Город, которым мы стали

Затем автомобильный поток резко замедляется… и в поле зрения Мэнни попадает вторая незримая катастрофа, случившаяся в городе.

Сначала он думает, что видит последствия взрыва. Представьте себе струю фонтана, которая вырывается из асфальта, взлетает футов на двадцать-тридцать в небо и извивается. Но вместо воды из фонтана рвутся усики, десятки огромных усиков, похожих на листья анемоны. Они высятся над крышами автомобилей и извиваются в тандеме с другими, завораживая и смутно напоминая нечто фаллическое. Мэнни понимает, что корень этих… отростков… расположен где-то впереди, на стороне дороги, ведущей на юг города, скорее всего, на скоростной полосе – наверное, именно поэтому усикам удается задеть так много машин, едущих в противоположную сторону, даже несмотря на разделительный барьер между полосами. Мэнни видит новенький блестящий внедорожник с пенсильванскими номерами, из которого торчит столько усиков, что он похож на призрачного ежа. Хорошо, что водитель их не видит, иначе усики закрыли бы ему весь обзор. Однако прямо за внедорожником едет древний, ржавый «Форд Эскорт» без колпаков и с облупившейся краской, и его усики не коснулись вообще. В чем же закономерность? Этого Мэнни не знает.

Он видит, что эта разлетающаяся в стороны мерзкая субстанция и стала причиной пробки. Поток машин замедляется и едва ползет, а «Чекер» почти останавливается. Хотя большинство людей не видят фонтан усиков, они все равно реагируют на его присутствие. Водители в левой полосе пытаются выехать на среднюю, чтобы объехать эту дрянь, водители в средней пытаются втиснуться в правую, чтобы обойти их, а водители в правой полосе никого не пускают. Кажется, будто впереди произошла незримая авария, которую все пытаются объехать. Слава богу, сейчас не час пик, иначе магистраль вообще бы встала.

Пока они стоят, Мэнни открывает заднюю дверь со стороны пассажира и выходит наружу. Тут же за ними несколько машин хором заходятся гудками, возмущенные даже малейшей возможностью того, что он задержит поток еще больше. Однако он не обращает на них внимания и наклоняется к окну, которое опускает водитель. (Для этого ей приходится тянуться через кресло и крутить механическую ручку. Несколько секунд Мэнни завороженно смотрит, а затем сосредотачивается.)

– У тебя есть аварийные знаки? – спрашивает он. – Треугольный отражатель или что-то в этом духе?

– В багажнике. – Она глушит машину и сама выходит из нее. Им снова начинают сигналить, но девушка смотрит на столп усиков. Их кончики колышутся, возвышаясь над пешеходным мостом, который перекинут через магистраль. – Так вот, значит, из-за чего такой затор?

– Да. – Она открывает багажник, и Мэнни вытаскивает аварийный комплект. Впрочем, почти все его внимание сосредоточено на мерзкой субстанции. Если хоть какие-то усики потянутся к ним… что ж, лучше надеяться, что этого не случится.

– Что бы ты там ни собрался делать, лучше поторопись. Копы, наверное, уже едут сюда, чтобы разобраться с, гм, пробкой. Не знаю, увидят ли они эту штуковину – похоже, больше никто ее не замечает, иначе народ вышел бы из машин и пошел бы пешком. Однако помочь полицейские точно не смогут.

Мэнни морщится, соглашаясь с ней. Затем замечает, как сердито она смотрит на фонтан усиков. На него снисходит крошечное откровение, он начинает что-то понимать.

– Ты ведь местная?

Она моргает.

– Ну да. Родилась и выросла прямо в Челси, и все такое. А что?

– Просто предположил. – Мэнни колеблется. Он снова чувствует себя странно. Что-то происходит – поблизости и с ним самим, – возрастает напряжение, собираются силы и смыслы, и все это приближает момент истины, к которому он, кажется, еще не готов. Под ногами он чувствует колебания, пульс, похожий на равномерный стук колес поезда, который бьется в такт его собственному сердцу. Почему? Да потому что. Потому что каким-то образом все на этой дороге, под ней и вокруг нее стало частью него. Его бок ужасно болит, но боль можно стерпеть, потому что сам город каким-то образом помогает ему, питает Мэнни своей силой. Даже простаивающие, застрявшие в пробке машины подпитывают его накопленным нетерпением, желанием поскорее рвануть вперед. Он оглядывается на водителей соседних машин и видит, что большинство из них тоже пристально смотрят на штуковину с усиками. Видят ли они ее? Нет, не видят. Но они знают, что там есть нечто, остановившее обычное течение жизни города, и они ненавидят его только за это.

Мэнни потрясенно осознает, что так это и работает. Именно это ему и нужно, чтобы победить усики. Эти совершенно незнакомые ему люди – его союзники. Гнев и желание, чтобы все пришло в норму, исходят от них, как волны жара. Именно такое оружие ему и нужно. Осталось лишь понять, как его использовать.

– Меня Мэнни зовут, – повинуясь порыву, говорит он таксистке. – А тебя?

Она удивленно смотрит на него, затем расплывается в широкой улыбке.

– Мэдисон, – говорит она. – Знаю, необычное имечко. Но Мама Номер Один говорит, что меня зачали с помощью ЭКО в клинике недалеко от Мэдисон-авеню, так что…

Слишком много подробностей. Мэнни все равно усмехается, потому что его нервы натянуты до предела и посмеяться было бы полезно.

– Хорошо, – говорит он. – Смотри, план такой… – Затем он излагает ей то, что придумал.

Мэдисон смотрит на него как на сумасшедшего. И все-таки она поможет. Это видно по ее лицу.

– Ладно, – наконец произносит она с притворной неохотой. Возможно, ньюйоркцам не нравится казаться слишком услужливыми.

Они расставляют на левой полосе маячки и треугольники, чтобы машины объезжали это место. Из-за того, что такси стоит, разозленные автомобилисты, проезжая мимо, сверлят их взглядами и сигналят. Они считают, что «Чекер» только усугубляет затор. Возможно, так и есть. Один парень орет на Мэнни так громко, что брызжет слюной. Впрочем, к счастью, водитель настолько зол, что забывает сначала опустить стекло и забрызгивает его. Тем не менее все вокруг хоть немного, но ощущают, что происходит нечто совсем странное, ведь ни одна машина не возвращается в левую полосу даже после того, как проезжает мимо остановившегося «Чекера».

Масса усиков растет у Мэнни на глазах. Со стороны нее ветер изредка доносит низкий треск – наверное, это их корни зарываются в асфальт, и в арматуру под асфальтом, и, возможно, в грунт под дорогой. Теперь, оказавшись ближе к ним, Мэнни слышит издаваемые усиками звуки: прерывистый, рубленый, заикающийся стон, изредка пощелкивающий, как поврежденный аудиофайл. Он чувствует их запах – маслянистый и рыбный, как от морской воды. Протекающая рядом Ист-Ривер никак не может его источать.

«Триметиламиноксид, – вдруг думает он. – Запах темных, ледяных, удушающих океанских глубин».

– Что теперь? – спрашивает Мэдисон.

– Мне нужно по ним ударить.

– Эм-м…

Мэнни оглядывается и замечает то, что ему нужно, на заднем сиденье спорткара с откидным верхом. Сидящая за рулем индианка смотрит на него с нескрываемым любопытством. Он быстро подходит к ней и выпаливает:

– Скажите, можно я возьму ваш зонтик?

– А перцовым баллончиком в тебя не прыснуть? – спрашивает она.

Он поднимает руки, стараясь показать, что ничем ей не угрожает. Впрочем, он же небелый парень ростом в шесть футов, и некоторые люди никогда не смогут с этим смириться.

– Если одолжите мне зонтик, я смогу сделать так, чтобы пробка рассосалась.

Это ее явно заинтересовало.

– Да ну? Хм, что ж, ради такого можно и зонтиком пожертвовать. Он все равно не мой, а моей сестры. Мне просто нравится бить им людей. – Она берет зонтик и протягивает его Мэнни острым концом вперед.

– Спасибо! – Он хватает зонт и бежит обратно к такси. – Отлично, теперь мы готовы.

Мэдисон хмурится, глядя сначала на него, затем на фонтан усиков, и открывает дверь машины, чтобы снова сесть за руль.

– Я не вижу, что по ту сторону этой гадости, – говорит она. – Если там стоят машины, а я не смогу вовремя затормозить…

– Да. Я знаю. – Мэнни запрыгивает на капот «Чекера», затем на крышу. Мэдисон таращится на него, пока он разворачивается и садится на крышу верхом, расставив ноги и держась одной рукой за табло «Такси не работает». К счастью, «Чекеры» высокие, длинные и узкие и созданы специально для городских улиц. У него должно получиться сдавить его ногами и удержаться, однако это будет непросто. – Ладно. Я готов.

– Как только все закончится, скину эсэмэску своему поставщику травки, – говорит Мэдисон, качая головой и садясь в машину.

Зонт – это ключ. Мэнни не понимает почему, однако пока он готов просто принять все непонятное как данность. Больше всего его беспокоит то, что он не знает, как именно воспользоваться зонтом. Все его нутро кричит, что лес усиков опасен, даже смертелен, если они его коснутся. Возможно, ему так кажется, потому что они похожи на щупальца актиний, которые жалят своих жертв и убивают их. Как бы там ни было, ему нужно что-то придумать, и как можно скорее. Когда Мэдисон заводит машину, он ради эксперимента поднимает зонт и наставляет его металлический кончик на массу усиков, как рыцарское копье. Нет, не так. Идея верная, но реализовано слабо. Зонтик автоматический, так что Мэнни расстегивает его и нажимает на кнопку. Зонт тут же раскрывается. Он огромен. Это зонт для гольфа, причем хороший – он не дребезжит и не гнется, когда Мэдисон разгоняется и ветер начинает его утягивать. Вот только так тоже неправильно.

Лес усиков нависает над ними, призрачный и бледный. Чем больше разгоняется машина, тем страшнее он становится. Мэнни приходится признать, что в них есть нечто прекрасное: они похожи на жутковатый биолюминесцентный глубоководный организм, который вытащили на поверхность. Однако его неземной красоте место в какой-то другой среде, в другом мире, а в Нью-Йорке он – чужеродный загрязнитель. Даже воздух вокруг этого организма посерел, и теперь, когда они приблизились, Мэнни слышит шипение, словно усики разрушают молекулы азота и кислорода, лишь прикасаясь к ним. Мэнни пробыл в Нью-Йорке меньше часа, однако он знает, знает, что города – это органические динамические системы. Они строятся для того, чтобы объединять в себе все новое. Некоторые новшества становятся частью города, помогают ему расти и укрепляют его, но другие могут разорвать его на части.

Они уже нарушают, несясь со скоростью не менее пятидесяти миль в час. Усики закрывают собой небо, воздух холодеет, запах беспросветных океанских глубин становится тошнотворным, и Мэнни уже трудно удерживаться на крыше такси. Однако он все равно цепляется за нее, щурится от встречного ветра и жгучего соленого смрада твари, и что же он делает? Прогоняет чужака. Но ведь и Мэнни в этом городе чужак, верно? И если он не сделает все так, как надо, тогда только один из чужаков выйдет из столкновения невредимым, а зонтик-то не такой уж и крепкий.

Затем, когда «Чекер» оказывается лишь в нескольких футах от твари, настолько близко, что Мэнни может разглядеть скользкую, испещренную порами шкуру усиков-щупалец, и боль в его боку становится невыносимой, словно кто-то вонзил туда ледяную пику…

…он вспоминает слова женщины, давшей ему зонтик. «Мне просто нравится бить им людей».

Мэнни разжимает руку, которой держался за табло «Такси не работает». И тут же начинает соскальзывать с крыши машины, потому что они едут слишком быстро и у него не получается удержаться на ней одними лишь ногами. Впрочем, падение с машины он еще, возможно, переживет, а вот столкновение с лесом усиков точно закончится для него плачевно, если он не поднимет свой зонтик вверх. Для этого ему нужны обе руки. Борясь со встречным ветром и собственным страхом, он все же успевает за имеющиеся у него считаные секунды поднять раскрытый зонт над головой. Теперь он, может быть, и умрет, но какой-нибудь внезапный дождь точно не застанет его врасплох.

Внезапно вокруг и внутри него начинают искриться молнии, сверкающие, ржаво-оранжевые, тускло-серебристые, зеленовато-бронзовые и самые-самые разные. Они окутывают всю машину сферой чистой энергии, горят так ярко, что могут соперничать с июньским полуденным солнцем, – и в их неожиданно громкой песне Мэнни слышит гудки тысяч машин, застрявших на магистрали ФДР. Шипение воздуха заглушается громогласным ревом сотен разъяренных глоток. Когда Мэнни открывает рот, чтобы заорать вместе с ними, то издает крик радости и восторга, потому что внезапно понимает – он здесь не чужак. Городу нужны новые лица! Ему есть здесь место, равно как и тем, кто родился и вырос на этих улицах, потому что всякий, кто желает стать частью Нью-Йорка, может это сделать! Он не турист, пользующийся городом, глазеющий на него и не дающий взамен ничего, кроме денег. Он теперь здесь живет. И это самое главное.

От осознания этого и от силы, переполняющей его теперь, у Мэнни кружится голова, он смеется, и они на полном ходу врезаются в лес усиков. Энергетический кокон, окружающий машину, прожигает их, как ракета. Конечно же, такси с шашечками – тоже часть силы, именно поэтому город и отправил его к Мэнни. Мэнни чувствует, как зонтик за что-то цепляется, и сжимает его покрепче; он не отводит его в сторону, как того требует воспитание, потому что: «Я тут иду, и нечего вставать у меня на пути». Он будто бы бодается с этим жестоким, нежеланным туристом на узкой тропинке… а затем они оказываются на другой стороне.

Из салона машины до Мэнни доносится крик Мэдисон: прорвавшись через лес, они видят прямо перед собой полосу стоящих машин. Мэдисон жмет на тормоз. Мэнни роняет зонтик, отчаянно пытается уцепиться за табло «Такси не работает» и даже успевает схватиться за него в тот миг, когда всем телом переворачивается и падает на лобовое стекло и капот. Машину разворачивает, когда Мэдисон выкручивает руль, и теперь вместо того, чтобы улететь вперед, Мэнни швыряет из стороны в сторону центробежной силой. Он в панике, его руки соскальзывают с табло, и он не знает, откуда нашел силы ухватиться за край капота под дворниками. В тот же миг ноги Мэнни слетают с такси, и его тело летит в сторону остановившихся машин. Если такси перевернется, он погибнет. Если Мэнни отпустит капот и его отшвырнет на хетчбэк впереди, то он тоже погибнет. Если Мэнни свалится с машины и окажется под колесами…

Но такси наконец перестает заносить, и оно останавливается всего в дюйме от стоящей впереди машины. Ноги Мэнни помимо его воли с глухим стуком падают на багажник хетчбэка. Это хорошо. Он рад, что под его ногами снова оказалось что-то твердое.

– Убери копыта с моей машины, козел! – кричит кто-то изнутри. Мэнни не обращает внимания на крики.

– Ни хрена себе! – Мэдисон высовывается из окна. Она смотрит на Мэнни выпученными, испуганными глазами. Он чувствует себя точно так же. – Ни хрена… Ты в порядке?

– Ну да? – Мэнни и сам не совсем в этом уверен. Однако ему хватает сил сесть, и он, обернувшись, смотрит на левую полосу.

Позади них лес усиков пришел в бешенство, он хлещет и трясет своими отростками, как умирающий организм. Он и правда умирает. В месте, где они врезались в гущу его корней, красуется выжженный силуэт вроде тех, что показывают в детских мультиках: очертание «Чекера» с венчающим его зонтиком и ссутуленным человеком между ними. Края силуэта пылают, как раскаленный метал, и огонь быстро пожирает тварь изнутри, расходясь по ней, как по листу бумаги. За несколько секунд он охватывает корни усиков, а затем начинает карабкаться выше. После от них не остается даже пепла. Мэнни понимает: это потому, что на самом деле усиков здесь нет, они не существуют в реальности в привычном человеку смысле.

Однако нанесенный урон вполне реален. Едва догорают последние усики, парящий, переливающийся яркими цветами сгусток энергии – остаток той оболочки, что окружала машину, превратившийся в бурлящее, необузданное нечто, – исчезает в миниатюрном взрыве, который расходится из центра во все стороны. Мэнни вздрагивает, когда через него проходит волна света, цвета и тепла. Он знает, что волна не навредит ему, но удивляется, когда она согревает то место в его боку, которое так сильно болело. Теперь боль прошла. Еще происходит и нечто более важное: усики, прилипшие к ближайшим машинам, истончаются и исчезают, едва энергия накрывает их. Мэнни чувствует, как сила катится прочь, уходит за ближайшие здания прямиком в Ист-Ривер.

Все кончено.

Когда Мэнни слезает с капота такси и садится на землю, он снова чувствует, как сквозь него что-то проходит, от кончиков пальцев ног до корней волос. Он понимает – это та же самая энергия, которая переполнила такси, когда оно торпедой летело через усики. Она же уняла его боль на Пенсильванском вокзале, и она же привела его сюда. Откуда-то к Мэнни приходит понимание того, что энергия – это город, который теперь стал частью него самого, заполнил его и вытеснил все ненужное, чтобы освободить место для себя. Поэтому-то Мэнни и забыл свое имя.

Энергия начинает угасать. Вернутся ли его воспоминания, когда все закончится? Этого он не знает. И хотя это должно пугать Мэнни, он… не боится. Это совершенно неразумно. Амнезия, даже временная, не грозит ему ничем хорошим. У него могло случиться кровоизлияние в мозг или появиться какая-то скрытая травма; ему следует обратиться в больницу. Но вместо испуга он испытывает умиротворение – ведь теперь город с ним, внутри него. Казалось бы, поволноваться все же стоит. Что-то подсказывает Мэнни, что он только что был на волосок от смерти. И все же он спокоен.

Ист-Ривер плещется у него за спиной. Мэнни смотрит на возвышающийся над ним Манхэттен: на бесконечные башни жилищных кооперативов, перепрофилированных банков, на теснящиеся жилые комплексы, зажатые между древними театрами и бездушными штаб-квартирами корпораций. Здесь живет почти два миллиона человек. Он пробыл здесь всего час, но уже чувствует себя так, словно никогда его не покидал. И пусть Мэнни не знает, кем был прежде… он знает, кем стал теперь.

– Я – Манхэттен, – тихо произносит он.

И город бессловесно откликается, прямо в его сердце: «Добро пожаловать в Нью-Йорк».

Глава вторая

Противостояние в последнем лесу

Мэдисон высаживает Мэнни в Инвуде.

– Мне сюда не по пути, – говорит она, когда он вытаскивает свою сумку из машины, – но тут неподалеку есть забегаловка, где делают отличные эмпанады. Да и моей тачке ты, кажется, понравился. – Она ласково, словно поглаживая лошадь, проводит рукой по старой приборной панели, обитой натуральной кожей. – Движок у нее дерьмовый, бензин жрет как не в себя, но по дороге сюда он работал так ладно, как никогда прежде. Надо почаще врезаться в полупрозрачных морских чудовищ, видимо, для свечей это полезно.

Мэнни смеется, глядя на нее через опущенное окно со стороны пассажира.

– Что ж, тогда в следующий раз я снова позову тебя и твою машину, – говорит он. Ведь сомнений у него нет – следующий раз точно настанет.

– Ну уж нет, спасибо, это ты без меня, – говорит Мэдисон. Затем, склонив голову набок, она окидывает его взглядом, в котором читается такой откровенный интерес, что Мэнни краснеет. – Впрочем, если когда-нибудь захочешь повеселиться по-другому, позвони в «Такси “Чекер”. Свадьба вашей мечты» и спроси меня.

Мэнни посмеивается, хотя ему неловко. Он не привык к такому агрессивному флирту. Она миловидная, и он не против, но что-то останавливает его и не дает принять ее предложение. Что именно? Мэнни точно не знает. Может быть, просто тот факт, что он, похоже, превращается в живое воплощение района крупного мегаполиса и сейчас не лучшее время начинать с кем-то встречаться. Поэтому он пытается отказать ей помягче, ведь дело не в ней, а в нем.

– Буду иметь в виду.

Мэдисон широко ухмыляется, спокойно принимая его отказ, и поэтому начинает нравиться ему еще больше. Затем она отъезжает, и он остается один перед своим новым домом.

Тот представляет собой одно из старых многоквартирных зданий Инвуда, которое тянется на полквартала. Проходя через кованые железные ворота, Мэнни обращает внимание на настоящий сад, раскинувшийся перед домом, в котором кто-то из жильцов высадил маки и, кажется, эхинацеи. В огромном фойе пол выложен черно-белой плиткой, а по стенам тянутся вычурные мраморные карнизы. Рельефный потолок покрыт столькими слоями краски, что выглядит бугристым. Швейцара нет, но и район этот не из тех, где они бывают.

Обстановку Мэнни не узнает совсем. Адрес он нашел в своем телефоне, в заметке под заголовком «Новый адресок!!!», едва разборчиво написанной пальцем по экрану. Однако ему кажется, что прежде он никогда не был в Нью-Йорке.

«Кто вообще пишет “адресок” вместо “адрес”?» – думает он. И кто может так сильно радоваться новому адресу, что ставит три восклицательных знака? Неужели тот же человек, который снял квартиру и выбрал себе соседа, ни разу не видя его в глаза?

Лифт здесь медлительный и древний, с внутренней решеткой, которую нужно сначала закрыть, иначе он не поедет. На верхнем этаже, когда двери лифта открываются, он видит коридор, тускло освещенный древними лампами и уходящий куда-то вдаль – что должно быть невозможно, поскольку кварталы Нью-Йорка не бывают такими длинными. Коридор кажется жутким, словно Мэнни оказался в каком-то ужастике. Однако, когда он выходит из лифта, перед его глазами словно проносится какая-то волна. Мэнни моргает, и свет в коридоре тут же становится ярче, тени – светлее, контрасты – мягче, а слабые запахи – чьего-то невыветрившегося ужина, пыли, краски, кошачьей мочи – усиливаются. Теперь это обычный коридор… который почему-то кажется гораздо безопаснее, чем секунду назад.

Странно. Ну да ладно.

В его телефоне написан номер квартиры «4J». У Мэнни есть ключ с таким же номером, однако из вежливости он все же стучится в дверь. Изнутри слышится торопливый топот, затем дверь открывает долговязый азиат, на одной стороне лица которого отпечатался след от подушки. Просияв, он разводит руки в стороны.

– Привет, сосед! – с сильным британским акцентом произносит азиат. – Ты доехал!

– Да, – отвечает Мэнни, неловко улыбаясь. Он понятия не имеет, кто перед ним. – Пришлось… гм… постоять в пробке на ФДР.

– На ФДР? А магистраль разве не на восточной стороне острова? Почему таксист повез тебя от вокзала туда? Неужели из-за утренних ужасов на Вильямсбургском мосту такие пробки? – В следующий же миг азиат забывает про собственные вопросы, выходит и хватает чемодан Мэнни. – Давай помогу. Твои коробки и второй чемодан приехали еще пару дней назад.

Все кажется таким нормальным. Квартира огромная, с большой кухней и двумя спальнями, расположенными достаточно далеко друг от друга – одна сразу за гостиной, другая дальше по коридору, за ванной и кладовкой. Сосед занял ближнюю спальню, так что Мэнни идет на другой конец квартиры, где находит просторную комнату, уже полностью обставленную мебелью. Судя по всему, до потери памяти прежний Мэнни хотел приехать на все готовое. Простыни на постели нет, а в углах лежат клубы пыли, но комната хорошая. Из окна открывается отличный вид на платную парковку. Мэнни нравится.

– Ну, что я тебе говорил? А? – говорит сосед, глядя на то, как Мэнни осматривается. – Классная квартира, да? Все как на фотках, которые я тебе присылал.

Фотки. Видимо, Мэнни из тех типов, что подписывают арендное соглашение, основываясь на одних лишь фотографиях.

– Да, идеально. – Вот только не может же он все время называть своего соседа «Эй, ты!». – Гм, прости, мне ужасно неловко, но тебя зовут…

Парень моргает, затем смеется.

– Бел. Бел Нгуен. Аспирант на кафедре политических наук Колумбийского университета, как и ты. Неужели поездка на поезде оказалась настолько тяжелой?

– Нет. Эм-м… – Впрочем, оправдание хорошее. Мэнни взвешивает все его потенциальные преимущества и решает остановиться на нем. – Хотя да. Со мной что-то приключилось, обморок, что ли. Сразу после того, как я сошел с поезда. И голова у меня сейчас немного… – Он шевелит пальцами, надеясь, что сосед решит, будто он в замешательстве, а не сошел с ума.

– Ого. Дерьмово. – Бел, похоже, искренне за него забеспокоился. – Тебе что-нибудь нужно? Я могу… эм-м… Может, тебе хорошего чаю заварить? Я привез из дома.

– Нет, нет, я в порядке, – быстро отвечает Мэнни, хотя тут же начинает сомневаться в том, что это так. Здесь, в столь обыкновенном месте, стоит ему подумать о случившемся на магистрали ФДР, все начинает казаться ему более и более невероятным. Если у него амнезия, тогда, возможно, с ним и правда случилось что-то нехорошее. Возможно, он ударился головой. Возможно, у него началась ранняя деменция. – То есть я чувствую себя хорошо. Но кое-какие вещи забываю и не могу вспомнить.

– Вроде моего имени?

Мэнни думает, не ответить ли ему: «Нет, вроде моего имени», – однако решает, что лучше этого не делать. О том, что ваш сосед в данный момент не в ладах с реальностью, лучше узнавать до того, как вы подписываете договор аренды.