Морх

Кроу мрачно хмыкнул. Прохожие косились на него уже довольно давно – повезло еще, что Руди не попался на глаза полисмену. Тот точно остановил бы человека, напоминающего завсегдатая ближайшей помойки. И все-таки этот испуг задел Кроу за живое. Впрочем, едва ли он может что-то сделать. Ближайший переход снова превратит его в нелепость, ходячую на двух ногах.

***

Мужчина рванулся к двери. Побежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. В таком темпе можно запросто оступиться и загреметь вниз кувырком, попутно что-нибудь сломав (ногу там или шею), но Руди было плевать. Сквозь собственный топот он слышал, как на кухне гремит посуда. Миз Болонз возится с ужином. Воздух дрожал. Количество странных ощущений увеличивалось. Укол в солнечное сплетение – как будто его ударили тонким длинным стилетом или спицей. Кроу едва не полетел с лестницы – пришлось спешно вцепиться в перила и на секунду замешкаться, выравнивая дыхание. Посуда на кухне перестала бренчать. Повеяло холодом… или это его прошиб холодный пот? Рудольф сбежал с лестницы, разрывая плотную, словно паутина, тишину. Та загудела рассеченными нитями, и в этом гуле он услышал правду. Морх, мир демонов, мир без людей. Но если он сюда попал, то не может ли…? Руди с разгона влетел в кухню. Миз Болонз была здесь. Она застыла спиной к двери, опустив руки по швам, в полной неподвижности и молчании.

– Ребекка! – позвал Кроу, послав в самую бездну Морха все сложившиеся между ними традиции, и потянулся, чтобы схватить ее за руку. Он должен вытащить миз Болонз любой ценой. Даже если не имеет понятия, как. Руди обязан спасти свою «мам».

Он не успел коснуться руки. Миз Болонз медленно повернулась ему навстречу, глядя совершенно стеклянными, бессмысленными глазами. Из уголка ее рта стекало что-то темное, расцветавшее на снежно-белой блузке ослепительной краснотой. Рудольф непроизвольно отшатнулся, хотя женщина могла быть еще жива. Словно в подтверждение этого ее взгляд сфокусировался. Но в глазах осталось что-то неправильное. По телу Руди прошла дрожь, сердце забилось со скоростью антилопы, убегающей от гепарда и понимающей всю нелепость поступка. Это не Ребекка смотрела на него – кто-то другой смотрел ее глазами. «Амулет…» – мелькнуло в голове, и Кроу чуть не разразился хохотом. Он оставил его в комнате! Единственную вещь, от которой мог быть толк! Осёл!!!

***

Рудольф двинулся вглубь сквера, но едва успел пройти его до половины, когда пришлось снова замедлить шаг и остановиться у скамейки, опираясь на ее прохладную, металлическую спинку. Благо скамеек по всему скверу стояло порядочно. Они располагались через каждые пять метров или около того, что выглядело довольно странно, ведь даже в самые погожие выходные деньки они не заполнялись и наполовину.

Мужчина протёр глаза тыльной стороной ладони. Он не в форме. Сколько он не спал? Сколько раз успел побывать в Морхе? Если так и дальше продолжится, то…

***

Руди сделал шаг назад. Лицо миз Болонз чуть заметно дрогнуло, взгляд перестал быть пугающим. Зато за ее спиной прямо в воздухе сгустился темный силуэт. В первый миг почти невидимый, он стремительно обретал плотность, втягивая в себя случайные тени, обрастая частицами мрака… Поверх головы миз Болонз существо смотрело на Рудольфа. Нет, глаз у существа не было, и формально смотреть оно на Кроу не могло, но он ощущал взгляд на себе – и застыл под этим взглядом.

Его спасла Ребекка. Она внезапно согнулась, опираясь на кухонный стол, и закашлялась.

– Рудольф, что… – начала миз Болонз.

Ее некогда красивый голос хрипел и булькал в горле. Мужчина, не раздумывая, рванулся к ней и чуть влево. Позже он вспомнил, что в тот миг точно представлял свои действия: подрубить ее руку, опирающуюся на стол, свалить Ребекку на пол и постараться оттолкнуть. Быть может, она сообразит отползти вправо и забиться под второй стол. Быть может, фигура о ней забудет.

Должно быть, этот рывок, эта нелепая попытка его и спасла. В ушах загудел воздух, перекрывая уже ставший привычным гул Морха. Лица коснулось еле уловимое дуновение. За спиной Рудольфа затрещало дерево, и он не сразу сообразил, что это разлетается в щепки дверной косяк.

Еще один отвратительный, хлюпающий звук раскатился по кухне от какого-то источника впереди него. От какого – Руди не видел: глаза залепило непонятно откуда взявшимися красными брызгами. Он отшатнулся, рефлекторно стараясь протереть глаза рукавом и размазывая по лицу что-то липкое.

Когда он открыл глаза, кухня сверкала красным. Потеки на стенах, на полу и потолке, на его собственной одежде. Боже, если бы только потеки… К горлу подкатила тошнота, перед глазами, как в замедленной съемке, вставали одни и те же фрагменты. На полу – ушко с все еще вдетой в него элегантной золотой сережкой. Два пальца прилипшие к стене и наманикюренные ногти, поражающие своей неуместностью. Часть ступни, всё ещё обутой в сандалии, выглядывающая из раковины. Кроу поднял глаза и не понял, что за коричневые плети свисают с его люстры. По ним тоже стекали капельки крови. Рот непроизвольно открылся для крика, и Кроу ощутил на губах соль. Привкус крови своей «мам».

Наверное, он тут же и рухнул бы в обморок на радость твари, но у той не хватило терпения дождаться. Краем глаза уловив движение, Рудольф непроизвольно метнулся в сторону. Не успел – его отбросило через полкомнаты и впечатало в холодильник. Следом метнулись два или три толстых щупальца. От удара из груди на миг вышибло воздух, в глазах потемнело. Кроу сполз на пол. Он не успел бы встать, но, к счастью, хватило ума не вставать. Он катнулся прямо по полу, уже не обращая внимания на то, что собирает на себя кровь, несколько минут назад бегавшую по жилам Ребекки. Тварь рванулась следом и нависла над Рудольфом, перегораживая путь к отступлению.

Она стала по-настоящему большой: одно из щупалец скребло холодильник, противоположное плясало по столу в трех метрах левее. Должно быть, демон сам не мог рассчитать силы или сгорал от нетерпения: легким движением он чуть не проломил прочный дубовый стол, стоявший у стены в метре от входа в кухню.

Графин с водой, непонятно как продержавшийся до этого момента, заплясал с веселым звоном и полетел на пол, где и нашел свою смерть в виде десятка осколков. Вокруг блестящей лужицей разлилась вода. Рудольф, наверное, не обратил бы внимания на эту маленькую хрустальную трагедию, но тварь внезапно отпрянула от лужи, словно перед ней был бесёнок в розовом платье, предлагающий косметику со скидкой.

Между тварью и столом образовался зазор. Кроу ввинтился в него, одним прыжком преодолев полтора метра, прокатился по полу к двери… Тварь оказалась не столь уж деморализована явлением воды – увидев, что жертва убегает, она ударила щупальцем со всего маха, сметая на своём пути стол, стулья, шкаф… и мойку. В тот момент, когда Рудольф вылетел из кухни, спасаясь от настигающего его щупальца, вода бешеной змеёй выпрыгнула из сорванной трубы и ударила тварь прямиком в… пусть это будет мордой. Из всех необходимых признаков морды у существа был только рот или пасть. Впрочем, Рудольф так и не понял, изо рта ли вырвался чудовищный крик – леденящий, бьющий по ушам, почти переходящий (а может, и переходящий) на ультразвук.

Застыв по другую сторону двери, он наблюдал, как под струей воды плоть твари тает и обращается в пар, пока на полу не осталась лишь небольшая чёрная лужица.

Кроу поднялся, придерживаясь за стену: ноги дрожали. В глазах мутилось от влаги, но и руки, и рукава стали слишком грязными, чтобы можно было хоть чем-то утереть слезы, неукротимым потоком, бежавшие по его лицу.

Толком не соображая, он подошел к фонтану, все еще бившему из сорванной водопроводной трубы, и подставил воде ладони. «Боггарт. В книге они звались Боггартами».

Следов твари больше не было, даже пар развеялся. Воздух в кухне стал прозрачным. Гул в ушах тоже пропал – зато стало слышно, как в доме не то напротив, не то по соседству самозабвенно и жутко воет собака. Он был не в Морхе, а в собственном доме, даже если тот стал логовом кошмара.

Рудольф ошалело оглянулся, не зная, что делать в этой чудовищной разрухе. Мазнул взглядом по люстре и внезапно понял, что за плети свисают с загнутых бежевых рожков. Можно было и не мыть руки: через секунду он стоял посреди кухни на четвереньках. Пустой желудок безрезультатно выворачивало желтоватой слизью. А в голове возникла идиотская по своей неуместности мысль, вычитанная где-то в приключенческой литературе: самое страшное в этом случае – запах пробитых кишок. Повезло, что он не успел распространиться.

***

По скамейке полз большой черный жук. Рудольф снова поежился. Похоже, снимать плащ было рановато. Небо, что ли, заволокло тучами? Он поднял глаза и не узнал местности. Деревьев словно стало в два раза больше. Зелень окружала его уже со всех сторон, над дорожками остались только тонкие просветы. Рудольф поднял глаза к небу, чтобы проверить тучи, но серое окошко над головой также зарастало зеленью. В ушах запульсировал знакомый гул. Морх? Днем? Листья шуршали, заполняя последние проходы. Кроу оглянулся. Выхода больше не было.

Глава вторая.

День обещал быть адским. Собственно, это вменялось ему в обязанность как любому понедельнику. Однако природа вовсе не собиралась учесть сей факт и проявить милосердие. Рассветная дымка растаяла, будто ее и не было. Солнце поднималось по безупречно чистому небу и уже начинало греть. Совершенно ясно, что уже к полудню оно раскалит коробки домов, растопит асфальт там, где на него не падает случайная тень, и станет настоящим проклятием для всех, кто волей случая не проводит день у бассейна со стаканом лимонада в руке. Прохожие снимали пиджаки и куртки, предчувствуя скорый конец относительной утренней свежести.

И во всей этой суете только два человека – мужчина и женщина – проявляли к обещаниям солнца поразительную снисходительность. Проще говоря, обращали на них не больше внимания, чем на метания какого-нибудь муравья по ближайшему дереву. Хотя как раз им, казалось бы, стоило побеспокоиться: оба затянуты в черные штаны и куртки из плотной ткани. Покрой наводил на мысль о военной форме, однако никаких знаков отличия на одежде не наблюдалось. Неизвестные обосновались на той же скамейке, где совсем недавно завтракал Рудольф Кроу. Но прохожие, сновавшие мимо, проявляли к странной парочке такое же пренебрежение, как они сами – к поведению солнца. Впрочем, досадному невниманию тех и других было объяснение. Двое сидели, невидимые для прохожих, под низким, плотным, серым небом Морха, через которое солнце пробивается слишком редко, чтобы грозить жарой. Поэтому их также не беспокоили голоса прохожих, шум транспорта и лай собак. Правда, непохоже было и на то, чтобы им доставлял неудобства гул Морха.

– Эх, шоколада бы сейчас, – мечтательно промурлыкала девушка. – Места у нас в первом ряду…

      Она развалилась на скамейке, закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку, так что даже в грубоватой псевдоармейской форме выглядела весьма… весьма.

Второй человек оглянулся на нее – как раз вовремя, чтобы поймать заводную, почти по-детски радостную улыбку, блеснувшую быстро и ярко, словно солнце из-за туч. Серые суровые глаза мужчины внимательно впились в молодое лицо, ища причину веселья. Девушка смотрела в сторону библиотеки. Правда, здесь, в Морхе, окрестности выглядели немного иначе.

– Ну так сходи и возьми, – проворчал мужчина, впрочем, довольно благодушно.

Похоже было, что белозубая улыбка собеседницы подняла ему настроение. Хотя сам он едва ли мог улыбаться: эффект был бы более пугающим, чем веселым. Ряд шрамов по щеке, недалеко от уголка рта (словно три когтя процарапали плоть), шрам на заостренном подбородке, шрам под глазом – такой набор неизбежно коверкает мимику, превращая лицо в затвердевающую маску. А ведь при ближайшем рассмотрении можно было заметить и другие отметины – помельче, побледнее… Должно быть, о получении каждой из них мужчина мог бы рассказать захватывающую историю. Но не рассказывал. Он годился девушке в отцы и лучше знал, о каких вещах следует помалкивать.

– Не пойду. Хочу посмотреть. По-моему, он хорошо держится.

Девушка улыбнулась снова, не менее блистательно. Небрежным движением поправила волосы – скорее по привычке: в безветренном Морхе длинные черные кудри лежали послушной волной, даже не пытаясь помешать хозяйке. Напарник, словно зачарованный ее грациозным движением, тоже потянулся к своей голове, провел рукой по черному солдатскому «ежику».

– Не понимаю, чем он мог заинтересовать Хаори, – проворчал мужчина теперь уже без тени благодушия. Его брови слегка сдвинулись к переносице, отчего на лбу отчетливо показалась белая полоска еще одного шрама.

– Ты слишком жесток к нему Грэм, – пропела девушка почти нежно. – Уверена, он справится. Большинство из нас были такими же.

– Не все, – коротко отрезал Грэм. Похоже, разговор становился для него утомительным, словно мужчина не привык вести долгих бесед.

– О да, все знают о твоих деяниях в Морхе в первый же день, – кажется, девушка слегка подначивала старого вояку и находила это забавным. А он то ли не имел сил злиться на обладательницу чудной улыбки, то ли просто считал себя выше ее полудетских шуток. Правда, хмуриться он не перестал.

– А ты, Хелен? Скольких убила в первый день? Шестерых? – спросил Грэм голосом человека, который прекрасно знает ответ.

– Шестерых демонов, – ответила девушка, почти неуловимо подчеркнув слово «демонов», и улыбка исчезла с ее лица. Смуглая кожа Хелен, кажется, стала немного бледнее.

Мужчина помолчал, словно подбирая слова.

– Все еще винишь себя в гибели тех людей? – спросил он наконец.

– Неважно, – она тряхнула головой и снова поправила волосы. – А этот парень сумел одолеть двух Боггартов. Заметь, без какой-либо подготовки.

– Всего-то, – судя по голосу, Грэм хотел пренебрежительно поморщиться. Но то ли сдержался, то ли шрамы помешали точно выразить эмоцию. – И за это мы должны пасти его вторые сутки…

– Грэ-э-эм, – певуче протянула девушка, возвращая себе толику беззаботности. Правда, улыбки на ее лице не появилось, только уголок губ как-то нервно дернулся.

– Знаю, Хаори отдал приказ. Смотрим и ждем. Но этот парень – всего лишь человек.

– В том-то и дело, что человек, а не куст ежевики, – огрызнулась девушка.

– А какая разница? – кажется, Грэм наконец усмехнулся. Нельзя сказать, что его это украсило.

– То есть? – Хелен слегка нахмурилась, но посмотрела на собеседника скорее с любопытством, будто ребенок на взрослого, который вот-вот покажет фокус.

– Все тянется к солнцу. Расцветает, когда оно появляется. Увядает, когда оно гаснет или уходит, – неторопливо начал объяснять Грэм. – Только для всех растений солнце одно, а для каждого человека существует своё, персональное.

– Ого! – глаза девушки раскрылись шире, но почти сразу же на губах возникла лукавая улыбка. – А я и не знала, что старый Грэм у нас романтик. – Хелен дразнила ветерана и нисколько не опасалась последствий.

– Это не романтика. Это реальность. Солнце – наше единственное спасение, – проворчал Грэм. Похоже, он уже сам был не рад, что произнес такую избыточно длинную речь перед легкомысленной напарницей.

– Не может быть, чтоб не было никаких различий, – внезапно сказала она негромко и вполне серьезно.

– Только одно. Человек пытается сделать так, чтобы его солнце никогда не погасло. Но толку от этого обычно немного, – мрачно сообщил Грэм. Хелен быстро отвела глаза от лица мужчины. Уголок ее губ несколько раз дернулся. Девушка судорожно сглотнула. Ветеран бросил на ее лицо быстрый взгляд.

– Хорошо, Хэл, – бодро заявил он, – если парень выживет в том сквере, я признаю, что он небезнадежен.

– Как ты добр, – усмехнулась девушка. Однако лицо ее расслабилось.

Грэм удовлетворенно ухмыльнулся и перевел взгляд в сторону сквера. Его зрачки стремительно сузились, стали крошечными, как песчинки. Без сомнения, он прекрасно видел, что происходит в ловушке, куда угодил Руди. Хелен же в очередной раз поправила волосы и заинтересованно уставилась куда-то в пустоту. Ее глаза вдруг заблестели яркой голубизной, словно под сиянием отсутствующего в Морхе солнца. Девушка отчетливо хихикнула.

– Посмотри в мир, – предложила она с такой же открытой улыбкой, как в самом начале разговора. – Кажется, у парня проблемы.

– Клоуны… – выразительно фыркнул мужчина. Они с Хелен переглянулись и растворились в воздухе.

Глава третья.

Келли Вайт везет в жизни. Это она может подтвердить под присягой, положа руку на любую книгу, какую предложат. Келли нечеловечески везет. Потому что она еще жива. Потому что не заперлась в психушке или монастыре, что, кстати, было бы совершенно бесполезно. Потому что скоро она кое-что узнает. Потому что Дэвид… нет, об этом она думать не будет.

Келли глубоко вдохнула утренний воздух – здесь, на краю сквера, он пахнет листвой. Быстро мотнула головой, отбросив с лица пряди русых волос. Повязка на правом глазу мелькнула белым бликом.

Первое время знакомые удивляются повадке Келли стремительно оглядываться. Потом привыкают… если хватает времени. Ее саму этот обычай часто спасал. Так же часто, как и пресловутое везение.

Да, Келли определенно ходит у бога удачи в любимчиках. Правда, время от времени за везение нужно платить. Как правило, мелкими неудачами. Келли трижды повторила это позавчера, глядя в глаза профессору Стивенсону. Девушка никак не могла понять, дрожат ли у нее руки, а опустить взгляд, чтобы проверить, опасалась вдвойне.

***

– Простите, мисс Вайт, – мягко сказал библиотекарь.

Его серые глаза были глубоки и спокойны. Келли всегда находила это прекрасным. Но, будь она проклята, как профессор подошел?! Стивенсон всегда пользовался тростью, перестук которой девушка в первый же день отметила для себя. Но сейчас все было тихо: даже подошвы не шоркали, даже дыхания не было слышно, даже ее второй глаз не… А Стивенсон появился из-за стеллажа, как чертик из табакерки. Сделал быстрое движение – словно птицу ловил – и ловко захлопнул книгу, которую она держала. Одной рукой. Второй он опирался на неизменную трость.

– Простите, мисс Вайт, – повторил библиотекарь. – Могу я взглянуть на эту книгу?

Соблазн не позволить был велик. Взять и пуститься наутек с кипой переплетенных листов в руках. Не догонит. Но производить лишнюю шумиху вокруг скромной собственной персоны ей нельзя. Келли молча протянула книгу профессору.

– Где вы ее взяли? – осведомился он.

– Я перебирала книги и нашла ее между рядами, – соврала Келли, похлопав ладонью по стеллажу, на который только что опиралась.

– Это большая оплошность со стороны кого-то из библиотекарей, – заметил Стивенсон так спокойно, что Келли не смогла понять, верят ей или нет.

– А что не так с этой книгой? – Келли доверчиво похлопала глазами, точнее, конечно, левым глазом.

– Просто ей здесь не место, – библиотекарь с деланной небрежностью сунул том под мышку.

– Сэр, раз уж я ее нашла, можно мне изучить? Это очень любопытно… Она ведь совсем нестарая, хоть я и не нашла информации об издании… Не думала, что сейчас еще печатают такие вещи. Я могу надеть перчатки, если это библиографическая редкость.

Келли старательно изображала дурочку. Она прекрасно знала, что такие книги не издаются, даже самыми малыми тиражами. Их переписывают или перепечатывают в единственном экземпляре, для личного пользования. И даже не переводят – из осторожности.

– Вы читаете на классической латыни? – кажется, Стивенсон удивился. – Это не было отмечено в вашем резюме.

– У меня нет документов об окончании курса обучения, поэтому я не сочла возможным… – затянула Келли.

– Вы много успели прочесть? – голос профессора стал жестче.

– Абзац здесь, абзац там… – неопределенно откликнулась Келли. – Пыталась понять, что держу в руках.

К сожалению, это было правдой. Она не собиралась рисковать ради каждой книги-самоделки, пусть даже на латыни. Прежде чем пытаться стащить томик, нужно понять, что держишь в руках. Но надо же было профессору появиться именно в тот момент, когда на одной из страниц мелькнуло слово «Морх»!

– Хорошо, – Стивенсон улыбнулся и слегка потрепал девушку ладонью по плечу. Вышло это очень мило, как-то по-отечески, так что Келли даже не пришлось смущаться.

– Так можно мне…? – она изо всех сил постаралась сдержать нетерпение в голосе и погасить алчный огонек в глазу.

– Мисс Вайт, – мягко вздохнул Стивенсон. – Келли, послушайте. Эта книга – всего лишь самиздат, который предприняли студенты пару лет назад. Довольно бессмысленная работа, к тому же с грубыми ошибками. Вы не найдете в ней ничего ценного. Идемте, я покажу вам великолепное издание Цицерона с ссылками и примечаниями…

Келли выпрямилась и бегло осмотрела себя на предмет опрятности. Как правило, работа в архиве подразумевает за собой в первую очередь гору пыли, которая неизменно оказывается на тебе после выполнения любого, даже мимолётного, действия. Девушка наспех отряхнулась, позавидовав способности библиотекаря всегда выглядеть идеально в своём вечно чистом полосатом костюме древесного цвета. Пыль будто знала, кто здесь хозяин, и не смела его беспокоить.

Мисс Вайт поняла, что спорить бесполезно, и решила последовать за мистером Стивенсоном – смотреть Цицерона.

***

Она в очередной раз резко оглянулась и наконец засекла кое-что интересное. К счастью, особой опасности это не представляло. Всего-то ключ на скамейке, у входа в сквер, в добром десятке шагов.

Келли поймала его взгляд, случайно (а может, не случайно?) мазнувший по ее фигурке, и позволила себе ответный быстрый осмотр. Мужчина, лет тридцати с хвостиком. Блондин, кажется, голубоглазый. Должно быть, красив, хотя сейчас об этом трудно было судить: выглядит он так, словно только что выбрался из Морха, где имел неосторожность вести напряженный диспут с кем-то из местных жителей. Это, кстати, вполне возможно. Хотя, скорее всего, он просто завсегдатай местной помойки. Келли не собиралась винить ключа за это. Трудно не скатиться, если все, с кем оказываешься рядом, превращаются в кровавый фарш, а ты, скорее всего, даже не понимаешь в чем дело.

На секунду Келли захотелось заговорить с незнакомцем. В конце концов, это так просто – дать человеку самый необходимый минимум информации… Но она справилась с глупым побуждением почти мгновенно. Трепаться о Морхе с незнакомцами – прекрасный способ обнаружить себя. Девушка прибавила шагу. Возмущения в Морхе довольно сильны, так что от этого типа лучше держаться подальше. Ей вовсе не хочется попасть под его демоническую раздачу. Дэвид – тот вообще говорил: «Видишь ключа – сваливай».

Дэвид-Дэвид-Дэвид, сколько можно…

Ключ остался позади. Келли двинулась по дорожке вдоль сквера: у нее есть весомые причины ходить именно так, пусть даже из-за этого получается лишний угол. Мужчина, как она успела заметить, бегло оглянувшись в очередной раз, поднялся со скамейки и пошел между деревьями. Плащ перекинут через правую руку, осанка прямая, шаг уверенный, но сбивчивый. Видно было, что ключ пережил очень трудную ночь. Медленно переставляя ноги, он направлялся прямиком к скверу. Зря, но кто ему об этом скажет?

Келли слегка потянулась на ходу и выбросила ключа из головы. Чем вздыхать над чужими проблемами, лучше порадоваться двум относительно спокойным неделям, проведенным здесь. Это место ей нравилось, несмотря на близость провала. Настоящее чудо, что удалось устроиться в центральную библиотеку. Платили, правда, немного, но Келли искала этой работы не ради денег. Информация нужна ей как воздух. Дэвид никогда не рассказывал ничего, кроме самого необходимого.

– Не забивай голову, – улыбался он в ответ на все вопросы, – а то станешь грустной и некрасивой. Я всегда тебя спасу.

– Будешь ходить за мной всегда и везде? – спросила она с легкой необидной насмешкой.

– Это было бы неплохо, – светло-карие, почти желтые глаза лукаво сверкнули и тут же стали прохладными, серьезными. – Хорошо, я объясню, чего надо опасаться. Ты не очень сильная, но зоркая. Тренируйся. Если увидишь опасность вовремя – успеешь сбежать.

Дэвид говорил правду. Келли всегда успевала первой заметить возмущения вокруг него в Морхе. Это умение стало бесценным теперь, когда на хвосте у нее сидит обезумевший хищник.

***

От воспоминания сердце забилось чаще. Страх? Волнение? Боль? Кто его знает… Келли потянула ноздрями воздух, вспоминая тот прохладный и влажный ветер. Он разгонялся между высокими стенами на тихой улочке и пытался ударить в лицо, но вместо этого только гладил по щекам.

Стемнело, стрелки показывали полночь. Кафе, куда она устроилась официанткой, работало до последнего посетителя, поэтому сегодня Келли припозднилась. Девчата из колледжа на ее месте точно перепугались бы насмерть: поговаривали, что в городе орудует маньяк.