сказал «да-да», вошёл в собственный кабинет.

– Чего же вы стучите, Павел Антонович, кабинет-то ваш, – пряча улыбку в уголке рта, проговорил следователь.

– Пока вы в нём работаете, он ваш, – серьёзно ответил Силаев.

– Понятно, – неопределённо протянул Наполеонов и спросил: – Как вы узнали о ЧП, произошедшем в вашем салоне?

– Мне позвонил Корней Горячев, наш охранник, и отрапортовал.

– И вы поспешили на место происшествия?

– Конечно, – удивлённо ответил Силаев.

– Лично вы убитую не знали?

– Нет. Откуда же?

– Мало ли…

– Нет, я её не знал, – твёрдо заявил Силаев.

– И вы понятия не имеете, кто мог её убить?

– Не имею.

– Вы давно работаете в салоне?

– Уже одиннадцать лет.

– И всегда были замом Алевтины Самойловны?

– Не всегда, – задумчиво проговорил Силаев. – Много лет я преподавал на кафедре пединститута.

– И какой же предмет, разрешите полюбопытствовать?

– Историю, – тяжело вздохнул Силаев.

– Прежнее место работы оставили по материальным соображениям?

– Нет, – покачал головой мужчина. – Просто раньше салон принадлежал Юрию Самойловичу Горшкову.

– Это муж нынешней хозяйки?

– Нет, старший брат. У Юры с Алей большая разница в возрасте. Как и у нас с ней. Юра был моим другом. А Аля росла у меня на глазах. – Павел Антонович снял очки, достал из кармана пиджака белоснежный платок и тщательно протёр стёкла, прежде чем снова водрузить очки на нос.

– Почему же салон не перешёл к наследникам прежнего владельца?

– Так Аля и есть наследница! – удивлённо воскликнул Силаев.

– А как же жена, дети вашего покойного друга?

– Какая жена и дети? У Юры никогда не было семьи. Вернее, Аля и была его семьёй.

– Понятно. Но это всё не объясняет, почему вы стали её замом.

– Так Аля меня попросила!

– Она не нашла никого другого?

– Никому другому она не доверяла. А я… Я уже говорил вам, что знал её с детства.

– Понятно. Павел Антонович, вы можете что-то ещё добавить по существу?

– По существу? – переспросил Силаев.

– Да, может, вам что-то известно о деталях убийства.

– Да помилуйте, откуда же? – Силаев всплеснул руками. – Вы полиция, вам и узнавать все детали.

– Что ж, спасибо за помощь. Позовите, пожалуйста, охранника Горячева.

– Сию минуту, – ответил Павел Антонович, поднялся со стула, неспешно подошёл к двери, осторожно открыл её и так же тихо, но уверенно закрыл.

Вскоре в коридоре послышался топот, потом в дверь громко постучали и, не дожидаясь ответа, распахнули её. На пороге стоял высокий накачанный парень лет двадцати восьми.

– Вы меня звали? – спросил он и кивнул назад. – Павел Антонович сказал.

– Да, я просил вас зайти, – ответил Наполеонов, стараясь не улыбнуться. – Вы ведь Корней Владимирович Горячев?

– Ага.

– Присаживайтесь.

Устойчивый на вид стул ворчливо заскрипел, когда на него уселся Горячев.

– Расскажите мне, пожалуйста, о случившемся.

– Да тут и рассказывать нечего, – тяжело вздохнул Корней. – Слышу я, значит, кто-то орёт. Кто именно – сообразил не сразу. Ленка Королькова мне подсказала, что вопль несётся из кабинета Евы Мониной. Я и ломанулся туда. Захожу в кабинет. Там уже стоит Инна Витальевна, и Ева на полу лежит.

– А убитая?

– Её мы не сразу заметили. А как заметили, то я сразу вызвал полицию, то есть вас. – Горячев облизал губы.

– Вы, Корней, правильно поступили, – ободрил его следователь.

– Так у меня же инструкция, да и свои мозги имеются. – Он выразительно постучал пальцами по лбу.

– Когда вы увидели убитую в первый раз?

– Когда она входила в салон.

– А до этого вы с ней не встречались?

– Нет, она вообще не в моём вкусе.

Следователь удивлённо посмотрел на охранника, но ничего не сказал.

Глава 5

Следователю осталось допросить двух самых важных, с его точки зрения, персонажей – массажистку и хозяйку салона. Начать он решил с Евы Мониной.

Когда женщина вошла в кабинет и осторожно села на краешек стула, Наполеонов решил, что она уже вполне пришла в себя, по крайней мере, для пережившей шок Монина держится совсем неплохо. Для установления контакта он решил начать с формальных вопросов.

– Ваша фамилия, имя, отчество.

– Ева Гордеевна Монина.

– Как давно вы работаете в салоне?

– Шесть лет.

– Что входит в ваши обязанности?

– Я делаю массаж и обёртывания.

– Вас устраивает ваша работа?

– Вполне.

– Вы ладите с клиентами?

– Я делаю то, что положено. И больше никаких отношений с ними не поддерживаю.

– Когда и где вы впервые увидели Софью Сафронкову?

– Сегодня, у себя в кабинете.

– Какое она на вас произвела впечатление?

– Положительное.

– То есть?

– Сразу видно, что обеспеченная, а значит, перспективная клиентка.

– Вы о чём-нибудь говорили с ней?

Ева на мгновение задумалась, потом сказала:

– Да, собственно, ни о чём не говорили. Так, обменялись парой-тройкой ничего не значащих фраз.

– И о чём же были эти ничего не значащие фразы?

– Она похвасталась, что едет в Испанию с мужем.

– И вы ей позавидовали? – улыбнулся следователь.

– Пожалуй, нет. Я сама собиралась в следующем месяце в Сочи.

– С мужем?

– У меня нет мужа, – сухо ответила Ева.

– Ещё что-нибудь клиентка сказала?

– Нет, только спросила, сколько потребуется сеансов для идеального результата.

– И вы ей ответили?

Монина согласно кивнула.

– Теперь главный вопрос, почему вы оставили клиентку на длительное время одну?

– Всего на пятнадцать минут, и то не по своей воле, – попыталась оправдаться Монина.

– По чьей же?

– Меня вызвала к себе в кабинет Алевтина Самойловна.

– Такое часто случалось прежде?

– Почти каждый день, – вздохнула женщина.

– То есть Горшкова каждый день вызывала вас к себе в кабинет во время сеансов?

– Необязательно меня, всех, – ответила Ева.

– Что значит всех?

– Я имею в виду персонал салона.

– У неё что, такая манера решать производственные вопросы? – удивился следователь.

– Какой там, – отмахнулась Ева, – вы меня извините, конечно, но, по-моему, наша начальница мается от скуки.

Наполеонову послышалось – мается дурью.

– И отчего же Алевтина Самойловна скучает? – спросил следователь. – Разве ей нечем заняться? Мне всегда казалось, что собственный бизнес, каким бы он ни был, требует много времени и умственных затрат.

– Требовать-то он требует, – со вздохом согласилась Монина, – но только всем у нас заправляет Павел Антонович Силаев.

– А чем же занимается сама Горшкова?

– Она у нас витрина салона.

– На витрине-то у вас я заметил совсем другой персонаж.

– А, это. Вы имеете в виду Шамаханскую царицу?

– Её самую, – подтвердил следователь.

Губы Евы дрогнули в едва заметной усмешке:

– Вот увидите нашу хозяйку и удивитесь их сходству.

– Неужели?

Ответом ему был кивок.

Наполеонов порылся в памяти, на которую он не жаловался, и не припомнил, чтобы в холле он заметил даму, похожую на куклу в витрине. «Странно», – подумал он, но вслух ничего не сказал.

Наполеонов продолжил допрос:

– Значит, вам, Ева Гордеевна, позвонила Алевтина Самойловна, на ваш, как я понимаю, личный сотовый?

– Да, так и было. – Женщина облизала пересохшие губы.

– И вы поспешили к начальнице?

– А у меня был выбор? – вопросом на вопрос ответила Монина.

– Скорее всего, не было, – согласился следователь. – Дверь кабинета вы закрыли?

– Нет…

– Почему?

– Ну я не знаю… – замялась массажистка, – я никогда не закрываю дверь, если в кабинете есть клиент. Как-то не комильфо оставлять человека взаперти.

– Вы сказали, что никогда не закрывали дверь в кабинете, если там находился клиент.

Монина кивнула.

– В таком случае правильно ли я вас понял – вам приходилось не единожды отлучаться, оставляя клиента одного?

– Да, я же вам уже говорила! – нетерпеливо проговорила Ева.

– То есть заходи кто хочешь и выноси всё, что приглянется?

– Да кому тут заходить-то? – вырвалось у Мониной. – На входе стоит Корней и… – Тут она осеклась, вспомнив о том, что произошло сегодня. – Разве такое могло прийти мне в голову, – промямлила Ева.

– Действительно, нормальному человеку такое в голову не придёт, – согласился следователь.

Ева тихо всхлипнула. И следователь, чтобы не дать ей снова расклеиться, поспешил задать следующий вопрос:

– Как долго вы отсутствовали?

– Я же вам говорила, минут пятнадцать.

– А поточнее?

– На часы я не смотрела. Но сказала Алевтине Самойловне, что задерживаться не могу, так как скоро закончится сеанс у клиентки, что лежит у меня в кабинете, обёрнутая водорослями.

– А что сказала вам Горшкова?

– Да ничего она мне не сказала! – воскликнула сквозь сердитые слёзы Монина.

– Совсем ничего? – уточнил следователь.

– Ну почему же совсем, сказала: «Да, Евочка, идите, конечно. Мы не имеем права заставлять клиентов ждать», – передразнила она начальницу.

– И вы пошли?

– Точнее, я побежала.

– И когда вошли?

– Увидела пояс на её шее. И больше я ничего не помню. Когда очнулась, увидела врачей, потом поняла, что и полиция уже здесь.

– Понятно. Вы можете пока идти, Ева Гордеевна. И будьте так любезны, пригласите сюда Алевтину Самойловну.

– Приглашу, – буркнула массажистка и, не прощаясь, поспешила покинуть кабинет.

В дверь тихонько постучали.

– Вы позволите? – спросил обволакивающий голос.

– Да, входите.

В кабинет вошла невысокая стройная женщина неопределённого возраста, и у Наполеонова на миг перехватило дыхание. Это была она! Шамаханская царица! Хотя сходство живой женщины и прекрасной куклы не было внешним. У женщины были волосы каштанового цвета с заметным рыжеватым отливом. Глаза серебристо-серые, губы небольшие и не яркие, как у манекена, а нежно-розовые. И тем не менее это была Шамаханская царица! В чём это выражалось, следователь сказать не мог. Может быть, поступь? Хотя кукла ведь не двигалась. Но если бы она встала и пошла, то, Наполеонов был уверен, походка у неё была бы такая же, как у хозяйки салона. И ещё взгляд, наклон головы… И руки! Узкие кисти красивой формы, точно крылья неведомых птиц. «Такой завлечь и погубить мужчину ничего не стоит», – подумал Наполеонов. Но тут же вернул себя с небес на землю: убит не мужчина, а женщина. Не могла же она быть соперницей Шамаханской царицы? Если только Алевтина Самойловна была любовницей мужа Сафронковой. Что выглядит весьма сомнительно.

– Садитесь, Алевтина Самойловна, – пригласил он.

И она молча села, устремив на него свой вопрошающий взгляд. Наполеонов попробовал угадать, насколько встревожена или опечалена хозяйка салона, но ему это не удалось, так как выглядела она абсолютно бесстрастной.

– Алевтина Самойловна, я хочу принести вам свои соболезнования, – проговорил следователь.

– Мне? – удивилась она. – Но я же не была знакома с убитой.

– И тем не менее она убита в вашем салоне.

– Верно, – согласилась Горшкова и посмотрела на следователя с внезапно проснувшимся интересом. – Хотите, я вас сделаю? – неожиданно спросила она.

– Что? – буквально поперхнулся следователь.

– Чего вы так испугались? – искренне рассмеялась она над его реакцией.

– Простите, я вас не понимаю.

– Чего же тут понимать! Я предложила сделать вашу куклу!

– Мою куклу? – Тут в его мозгу что-то начало проясняться. – Вы делаете куклы?

Она кивнула и озорно улыбнулась, совсем как девчонка.

– И Шамаханская царица, – Наполеонов неопределённо кивнул в сторону окна, – ваша работа?

– Моя, – утвердительно кивнула она.

– То-то я смотрю, она на вас похожа.

– Разве?

– Не копия, конечно.

– Она вам нравится?

– Впечатляет, – ответил он. – И давно вы занимаетесь куклами?

– Давно, ещё со школы.

– А как же салон?

– От брата достался, – ответила она, вздохнув, и добавила с явным сожалением: – Других наследников не было.

– И вам не нравится им заниматься?

Она покачала головой.

– Почему же вы не продадите его?

– Он приносит неплохие доходы. – И добавила: – Жить-то на что-то надо.

– Понятно. А занимается салоном ваш заместитель?

– Да, Паша.

– Вы давно знакомы с ним?

Она задумалась и ответила:

– Когда я родилась, он уже был. В смысле, был другом моего брата.

– А как давно вы знакомы с Сафронковой?

– С какой Сафронковой? – не сразу переключилась она.

– С той, что была убита сегодня в вашем салоне.

– Зачем вы так? – нахмурилась Алевтина Самойловна.

– Как так?

– Вероломно.

– Работа у меня такая, – вздохнул следователь, – мне нужно найти убийцу.

– Да, я понимаю. Но я…

– Что вы?

– Я доверилась вам.

– Извините. Как говорят – ничего личного.

– Хорошо, отвечаю на ваш вопрос: я не была знакома с этой женщиной. Я никогда её не видела.

– Вы не заходили после обнаружения трупа в кабинет Мониной?

– Нет, – медленно покачала головой из стороны в сторону Алевтина Самойловна.

– Но вам сообщили об убийстве?

– Да.

– Кто?

– Паша. Он велел мне спуститься в холл.

– Вы спустились и больше никуда не отлучались.

– Не отлучалась, – проговорила она покорно.

– Алевтина Самойловна, Ева Монина давно работает у вас?

– Шесть лет.

– Вы довольны её работой?

– Об этом надо спросить у Паши.

– А я спрашиваю у вас.

Она поджала губы и задумалась, потом ответила:

– Мне кажется, что Ева хороший специалист.

– Клиенты на неё не жаловались?

– Нет! Ну что вы! – искренне возмутилась Горшкова.

– Значит, с её профессиональной деятельностью всё в порядке.

– Конечно! – заверила она его. – Паша нанимает на работу только лучших в своём деле.

– А теперь скажите мне, Алевтина Самойловна, зачем вы вызывали к себе Монину.

Горшкова неожиданно покраснела и опустила голову.

– Не скажу, – еле слышно прошептали её губы.

– Как то есть не скажу? – изумился следователь.

– Так вот и не скажу, – повторила она упрямо, – это не имеет никакого отношения к убийству.

– О том, что имеет отношение к убийству, а что не имеет, судить мне, – ледяным голосом проговорил следователь.

Она подняла на него свои удивительной чистоты серые глаза и по-детски заверила:

– Честно-честно, это никак не может быть связано с убийством.

– И всё же, – продолжал настаивать следователь.

– Мне неудобно говорить вам об этом, – смущённо призналась она.

«Небось какие-нибудь бабские дела, – подумал он недовольно, – типа критических дней или ещё чего похуже», – но отступать было некуда и он сказал:

– Если это не связано с убийством, то я сразу забуду о вашем секрете.

– Честно-честно? – было произнесено тем же наивным тоном.

– Честно-честно, – повторил он покорно.

– Я хотела спросить у Евы, какого цвета панталончики надеть на Милену.

– Чего надеть? – У Наполеонова глаза полезли на лоб.

– Я так и знала, что вы будете шокированы, – с покаянным видом вздохнула Алевтина Самойловна, – но вы же сами этого добивались, – укорила она его.

– Кто такая Милена? – решил добраться до сути Наполеонов.

– Моя новая кукла!

– Ах да, кукла, – хлопнул себя по лбу со всего размаха следователь.

– Ой, вам, наверное, больно? – Алевтина Самойловна вскочила со своего стула. – Давайте я вам подую.

– Да сидите уже, ради бога! – остановил её жестом следователь. – Лучше скажите мне, почему по поводу панталон вы советуетесь с Евой?

– А с кем же ещё? – вполне искренне удивилась Горшкова. – Ева хорошо разбирается в моде, и у неё тонкий вкус.

– А что, куклы тоже живут по законам моды? – обречённо спросил Наполеонов.

– А как же?! – удивилась и одновременно возмутилась Алевтина Самойловна.

«Дурдом, – подумал про себя Наполеонов, – надо скорее отгребать от темы кукол, а то я сам тут чокнусь».

– Значит, в тот день вы вызвали Еву для консультаций по поводу, м‐м‐м, кукольной одежды. И сколько длилась эта консультация?

– Совсем ничего!

– То есть?

– Ева велела надеть Милене розовые панталоны и больше ничего обсуждать не стала, сославшись на то, что у неё клиентка в водорослях.

– То есть вы беседовали не больше пятнадцати минут?

Алевтина Самойловна наморщила лоб и, подумав, сказала:

– Скорее меньше.

– И Монина поспешила в свой кабинет?

– Естественно, куда же ей ещё было спешить, – пожала плечами Горшкова.

– Хорошо, Алевтина Самойловна, вы можете идти. И пригласите сюда Павла Антоновича.

– Сию минуту. – Женщина легко встала со стула и проплыла до двери грациозной походкой восточной красавицы. Вскоре он услышал её голос:

– Паша, тебя зовёт следователь.

Когда мужчина вошёл, Наполеонов проинформировал его:

– Павел Антонович, мы покидаем ваше заведение. Но вполне возможно, что нам ещё не раз придётся поговорить с вами, сестрой вашего друга и вообще с сотрудниками салона.

– Я понимаю, – кивнул Силаев и проводил следователя до выхода из «Шамаханской царицы».

Прежде чем сесть в свой автомобиль, Наполеонов ещё раз оглянулся на витрину и задержал свой взгляд на Шамаханской царице. Ему показалось, что кукла лукаво улыбнулась ему и заговорщически подмигнула.

Наполеонов помотал головой и пробормотал себе под нос:

– Примерещится же такое.

Между тем весеннее солнце заливало улицу ярким светом, и прохожие, спешившие по своим делам, невольно улыбались, точно солнечный свет стёр своими лучами озабоченность и усталость, оставленную на их лицах долгой зимой.

Глава 6

Личность погибшей установили по имевшимся при ней документам ещё в салоне. Наполеонову не давала покоя одна-единственная мысль: кто мог за столь короткое время проникнуть в кабинет и убить девушку?

Персонал и немногочисленные посетители, находившиеся на момент убийства в салоне, были незамедлительно опрошены сотрудниками полиции. И у всех имелось алиби. Все были на глазах друг друга. В момент убийства никто не находился один. У всех специалистов, работающих в отдельных кабинетах, в это время были клиенты, и сами они никуда не отлучались. Алиби отлучившейся Мониной было в лице Горшковой. И, соответственно, наоборот. Королькова и Горячев были на виду практически у всех. В кабинете Силаева на момент убийства была бухгалтерша Калерия Игнатьевна Тучинская, они с ней корпели над отчётностью для налоговой.

Выходит, злоумышленник проник извне, хотя охранник Горячев уверял, что это невозможно. Однако других версий просто не было. По всему выходило, что кто-то всё-таки выследил жертву, проник в салон и расправился с ней. В подтверждение этой версии говорило обнаруженное на первом этаже открытое окно временно пустующего кабинета. Кто и зачем открыл окно – неизвестно. Силаев предположил, что его открыли для проветривания. Но никто из сотрудников не признался, что приложил к этому руку. Уборщица, пожилая женщина, почти такая же худая, как швабра, которой она мыла пол, божилась, что к окну не прикасалась с прошлого месяца, когда лично мыла его по приказу того же Силаева. Однако кто-то же его открыл! И впустил сообщника. Отпечатков пальцев на окне не было. Возможно, его открывали в перчатках. Кто это мог быть? Да кто угодно, начиная с той же уборщицы и заканчивая владелицей салона. Хотя видимых мотивов ни у кого для этого не было.

Оперативник Ринат Ахметов был отправлен по домашнему адресу жертвы, чтобы оповестить мужа и поговорить с соседями. Себе следователь оставил беседу с подругой погибшей, которая и посоветовала ей навестить «Шамаханскую царицу». Адрес подруги Светланы Геннадьевны Кочетковой у него уже имелся.

⁂

Оперативник Ринат Ахметов выслушал распоряжение следователя, не проявляя внешне никаких эмоций, только глянул мельком на часы и подумал с явным сожалением, что забрать из садика дочку Гулю он сегодня, скорее всего, не успеет. Придётся звонить жене или маме. «Гулька будет огорчена», – подумал он, вспомнив, как дочка утром ластилась к нему и уговаривала после садика забежать в её любимый скверик с кувшинчиком. Девочка могла по нескольку минут стоять молча рядом с импровизированным глиняным кувшином и смотреть, как внутри него бьётся фонтанчик, больше похожий на родничок. Ринат проникался настроением дочери и тоже молча стоял рядом с ней и любовался маленьким рукотворным чудом.

Ринат вздохнул и набрал цифры домофона квартиры, в которой ещё сегодня утром жила Софья Сафронкова. Ему никто не ответил. Он набрал номер второй и третий раз – с тем же результатом. Подождав полминуты, он набрал номер соседней квартиры, и тут ему повезло.

– Кто это? – спросил молодой женский голос.

– Полиция! Откройте!

– Что случилось? – переполошился голос.

– Девушка, мы так и будем по домофону переговариваться? – строго спросил Ринат.

– Нет, нет, конечно, – ответила трубка, и слабый щелчок оповестил оперативника о том, что дверь подъезда открылась. Чтобы не терять зря времени, Ахметов поднялся на лифте. Когда двери его разъехались, он увидел, что его уже поджидают. На пороге открытой квартиры стояла молодая брюнетка в коротком цветастом халатике и буквально пожирала его глазами.

– С Данилой что-то случилось? – спросила она, не дав произнести ему и слова.

– Простите, с кем? – спросил Ринат.

– Ну с Данилой Сафронковым, нашим соседом, вы ведь к ним сначала ломились? – И пояснила: – У нас слышно, когда у соседей пищит домофон.

– Да, я по поводу ваших соседей, – он протянул ей удостоверение, – капитан полиции Ринат Ахметов.

– Карина Лисовская. Проходите, пожалуйста, – пригласила женщина оперативника в квартиру, бросив на его удостоверение беглый взгляд.

– Спасибо. – Оперативник вошёл в прихожую и быстро натянул на ноги бахилы. Их ему всегда клала с собой любимая жена Гузель, чтобы избавить воспитанного мужа от необходимости разуваться и обуваться в чужих квартирах.