bannerbanner
Под пение оляпки
Под пение оляпки

Полная версия

Под пение оляпки

Жанр: мистика
Язык: Русский
Год издания: 2024
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
5 из 6

– Пусть Хрэнн и Кулга не смогут покорить наши корабли! – мужчина вылил в костер, что располагался около пятого идола, кровь принесенного в жертву жеребца.

Лучи зимнего солнца окончательно скрылись, погрузив капище во тьму, разгоняемую отблесками костров.

– И пусть Блудухадда окрасит свои волосы кровью наших врагов… – Мортен полоснул ножом по ладони, затем прислонил ее к дубовому идолу, оставляя кровавые следы, что быстро впитывались в дерево.

Здесь не было места для человеческих жертв. Эта ночь наполнялась силой, удачей и благородством коня, который отныне будет обитать в конюшнях Одина.

Вигдис взяла застывшего Асгейра за руку, потянув его за собой в натопленное нутро храма. Настал черед празднества: сочного мяса, приготовленного на костре, пьянящего вина, пахнущего летом, песен и легенд, заставляющих сердца биться чаще.

Внутри храм не сильно отличался от привычных общих зал. Здесь располагались те же, столы, лавки и очаг. Но у стен возвышались лики богов, а переступившие порог оставляли на улице все обиды, злость и гневные мысли. Внутри храма может быть пролита лишь ритуальная кровь, а любые мысли принимаются богами как обращения, просьбы, желания. Все предрассудки, запреты и приличия оставались там, за стенами, где в свете огня грозные идолы охраняли покой капища. Здесь же внутри царило тепло, сытость, желание и похоть. Никто не покроет позором голову девушки, уединившейся с мужчиной. Даже если он будет не один. Все, что происходило в Блот, оставалось в нем же, за исключением обещаний. Дети же, зачатые в эту ночь, считались дарами богов.

Асгейр видел, как люди, вставая из-за столов и оставляя товарищей, подходят к сейдконе, сидевшей в дальнем углу. Все они хотят получить ответы на вопросы. Услышать предсказания, заглянуть в письмена Скульд. Асгейр более не нуждался в этом. Он не хотел знать, что его ждет. Хватит. Одних слов старой ведьмы, сказанных в далеком прошлом, ему хватило с головой. Теперь ему нужно было лишь знать, что Алва сделала с ним. Когда люди уснут, он навестит ее.

– Выпей со мной, Асгейр! И перестань смотреть на всех так, словно ты выбираешь себе добычу посытнее, – Вигдис протянула ему кубок, доверху наполненный терпким вином.

Блики огня высвечивали светлые пряди и хитрый взгляд, делая лицо женщины более хищным, чем обычно. Это напоминало о далеких днях, когда они еще были детьми. Тогда задорно журчал горный ручей, на костре томилось мясо, а старый пасечник рассказывал сказания о Торе и Локи. Асгейр моргнул, прогоняя видения давно отпевшего лета, и принял из тонких рук кубок.

Мортен о чем-то тихо беседовал с Хэконом и Вальгардом. Викинг не сомневался, что они обсуждают детали будущего похода и торговые соглашения. В Хардангере всегда выходил на диво богатый и вкусный урожай меда, а их мастерицы славились нарядными платками. Йон источал свое обаяние на девушек, в красках описывая наиболее значимые события походов. Но это отпугивало Савраску, у которой еще были слишком свежи воспоминания пленения. Она с ужасом слушала Йона, нервно сжимая юбку. Давен только посмеивался над этой сценой, обнимая за талию жену. Несколько минут назад сейдкона предсказала им рождение детей. В один день и в один час корабельщик получит два юных лика. Асгейр не без удивления обнаружил и старого знакомого из Хардангера. Эспен сидел недалеко от ярлов, мрачно вгрызаясь в баранью ногу.

– Что тебя гложет? – голос Вигдис доносился сквозь пелену, но Асгейр еще пока не был пьян.

Да он и не собирался заливать свои мысли хмелем. Какой тогда толк от него будет при разговоре с вёльвой? Сознание затуманили жар очага, сытная еда, веселая музыка и тихие стоны, доносившиеся из-за стены.

– Быть может совесть? – Асгейр усмехнулся, делая добрый глоток.

– А она у тебя была? – женщина склонила голову на бок, заглядывая другу в глаза. Теплая ладонь коснулась щеки, поворачивая и заставляя ответить на взгляд. Асгейр не мог сопротивляться этому слабому повелению.

– Была когда-то.

– Знаешь, не проживи я несколько лет у сейдконы, то сказала бы, что взгляд твой враждебен и пуст, – Вигдис подвинулась ближе, а голос ее зазвучал значительно тише. Воину приходилось напрягать слух, дабы разобрать ее слова. – Но наставления Алвы еще не покинули мою память. И я вижу огонь, который горит внутри. Он бушует яростным пламенем, пожирая твою душу.

Последние слова Вигдис произносила с нескрываемой горечью, и Асгейр с трудом вынес ее взгляд. Он бы хотел рассказать ей все. Про медведя, предательство и идею Давена. Про видения, в конце концов. Но не мог. Рассказать – это облегчить свою душу, переложить часть бремени, что он несет, на плечи Вигдис. Асгейр не хотел этого делать.

– Обещай мне, – женщина неожиданно подалась к нему: – обещай, что не будешь осуждать.

Асгейр удивленно приподнял брови, окончательно сбитый с толку этим странным разговором, но все-таки произнес:

– Обещаю.

Он ожидал услышать все, что угодно, начиная от признания, что это Вигдис на прошлой неделе подбросила толстухе Бьер крысу на крыльцо, и заканчивая, что это она причастна к гибели его сына. Но подруга детства не стала ничего говорить. Обхватив его голову, она притянула Асгейра к себе, торопливо целуя в губы, словно бы боялась передумать. Неловкое быстрое касание уничтожило в его голове все мысли. Под трепетными пальцами растаяли призраки и растворились тревоги, оставив вместо себя маленький огонек разгорающегося счастья. Уже через пять минут Асгейр прижимал Вигдис к себе, скрывшись от посторонних глаз за дощатой перегородкой храма.

***

Асгейр стряхнул с головы снег, сыпавший с неба крупными хлопьями, и повернул за угол. Он шел по вытоптанной дорожке мимо окровавленного постамента, догорающих костров и молчаливых идолов, потонувших в ночи. Большинство людей уже сладко спали. Остались лишь те, кто намеревался встретить утро, да сейдкона, ушедшая в небольшой домик, находившийся с другой стороны капища. Для старой ведьмы эта ночь являлась бессонной.

"Все, что произошло в эту ночь, остается здесь же, Асгейр."

Именно этислова произнесла Вигдис, оправляя только что надетую одежду. Она постаралась прикрыть шею, на которой явственно выделялись оставленные Асгейром поцелуи, но платок остался на скамье, а ворота платья для этого не хватало. Вигдис была чертовски хороша. С растрепанными волосами, искусанными губами и глазами, со дна которых еще не успело окончательно уйти желание. Асгейр даже решил, что именно сегодня наконец-то обрел счастье, сродни которому испытывает Давен, прижимая к себе радостную Марну. Однако…

"Все, что произошло в эту ночь, остается здесь же, Асгейр."

Слова подействовали не хуже оплеухи. Вспоминая их сейчас, Асгейр чувствовал, как стыд обжигает щеки. Он не сделал ничего, чтобы убедить ее в обратном. Знал, почему она так поступила и не стал противиться. Только вспылив хлопнул дверью, оставляя одну.

"Это лучший вариант, Вигдис."

– Аргр, – выругавшись, Асгейр пнул сухую ветку, оставшуюся после костра. Она врезалась в ближайший сугроб, осыпав снег на дорожку.

Вигдис задела его гордость, самолюбие и уверенность. И он не пожелал показывать ей этого, предпочтя остаться таким, каким она видела его всегда. Вот только Асгейр не был сейчас уверен, что поступил правильно. И чем ближе подходил к временному пристанищу сейдконы, тем отчетливее понимал, что необходимо хотя бы раз проявить волю с Вигдис и заставить поступить так, как нужно ему.

Стук по промерзшей двери вышел слабым. То ли из-за того, что мысли Асгейра остались в храме, то ли из-за внутреннего страха. Но старая ведьма прекрасно услышала.

– Заходи, Асгейр Хэвардсон.

Викинг не стал заставлять ее ждать. Ему и самому не терпелось скорее оказаться внутри и поскорее покончить с этим.

– Попридержи коней, дорогой.

Асгейр не успел сказать и слова, когда оказался в теплом, протопленном помещении, погруженном во мрак. Только у окна горела лучина – вестник, что сейдкона нынче здесь.

Вёльва, сидевшая за столом, в задумчивости вертела в руках резную фигурку из дерева. Молча указав гостю на соседний стул, старуха начала говорить, не обращая внимание, как упрямо сжались губы мужчины.

– Ты не торопился ко мне, Асгейр. Так что теперь будешь действовать по моим правилам. И сначала, ты ответишь на мои вопросы.

Викинг смотрел на сейдкону хмуро, мрачно и выжидающе. Так смотрят волки на седого медведя, прежде чем напасть, поскольку знают: даже старый и дряхлый он способен отправить их стаю на тот свет. А потому не торопятся, подгадывая нужный момент.

– Я слышала, погиб Гуннар, – незрячие глаза вёльвы смотрели перед собой на горевшую лучину. – Не стыдно тебе перед другом?

Вопрос застал Асгейра врасплох. Он собирался нагрубить Алве. Сказать, что это не ее дело, и чтобы не совала свой нос, но вовремя закрыл рот, молча разглядывая покрытое морщинами лицо старухи.

– Помнишь мои слова тогда? Десять лет назад?

Асгейр глухо выдавил:

– Помню.

– "Ты сгоришь в огне, запятнав память о друге пеплом, забрав его жизнь и душу", – Алва все равно процитировала одну из фраз, что предсказала Асгейру десять лет назад в этом же самом доме. – Ты говорил мне, что этого не произойдет. Но ты забрал его жизнь, отправив в Хардангер вместо себя. И сегодня ты забрал его душу, овладев Вигдис.

– Так решили боги.

– Так решил ты, – безразлично заметила ведьма и протянула сморщенную руку, беря в свою ладонь огрубевшие мужские пальцы. – Но это и было предопределено. С самого рождения. Когда две души разделены, они тянутся друг к другу, не замечая страдания других.

– Что ты от меня хочешь? – злость неумолимо заполняла сущность Асгейра, рискуя вырваться наружу с каждой новой фразой сейдконы.

– Понимания. Я хочу, чтобы ты понял в чем нуждаешься и чем платишь. Поскольку цена в конечном итоге будет высока, – Алва удрученно покачала головой.

– Оставь эти разговоры для щенков, сейдкона. Я пришел к тебе не за этим!

– А зачем?

Асгейр был готов поклясться, что видел, как на дне невидящих глаз появилось лукавство.

– Что ты сделала со мной в тот раз? Почему я вижу тех, кого забрали боги?

Сейдкона сжала его ладонь, пройдясь прикосновениями по тыльной стороне, и когда Асгейр стал терять терпение от ее молчания, заговорила:

– Я дала возможности случится тому, что предначертано в свитках Норны. Ты знаешь, как образовался Мидгард. Наша земля. Нифльхейм – изначальный мир и пристанище холода – предоставил глыбы льда, в которые Муспельхейм – второй изначальный мир и пристанище пламени – вдохнул жизнь. Но мало кто знает, какую цену за это затребовал Сурт.

Старуха замолчала. Тишина длилась нескончаемо долго. Так во всяком случае показалось Асгейру. Он неотрывно смотрел на Алву, пытаясь найти ответ. Но не видел, не понимал, к чему клонит ведьма.

– Часть людей отмечены печатью владыки Муспельхейма. Такие, как ты, чьи волосы горят ярче солнца и подобны пламени, – сейдкона протянула руку вперед, касаясь выбившейся из косы пряди огненно-рыжих волос. – Из их числа он впоследствии выбирает лишь часть, которой боги шлют испытания в стремлении спасти наши души от гибели и отсрочить Рагнарек. Кто-то начинает ощущать единение с природой, другие предчувствуют грозы, а третьи начинают видеть мертвых. Никто не знает, чем руководствуется Сурт, но в конечном итоге он выбирает одного, который на долгие годы становится его посланником в Мидгарде и оберегает людей от ложного пути.

– Почему видения пришли ко мне только сейчас?

– Потому что в тот день твоя душа вновь воспарила, поверила, ожила. Ты решил идти до конца и заставить своих врагов захлебнуться кровью. Полагаю, именно это привлекло к тебе внимание великана.

– Но почему призраки? Каким образом?

– Твое рождение было отмечено смертью, Асгейр. Вас должно было быть двое. Но брат твой появился на свет мертвецом. Уже тогда Хель отметила тебя печатью, огонь Муспельхейма лишь разжег ее, влил силу, как он сделал это некогда с ледяными глыбами Нифльхейма. Расскажи мне же, что ты видел?

Асгейр замешкался, с тревогой вглядываясь в слепые глаза. Затем наклонился вперед и на удивление сбивчиво и торопливо стал рассказывать о том, что показали ему боги. О силуэтах и движениях, о смерти Гуннара и его последних часа, о незнакомых людях и, наконец, о своей жене. Алва хмурилась от его слов, с каждой минутой все крепче сжимая руку Асгейра.

– Я думаю, ты видишь тех, кто погиб недавно и не может отправится в один из миров сразу же после смерти. Что же касается Гуннара… здесь, вестимо, суть заключена в том, что ты связан с его смертью. Или, быть может, его дух желал тебе это показать. Сложно судить наверняка…

В комнате наступила тишина, разбавляемая потрескиванием поленьев, да шебуршанием мыши в углу. Мужчина не торопился ее нарушать, пытаясь собрать свои мысли воедино и понять, что теперь делать с подобным открытием. Муспельхейм являлся самым неизведанным миром. В него никто и никогда не совершал путешествий, а единственным его известным представителем был владыка Сурт. Не то, чтобы Асгейр не уважал или не желал отличиться в глазах богов, но попадать в рабство к огненному великану совершенно не имел намерения. Хуже всего было то, что он даже не представлял, как этого можно избежать. Переведя взгляд на руку сейдконы, нынче лежавшей на столе и сжимающей деревянную фигурку, он впервые с момента разговора смог разглядеть, что представлял собой кусочек деревяшки: небольшой искусно выструганный идол, в котором угадывались черты Хель. По спине рыжего викинга пробежал холодок.

– Спасибо, Алва, – мужчина поднялся, направляясь к двери. Но покинуть теплый дом не успел.

– Возьми, – вопреки опасениям, что промелькнули в голове воина, сейдкона протянула ему не фигурку богини смерти, а небольшой деревянный амулет с молотом Тора. – Он встанет на твою защиту, когда придет время.

Асгейр сжал в руке дар ведьмы, словно он был ветвью, не дающей ему с головой уйти под ледяную воду, попрощался и вышел в снежную ночь.

Свежий морозный воздух моментально выстудил легкие. Викинг убрал амулет в карман, и только после этого не спеша пошел в сторону храма. Скрип снега приятно ласкал слух, прогоняя дурные мысли и погружая сознание в спасительные воспоминания о метелях, заснеженных лесах и охоте. По возвращению в Шлесвиг непременно нужно будет устроить облаву на пару диких кабанов, а если повезет, то и завалить толстошкурого медведя. Асгейр с детства любил охоту. И эту любовь не смог отбить даже тот случай с Мортеном. Вид распоротого, окровавленного горла товарища потом преследовал юного Асгейра несколько ночей кряду, и мальчишка просыпался с бешено бьющимся сердцем и в поту. Но охоту так и не разлюбил.

От воспоминаний Асгейра отвлекли силуэты, вышедших ему на встречу. Викинг не дошел до угла храма метров шесть, когда двое мужчин преградили ему путь. Темнота не позволяла в достаточной мере разглядеть их лица, и только слабо тлеющий огонь вырисовывал редкие линии. Это и позволило Асгейру узнать бывшего прихвостня Толлэка. Эспен глядел хмуро, крепко сжимая рукоять секиры. Рядом с ним замер воин с каролингом и щитом.

– Чем обязан? – Асгейр отступил на шаг.

До слуха донеслось поскрипывание снега за спиной, и викингу пришлось сделать еще пару шагов спиной вперед, но теперь уходя правее, к вычищенному постаменту.

– Да так, – голос раздался слева. – Не любим, когда начинают ворошить былое.

Асгейр заметил, как качнулся Эспен, и успел вытащить каролинг и топор. Умирать сегодня он не собирался. Асгейр заскочил на ступени, ведущие на постамент, где с обеих сторон от небольшой лестницы возвышались тлеющие углями жаровни. Троица притормозила, оглядывая. Но медлить было нельзя. В любой момент в их планы мог вмешаться случай.

Первым решил напасть мужчина со щитом и каролингом, за которым виднелся второй неизвестным нападавшим. Эспен нетерпеливо маячил у них за спинами, приглядываясь к проходам между идолами. Асгейр отвел первый удар мечом, одновременно с этим цепляя кромку вражеского щита бородкой топора и притягивая к себе. Рефлекторно противник дернул его назад, не желая открываться. И тогда Асгейр моментально направил руку навстречу мужчине, ударяя того в лицо топором. Послышался крик боли, и противник отпрянул назад, едва не налетев на сообщника. Асгейр усмехнулся, встречая атаку другого противника и замечая, как Эспен также бросается в бой.

Второй мужчина был вооружен также, как Асгейр. Он наступал яростно и решительно, тесня от прохода. Асгейр едва поспевал за ним, пытаясь не пропустить атаку Эспена, обходящего со стороны. Звон стали звучал в ночи жестокой песней, оскверняя капище. Но как ни старался, Асгейр успел заметить секиру Эспена лишь в последний момент. Уходя от обоих противников, викинг дернулся вправо. Секира пронеслась совсем рядом, чудом не задевая руки и впиваясь в один из идолов. Меч же сумел достать Асгейра. Левую щеку обожгло огнем, когда кончик каролинга прочертил кривую линию от подбородка до скулы.

– Пришла твоя очередь сдохнуть точно безродный пес, – зло прошипел Эспен, выдирая оружие.

Помост, на котором совсем недавно воспевали богов, вновь наполнился звоном оружия. Они закружили на нем в смертельном танце, в котором, рано или поздно, Асгейр должен был проиграть. Это понимание пробудило в его душе ярость.

Совершив обманный маневр, Асгейр отскочил к ближайшей жаровни и опрокинул ее под ноги Эспену. Тлеющий уголь рассыпался по доскам, взметнув сноп искр и заставляя противников сделать шаг назад. Асгейр зарычал и, не обращая внимание на жар, атаковал второго. Сделал вид, что бросается вперед прямо в разгорающееся под ногами пламя, но вместо этого неожиданно метнул топор. Расстояния хватило ровно для одного оборота, и острое лезвие глубоко вошло в голову мужчины.

Асгейр стремительно обернулся, понимая: Эспен не будет ждать. Слишком удачно он открылся для тяжелой секиры. Но Эспен был уже мертв. Над ним, тяжело дыша, в распахнутой рубахе на голое тело стоял Йон, сжимая окровавленный меч.

– Дааа… – он вытер меч о плащ Эспена. – Умеешь же ты себе друзей находить!

Однако, Асгейру было уже плевать. Горячка и ярость сражения прошла. Разом навалилась нестерпимая боль из полученной раны, пульсирующей заразой распространяющейся по лицу. Асгейр ощущал во рту соленый привкус крови. На плечи давила усталость. Викинг медленно подошел к поверженному противнику и выдернул топор, а после двинулся прочь.

– Эй, повремени! – кричал позади Йон.

У лестницы лежал труп первого напавшего. Йон перерезал ему горло. Доносился гул голосов тех, кого разбудили звуки сражения. Асгейр дошел до храма и безвольно опустился около, откидывая голову на бревенчатую стену. Взгляду предстало окровавленное капище, изуродованные идолы и три трупа, которых обыскивал Йон. Удивленные и заспанные люди выходили из-за дальней стены. На востоке медленно серело небо. До уха доносились изумленные вопросы и еще совсем робкие песни водяного дрозда, приветствующего восходящее солнце одним из первых. Асгейр нашарил в кармане амулет, подаренный сейдконой, и сжимая его в кулаке, медленно погрузился в вязкое, холодное небытие.

Золото Ран

Тень богини Хель скрывает твой путь, наполняя воздух запахом гнили и смрадом могил. Только слабый огонь едва тлеет рядом. Но берегись. Ты сгоришь в этом огне, запятнав память о друге пеплом, забрав его жизнь и душу. Потеряешься. Сгинешь. Растаешь под крики боли в красных языках костра. И не вернешься. Не сможешь найти ту нить, которая приведет домой…


Кромешная тьма заполняла собой все вокруг. Она вилась у ног, ласково обвивала голени, робко касалась щек. Нежно звала к себе, наполняя пространство песней, в которой отчетливо слышались скрежет металла, стоны пробивающихся щитов и бойкий свист стрел. Песня звучала громко и призывно, точно боевые барабаны, отбивающие ритм наступления. Она проникала в сердце и звала за собой. Хотелось сбросить оковы и под дружный рев соратников врезаться в кипящий котел бойни, вливая свой голос в хор сражения.

Но удушающий жар забирал все силы. Асгейр чувствовал, как огонь подкрадывается к нему, точно хищный зверь, почуявший, что его добыча ослабла. Пламя не отпускало ни на минуту. Даже в мгновения, когда мутный разум выныривал на поверхность, и мужчина открывал глаза, то чувствовал, как красные языки огня ласкают внутренности. Будь он способен думать о чем-то ином, кроме разрастающегося внутри пожарища, то смог бы понять, что тело его терзает лихорадка. Именно она пленила разум после ранения, набросившись на ослабленный организм словно стая голодных собак на умирающего кота.

Когда Асгейр открыл веки в очередной раз, он смог сосредоточиться, чтобы понять: он дома. Это открытие неприятно удивило мужчину. Вместе с ним пришло и осознание: северянин лежал на постели, укрытый шерстяным одеялом и овечьими шкурами. Сквозь окно проникало тусклое зимнее солнце. В комнате пахло травами. Асгейр слышал, как за тонкой стеной трещат дрова, пожираемые огнем. И от этих звуков внутри похолодело. Он постарался приподняться на постели, но обессилено рухнул обратно, обессилено зарычав от досады. Чувствовать себя слабым и немощным было сродни безумию. Асгейр привык, что боги не обделили его сноровкой и силой. В юности он легко и играючи помогал Давену с постройкой кораблей, перетаскивая могучие бревна и крепкие доски. А сейчас был не способен приподнять и собственное тело.

За ширмой послышались торопливые шаги и в проеме показалась хрупкая женская фигура. Савраска смотрела на него испугано, широко раскрытыми глазами, теребя в руках тряпку. Асгейр не знал, сколько времени прошло, пока они неотрывно смотрели друг на друга. Он пытался понять, что случилось. А Савраска боролась с собственными ощущениями. В конце концов девушка не выдержала. Подбежав к кровати, она неожиданно крепко обняла Асгейра, тихо всхлипывая. И северянин подозревал, что ей сильно повезло не увидеть выражение его лица в этот момент, которое скорее напоминало свирепого и раздраженного хищника, нежели благодарного мужчину.

– Хватит, – голос прозвучал хрипло и тихо, еще больше разозлив Асгейра. – Перестань, кому сказал!

Савраска отстранилась, виновато опуская глаза. Вглядевшись в ее лицо, мужчина вспомнил, как сквозь забытье видел склонившуюся над собой девушку. Взгляд ее был полон муки, а руки сжимали рукоять кинжала. Асгейр не мог сказать, привиделось ему это в бреду лихорадки или все было на самом деле.


Стоя на пороге Аетэль не решалась переступить свой внутренний барьер из человечности. Кто-то внутри упорно толковал ей, что она – Аетэль, а это животное, нарекшее ее Савраской, должно быть убито. Но рука, сжимающая кинжал, дрожала. Девушка вспоминала его поступки и оправдывала. Все. Даже убийство Коэла она умудрилась оправдать. И это еще больше терзало ее душу. Аетэль, ее ведь зовут именно так, подошла к кровати. Лезвие кинжала сверкнуло в отблесках лучины. Девушка посмотрела на изуродованное лицо, на лбу которого залегла морщина испытываемых мук, явный признак поднявшегося жара, и отступила. Отбросила оружие в сторону, спешно покидая комнату.


– Помоги мне сесть, – голос Асгейра заставил девушку вздрогнуть. Она торопливо приподняла подушки, аккуратно устраивая ослабевшего мужчину на них. – Сколько?

– Что?

– Сколько я здесь пролежал?!

– Три недели.

Мужчина зарычав ударил кулаком по постели, ощутив, что даже такое простое усилие, отнимает у него все силы.

– Позови Вигдис, – Савраска неохотно поднялась, направившись к двери. – Нет, стой. Лучше оповести Давена или Мортена. Кого первым найдешь.

– А как же еда? – девушка, с беспокойством обернувшись, неуверенно замерла на пороге.

– Живо я сказал! – на этот раз голос смог вернуть себе прежнюю силу, напитавшись яростью и гневом.

Савраска мышью выскочила из комнаты. Послышался звук хлопнувшей двери. И только тогда Асгейр откинулся на подушки, погружаясь обратно в вязкую темноту.

Очнулся он, когда на мир опускались сумерки. Небольшой воробей примостился у окна, постукивая клювом по деревянной стене и заглядывая в полумрак комнаты. От наступившего мороза он то и дело поджимал лапки, пытаясь устроится поудобнее. В старом доме, когда семья была еще жива, они всегда подкармливали зимой птиц. Вешали у окон кормушки с хлебными крошками и зерном. Видимо, этот воробей не потерял надежды найти ее вновь. Внутри неприятно защемило, и мужчина отвернулся от окна.

У кровати сидел Йон, удобно устроившись на расстеленной на полу шкуре, ловко орудуя небольшим ножом. В прямых линиях деревянного бруска уже прорисовывались животные черты. Виднелась раскрытая клыкастая пасть, вытянутая морда.

– Давно ты здесь? – Асгейр внимательно смотрел за отточенными движениями товарища. Они успокаивали. Он и сам любил занять зимний вечер резьбой, вырисовывая причудливые узоры, да напитывая душу спокойствием.

На страницу:
5 из 6