Звездные духи. Дух Января

Я слушала вполуха, пытаясь сосредоточиться на чем-то менее грозном и отдышаться, потому что паника, по воле этой женщины, опутывала меня холодом. Пока что удалось поймать из ее слов одно безобидное несоответствие – почему главу университета называют директором, как в школе?

– Что касается технической стороны. В Уме шесть корпусов. Количество отделений: от одного на корпус – как на ментальном отделении – до десятка – как на магическом. Вы можете работать на любом. Не возбраняется учить дисциплины сразу на нескольких отделениях в разных корпусах, даже поощряется. Вы можете переходить с одного отделения на другое, если это позволяют ваши способности и наклонности, но в конце каждого триместра вы сдаете экзамен на том отделении, к которому прикреплены в данный момент. Мы не жалуем двоечников – у нас нет такого понятия…

Новички все больше сливались с общим интерьером, а некоторые глядели на преподавательницу с такой смесью ненависти и презрения, что не оставалось сомнений, кто вылетит отсюда первым. Я старалась сделать так, чтобы мои пальцы не стучали о поверхность стола, при этом я не смела прикрыть их другой рукой, иначе движение заметят.

Ежетриместровый экзамен. Что же мне делать? Без какой-либо магии я буду выкинута отсюда, и к Юпитеру возможный позор – все старания Ридена и Влады пойдут под хвост звездному черту. Знали ли об этом ребята, когда устраивали меня сюда? И смогу ли я продержаться дольше, чем один триместр? Вопрос даже не в этом – сколько я смогу продержаться здесь в принципе?

Женщина с фамилией на древнеэльфийском диалекте закончила наставления вздергиванием папки. Не на всех это произвело впечатление. Она остановила взгляд на самых смелых и заглянула в журнал.

– Хлоронд Вурпи, – глаза вампира угрожающе расширились и вернулись в суженое положение. – Сын Вурпи Граненого, владельца шести шерстяных компаний, специализирующихся на производстве обработанной овечьей шерсти. Что привело вас в Универсальный Магический Университет, когда к вашим услугам были лучшие перипенейские академии, в том числе Высшая Школа Вампиров?

Надменный подросток, которому на вид дашь не больше пятнадцати лет, что-то говорил. Остальные смотрели попеременно на него и на даму с прической, перебирая губами варианты своих ответов. У меня же пересохло нёбо. Надеюсь, что очередь из девяти человек утомит преподавательницу прежде, чем придется раскрыть рот мне.

– Вам, Арпику, я посоветовала бы обратиться на металлическое отделение или любое оружейное, – Лингинден, закончившая с гномом, сверилась со списком. – Крома Гранд. – Мой мороз. И ее молчание. – Катрен Ибику и Вальсен Менеден. – Женщина подняла глаза. – Вас я прошу пройти со мной в мой кабинет. Остальные свободны!

Загрохотали стулья, глаза студентов застывали на нас троих, оставшихся сидеть, впивались клещами в самые макушки. Я чувствовала, как это уже началось – дистанция. Когда дверь закрылась за последним, дэа Лингинден грузно поднялась со стула, прошаркала в конец класса, откуда появилась в начале беседы, и позвала нас взмахом руки.

И здесь порталы были нескончаемы. Я уже не запоминала коридоры. На нас не обращали внимания, разве что расступались перед преподавательницей и почтительно здоровались, но я видела, как потом возобновлялась беготня, а некоторые даже не скрывали насмешек над тучностью заместителя.

Ее кабинет оказался на удивление маленьким, там с трудом поместилось бы пять человек. По всем стенам и на полу, занимая максимально возможное пространство, стояли этажерки и крепились полки, а на них бумаги, папки и еще чуточку книг. Дэа Лингинден развернулась к нам лицом (чего здесь больше, самой женщины или всей имеющейся мебели?) и впилась в нас глазами.

Ее темные очи не жалили. Но из-за этого я не знала, чего мне ожидать.

– Вы единственные из нового набора, которые поступили сюда не совсем честно. Нет, я вас не осуждаю. Мне все равно, кто как попал сюда, потому что вы все вылетите отсюда раньше, чем эта мысль успеет поселиться у вас в голове. Но раз уж на меня возложена ответственность за выполнение некоторых формальностей.

Она взяла со стола толстую папку и потрясла ею перед носом одного из парней.

– Это документы, Катрен Ибику, которые мне передали при зачислении вас в наш университет. Что ж, все достаточно цивилизованно… – Она не договорила, это чувствовалось в ее долгом взгляде на побледневшего молодого человека. – Я бы посоветовала вам выбрать что-нибудь спокойное. Например, отделение фауны. Там у вас меньше вероятностей наткнуться на яд.

– Вальсен Менеден, – обратилась она к другому. – Ваша страна – чрезвычайно важный партнер для нас. Она поставляет нам лучшие фруктовые соки и свежие мандарины. Однако это не такая весомая причина, чтобы вы здесь задерживались надолго. А чтобы вас не убило раньше, чем вы снова окажетесь в родных краях, – повторяю, я не несу за вас ответственность, и никто не несет, кроме вас самих, – так вот, последуйте примеру вашего друга по несчастью и идите на фауну. Только не ошибитесь дверью и не попадите на экспериментальное. Ну, а теперь последняя наша счастливица – Крома Гранд.

Ее глаза остановились на уровне моего носа. Она некоторое время разглядывала свое отражение в моих очках. Другие студенты делали вид, что их невероятно расстроил пол под ногами.

– Я не знаю, как вам это удалось, дольче Гранд. Это невероятно… весомое заявление. То, которое мы получили от ваших покровителей. Но останутся ли они таковыми, коли вы расстроите наши ожидания? Хотя… признаться, мы ничего от вас не ожидаем. Ни от кого из вас, – она снова обращалась ко всем вместе. – Вы сами обнадежили себя, вам не будет помощи и поддержки. Здесь не любят таких, как вы. И здесь не любят слабых, – подумав, решила «сгладить» она углы. – Будьте готовы к «школе». Многие преподаватели поощряют ее наличие. В том числе и я. Потому что мороки не бывает мало. Добро пожаловать.

Я смотрела на корявую улыбку этой женщины – у нее не хватало двух крайних верхних зубов. Парни попятились к выходу, стремясь быстрее убраться из этого кошмара. Дэа Лингинден провожала нас темными, нежалящими глазами.

Нежалящими…

Такое несоответствие – ее жестких слов и выражения, с которым она их произносила, и того, как смотрела на меня. Нет, на всех нас, десятерых первокурсников. Была бы я человеком, может, поняла бы, что кроется за этой разницей… Ох, и желания в голову теперь лезут сумасшедшие…

Когда я проходила по коридору, стараясь не натыкаться на многосторонний поток прибывающих студентов, то поймала на себе немигающий взгляд уже знакомого мне гнома – Арпику. Он успел гадко улыбнуться, прежде чем я отвернулась. В животе начинало урчать, но я знала, что мне лучше не появляться в столовой до завтрашнего утра. В рюкзаке за плечами еще есть банка соленостей, я перекушу ими, пока буду раскладывать невеликие пожитки. Маленький рюкзачок – это все, что я имела с собой от Влады, запретившей Ридену кинуть в него даже прихваченный из соседнего города сувенир.

За окном закружились красные и желтые листья, подхваченные воздушным водоворотом.

Я не знаю, что делать.

***

В комнате слегка несло пылью, никто еще не успел расположиться до меня. Оно и понятно. Мало кто приезжает раньше тридцать первого числа, а те, кто здесь не первый год, и вовсе забивают на первые ноябрьские. Надеюсь, и мои соседи забьют на недельку-вторую. Так точно лучше. Пыль я заклинанием вечером вычищу, – придется только выспросить его у знакомых, если у них тоже ничего из головы за каникулы не вылетело, – а пока надо разложиться, аккуратно, чтобы никто вдруг не увидел. А то сплетни летучи, как майский пух.

За три недели практически ничего не изменилось. Разве что в коридорных канделябрах синие свечи поменяли на оранжевые, под стать осени. Наконец-то, а то от этой подземельной мрачности под глазами вырастали синяки. Милый старый Ум!.. Если бы не арена, цены бы тебе не было. А так даже не знаешь, в какой части света находишься и на свете ли.

Столовая наполовину пустовала, зато шума было, как будто весь универ собрался. Не успел я пройти пары шагов, как в меня с подносом врезался дварф.

– Осторожнее, урук! – ругнулся он.

Ничего, новичка еще научат уму-разуму.

– Эй, Рабас, сюда!

Труша неистово махала рукой из середины зала. Хорошо – если бы она этого не сделала, я бы ее точно не услышал. Протолкавшись с овощным набором еды сквозь орущий и толкающийся поток, я сел на свободное место.

Все мои собрались здесь, был даже Сенковска.

– Вы слышали? «Фениксы» набирают себе людей в команду.

– Нда? И кого они на этот раз хотят? Сладкого мальчика?

Заржали. Хоть музыканты группы и не походили на субтильных молодых людей ни одной частью тела, – кроме разве что Джесса – за ними закрепилась репутация девчачьих подкаблучников. Песни у них были преимущественно для женских ушей. И девчонки балдели. Вот и ближняя, Труша, возмутилась:

– Ничего вы не понимаете! Ребята такие прекрасные песни поют! – девушка качнулась и чуть не упала. – А вам бы все смеяться. Взяли бы пример с них!

– Что, нам тоже надо переодеться в обтягивающее? – хохотнул Люк, хотя все прекрасно знали, что «Фениксы» так ни разу не делали. Нормальные они парни. Если бы только аудитория разнополая у них была.

Труша, чему не удивляюсь, тоже хихикнула и вдруг вскочила и свалила подобру.

– Она опять не смогла найти себе компанию? – бормотнул Сенковска.

Люк на это опять повеселел, но сумел подавиться глотком так, чтобы уши не услышали.

– Ладно, что у нас на повестке?

– Дерьмовый суп.

– Не надо было брать.

– Да откуда знаешь, какие какашки сегодня будут в нем плавать?

– Да забудьте вы о еде!

– Еда – святое! Не трожь!

– Рабас, – обратились из этой какофонии ко мне, – будешь ставить на Лейва? Ты же с ним бился, он вроде силен.

– Да покажите мне хоть одного, кто это умеет!

– Говорят, в этом триместре яды преподает одна южненькая.

– А котелки у нее большие?

– Скажешь громче, тебе котелком от нее прилетит.

– А вот если бы «Фениксы» действительно оделись в латекс.

– Слухай, ну не эти же они…

– Извращенец.

– Кто-нибудь передаст мне капусту?

Я улыбнулся: как хорошо сюда вернуться, даже если этот дом второй по счету!

Помню, как впервые вступая в эти камни три триместра назад, я жутко волновался. Мне казалось, что я сдал сюда экзамены по ошибке, что перепутали мои результаты с кем-то другим. Конечно, тогда это было просто шоком эдаким – если у тебя голова на плечах и магия в теле хлещет, то попасть сюда с полпинка. Другое дело, чтобы удержаться, новеньким предстоит попотеть. Школа выживания и все такое…

Вот и сейчас, видя пару новых лиц в коридоре возле столовой, пугливо трогающих глазами все что ни попадя, я вспомнил, как в первый же день умудрился разбить вазу и наступить на ногу преподавателю. С тех пор меня всегда мрачным взглядом провожает призрак, в этой вазе живший, а с Френсисом… не, с ним у меня хорошие отношения, хороший мужик.

Мне приглянулся толстенький дварф с коричневой бородкой: парень жался к стенам, как к единственному спасению, и бормотал извинения перед всяким, но в его руках чувствовалась пульсация голубой магии. Знакомо мне. А для дварфа – очень необычно. Я подошел к нему.

– Как звать?

Гном прижался к стене, но на этот раз перепутал ее со студентом, и тот, шипя, оттолкнул его. Валиец.

– Арпику, – у парня оказался низкий голос, будто из глубин клокочущий.

– Вот что, Арпику. Ты поступил сюда своими силами и главное теперь – удержаться. Но знай одно – ты этого достоин. Иначе бы не оказался здесь.

– Сп..пасибо, – промямлил он, его губы дернулись в улыбку. Ну, хоть теперь это меньше похоже на извинения.

– Можешь на меня рассчитывать, – улыбнулся на прощание я и уже собирался уйти за инструментом в свою башню, куда и держал до этого путь, как парень будто захотел что-то сказать.

– А так всегда бывать? Нуу… не по блат? – я поднял брови. – А то тут говорят… что не все поступать самому.

Сообразив, что его беспокоит, я снова не сдержал улыбки.

– Не боись. Тех, кто попал сюда, вот как ты говоришь, – «случайно» – выкинут еще в этом месяце. У нас никто здесь не держится на деньгах – это просто невозможно.

– Спасибо, – снова забормотал, но уже увереннее, дварф, и уткнулся глазами в кого-то за моей спиной. На его губах появилась удовлетворенная ухмылка. Уже так быстро выяснили, кто блатник? Я обернулся, но толпа уже шумела, как улей, не нашел я «счастливца». Перед тем, как уходить, чуть было не пожелал пареньку «растить бороду»…

Я бы зарулил на общую вечеринку, но сейчас мне было не до нее. Хотя соглашусь – гномьего эля мне отведать хотелось. В наши земли хороший северный эль нечасто завозят – дорого. И не востребован он в силу погоды – не то послевкусие.

Я уже забыл эти стены… Ну надо же, и я еще могу в них заблудиться! Вот первогодкам хуже – им некого спросить. А мы почти всех призраков знаем и язык статуй уже понимаем. Правда, еще никто из статуй не смог подсказать, где спрятан философский камень. Ну, не считать же, в самом деле, что им пользуются только экспериментаторы. С их манией творить нужно, конечно, побольше жизней, чем у кошек…

Наконец я минул последний нужный поворот и услышал ее – музыку. Она лилась из кабинета-тайника, реформированного, судя по звуку, в небольшой актовый зал. Я тихонько приоткрыл дверь – это тайная комната всегда оставляла большущие щели при преображении – и вошел внутрь.

Они были все в сборе. Дайрек, главный «Фениксов», тренировал пальцы, быстро елозя по струнам. Большой оранжевоволосый Сифо пробовал клавиши на синтезаторе, и неторопливо делал пометки на листах с нотами.

Дайрек вдруг перешел на медленную и плавную мелодию и, не переставая наигрывать, оглянулся на меня. Я сжал пальцами гриф привезенной в этом триместре гитары, которую еще несколько дней можно было без опаски оставлять в комнате непокрытой, пока соседей нет. Тонкий Джесс, флегматично уткнувший ногу в хай-хэт, лениво перевел взгляд в мою сторону. Сифо «промолчал», но от него я и не ожидал иного.

– Эээ, здоро̀во! – я махнул рукой.

– Здоро̀во? – поднял брови Дайрек и пробежался по своей знаменитой мелодии. – Я ожидал, что ударение будет на другой слог, – и солист широко улыбнулся.

Джесс, как рыба, не отводил от меня взгляда… Что ж я так волнуюсь?

– Что привело? Дружищ-ще! – Дайрек наслаждался красотой звука, выходящего из-под его пальцев. Я тоже заслушался.

– Я это… я ваш новый музыкант.

Мелодия неловко прервалась. Солист опешил чуть ли не в той же мере, в какой и Джесс, но тот хотя бы сумел это скрыть. Блин.

– Не совсем понял, – признался Дайрек.

– Кто это? – вдруг поднял голову Сифо. Вот теперь, черт, я нервничаю по-настоящему. Надо было отрепетированно заявлять.

– Вам меня не хватает. Правда.

– Погодь, погодь, парень, – засмеялся Дайрек и мотнул черной головой. – Мы девок берем! Ой, простите, – испугался он разом. – Девушек берем.

– Тут их нет, – вставил Джесс.

– Да? Короче, у нас ж аудитория, ну сам понимаешь, – снова солист смотрел на меня. – Расширять нужно. Девичий голос – самое оно, – улыбнулся. – А то болтаете все, что мы только сладкий пол любим.

– Вам определенно меня не хватает, – настаивал я, хотя уверенность в своих силах была уже на нуле. Но я не мог отступить. Я слишком долго готовился.

– Докажи, – бросил вдруг Джесс. Уф-ф.

– Эй-эй, ну мы ж так не договаривались. Ты правда умеешь петь фальцетом?

– Дайр, он не в этом плане.

– Нет, стоп, я и пою, – поспешил сказать я.

– Фальцетом?

– Да не фальцетом!

– А что еще? Нам музыкант не нужен, парень.

– Давай просто его послушаем, Дайр, – успокоил барабанщик и снял ногу с установки. Дайрек подвигал губами и отложил гитару в сторону, сел. Невозмутимый Сифо опять взялся чиркать на полях.

Так… расслабиться.

– Спасибо, – поблагодарил я всех и перекинул через плечо ремень гитары. Подарил ее отец. За две недели до учебы. Я уже любовно знал каждый ее звук, тренировался без устали. Я давно этого ждал, у меня должно получиться. Я не отстану, я смогу. А сейчас надо настроиться…

Я заиграл.

Я не следил за реакцией парней – я был поглощен музыкой. Каждый звук, выходящий из инструмента, был моим звуком, был мной. Это не самое лучшее мое сочинение, но я постарался вложить в него всего себя, иначе у меня не было шансов оправдаться перед парнями. Это не самое лучшее, но хотя бы так – я могу быть собой, находить внутри себя силу и пускать по венам. Пусть и невидимую пока… И немного помогать себе голосом.

Когда я закончил, все смотрели на меня – даже Сифо! Я не ожидал. Дайрек похлопал в ладоши, размашисто, как гуру талантливому ученику, и подошел ко мне.

– Братец, молодца! Долго тренировался? Да не дрейфь! – хлопнул по плечу. – Убедил, ладно! Берем! Именно тебя нам не хватало – ну, привираю, не именно, нам не хватало юбки, до сих пор, – засмеялся он. – Но если ты пишешь такие песни, то и юбка нам не понадобится – пробьемся без этого! Правда, ребята?

– Да, – Джесс хлопал в ладони сильнее и медленнее. Сифо чуть улыбнулся. Вау, не ожидал!

– Даже Сифо, глянь! – Дайрек захохотал, показывая на клавишника. – Ты бы мог себе такое представить?

– Нет. И во сне нет.

– Аха-ха, парень, ты мне нравишься. Как тебя?

– Рабас.

– Рабас! Вот что, Рабас: мы тебя берем! Только знаешь, ты поработай чуток, есть все же моменты…

– Какие? – уточнил я. Это они вены заметили? Не должны же были быть видны.

– Ты ж никогда не влюблялся?

Я непонимающе уставился на веселого солиста. Остальные ни слова не говорили против, даже будто именно о том же и думали.

– В смысле? А какое это имеет значение?

– О-о, большое имеет, – Дайрек похлопал меня по груди и на некоторое время задержал руку там. – Бьется мышца̀, правда, но в то же время и не бьется. Не бьет! – выделил он. – Я не почувствовал, что тебе не все равно, как в этой песне. Хорошая, кстати, песня. Но одних слов мало.

– Я подучусь, – подумал я, но парень покачал головой.

– Тут не научиться, парень. Рабас! Рабас, тут так не делается. Верно говорю, Джесс?

– У Сифо спроси.

– Аха-ха, Сифо, верно, а, а? – Оранжевоволосый вздохнул, чем еще больше развеселил Дайрека. – Аха-ха, ты так смущаешься!

– Хорошая игра, Рабас, – кивнул Джесс, а солист уже полностью переключился на клавишника, отпустив меня.

– Спасибо, – молвил я и уставился на свой инструмент. Не бьет? Звучит обидно. Я не для этого приходил в музыкальную группу, чтобы выяснить, что мне чего-то там не хватает. Я знаю, чего мне не хватает. И это мучило меня гораздо серьезней.

Глава 17. Храм

Я не могла разобраться в коридорах. Они были бесконечны более, чем вся местность, окружавшая Ум. Хотя это не было похоже на лабиринт: ни по ощущениям, ни по структуре. Похоже-то не было, но у меня усиливалось чувство, что я никогда не смогу найти в этом месте своего угла – сам университет не позволит мне узнать его тайны.

Блуждания неумолимо превращались в рутину, и я смирилась с тем, что никогда не буду приходить вовремя на занятия – это наверняка грозило отчислением, но я надеялась, что пока на это не будут обращать внимание. Кому какое дело до глупой незаметной первокурсницы?..

За дверью, перед которой я остановилась, тянуло сыростью. Сразу после по логике должна была начинаться лестница, ведущая вниз в подземелья. Как тут не вспомнить Владу – она много раз повторяла, что минимум ингредиентов выдерживают низкие температуры и высокую влажность. То есть тут не только за готовыми настойками не следят, но и студентов изощренно мучают.

Хорошо, что мне холод не страшен. Есть еще во мне что-то от звезд…

Я не выбрала, за каким отделением закрепиться. Хотя надо было. Но здесь я все равно ничему научиться не смогу, и единственная моя цель – продержаться в покое и невидимости до того, как Риден и Влада вытащат меня обратно. Как же я надеюсь, что они смогут мне какие-то весточки присылать, не заперта же я здесь, как в тюрьме, в самом деле?..

Можно попробовать записаться на травы, зря я училась у ведьмы год? Вот только воспоминания об учебе были иногда не самыми радужными – Влада тот еще инквизитор, особенно, когда дело доходило до схожих растений одного вида, перепутаешь которые – и вместо мягкой и обновленной кожи покупательница получает набор язв. И дэа Лингинден четко дала понять, какой вариант здесь удержаться самый легкий… Что в свою очередь говорило об отношении других, «успешных», студентов.

Задумавшись, я чуть не сломала себе шею. Но ступеньки скоро закончились.

За дверью – я вроде не ошиблась местонахождением аудитории – негромко стучали посудой. Похоже, я сильно опоздала. Я вдохнула – сейчас мне суждено было встретиться с соперницей Владимиры по красоте и искусству, по крайней мере, о первом в коридорах только и говорили возбужденными мужскими голосами. Люди слишком озабочены…

Я отворила дверь, притворяясь, что ровно ничего не произошло.

И невольно отпрянула. В паре шагов от меня стоял высокий, головы на две, качок. Его мускулы выпирали из футболки! Я бы открыла рот от удивления, если бы он мне подчинился – мужчина в упор смотрел на меня.

Видимо, я все же ошиблась аудиторией.

Я вознамерилась исчезнуть с глаз долой, но мужчина под негромкий, но достаточно дружный, гогот пихнул меня в середину помещения – я чуть не налетела животом на угол незанятого стола – и плотно закрыл дверь.

– Впредь опаздывающие будут готовиться в специальной камере! У нас их много на нижних этажах. И не только холодных!

Готовиться… Готовиться – это как прилежные школьники перед выпускным экзаменом или бедная курочка, которую вот-вот освежуют? Воспоминания подкинули мне страх перед этими птицами. И он еще больше подкреплялся похожестью преподавателя на того мясника, что я встретила в Зерныхе. Да я не одного такого встречала, если так посчитать.

Под смех я опустилась на стул, и обзор тут же загородил пузатый котел. Я видела только голову мужчины и его могучие плечи. Преподаватель постучал по доске указкой, призывая к тишине, и повторил перечень ингредиентов. Меня противно затошнило: это как раз те растения, в которых я мало разбираюсь.

– Разговоры оставьте для лучших времен, которые находятся за стенами этой аудитории. Я к тебе обращаюсь, розововолосый. Быстро за дверь! Чтобы на следующее занятие принес мне реферат о полезности использования концентрированного свекольного красителя.

– Это мой натуральный цвет! – пискнул парень перед тем, как захлопнуть дверь. Натуральный… видали мы такие натуральные на небе.

– А ты что уставилась? В таком возрасте косѝм? Доска в той стороне.

Я заморгала, пытаясь сообразить, стоит ли мне что-то отвечать. Из-за этого на некоторое время уткнулась взглядом в рельефный торс, скрытый за тканью белого цвета. Ну точно мясник.

– Твое любопытство к моей мышечной массе настораживает. Люди, да вы совсем ненормальные…

Я услышала сдавленные смешки.

– Это на-аш преподаватель! – парни слева переглянулись, и один из них показал мне язык.

Я помотала головой. Ничего не понимаю. Но хотя бы могу зацепиться за слово «люди» и убедить себя, что речь не обо мне.

Жаль, что преподаватель трав оказался таким. Я слышала, что из волос той колдуньи можно было делать зелья… Если бы это было правдой, я бы посмотрела на ее волосы, они должны были быть красивыми, и интересно, какого именно цвета.

Здесь любили выделяться экстравагантными нарядами, прическами и стрижками. Не толпа, а какие-то уникумы. Перебарщивали тут с цветом. Его было невообразимо много. И розовость волос изгнанного из аудитории парня – лишь крошечная капля в море. Но у меня не создавалось впечатления, что здесь ценили цвет, как ценим его мы. Конечно, всегда можно купить пакет краски и испортить себе голову. Не понимаю…

За окном кружились листья. Мелкие, но такие ослепительно яркие в лучах полуденного солнца. Высокие своды позволяли глядеть в самую сердцевину дневного светила, не выходя из здания. Поэтому здесь только один вход? Небо всегда над тобой…

Мимо меня прошли двое недавних студентов – я чуть запоздало заметила смех, – и тот парень, что показывал мне язык на паре, даже не попытался скрыть сейчас улыбку, а количество его зубов навело на неприятное сравнение с акулой, которую, к моему счастью, я встречала только в виде звездной магии в прошлой жизни. Брр… Получится ли у меня быть здесь незаметной?

Ответ на незаданный вопрос нашелся сразу:

– Ах, осторожнее! – я столкнулась с высоким молодым человеком, потерла плечо, но тут увидела нашивку на его мантии – он был преподавателем. Хотела было извиниться, но язык прирос к нёбу. Парень быстро удалился, а я так и осталась стоять, замеревшая, в потоке, не собирающемся стихать…