Кощное озеро

14

Вновь оказавшись на пассажирском сидении «Нивы» Ильдара Антоновича, Шестнадцатый перечитывал свои небрежные записи о пропаже Марины и ругал себя за халатность.

Слуга народа, а не собственных амбиций, переиначил он мысленно фразу с плаката и недовольно дёрнул щекой.

Установив, что с сентября по июль исчезло три девушки одной возрастной категории, Шестнадцатый искренне загорелся этим делом. Больше ни о каком подозрении на похищение с целью выкупа и речи не шло. Шестнадцатый вновь вернулся к версии с гастролёром и связал все происшествия воедино, включая и убийство. Гастролёру принести на Чёртову Палицу чемодан было куда сподручнее, нежели кому-то иному.

Шестнадцатый выстроил длинную цепочку умозаключений. Гастролёр, не привлекая внимания, заезжал в город, выбирал жертву и увозил. Ни тела, ни свидетелей. С первой жертвой он позаботился обзавестись прикрытием, со второй заморачиваться уже не стал. Возможно, между ними он похищал других и, как любой неуловимый преступник, обнаглел. На третий раз оплошал: выглянув из дома, убитый поймал его с поличным. Со свидетелем пришлось расправиться незамедлительно, прямо на улице, у его дома. Тело гастролёр забрал, намереваясь упаковать в свой чемодан и утопить в озере. Но когда и где он успел разбить тому череп? И зачем бросать свой чемодан в кусты? Логичнее вернуть его в машину. Банальную глупость недооценивать, конечно, не стоит…

Шестерёнки разума вновь завертелись, соединяя имеющиеся кусочки пазла в новую версию. Гастролёр с убитым работали сообща. Недаром же у мертвеца отсутствовали отпечатки пальцев: он явно вращался в преступных кругах. После похищения Марины убитый пригласил гастролёра в гости, где они поругались до поножовщины. Вот только почему похититель – или похитители – так заморочились с хозяйкой квартиры? Подготовили легенду, передали ключи. Чем-то хозяйка отличалась. Например, могла привести к одному из них…

За окном призраком во тьме скользнули двухэтажные бараки. На почерневшем за многие десятилетия дереве Шестнадцатый успел заметить красочные рисунки рыжей жар-птицы и стаи гусей-лебедей, уносящихся вдаль.

– У меня есть основания полагать, что владелица квартиры никуда не уезжала. Скорее всего, у вас в городе орудует серийный похититель, – заявил он Ильдару Антоновичу. Шестнадцатый решил, что тот оценит прямоту.

«Нива» резко остановилась посреди дороги, и он чуть не ударился лбом о приборную панель.

– Додумались же меня так огорошить, когда я за рулём. Нас могло же запросто занести по мокрому-то асфальту. – Ильдар Антонович громко вздохнул, как бы собираясь с духом. – Выкладывайте, что узнали.

– Эм… Ну, это пока лишь теория.

Шестнадцатый кратко, но без утайки пересказал свои мысли. По ходу рассказа Ильдар Антонович разительно менялся в лице: на место первоначальной настороженности пришёл скепсис, а затем разочарование.

– То есть, у вас нет никаких доказательств? И Настю Фортакову вы приплели сюда для красного словца?

Чувствуя себя ребёнком, которого справедливо отчитывает отец, Шестнадцатый отвёл глаза.

– И как только вы корочки получили? Вам никто не говорил, что расследовать – это не тыкать пальцем в небо, авось повезёт? Одинаковый возраст даже косвенной уликой-то сложно назвать. На подобном не выстраивают целые версии. И уж тем более не приплетают к ним совершенно посторонние происшествия. Да и почему у вас отсутствие отпечатков – это признак уголовника? Хороший следователь не тащит в дело личные предрассудки. Вас что, ничему не учили? Нельзя трактовать факты как вздумается и домысливать между ними связи. В нашей работе это недопустимо!

Шестнадцатому показалось, что Ильдар Антонович не сдержится и ударит его – настолько ситуация накалилась – однако тот лишь разочарованно покачал головой.

– Я думал, вы толковый следователь, но, видимо, вас сюда отправили, чтобы вы московским под ногами не мешались. Как вы не понимаете: то, что Кощное озеро – маленький город, не означает, что во всём плохом один виновник. Ух! Так и охота вам это на лбу вырезать, но не поможет ведь.

Он вновь покачал головой и нажал на газ. Машина тронулась с места и быстро набрала скорость.

Шестнадцатый притих, стараясь не спровоцировать новую волну нотаций. Конечно, Ильдар Антонович прав в некоторых своих замечаниях. С убийством Шестнадцатый поспешил, но исчезновения-то наверняка связаны. Впрочем, не стоило нарушать двенадцатое правило и выкладывать всё вот так. Репутацию хорошего следователя восстановить будет трудно.

– Всё, – внезапно отчеканил Ильдар Антонович. – Я решил. Относитесь к этому как хотите, но впредь работать будем вместе. Это мой город, а вы здесь новенький и, судя по всему, проездом. Я не дам вам тратить время на фантазии, когда на свободе убийца, а подруга моей дочки незнамо где.

Ну это даже к лучшему. Он ходячая справочная служба — всё и всех знает.

– Спасибо, – отозвался Шестнадцатый. – У меня правда не хватает опыта, да я и сам хотел у вас помощи просить.

– Хорошо, что вы умеете быть гибким, а то сломались бы под давлением. – Ильдар Антонович усмехнулся. – Ладно, напарник, рассказывай, с чего взял, что Вилена Ульянова не у родственников.

Выудив из чемодана дневник, Шестнадцатый принялся зачитывать особенно примечательные фразы. Закончил он словами: «Я не хочу бросать их», – и посмотрел на Ильдара Антоновича. Тот с хмурым видом чесал бороду, крепко держа руль одной рукой. Повернув на маленькую улочку между рядами частных домов, Ильдар Антонович наконец заговорил куда мягче и спокойней:

– Может, я погорячился и ошибся на твой счёт. Я-то даже значения не придал её внезапному отъезду. А ведь если вспомнить, Вилена никому о планах не говорила. Даже в школе никого не предупредила. Она работала в библиотеке. Ключи её с письмом и деньгами на оплату коммуналки Нинель Павловна, соседка, нашла у себя в ящике…

«Нива» осветила фарами далёкого велосипедиста – стоп-сигнал вспыхнул рыжим, – и завернула на подъездную дорожку, единственную забетонированную на целой улице. За коваными воротами стоял огромный бревенчатый дом, какой впору было назвать барской усадьбой. Тем не менее состоятельность не избавила Полуниных от общегородской проблемы: свет отключился и у них.

Олимпиада встретила их на крыльце со свечой на блюдце. Казалось, с тех пор, как Шестнадцатый познакомился с ней утром, она постарела на десяток лет. Длинные пшеничные волосы, которые унаследовала Марина, сейчас выглядели седыми. На лбу проступили глубокие морщины, глаза распухли и покраснели.

Хрипло поприветствовав, Олимпиада проводила их через тьму коридора, где они разулись, в просторную, но душную гостиную. Комнату освещал горящий камин. Напротив, на диване, сидели Клим с Розой. Их жуткие тощие тени дрожали на стенах, вытягиваясь к потолку.

Шестнадцатый не сразу обратил внимание на сгорбившегося в тёмном углу Луку. Утром тот старался не показывать ни боли, ни страха, однако сейчас боевой настрой растаял, а броня оптимизма пала. Обнимая розового игрушечного дельфина, Лука глубоко дышал, словно отгоняя тем самым близящуюся истерику. Даже его густая щётка усов будто бы поредела и обвисла от горя.

Вопрос о том, дала ли Марина о себе знать, отпал сам собой.

– Пожалуй, я начну, – заговорил Ильдар Антонович, усаживаясь на подготовленный стул. – Раз вестей от Марины нет, вам надо будет завтра написать заявление о пропаже. Это даст следователю Шестнадцатому возможность разослать её ориентировку по области.

– У него эта возможность есть с того момента, как я отдал ему фотку утром, – буркнул Клим.

– Ладно тебе, – тут же шепнула Роза и легонько толкнула его локтем. – У них такой порядок. Злость не поможет справиться с бюрократией. И тем более не вернёт Марину.

Услышав её слова, Олимпиада промакнула платком глаза, собирая ещё не пролившиеся слёзы. Роза же виновато поморщилась и принялась заламывать пальцы. Теперь уже Клим подбадривал её. Похоже, двоюродная сестра была ему куда ближе родной.

Откашлявшись, дабы привлечь внимание, Шестнадцатый обратился к Луке:

– Понимаю, что это маловероятно, но я обязан спросить: нет ли у вас недоброжелателей? Может, кто-то хочет вашей отставки с поста мэра? Или у вас в ломбарде случилась с кем-то стычка?

– Нет. У нас очень дружное сообщество в городе. Вы же видели, столько людей пришло сегодня…

– А как же Двукраев, отец Марининого одноклассника? – с истеричными нотками спросила мужа Олимпиада. – Ты рассказывал, как он заявился пьяным в ломбард и потребовал ссуду. По-моему, ты говорил, что Двукраев угрожал тебе.

Клим с интересом подался вперёд, чтобы лучше видеть отчима.

– Да, Лима, угрожал, – с неохотой подтвердил Лука, – но от отчаяния. Он тогда едва на ногах держался. Ничего бы он мне не сделал.

В словах Луки звучало противоречие. Доведённый до отчаяния человек легко прощается с принципами. Если бы Шестнадцатый расследовал Маринину пропажу отдельно от остальных, то отец Дениса стал бы перспективным подозреваемым.

– Я видел этого Двукраева сегодня. У него все руки исцарапаны, – выпалил Клим.

– А ты не спрашивал его о царапинах? – мягко поинтересовался Ильдар Антонович, опередив Шестнадцатого.

– Он сказал, мол, кошку из-под дома доставал, но это звучит несерьёзно.

– Вы обязаны проверить Двукраева, – вторила ему Олимпиада. – Как и его сына. Я столько о Денисе наслушалась на родительских собраниях… Вы уже знаете о том, что он участвовал в ограблении нашего ломбарда? Кажется, он дружит с бывшим Марининым мальчиком, Эрнесом Добролюбовым. Господи… Они могут быть оба замешаны…

– Лима! – с укором произнёс Лука. Продолжил он уже мягко, без прежней твёрдости: – Эрнес хороший, воспитанный парень. Его мама работает в больнице. И упоминаю я это, потому что семья определяет человека, точно так же как и друзья.

Шестнадцатый черкнул несколько строк в блокноте и приосанился, дабы производить лучшее впечатление.

– Вам известно, почему Марина с Эрнесом расстались?

– Да, она говорила, что… – Олимпиада стиснула платок, – что у него в таком возрасте уже проблемы с алкоголем. Мальчик не умеет останавливаться, а на следующий день не помнит, как вёл себя. Может, это влияние Двукраева. Может, матери, да простит меня Бог за подобные слова.

– Лима…

– Я считаю, никогда нельзя утверждать, что именно творится за закрытыми дверьми. Лично я с ней почти не знакома и за её методы воспитания ручаться не собираюсь. Нередки случаи, когда медики используют больничный спирт не по назначению. – Она всплеснула рукой, отмахнувшись от ещё не высказанных возражений, и промокнула нос платком. – В любом случае Мариночка с Эрнесом много ссорились. Подробностей не знаю. Мариночке было стыдно в таком признаваться… Бедная моя, сколько она терпела. Я пыталась убедить его бросить, но… Никто в шестнадцать не должен сталкиваться с… – Олимпиада громко вздохнула. – Последней каплей, как я поняла, стал его день рождение. Эрнес обидел Мариночку, и она не смогла его простить.

Неприглядные и отнюдь не детские подробности подростковой любви застали всех врасплох. Клим что-то пробурчал под нос, Роза оцепенела, Лука, преисполненный сожалением, качал головой, Олимпиада сжимала его ладонь, а Ильдар Антонович нахмурился и посуровел.

Лишь Шестнадцатый остался безразличен. Для молодых, для тех, кто постоянно переизобретает себя заново, считая, что теперь он узнал всё об этой жизни, время тянется дольше, и случившееся год назад кажется далёким воспоминанием. Так что Шестнадцатый не собирался рассматривать столь давние события в контексте Марининой пропажи.

– Так, – прервал повисшее молчание Ильдар Антонович и вынул бумажный свёрток из куртки, – предлагаю, пока ещё память свежа, ненадолго отвлечься и обозначить на карте, где мы сегодня искали. – Он подтащил в центр гостиной журнальный столик и принялся наносить штриховку на карту. – Лука, ты шёл впереди…

– Да-да, – отозвался он и, не выпуская из рук дельфина, склонился над столиком. – Мы прошли всё от этой проклятой поляны, где праздновали дети, почти до северной сторожки на берегу. До неё оставалось где-то километр-два. Перешли высохшие топи и по ним свернули к старой дороге в деревню, но туда добраться не успели.

– Я успел, – встрял Клим и бросил на карту мешок со сложенной в гармошку бумагой. – Решил там срезать, когда поехал за таблетками. Увидел, что ведьмин дом обжит, и вернулся туда с резиновыми перчатками.

– Но почему ты нам ничего не сказал? – вскричал Лука, но беззлобно, скорее с мольбой. – Мы бы попросили следователя проверить.

– Он в это время был занят. По городу гулял. – Клим грозно глянул на Розу, предупреждая, что успокаивать его сейчас не стоит. – А без этого… без него рассказывать бессмысленно, поэтому я молчал. Я бы только разбил ваши надежды.

Даже хорошо, что он выполнил мою работу. Ещё и с таким благородством. Однако это второй прецедент подорванного авторитета.

Шестнадцатый натянул перчатку и развернул бумагу. То оказалась справка об освобождении из исправительно-трудовой колонии, датируемая двадцать третьим мая этого года. Внизу, в прямоугольном окошке чёрно-белой фотографии, стоял молодой косматый парень с большим перекошенным ртом: один уголок приподнят в ухмылке, а другой словно обмякший.

«Выдана гражданину Волкову Тихону Георгиевичу… Осуждённому… по статье 146, разбойное нападение», выборочно пробежался взглядом по рукописному тексту Шестнадцатый и передал справку Ильдару Антоновичу. У них обозначился первый подозреваемый.

– Что там? Не томите! – не выдержала Олимпиада, схватившись за крестик.

Ответ Ильдара Антоновича прозвучал сродни приговору о смерти. Для Марины. Лука выронил дельфина на пол и пошатнулся. Подскочив к нему, побледневшая Роза помогла опуститься на диван и заботливо вернула дельфина. Руки её при этом дрожали.

Тощие тени на стенах заметались, точно черти в пляске на костях.

– Во сне… в моём сне её увёз мужчина с зелёными пальцами, – запричитала Олимпиада, вцепившись себе в волосы. – И там был дом… Сырой и грязный дом с мёртвой кошкой под порогом. Когда я проснулась, икона Богородицы упала… Почему же я не поняла? Почему не придала значение? – Её голос сорвался, и она зарыдала. – Дево-о-очка моя, со-о-олнышко моё… где-е ты? Бо-о-оже! Что же он с тобой сде-е-елал? Господи-и, пожалуйста, верни мне мою Мари-и-иночку…

Под её всхлипы никто не решился продолжать разговор. Клим с Лукой отправились на кухню за чаем с валерьянкой, Ильдар Антонович занялся изучением справки, а Роза, чуть успокоив стенания Олимпиады, ускользнула на второй этаж.

Решив попытать удачу, Шестнадцатый последовал за ней.

В свете фонарика Полунинский дом вмиг утратил уют. За внешним размашистым богатством обнаружилась обыкновенная грязь: собравшиеся у плинтуса серые комья пыли, вездесущие крошки, песок.

Наверху Шестнадцатого встретили пять одинаковых дверей, ни под одной не лежало полоски света, а на своё имя Роза не откликнулась. Она будто намеренно устроила ему вариацию игры в напёрстки, где сама предстала в роли спрятанного шарика.

Выбирая комнату наугад, сперва Шестнадцатый попал в кладовую, до потолка забитую коробками, затем в чью-то спальню с синими стенами, где за помятой кроватью высился платяной шкаф. В противоположном углу стояли письменный стол со стопками книг и заваленное одеждой кресло. Среди вещей Шестнадцатый мигом разглядел атласную ленту выпускника.

Это была комната Марины. Если его здесь поймают, мгновенного отторжения не миновать.

Не зная, с чего начать, он на цыпочках метнулся к стулу и принялся проверять карманы в одежде, но нашёл лишь мелочь, какие-то смятые бумажки да конверт с марками.

Дальше Шестнадцатый полез в шкаф. Он искренне верил: у всех девочек-подростков есть секреты. Сколько бы Марина не откровенничала с матерью о разрыве с Эрнесом, какую-то частичку жизни она хранила подальше от родительских глаз. Даже самым открытым людям нужна приватность. Одни скрывают постыдные, запретные вещи, другие прячут сокровенные надежды и мечты.

В отделении для вешалок стояли испещрённые наклейками коробки. Шестнадцатый приоткрыл лишь верхнюю. Внутри лежали сухие цветы и пакет с хвостиками отрезанных волос.

В ящике с носками и нижним бельём, куда Шестнадцатый заглянул скрепя сердце, обнаружилась тетрадка по литературе. Он забрал её без разбора и поскорей задвинул ящик, – слишком боялся прослыть извращенцем.

Встав в центре комнаты, он пробежался лучом фонаря кругом себя.

Из-за двери донёсся скрип.

Нужно поторопиться. Думай, как семнадцатилетняя девочка. Где ты спрячешь свои тайны?

Шестнадцатый бросился к кровати и заглянул под матрас, однако Марина оказалась не настолько предсказуема. Больше задерживаться он не мог и выскочил в коридор. В луче фонаря, в одном из дверных проёмов показалось скривившееся от яркого света лицо Розы. Вместе с ней появился и шипящий шум музыки, исходящий из наушников на её шее.

– Простите, что вам пришлось за мной подниматься. Я ушла немного музыку послушать, чтобы отвлечься и, наверное, не…

– Не извиняйся за то, в чём не виновата. Я просто хотел с тобой переговорить отдельно. Ты не против? – Получив в ответ кивок, Шестнадцатый зажал фонарь между плечом и шеей и раскрыл блокнот. – Когда в последний раз ты видела Марину?

– Вчера, после одиннадцати. Простите, я не ношу часов. По-моему, гм-м… все тогда уже вылезли из озера и пошли обсыхать у костра. Да, точно, она обожглась печёной картошкой и сидела одна, потом… Потом я плохо помню. Я очень редко пью и немного перебрала.

– Как по-твоему, что на самом деле случилось с Мариной?

– На самом деле? Гм-м… даже не знаю. Хочется верить, что Марина в порядке, и всё. – Роза сцепила пальцы в замок и стиснула до белых костяшек. – Пожалуйста, не принимайте мои слова всерьёз. Я не уверена, правда ли это, но у Марины был… есть парень. Неделю назад я застукала её, когда она уходила посреди ночи из дома. Следующим утром Марина пошутила, что насыплет мне битого стекла в еду, если я сдам её.

– Смешные у неё шуточки, – не удержался от комментария Шестнадцатый, а про себя отметил, что Ильдар Антонович, видимо, сильно сгладил углы в своей характеристике Марины.

– Вы не подумайте, она бы в жизни ничего подобного не сделала. Это просто… У нас с ней странная дружба. Я тоже могу сказать ей что-нибудь такое. И… гм, насчёт парня. Марина ничего о нём не говорила. Это моя додумка, что она улизнула именно к парню. Кажется, она тогда сказала нечто вроде: «Только не завидуй, что я живу интересней. Это жутко выматывает. Хотела бы я поменяться с тобой местами и побыть скучной мышкой, влюблённой в героя романа».

В принципе, мысль о секретном парне здесь напрашивается сама собой. Дети в лесу попали в яблочко. Или они просто знают, кто он.

– У тебя отличная память, – похвалил Розу Шестнадцатый и отважился задать главный вопрос: – Мне рассказали, что Марина с Климом поругались на вечеринке, и дело дошло до драки…

Роза побелела и напряглась всем телом.

– Поймите, Клим – хороший старший брат. Он бы никогда… Марина чересчур независимая, ей не нравится, когда её контролируют. Клим всего-то пытался уберечь её от… – по её щекам потекли слёзы, – от судьбы той подруги. Он считает, что та девочка не сама ушла в секту, а её забрали силой… Простите.

Едва сдерживая плач, она забежала в соседнюю дверь и заперлась на шпингалет.

В делах об убийствах и подобных исчезновениях любовники всегда первые подозреваемые. Шестнадцатый это знал. А секретность романтических отношений лишь прибавляла настороженности насчёт Марининого парня. Она бы не скрывала его, будь он её одноклассником-отличником.

Тихой поступью Шестнадцатый направился назад в комнату Марины и параллельно этому продолжал размышлять. Скорее всего, она убежала с вечеринки на свидание. Возможно, Марина цела и невредима и до сих пор отсиживалась у парня. Ждала, когда несносный братец достаточно намучится… Подобная картина была весьма вероятна, и в неё никак не вписывались другие пропавшие девушки. Видимо, Шестнадцатый на самом деле поспешил, и Ильдар Антонович оказался круго́м прав.

– Эй! Что вы делаете в Марининой комнате? – раздался за спиной разъярённый голос Клима. – Кто вам разрешил подыматься?

Твоя пропавшая сестра, едко подумал Шестнадцатый и, развернувшись, нарочно ослепил Клима фонарём.

– Я искал туалет, – уже вслух ответил он, протиснувшись мимо парня.

Под недовольную ругань Клима он сбежал по лестнице и чуть не налетел на Ильдара Антоновича. Тот как раз договаривался с Полуниными о завтрашней встрече перед участком, обещая помочь с подачей заявления и распечаткой листовок. «Надеюсь, ваш живот не прихватит по дороге», – с тенью улыбки сказал на прощание Лука и крепко пожал Шестнадцатому руку. Что бы ни наговорил им Ильдар Антонович, хотя бы Луке явно это пошло на пользу. Олимпиада же молчаливым призраком стояла за мужем, крутила в пальцах двойную подвеску: крестик и золотого дельфинчика в прыжке. Она приоткрыла рот, дабы попрощаться, но слова застряли в горле.

Дождь уже перестал, и они с Ильдаром Антоновичем неторопливо дошли до «Нивы». Когда обе двери захлопнулись, тот вновь отчитал Шестнадцатого, на сей раз за неуместную пропажу.

– Если бы ты не прохлаждался, то узнал бы кое-что важное. Олимпиада мельком упомянула, что последнее время Марина ела за двоих. Вот здесь можешь включить свою фантазию и домыслить причину. – Он выдержал паузу, давая шанс Шестнадцатому догадаться самому. – Возможно, Марина-то беременна.

15

В белом свете диодного фонарика сырой асфальт блестел, точно лаком покрытый. Денис с Эрнесом бесцельно бродили по тёмным безлюдным улицам. Успев в магазин перед самым закрытием, они купили себе по мороженому. Для обоих пломбир в стаканчике стал ужином.

Когда Эрнес появился у Дениса под окном, ещё вовсю хлестал ливень. Он стоял под маленьким жёлтым зонтиком, мокрый и грустный, будто бездомный пёс, что вот-вот пронзительно заскулит. Самому Денису тоже требовалось пройтись, вырваться ненадолго из опостылевших стен.

После нагрянувшего с обвинениями Клима батя устроил ему допрос с пристрастием. Не обошлось и без дежурных вопросов: «В тюрьму загреметь хочешь?», «Визит к другу ничему не научил?», «Где твои мозги? В унитазе?» Всё закончилось лишь благодаря возвращению матери с сестрёнкой. При Мелкой батя старался держать себя в руках, притворялся эдаким щедрым добряком, готовым всегда катать дочурку на спине, а мама ему подыгрывала, словно он никогда её не трогал.

Обогнув мемориал, они с Эрнесом миновали призрачное здание горсовета. Говорить не спешили. Каждый был погружён в свою печаль. Денис догадывался, почему другу потребовалась компания, но терпеливо ждал, когда тот расскажет сам.

Он не сомневался: во всё виновата Камилла. И что Эрнес в ней нашёл? Вряд ли красивые ножки стоили таких усилий. Эрнес же полгода пытался к ней подступиться, помогал с учёбой, гулял с её громадным псом, а Камилла, следуя Марининым заветам, пользовалась им, точно исполняющей желания щукой. Порой Денису хотелось хорошенечко врезать Эрнесу. Нельзя же так прогибаться ради девчонки! Однако Игорь советовал ему не вмешиваться. «Некоторые любят ходить по граблям, пока череп не проломят. Дай ему набить собственные шишки, – сказал он. – Не все схватывают так же быстро, как ты».

– Я попытался поцеловать Камиллу, и она этого не оценила, – наконец признался Эрнес, когда они приближались к окраине.

Денис пожал плечами и вынес неумолимый вердикт:

– Дура. Но это не новость. Теперь-то, когда стало ясно, что тебе ничего не обломится, ты прекратишь с ней носиться. Игорь говорит, девчонки в нашем возрасте ищут мужиков постарше, бате на замену. Подсознательно они хотят остаться детьми и ни о чём не париться. Ты этого ей не дашь.

– И что твой Игорь предлагает делать?

– А разве неясно? Выбирать из тех, кто помладше. – Денис осклабился. – Уже проверено. Я добавил пару имён младшеклассниц в свой список. Сегодня на ночёвку к одной напросился. С ними всё легко, как два пальца обоссать. Мы же для них взрослые, понимаешь?

– Ага, – без энтузиазма кивнул Эрнес и убрал обёртку от мороженого в карман. – Настя же в восьмом классе начала встречаться с Матвеем Одинцовым? Год разницы, а она выставляла это, будто ей удалось без шеста перепрыгнуть через пропасть.

– Да просто она этот шест в заднице спрятала, а нагнуться и покашлять её никто не попросил.

Денису понравилась собственная шутка, и по пустынной улице покатилось его громкое беззастенчивое гоготание. На участке неподалёку оживился пёс; с лязгом цепи он навалился на калитку и угрожающе загавкал. Подобрав с дороги камень, Денис кинул тот, как ему показалось, в забор. Звон бьющегося стекла сообщил, что попал он в окно. Не зря, видимо, батя его косоруким называл. Пёс залаял пуще прежнего, и сквозь щели забора забрезжил свет хозяйского фонаря.