(Не)обнимашки… по наследству

– В кино… с подружками ходила…

– С подружками?! В кино? До двух часов ночи?! А это что?!

Мать подскочила к Тане, схватила за край подола платья, ткнула им девушке в нос. Низ платья был в крови и со всеми потрохами выдавал её происхождение.

– Шлюха! Опозорила!

Мать со всей злости накинулась на дочь, ремнём лупя её вдоль и поперёк.

– Мамочка! Не бей! Умоляю! Я тебе сейчас всё объясню! – кричала Таня, закрывая руками лицо.

Но женщина как обезумела.

В конце концов, устав от своей же агрессии, она швырнула ремень в угол, сказала, как припечатала:

– Из дома ни ногой! Выйдешь – убью!

Глава 10

Таня лежала, уткнувшись носом в подушку, и тихонько всхлипывала. Так замечательно начавшийся вечер был перечёркнут безжалостной материнской рукой. Вернее, рёмнём. Борозды, оставленные им, горели, но ещё больше жгло в груди. Оттуда поднималась, разрастаясь, ненависть к матери.

Таня так мечтала, что утром прижмётся к маме, поделится с ней своим счастьем. Расскажет, какой Глеб хороший, возможно, их завтра и познакомит. А что теперь? Ей запрещено выходить из дома, а Глеб даже не подозревает об этом. Что же делать?

Так ничего и не придумав, девушка забылась тревожным сном. Во сне она опять увидела разъярённую мать и Глеба, который радостно махал рукой, всё дальше и дальше отодвигаясь на задний план.

Хмурое утро ничего нового не принесло. Уходя на работу, мать закрыла дверь на ключ, забрав с собой и Танин.

Конечно, можно было вылезти и в окно, но девушка даже боялась представить, какие её будут ожидать последствия!

Вечером, придя домой, мать сходу приступила к допросу:

– И кто он?!

Таня молчала, покусывая припухшие от слёз губы.

– Я тебя спрашиваю! Отвечай! Или ещё ремня всыпать?!

– Глеб… – еле слышно прошептала Таня.

– Мне его имя без надобности! Я спрашиваю: кто он?!

Видно было, что мать разозлилась не на шутку.

– Парень один…

– И кто он?!

– Не знаю…

И ведь действительно Таня ничего не знала о своём любимом: не знала ни его фамилии, ни адреса; не знала – учится он или работает. Любовь накрыла её так стремительно, что она окунулась в омут страсти, не успев даже толком познакомиться.

Услышав такой «развёрнутый» ответ, женщина аж задохнулась от гнева:

– Он что, тебя силой взял?!

– Нет…

– Сама ноги раздвигала?!

Таня зажмурилась, всхлипнула – и рыдания прорвались из неё бурным потоком.

Мать в изнеможении опустилась на табурет…

– Опозорила… И как теперь нам жить? Как людям в глаза смотреть? – охнула она, прикрыв рот рукой, и стала раскачиваться из стороны в сторону, будто это могло ей чем-то помочь.

– Мам, он жениться обещал, – размазывая по щекам слёзы, выдохнула Таня.

– Обещал?! Знаю я таких обещальников! – закричала женщина. – С три короба наобещают, а сами в кусты! Да я…

Тут женщина вдруг резко захлопнула рот и, как показалось Тане, даже испугалась.

– Принёсёшь в подоле – выгоню из дома!.. – подытожила она, махнула рукой, отвернувшись от дочери.

Таня поняла, что экзекуция закончилась, по крайней мере, на сегодня, и с облегчением вздохнула.

Глава 11

Взаперти Таня просидела два дня. Мать не выпускала её даже до уборной. Видимо, боялась, что соседи, заметив полосы, оставленные ремнём, начнут судачить и неизвестно до чего досудачатся.

А Таня тем временем ломала голову, как выбраться из дома, ведь мать не пускала её даже в училище, полагая, что там она «снюхается» со своим «кобелём».

– Мам, – робко промолвила Таня, – мне на занятия надо! Меня будут ругать…

– Обойдёшься! Скажешь, что болела. Я записку напишу!

Но всё-таки разум возобладал, и на третий день женщина выпроводила дочь на занятия.

– Учти! Узнаю, что с этим встречалась – ноги повыдёргиваю!

Таня надела платье с длинными рукавами и закрытым воротом, хотя на улице было не по-весеннему жарко. Синяки на шее девушка прикрыла газовой косынкой, благо такой элемент в гардеробе был на пике популярности, и шейки многих девчат украшали разноцветные тончайшие косынки и шарфики.

Мешки под глазами она попыталась замазать пудрой, которую «с барского плеча» выделила ей мать.

Валя и Соня, увидев подругу, радостно кинулись ей навстречу, но её осунувшееся лицо остудило их пыл.

– Танечка, что случилось? Помер кто?.. – участливо спросила Соня.

– Болела я… – отмахнулась от подружки Таня, подумав, что лучше бы умерла. – Мне до сих пор нехорошо…

Но заметив на лицах подруг явную обиду, устыдилась своей резкости, ведь девчонки не виноваты, что произошло с ней.

– Не обижайтесь, ладно? – примирительно добавила она. – Просто я вас заразить могу. Да и голова болит.

Пока шли занятия, Таня размышляла, как отыскать Глеба. Конечно, теплилась надежда, что любимый будет её поджидать возле училища. Но внутренний голос гаденько нашёптывал на ушко: « И не надейся… Шлюха!».

На большой перемене она сбегала в то крыло, где занимались будущие автомеханики. Но сколько она ни всматривалась в мальчишеские лица, выискивая друга Глеба, нужного ей парня нигде не было. А спросить… Как спросишь, если она не знает кого спрашивать!

После занятий, выйдя из училища, Таня в нерешительности остановилась, не зная, что делать. Домой идти? А как же Глеб? Остаться его здесь дожидаться? Опять ремня получит! А что она его обязательно получит – в этом Таня уже не сомневалась. «Объятия» от ремня до сих пор огнём горели на её теле!

Раньше она думала, что объятия – это только сладостная нега, приносящая лишь удовольствие и вызывающая экстаз. Неужели все девушки проходят через это?! Может, и у матери было нечто подобное? Недаром она так взбеленилась!

Ладно, об этом она подумает потом, а пока надо Глеба найти, подумала девушка, присев на ступеньку крыльца…

Но если бы она знала, чем сейчас занимается её любимый, у неё бы сердце остановилось от горя!

А Глеб в это время «окучивал» очередную жертву его неуёмной сексуальной энергии. Про Таньку он уже и думать забыл! Получил, что хотел – и «отвали, моя черешня»!

Училище опустело. Не только учащиеся, но и преподаватели уже разошлись по домам. Наверное, Таня так бы и сидела на ступеньках, и час и два, если бы не сторож.

Увидев одиноко сидящую на крылечке девушку, он устало присел рядом.

– Двойку что ли получила? – участливо спросил он.

– Ох, дедушка, если бы…

– Значица, любовь… – подытожил он, хмыкнув в бороду, – она такая, стерва!

– Кто? – встрепенулась Таня.

– Она самая… любовь! Так тюкнет, что света белого не увидишь!

– Это точно… – вздохнула девушка. – А что, у всех так плохо?

– Почему плохо? Очень даже хорошо! – снова хмыкнул пожилой сторож, видимо, вспомнив свою шальную молодость.

– А вы любили когда-нибудь? – стесняясь, спросила Таня.

– А то как же! Я и сейчас свою старуху люблю! Как без любви-то?

– Вот-вот, как без любви?..

– Что-то ты, деваха, мне не нравишься. Иди-ка ты домой! Не хватало мне ещё с тобой нянькаться. Своих забот полон рот.

Глава 12

Удивительно, но мать была дома. Отпросилась что ли, чтобы её контролировать, подумала Таня.

– Я дома, – отчиталась она.

Мать хмуро взглянула на дочь, промолчала.

Ну и ладно… не очень-то и хотелось общаться. Девушка переоделась, умылась, окинула взглядом стол. Итак, пара картофелин, ломоть хлеба, кружка с квасом. Материна кружка чистая, перевёрнутая, под полотенцем. Значит, мать уже поела.

– Мам, ты уже покушала? – хоть как-то разрядить молчанку, всё же решилась спросить Таня. В ответ – гробовое молчание. Ну и ладно…

Наскоро перекусив, девушка разложила на столе тетрадки с конспектами. Печаль печалью, а к экзаменам готовиться надо.

Она в который раз перечитывала записи, а сама украдкой поглядывала на мать. Всё-таки похоже на ультиматум. Ну и пусть!..

Так в молчании и безразличии друг к другу прошло две недели. Мать как воды в рот набрала! Но это особо и не напрягало, так как вместе с молчанкой Таня получила полную свободу.

А зачем ей эта свобода? Без Глеба. А Глеб как в воду канул! Она все глаза высмотрела: в каждом парне, появившемся на горизонте, ей чудилась ладная фигура Глеба. Тогда она чуть ли не сломя голову кидалась навстречу, а потом сконфуженно пятилась, когда понимала, что обозналась.

Её милое до этого личико осунулось, под глазами пролегли тени. Таня и раньше-то весёлой не была, а теперь и вовсе сникла. От переживаний её глаза постоянно были наполнены слезами, по малейшему поводу проливавшимися через край.

Удивительно, но, несмотря на страдания, Таня не жаловалась на отсутствие сна. Наоборот, её так и клонило то к столу, то к парте, и она только и успевала подставлять под щёку ладошку, чтобы не стукнуться лбом об столешницу!

Утешением стали лишь наладившиеся отношения с матерью. Если первые дни после того свидания с Глебом мать полностью игнорировала дочь, то теперь, наоборот, садилась напротив неё и смотрела как она ест, чуть ли не в рот заглядывала! От этих взглядов девушке становилось не по себе и кусок не лез в горло!

Но худой мир лучше доброй ссоры, думала Таня, стараясь не обращать на мать особого внимания.

Гром грянул неожиданно, в тот миг, когда Таня потянулась за третьим солёным огурцом.

– На солёненькое потянуло?! – заорала мать, выхватив из Таниных рук огурец и с ненавистью запульнула им в девушку. – Паскудница! Всё-таки нагуляла брюхо! И даже не надейся, что позволю байстрюка родить!

– Мам, да ты что? – растерялась Таня, сначала даже не поняв, о чём идёт речь. А когда до неё дошло, то сердце ухнуло и провалилось куда-то в пятки…

– Не может быть… – выдохнула она. – Может, и нет ничего… Один лишь раз у нас было…

– Ах ты, гадина! Один раз! Да прямо в яблочко! И где твой кобель, спрашиваю?!

Таня потупившись молчала, не в силах произнести ни слова. Она поверить не могла, что то свидание в парке переросло в такую огромную проблему! В плохое верить не хотелось, но она смутно догадывалась, что Глеб сделает всё возможное и невозможное, чтобы даже случайно с ней не столкнуться. Наконец, до неё дошло, какая беда нависла над ней…

– Так, – рукой рубанула воздух мать. – Сидишь дома, сколько скажу! На улицу не смей даже носа высунуть! Пока проблему твою не решу!

Глава 13

Мать быстро переоделась, открыла шкаф, порылась в своём белье, сложенном стопкой, выудила оттуда несколько бумажных купюр. Запихнула себе за пазуху, видимо, в лифчик. Чертыхаясь, всунула ноги в туфли, выскочила в коридор, так хлопнув дверью, что с потолка посыпалась штукатурка.

Не было её долго. Сумерки уже давно уступили место ночной тьме, а мать всё не появлялась. Хоть Таня и злилась на неё, но мать есть мать. Вдруг с ней что-то случилось?!

Таня прекрасно понимала, что нельзя оставлять ребёнка. Аборт делать тоже нельзя, ведь тогда об этом узнают и соседи, и в училище. Из училища её точно попрут, соседи навесят ярлык гулящей. Хорошо хоть, что не в деревне живут, иначе бы вмиг ворота дёгтем вымазали!

Остаётся только бабка… Таня слышала, что есть такие бабки-знахарки, которые за деньги могут не только лечить, но и избавлять от нежелательной беременности. Конечно, это дело подсудное, но алчные до денег «целители» на всё идут!

Но она даже не подозревала, что это может коснуться и её саму. Может, мать никого не найдёт, и она оставят ребёночка? А там, глядишь, и Глеб отыщется. А нет…так сами воспитаем! Ох, как не хочется вытравливать плод её любви!

Так, за размышлениями, Таня не заметила, когда вернулась мать. Та устало опустилась на табурет.

– Сейчас соседи по норам разбредутся, улягутся спать – и пойдём.

– Куда? – вырвалось у Тани, хотя и так прекрасно понимала – куда.

– Куда скажу – туда и побежишь! – зло бросила мать. – Это же надо: копила-копила на пальто, а теперь всё придётся отдать, чтобы твой позор скрыть!

Спустя два часа они шли по тёмной улице, которая чуть ли не с каждым шагом становилась всё уже и извилистее. Фонарей здесь не было и в помине. Луна освещала крыши приземистых домишек, на фоне которых их барак мог считаться чуть ли не дворцом.

В этом районе Таня не была, и она удивлялась, насколько ветхими казались домишки, словно вынырнувшие из позапрошлого века. То здесь, то там тявкали собаки, почуяв чужаков.

Наконец, мать остановилась перед покосившимся забором, толкнула калитку – и та со скрипом отворилась. Мать уверенно прошагала по еле заметной тропинке, обогнула какой-то колючий кустарник и оказалась возле небольшого окошка. Стукнула три раза, потом – ещё раз. Надо же, подумала Таня, словно на конспиративную квартиру явились.

Сбоку послышался скрип открываемой двери.

– Чего так долго? – послышался недовольный голос, принадлежащий, скорей всего, старухе.

– Извините… ждали, пока все соседи разбредутся, – объяснила мать.

Таня удивилась, насколько раболепным может быть её голос! С Таней она всегда держалась строго, даже высокомерно, а тут… гляди… как… как… пресмыкается!

– Заходите! – отрывисто произнесла хозяйка.

…Они оказались в небольшой комнатке, которая больше напоминала предбанник, а не жилое помещение. Везде на стенах висели пучки трав, в углу стоял стол, заставленный бутылочками и баночками с непонятным содержимым.

– Принесла? – выжидающе спросила хозяйка, и в самом деле оказавшаяся древней старухой неопределённого возраста. Она хмуро разглядывала Таню, словно оценивая «масштаб бедствия».

Мать протянула бабке свёрток. Старуха резво его развернула, пересчитала купюры и, хмыкнув, шустро спрятала их в карман платья, отогнув край фартука.

– Что встала, как вкопанная? Иди в ту комнату, – приказала она Тане. – Снимай трусы, залазь вон на то ложе!

Только теперь Таня увидела, что в домике есть ещё одна комнатка. Таня сделала два шага, а потом попятилась… Та комната, в которую приглашала её бабку, была похожа на… камеру пыток. Такую ассоциацию навевал набор жутких инструментов, разложенных на придвинутом к высокому топчану столике.

Девушка на негнущихся ногах прошлёпала к столу, трясущимися руками стянула трусы, кинула их на стул. Полезла на топчан.

Старуха вымыла руки под рукомойником, налила в стакан какую-то жидкость, протянула Тане:

– Пей!

– Это что?..

– Тебе какое дело? Пей! Али боли не боишься?!

Таня поднесла стакан ко рту. В нос ударил запах процедурного кабинета. Спирт… да ещё что-то… Таня сделала маленький глоток. Горло обожгло.

– Пей всё! – прикрикнула на неё старуха.

Девушка задержала дыхание, зажмурилась, залпом выпила вонючую жидкость. Тут же закружилась голова, в глазах потемнело. Словно сквозь вату до Тани донёсся голос старухи:

– Да-а, не думала, что ты ещё и дочь приведёшь…

Глава 14

Это было последнее, что услышала Таня перед тем, как погрузиться в кошмарный сон. Каждая клеточка её тела кричала от боли, но девушка была словно парализована и оглушена. Она попыталась открыть глаза, но они были ей не подвластны. Словно сквозь вату до неё доносился стон, её стон, переходящий в протяжный вой. Её терзали, раздирали на части, а она не могла этому даже воспротивиться.

Сколько продолжалось издевательство над её плотью, она не знала. Но когда сознание стало возвращаться к ней, промелькнула мысль: «лучше бы умерла…».

Тело болело, как будто по нему прошлись катком. Губы опухли, покрылись коркой запёкшейся крови. Шершавый язык не помещался во рту…

– Очухалась? – услышала она голос старухи, искажённый звоном, ещё стоящим в ушах. – Нечего здесь разлёживаться! Чай не на курорте. Давай, забирай свою непутёвую!

Последнее явно было предназначено не ей, а матери, потому что Таня почувствовала, как её стаскивают с топчана, пытаясь поставить на ноги.

– Давайте-давайте, идите! – командовала старуха. – Скоро светать начнёт. Ещё не хватало, чтобы соседи вас увидели! Настучат, куда следует – и мне, и вам не поздоровится! Загремим на нары!

Как Таня дошла до дома, только одному богу известно. Если, конечно, он есть, раз допустил такое…

Дома она плюхнулась на диван и тут же забылась тревожным сном. Снилась ей бабка в окружении чертей, один из которых держал в руках то, что совсем недавно было малюсеньким, правда, ещё не рождённым, человечком – с ручками, ножками и почему-то с хвостиком. Или это только ей показалось?

А затем она услышала голос той же бабки: «Объятий захотелось?! Так получай!».

И в тот же миг черти накинулись на неё со всей страстью, на которую были способны эти страшные существа…

Таня в ужасе закричала и проснулась.

Над ней склонилась мать и трясла её за плечо:

– Да замолчи уж, наконец! Слава богу, что всё закончилось.

Закончилось ли, подумала Таня. Слова старухи из сна не шли у неё из головы. А ещё она помнила последние слова той бабки-знахарки перед тем, как отключиться. Что значит «ещё и дочь привела»? Мать там тоже побывала? Или ей опять всё померещилось?

Глава 15

Выздоравливала Таня долго и тяжело. Что-то напортачила бабка, потому что буквально на следующий день девушку накрыла такая температура, что пришлось вызывать врача на дом. Конечно, мать скрыла причину жара, убедив врача в том, что «дочь ноги промочила».

Глядя на худенькую девчонку, докторица, уже немолодая женщина, даже подумать не могла об истинной причине недомогания, поэтому выписала кучу лекарств, среди которых были и антибиотики. Вот они-то и помогли справиться с воспалением, а молодой организм не дал девушке отправиться на тот свет.

Но последствия аборта аукнулись самым примитивным образом. Девичья душа словно очерствела, а сердце покрылось коркой льда. Таня даже думать не могла о Глебе! Кто он такой? Да никто! И вообще, все мужчины стали казаться Тане виновниками девичьих страданий. Таня поняла, что им нужно только одно – затащить девушку в постель, получить удовольствие, а затем выбросить, словно фантик от вкусной конфеты.

Никогда она не выйдет замуж! И дети ей не нужны, тем более девчонки. Чтобы их ждала та же участь? Ни за что!

…Пока Таня болела, все одногруппники сдали экзамены, отработали положенную практику. У девушки не было ни малейшего желания подчищать хвосты, а на практике – жарить какие-то там котлеты и варить борщи.

Видя полное безразличие девушки к своей профессии, все преподаватели, не сговариваясь, поставили ей «неуд», что и послужило отчислением из училища.

– Ты дура! – орала на Таню мать, сжимая от злости кулаки. – Не могла макароны сварить?! И что теперь прикажешь с тобой делать?

– Ничего… – безучастно отвечала девушка.

– Кидайся им в ноги, проси, чтобы дали возможность пересдать!

– Не пойду…

– Пойдёшь, как миленькая!

– Нет…

Этот диалог повторялся вот уже третий день, но Таня, до этого безропотно подчинявшаяся матери, стояла на своём. Видимо, поняв, что спорить бесполезно, мать наконец отстала от дочери.

– Пойдёшь полы мыть, – устало проговорила она. – Не собираюсь тебя, лоботряску, кормить. Хлеб свой отрабатывать будешь!

Так Таня обрела «профессию», к которой шла целых три года. Она стала уборщицей.

…Мыть полы она подрядилась в городском архиве. Целых два месяца она колесила по городу в поисках такого места, где не будет ни мужиков, ни детей. С некоторых пор она и к тем и к другим испытывала стойкое отвращение, считая их виновниками всех бед.

На протяжении всего этого времени она изо дня в день выслушивала гадости, которыми сыпала её мать, обвиняя в тунеядстве, грозясь, что «последний день кормит нахлебницу».

Когда Таня сообщила матери, что наконец-то нашла работу, та только фыркнула:

– И стоило столько лет учиться, чтобы тряпкой махать!

– Все профессии почётны, – устало отмахнулась девушка.

– Ага! Ещё скажи, что пятилетку досрочно выполнишь! – козыряя модными словечками 50-х, ежедневно доносившимися из каждого радио, хмыкнула мать. – Ну-ну… драй.

– Мам, ну ты же тоже полы моешь! – попыталась оправдаться Таня.

– Да что ты знаешь о моей жизни? Я и пошла полы мыть, чтобы тебя, дуру, прокормить! Вырастила на свою голову…

– Ну так расскажи… Мам, давай поговорим… как мама с дочкой… Как ты до меня жила?..

– Тебе какое дело?! Ты что, священник, чтобы я тебе исповедовалась?! Да я, если бы не ты, может…

Но увидев, что Таня жадно ловит каждое её слово, женщина спохватилась.

– Что было – то прошло! И вообще, это не твоего ума дело! Лучше подумай, как дальше жить будешь!

Что же скрывает мать, думала Таня, всё больше и больше понимая, что за этим кроется какая-то тайна. От таких «душеспасительных» бесед вопросов становилось всё больше. Что случилось с матерью до Таниного рождения? Почему она стала такой злой и жестокой по отношению к своей дочери? И вообще, кто Танин отец? Почему она о нём ничего не знает? О его присутствии в жизни матери напоминало лишь Танино отчество – Павловна, и то она не уверена, что оно не выдуманное.

Глава 16

Прошло ещё несколько дней, а эти мысли никак не выветривались из головы. У Тани даже сон пропал! Она во что бы то ни стало решила докопаться до правды. А что? Имеет право!

Начала Таня с обыска в комнате. Правда, она пока не представляла, что ищет. Но шестое чувство подсказывало ей, что она на верном пути.

Выбрав время, когда мать была на работе, девушка метр за метром стала обследовать комнату. Вернее, те места, которые до сегодняшнего дня были не досягаемы её взору. Свой выбор она остановила на дверце шкафа, которая всегда была закрыта на ключ. Таня никогда не интересовалась – почему. Закрыта и закрыта. Но только не сегодня!

Девушка подёргала дверцу. Задумалась. Где мать может держать ключ? На шкафу? Пусто… Таня переворошила все стопки с бельём – ничего. Заглянула во все ящички кухонного стола – безрезультатно.

Тогда она взяла шпильку, сжала рогатульку, всунула в замочную скважину. Чувствовала она себя вором-домушником, который в отсутствие хозяев решил поживиться их добром. Это подстёгивало и добавляло адреналина.

Девушка крутила шпильку и так и эдак, дёргая дверцу. Пот уже застилал глаза, от возбуждения и от страха, что вот-вот придёт мать, руки тряслись, но Таня решила довести задуманное до конца. И вот, когда она уже собралась было бросить это дело, в замке что-то щёлкнуло, шпилька легко повернулась, сделав оборот, и дверца открылась!

Таня, не поверив своему счастью, испуганно посмотрела на входную дверь и с замиранием сердца заглянула в шкаф. Но её ждало полное разочарование. Это было обычное отделение: с перекладиной, на которой висели плечики с платьями и старыми пальто, вышедшими из моды, наверное, ещё в довоенное время.

Внизу стоял такой же древний чемодан. К счастью, он не был закрыт на ключ, поэтому, щёлкнув замочками, легко открылся. В нём лежали старые счета, какие-то справки и несколько фотографий.

Таня разложила на полу фотографии и стала их рассматривать. Какие-то тётки, бабульки… Ни одного молодого, да и старого тоже, человека на фотках не было, впрочем, как и матери. Ничего интересного. И зачем мать всё это хранит? На фотографиях даже не указано, кто это. Просто «это я» и всё.

Девушка стала перебирать справки и счета. Скукота! Она уже собралась было скинуть всё это снова в чемодан, но… застыла.

В руках она держала странный документ. Это было заявление об… изнасиловании гражданки Метецкой Марии Никифоровны! То есть её матери!

Это что же получается? Она, Таня, жертва изнасилования?! Нет, здесь что-то не так. Таня точно слышала, как бабка упрекнула мать, мол, «снова пришла». Что же делать? У матери спрашивать бесполезно. Ничего не расскажет. Нужно к бабке идти!

Но Таня понимала, что бабке не резон раскрывать криминальную тайну за просто так. Ей нужно заплатить. Сколько? Наверное, много…

Итак, решено: как только Таня получит зарплату – отправится к бабке.

… И вот, наконец, этот день настал!

Свою мизерную зарплату Таня всегда отдавала матери. Именно та заведовала всеми расходами и решала, что купить сейчас, а с чем можно повременить. Тане никогда, даже мысленно, не хотелось возмутиться, мол, она имеет полное право распоряжаться своими деньгами! Но только не теперь. Ведь придётся как-то оправдываться перед матерью, а как – она ещё не придумала.

Она села на лавочку в скверике, пересчитала купюры. Машинально, как всегда делает мать, засунула деньги в лифчик, что сразу значительно увеличило одну грудь. Хмыкнув, Таня провела ладонью по выпуклости, вынула деньги, разделила на две кучки и снова спрятала в чашечки лифчика. Вот теперь другое дело! Интересно, сколько бабка потребует денег за информацию?

Задумавшись, девушка не заметила, что сзади к ней подкрадывается одетый в ветхую одежонку мальчишка. Он давно заприметил девицу, беспечно бросившую свою сумку на лавочку рядом с собой. Так как всё его внимание было приковано к сумке, он и не заметил манипуляций с купюрами.