Во главе кошмаров

– Она просто родилась, – упрямо повторил я. – Ни меня, ни её вообще не должно было быть, разве не так? Наше появление на свет не случайность.

Я обвёл присутствующих взглядом, напомнив обвинение Гипноса. Записи свидетелей в день смерти Илиры, сказанное Привратником отцу на прощание… всё это намекало на манипуляции со стороны мойр. Так если это их рук дело, то при чём здесь мы?

Я рассчитывал увидеть вину, смущение или ещё какую-то эмоцию на лицах Клото и Атропос, но обе продолжали смотреть на меня со снисходительными полуулыбками, будто я невнятно лепечущей младенец.

– Нам нужен был лишь мальчик. Единый царь, – пояснила Клото. – И всё шло так, как должно было. Всё было идеально. Мелай, ты и Илира. Мы знали, что наследница Дома Раздора попросит Привратника сохранить жизнь ей и своему ребёнку. Мы за неё не боялись.

– Но потом родилась мёртвая девочка без нити, и само её существование начало бесконтрольно менять судьбы, – добавила Атропос. Я смотрел ей в глаза, но, заметив, что она не моргает, перестал. Красивое лицо казалось неживой маской. – Илира не изменила своё решение, но добавила ещё одну просьбу, хотя не должна была. Гипнос это желание исполнил, хотя не должен был. Это повлекло за собой более десятка смертей на Переправе, что позже изменило нити многих. Жизни и судьбы всех, с кем девочка встречается или хотя бы пересекается, перестраиваются. У одних незначительно, у других – масштабно.

– Мы слышали о том, как ониры полезли в мир людей, учуяв её и осколок, к которому она прикоснулась, – подхватила Клото речь сестры, они говорили размеренно и авторитетно, не позволяя кому-либо встревать. – Сколько людей погибло? Это не было их судьбой. Включая девушку на встрече.

Сирша?

– Мы знаем, мы видим, – поделилась Атропос, а отголоски слов стали звучать жутким эхом на фоне нашего напряжённого молчания. – Сплетённые Клото нити тех, кто встречается и взаимодействует с девочкой, расплетаются сами собой или гниют и обрываются вовсе не там, где я должна была их разрезать. Какие-то непроизвольно растут, удлиняются. Раньше мы не знали, в чём причина изменений, и с нами была Лахесис, она заботилась об уготованных судьбах и местами помогала возвращать нити к их первоначальному виду, но Лахесис больше нет.

Впервые во взгляде мойр появились более отчётливые эмоции. Гнев и горе. Глаза Клото покраснели, но она сдержала слёзы, упрямо вскинув подбородок.

– Мы же только прядём и режем, – твёрдо напомнила Атропос. – Мы хранительницы нитей, но теперь, без Лахесис, не способны даже немного помочь. От девочки нужно избавиться, потому что зараза раздора будет расти. Сейчас на её стороне Морос, Гипнос и его новые дети. Боги не имеют предначертанной судьбы, но дети брата наполовину палагейцы. У нас есть их нити, но из-за крови Гипноса мы не можем прочитать их судьбы и намерения. Неясно, что они уготовили для девочки и как её используют.

– Чем таким Кассия угрожает, что вы единодушно стремитесь от неё избавиться?! – порывисто спросил я, неожиданно злясь на все эти туманные объяснения. Я хотел доказательств того, что их всех так пугает.

Цари побледнели и сели поглубже на своих тронах, будто жаждали отодвинуться от сорвавшегося вопроса и меня подальше. Даже Мелай сменил недовольство на тревогу. С той же ласковой материнской улыбкой Атропос подошла ближе и протянула руки.

– Я покажу, – заверила она, аккуратно касаясь моей головы.

Её пальцы забрались в волосы, она погладила мой напряжённый лоб, расслабляя. Я запомнил её улыбку, а всё последующее хотел бы никогда не видеть.

Картинки и события обрушились на сознание мощным потоком, не позволив вдохнуть. Я продолжал ощущать пол под ногами, но тело забилось в ознобе, глаза распахнулись так широко, что свело мышцы лица.

Я видел ужасы, гибель, пожары в Санкт-Данаме, стремительно полыхающую Даорию, видел жутких существ с крыльями, раздирающих моих собратьев на части. Я наблюдал, как голубое небо краснело и чернело, засыпая землю хлопьями пепла. Как Деклан и Авила умерли за столом, а через миг вновь оказались живы, но нашли свою смерть от руки гоплитов Клана Металлов. На моих глазах Кай упал, захлёбываясь кровью, а следом сгорел заживо в пламени. Элион умер, а после снова ожил и угрожал мне, пока я не мог дышать, давясь чем-то.

Меня замутило от густого запаха крови и жжёной плоти. По ушам били вопли умирающих, угрозы и звон оружия. Я слышал выстрелы и взрывы. Сам умирал так же часто, как и увиденные мной знакомые палагейцы.

Атропос отпустила мою голову. Дрожащие ноги подкосились, и я рухнул на пол, словно лишившись всех костей. Меня подташнивало, желудок сжимался в спазмах, сердце билось с бешеной скоростью в неровном ритме. Я никак не мог избавиться от чувства, что лишь чудом не умер несколько десятков раз. Я утёр испарину со лба, жадно глотая воздух.

Никто из царей не насмехался над моей слабостью. Они хранили гробовое молчание.

– Что это… было? – хрипя спросил я у отошедшей на пару шагов богини.

– Пророческие видения сивилл за последнее время, – поделилась Клото.

– Это будущее?

– Да.

– Но там разные варианты! – возразил я и пошатываясь поднялся на ноги.

– В том-то и дело, что их множество. Происходят перемены в зависимости от действий девочки. С ней что-то случается, и она реагирует, а под стать её решениям меняется и будущее то в одну, то в другую сторону. Вариантов так много, что ни мы, ни сивиллы не способны предугадать, какой в итоге станет реальным. Точнее, они все реальны и нереальны, возможны и невозможны одновременно. Всё зависит от девочки.

Я посмотрел на царей, догадываясь по реакции, что мойры и им продемонстрировали всё наглядно. Меня продолжало потряхивать, пока сердце медленно успокаивалось. Кожа зудела, словно я ещё мог ощущать пламя пожара, в котором пару раз мысленно сгорел.

– До её рождения подобных ужасов сивиллы не предрекали. Пророчицы видели более чётко, сейчас же их прорицания напоминают разрозненные картинки, наполненные только ощущением, и везде имя твоей сестры, – с нажимом добавила Атропос, заметив моё смятение. – Мы тоже не верили сивиллам, не имея нити ребёнка, но они оказались правы: твоя сестра действительно существует. Если мы отмахнёмся от опасности, которую несёт эта девочка, то последствия будут катастрофическими. Она должна исчезнуть, иначе исчезнет Даория. Мы не можем сами от неё избавиться, такое вмешательство сильнее нарушит баланс, но вы, а тем более ты – способен.

– Почему я?

– Доверие. Ты ещё можешь к ней подобраться.

Ни в одном из показанных видений я не видел, чтобы Кассия жестоко расправлялась со мной, моими друзьями или даориями. Я не видел её вовсе, разве что слышал её имя из уст других, как короткое, так и полное.

Я выслушал объяснение, но по-прежнему не мог разделить их уверенности. Любое действие Кассии способно создать трагическую цепную реакцию? Они будто на самом деле верят, что стоит ей где-то не там перейти дорогу, и это приведёт к масштабным катастрофам. Я подавил нервный смешок. Абсурдные мысли, но тело сотрясалось при воспоминании об увиденных ужасах.

– Почему лишь такое будущее? – осознав странность видений, уточнил я. – Где светлые варианты со счастливым концом? Где варианты, в которых Кассия умирает, а мы все радуемся победе?

– Таких не было. Мы всегда проигрывали, – сухо ответил Баал.

У меня не нашлось слов.

– Но сегодня утром среди кошмаров начали появляться варианты старых предсказаний, словно они опять реальны, – воодушевлённо возразила Клото, встав на ноги. – Как только шар Привратника был разбит и твоя личность оказалась известна, прежнее будущее вновь стало возможным.

– Какое же это будущее? – с опаской уточнил я.

– Будущее, где нет более разделения на Даорию и Палагеду. Где ваш народ снова вместе под началом Единого царя с кровью и тех и других, – ласково ответила мойра. – Под твоим началом. Для этого ты был рождён.

* * *

Ощутив, что встреча подошла к концу, я первым покинул зал. Меня всё ещё мутило не только от видений, но и от обилия информации, которую хотелось считать бредом, но не удавалось. Пять царей и богини, сильнейшие из нас, верят в жуткие пророчества, и как мне аргументировать свои сомнения?

С другой стороны, жизнь одной Кассии – ничтожная цена, если хоть что-то из показанного мойрами правда. И всё же… вынести приговор из-за факта рождения? Из-за того, что она дышит, ходит и разговаривает? Мне надо поговорить с сивиллами и с Кассией. Теперь это будет вовсе не просто, но я должен понять, что ей самой известно об этом.

Меня никто не остановил при выходе из зала, никто не окликнул и не стал задавать вопросов, пока я стремительно направился во двор, чтобы глотнуть свежего воздуха. Снаружи я растерянно заморгал от яркого солнечного света. Уставился на родной Эридан, шумно вобрал носом запахи весны. К аромату цветов примешивалась солоноватая свежесть моря. Звуки ближайшего водопада успокаивали. Дворец Клана Металлов располагался на возвышении, ближе всех к акрополю, на вершине которого был возведён храм мойр. Дворцы остальных Кланов будто специально находились в других частях города, чтобы не провоцировать конфликты близким соседством. Я никогда не был в Пелесе, но слышал, что по архитектурным решениям Эридан схож со столицей Палагеды, однако там усадьбы глав Домов построены ближе друг к другу на акрополе.

С приёмными родителями я жил недалеко от центральной площади. Удобное место, но в то же время шумное из-за близости рынка. Сейчас же я едва улавливал гам оживлённого города, приносимый порывами ветра. Он был умиротворяющий, приглушённый. Дворец словно возвышался над суматохой, находясь выше обыденной жизни. Где-то между приземлёнными нуждами и духовной божественностью.

Я запрокинул голову, разглядывая несколько ближайших к нам планет. Невольно вспомнив о сестре, я поискал взглядом звезду под названием Кассиопея. Слышал, как некоторые предполагали, что такое имя дочери Илира дала из-за того, что часто смотрела на звезду из окна своих покоев. Она одна из крупнейших, её видно невооружённым глазом, но из-за облаков сейчас найти её так и не удалось.

Я старался не вспоминать вид родного Эридана в огне и разрухе. Как близко то будущее? Судя по всему, ещё далеко, раз цари и мойры не паникуют, но они ясно дали понять, что мы к нему приближаемся. Им нужен единый правитель. Сколько времени займёт моё обучение? У меня есть опыт решения проблем даориев в Санкт-Данаме, но это даже не близко к той ответственности, которая лежит на плечах Мелая. Авила и Деклан подчинялись моим приказам, но управлять двумя это не то же самое, что управлять целым Кланом.

Нервничая перед встречей с царями, я едва обратил внимание на обустройство дворца. Теперь собрание осталось позади, и я медленно двинулся в сторону сада, чтобы успокоиться и осмотреться. Это место – мой новый дом, но я по-прежнему ощущал себя самозванцем и вором, забравшимся в чужое поместье. Обвёл взглядом мраморные стены с высокими окнами и изысканно отделанными балконами, затем двинулся по аллеям созданного сада. Они петляли, высокие кусты и отцветающие персиковые деревья скрывали от чужих глаз, заглушая звуки и создавая некую атмосферу уединения, поэтому я не подумал, что могу прервать чей-то покой.

Молодая женщина, погрузившись в чтение, не заметила меня, в отличие от канареек в огромной клетке. Те заголосили, стоило мне появиться на повороте. Их оживлённость привлекла внимание незнакомки, и она вскинула взгляд раньше, чем я успел скрыться.

– Останься! – окликнула она, поднявшись со скамьи, когда я уже развернулся с намерением покинуть укромный уголок сада.

Я замер, не зная, должен ли подчиняться, и медленно обернулся. Женщина сделала несколько шагов навстречу, но остановилась на достаточном расстоянии.

Русые волосы были собраны в украшенную бусинами косу, голубые глаза рассматривали меня с интересом. Светлое платье строгого фасона. Внешне незнакомка была едва старше меня, но в реальности нас разделяло как минимум несколько десятков лет. Она приблизилась ещё на пару шагов, я уловил её гул и наконец узнал.

– Ваше величество, – поприветствовал я, скрыв удивление.

– Просто Октавия, – поправила она и одарила меня слабой улыбкой.

Жена Мелая. Царица Клана Металлов и моя… мачеха?

Эта мысль сбила с толку. За всей неразберихой я позабыл, что у Мелая есть жена. Они так редко появляются вместе на публике, что разговоры о ней среди народа почти не ходят. Кроме того, что она потеряла троих детей, не сумев вы́носить. Были слухи, что Мелая к этому союзу склонили или принудили советники и его отец Тарис из-за того, что принц продолжал игнорировать мысли о браке и наследниках после смерти Илиры. Я пока не разобрался, насколько это правда, но за всё время отец ни разу не упомянул Октавию и, похоже, даже не собирался нас знакомить.

Октавия подошла ближе и осмотрела меня, будто занимательную экспозицию в музее. Наш гул находился в гармонии, Октавия уже долгие годы в браке с Мелаем, и их сила уравновесилась.

– Ты похож на него, – подытожила она. Я не услышал насмешки, Октавия говорила с некоторой опаской, словно не знала, какую реакцию получит в ответ.

– Спасибо?.. – с не меньшей неуверенностью отозвался я.

Октавия издала тихий смешок, но торопливо скрыла его за кашлем. Я расслабился, не ощутив враждебности, хотя вряд ли кто-либо в этом дворце был мне рад. Тем более от жены Мелая стоило ждать в лучшем случае игнора или презрения. Я – живое воплощение его отношений с Илирой из Дома Раздора.

Канарейки вновь загомонили, Октавия наигранно вздохнула и зашагала к клетке. Она отложила книгу на скамью, с которой встала, и оттуда же взяла приготовленную миску. Вывалив кусочки фруктов на ладонь, Октавия приоткрыла дверцу и просунула руку внутрь. Пернатые тут же слетелись на угощение.

– Вы любите птиц? – поддержал я беседу, подойдя ближе.

– Да, и не я одна, – ответила Октавия, а её улыбка стала чуть печальнее.

Я бегло осмотрел канареек. Около десятка пернатых, в основном жёлтого окраса, но были ещё и красного, и серого. Сама клетка стояла наполовину скрытая тенью цветущих кустов, напоминая просторный загон, где могло бы жить особей пятьдесят.

– Твой отец лично смастерил эту клетку, но не ради меня, – разъяснила Октавия, когда я провёл пальцами по изысканному плетению решётки. Её определённо хотели сделать красивой.

– А для кого?

– Для твоей матери.

Я задумался, не сразу сообразив, что она имела в виду Илиру. По-прежнему при словах о родителях первым делом в голове всплывали лица Делии и Саймона Эларис.

– Слуги рассказали, что ей нравились канарейки, а Мелай хотел создать для Илиры все удобства, – пояснила Октавия, наблюдая, как пичуги растаскивают угощения с ладони. – После её смерти, говорят, он ни разу не подошёл к этому саду, вроде хотел даже убить всех птиц и уничтожить клетку, но твой дедушка не позволил. Слуги продолжили заботиться о канарейках, а потом я взяла эту обязанность на себя. Прошло много времени, к сожалению, все питомцы Илиры умерли от старости, и здесь только мои птицы.

Я с удивлением посмотрел на мачеху, расслышав неясный извиняющийся тон. Пока от жителей дворца мне достались лишь опасливое раболепие, перешёптывания да косые взгляды. Дружелюбие Октавии радовало и настораживало одновременно.

– Звучит так, будто он её любил.

– Вероятно, так и было.

– Палагейцы уверены в обратном, – напомнил я.

– Это политика. Теперь, когда нет возможности выяснить правду, палагейцы будут настаивать на своей версии. Той, что выгодна им, – без обиняков ответила Октавия.

– Точно так же, как и версия о влюблённости Илиры в Мелая выгодна нам.

Царица повернулась ко мне, заинтересованно оглядела и миролюбиво улыбнулась:

– Похоже, слухи были правдивы.

– Какие слухи?

– Ты симпатизируешь палагейцам.

– Я не симпатизирую палагейцам! Просто с ними знаком, – защитился я, не зная, было ли в её словах обвинение.

Октавия закрыла клетку и отошла на пару шагов, удерживая на лице ту же самую миролюбивую улыбку. Я уже начал теряться, искренняя она или дежурная.

– Я ни на чём не настаиваю, Микель. Мелай предпочитает держать меня подальше от политики, да и я не стремлюсь лезть в то, чего не понимаю. – Октавия отбросила косу с плеча за спину и поправила складки на юбке.

Она сложила руки на животе и замерла в привычной сдержанной позе, в которой часто стояли жёны подле царей на праздниках. Я только сейчас осознал, что за время жизни в Эридане цариц видел редко, те действительно очень мало участвовали в правлении Даорией. Все их заботы были сосредоточены вокруг наследников. Я вновь засомневался, что подобная судьба пришлась бы Илире по душе. Она должна была стать архонтом своего Дома и главой Совета Палагеды. Она была согласна всё променять на любовь? Ответственность и власть были ей в тягость? Или всё-таки Клан Металлов о чём-то врёт и обвинения Дома Раздора не такие уж беспочвенные?

Я тряхнул головой, мысли увязли в сомнениях, как в липкой паутине. Все думают, что я на стороне Палагеды. Это не так. Я на стороне правды, с юности считал её важнее всего остального.

– Я обрадовалась, услышав о тебе, – огорошила меня Октавия, и я во все глаза уставился на неё. – Наши с Мелаем отношения стали натянутыми из-за трагедий, – она провела рукой по животу: вдаваться в подробности не было нужды, о её выкидышах знали все.

Несчастье для их семьи. Что даорийкам, что палагейкам было сложно забеременеть, но потеря ребёнка – это гораздо хуже, а целых три выкидыша много даже для наших народов.

Лицо Октавии помрачнело, она стыдливо отвела взгляд. Скорее всего, Мелай и советники открыто винили её. Всё-таки она должна вы́носить наследника, и подобная слабость здоровья для царицы критична. Я уже на своей шкуре испытал, насколько Мелай нетерпим к слабостям.

– Подумала, что наличие сына его порадует, – призналась Октавия, силой вернув улыбку на лицо. – Сейчас он растерян, но я убеждена, что со временем твоё существование пойдёт нашей семье на пользу.

Это вряд ли.

С детства я слышал о ненависти Мелая к рождённому дитя. Сомневаюсь, что что-либо изменится после того, как мы узнаем друг друга поближе. Я с трудом сдержал гримасу разочарования, припомнив, что отец без лишних раздумий придушил бы Кассию, окажись она на расстоянии вытянутой руки.

Октавия наверняка знала об этом, но её взгляд был мечтательным, и я не стал возражать, ещё плохо понимая, как именно Мелай относится к своей жене.

– Когда у нас родится ребёнок, хорошо, что у него или неё будет старший брат, – промолвила Октавия.

Её выбор слов лишь убедил, что она не оставляет надежды на появление наследника. Многие бы отчаялись, но Октавия либо была оптимисткой, либо жила в ложных мечтах, предпочитая отрицание принятию. Если у них родится сын, то у него будет больше прав стать законным преемником, и я был бы рад отдать свалившуюся на меня ношу ему.

– Я тоже не прочь обрести брата или сестру.

Октавия вскинула полные надежды глаза, вероятно не ожидая, что мысль о конкуренте придётся мне по душе. Может, она специально меня проверяла, но я говорил искренне. Их ребёнок ни в чём не будет виноват, как и Кассия не виновата в грехах, которые Мелай пытается на неё повесить.

– Рада слышать. Если у тебя будут вопросы, то обращайся ко мне. Постараюсь помочь при возмо…

– Октавия!

Далёкий оклик заставил нас обернуться. В укромный уголок сада зашёл мужчина. Я не знаток дворцового этикета, но вряд ли любой мог обращаться к жене царя просто по имени. При виде меня незнакомец замер, на его лице отразилось растерянное удивление.

– Ваше высочество.

Я неловко кашлянул от того, что он в первую очередь поклонился мне.

– Это Креон. Мой старший брат, – представила его Октавия, вероятно ощутив моё недоумение.

Я расслабился, приметив их схожесть. Действительно, у Креона были такие же русые волосы и голубые глаза. Его взгляд казался более подозрительным, и держался он как-то отстранённо, но разница в наших статусах была значительной. Он выглядел крепким, превосходил меня в ширине плеч и немного – в росте.

– Рад с вами познакомиться, – отозвался Креон. – Я старший сын в роду, а моя младшая сестра – супруга его величества, поэтому я вхожу в совет приближённых, и мы с вами будем часто видеться.

Я благодарно кивнул его разъяснению.

– Октавия, карета ждёт, – обратился к сестре Креон.

– Сегодня мы едем домой. Раз в несколько недель я посещаю отчий дом, но не люблю компанию гоплитов, поэтому меня сопровождает брат в качестве охраны, – пояснила Октавия в ответ на мой вопросительный взгляд.

– Хорошей дороги, – отозвался я.

– Буду рада, если согласишься однажды со мной пообедать или хотя бы выпить финикового чаю. Хотелось бы узнать тебя лучше, – бросила Октавия напоследок.

Ей хватило моего неоднозначного кивка, настаивать она, похоже, не собиралась, и это ещё больше расположило меня к ней. Пока я был слишком сильно сбит с толку всем происходящим. Приняв предложенную Креоном согнутую в локте руку, Октавия поспешила за братом. Я проводил их задумчивым взглядом и обернулся на успокоившихся канареек. Те сбились в кучки на жёрдочках в тени своей клетки и дремали. Опять осмотрел узоры на решётках, не представляя, что и думать об отношении Мелая к Илире, но не мог отрицать назойливое желание узнать больше об умершей матери.

– Микель, – раздалось, как только я вышел из сада с намерением вернуться во дворец.

Трой торопливо шагал в мою сторону. Он был один, без Лисандра.

– Вне дворца тебе нельзя ходить одному. Тем более в такой одежде и без оружия.

– Приказ отца?

Друг отрывисто кивнул. Я подошёл к Трою почти впритык, не уверенный, как много снующих вокруг гоплитов и слуг в действительности следят за мной.

– Знаю, что уже попросил вас связаться с сивиллами, но у меня есть ещё две просьбы.

– Выкладывай.

– Навестите с Лисандром моих родителей… приёмных родителей. Я хочу знать, всё ли у них хорошо. И у Ангеля наверняка есть связи, может, вы сумеете вывезти Делию и Саймона за пределы Эридана?

– Его величество угрожает им? – посерьёзнев, спросил Трой.

– Скорее, угрожает мне их жизнями.

– Проведать мы можем, но их исчезновение не останется безнаказанным для тебя, Микель.

– Это не будет иметь значения, если они окажутся вне досягаемости моего настоящего отца. Ты знаешь их, Трой. Эларисы хорошие и не заслужили свалившихся проблем. Вспомни, Саймон пошёл против правил и позволил вам с Лисандром пересдать экзамены в средней школе, чтобы вы не вылетели и не опозорили свою семью, – с горьким смешком напомнил я.

Близнецы сильно сплоховали, завалив три серьёзных экзамена, на один из которых не явились вовсе. Отец поставил свою карьеру под угрозу, унижался и молил совет директоров, чтобы им дали ещё шанс и не сообщали родителям братьев. У отца Троя и Лисандра тяжёлый характер, и он часто не пренебрегал поркой.

– Это не мы, а те подонки, пытавшиеся надрать зад Приму. Если б не экзамен… – Трой умолк, впервые за много лет произнеся имя нашего старого друга. Оно слетело с его губ легко, но кровь отлила от лица Троя, и я сам ощутил себя не лучше.

Мы многое повидали с тех пор, но первая трагедия запоминается отчётливее остальных.

– Если Ангель найдёт способ, то, пожалуйста, вывезите моих родителей. Любые деньги я достану. В конце концов, на стенах дворца тьма картин, на которые никто не смотрит.

Трой сдавленно хмыкнул, не восприняв мои слова всерьёз, но мысль не впервые проскальзывала у меня в голове. Вряд ли царь оставит без внимания малейшую мою трату, будь это хоть леденец, купленный на базаре.

– И последняя просьба связана с Санкт-Данамом.

– Туда ты отправиться не можешь, – отрезал Трой, заметно напрягшись.

– Без твоей помощи действительно не могу.

Трой помрачнел на глазах. Санкт-Данам близнецы не жалуют. Но город – это мелочь, самое неприятное для них я пока не рассказал.

– Мне надо встретиться с Авилой и Декланом.

Как и ожидалось, Трой поморщился.

– Если опять хочешь отправить меня в палагейскую «Священную помойку», то прикуси язык.

Я действительно прикусил и от неожиданной мысли во все глаза уставился на Троя.

– «Священный грех», – поправил я, закинув наживку.

– «Священный грех», – передразнил Трой и закатил глаза.

Вот же зараза! У меня не нашлось слов от обилия догадок. «Священный грех» – второе и неофициальное наименование клуба, зарегистрированного как «Святилище греха». На моей памяти неформальное название использовали разве что люди, не желавшие палиться перед незнакомцами и скрывавшие, куда идут.

«Святилище греха» славилось как место для знакомств на одну ночь, и далеко не все люди одобряли связи с палагейцами или даориями. Незамысловатый код распространился настолько, что стал вторым и негласным названием клуба. Я даже внимания не обращал, пока Ви однажды не растолковала.