Господа психологи

2. Ну и?..

Светочка вернулась домой немножко другим человеком. Издержки производства! Если начинаешь менять людей, неизбежно меняешься сам. А в городе у нас все было как обычно. Опять жара и пыль, пух тополиный… Дети бросали спичку – и мягкая вата с треском расползалась, огонь пожирал этот пух за две секунды, оставляя на траве черные следы.

Мама, как обычно, колготилась с вареньем, на этот раз смородиновое было у нее в тазу. Света выложила на стол гонорар. За питерский тренинг она получила столько, сколько за два месяца в поликлинике.

Муж отвернулся, все это ему не очень нравилось, но он молчал, он вообще не любил разговаривать. Голос подала мама.

– Трубы надо менять, – напомнила она про отопление, – а то зимой все перемерзнем.

Трубы поменяли, Светочка спешила уладить все свои домашние дела до осени. От Вадима приходили письма – из Москвы, из Киева, из Риги, из Новосибирска… Он звонил почти каждый день, Светочка закрывалась в ванной с телефоном и в эти моменты была похожа на страуса, который уверен, что его никто не видит, когда он зарывается мордой в песок.

В сентябре старший сын пошел в первый класс, Света его проводила, за ручку, с букетом и шариками. И вот наконец-то на семейном обеде по этому случаю она объявила, что увольняется из поликлиники.

Семья, естественно, заволновалась. Сестры завизжали:

– Ты бросаешь работу!

– В больнице у тебя зарплата! Стабильная!

– Стабильная зарплата в три копейки, – это она на всякий случай уточнила.

– Ну и что! Тебя все уважают! Ты скоро будешь завотделением!

– А с этим… у тебя что будет?

– Гонорар, – пыталась она успокоить, – и творчество…

Про творчество никто особо не расслышал, а гонорар при всем очаровании не вызывал доверия.

– Какой-то непонятный гонорар! Сегодня он есть, этот твой гонорар, а завтра его нет!

– Завтра я вылетаю в Иркутск, – наконец-то сказала самое главное Света. – Работать.

Мама перекрестилась. Сестры поснимали сланцы. Муж не выдержал. Он хотел возразить, но передумал и вышел из-за стола.

И опять чемоданчик, и снова пакуем вещички. Куртку, туфли, Чебурашку… Муж протянул ей конверт:

– Это тоже возьми.

Света увидела конвертик и присела. Это было ее же собственное письмо к Вадиму.

Как она могла оставить такой компромат на столе, ей было непонятно. Ведь прятала, скрывала эту связь, ни в коем случае не собиралась с мужем разводиться. Когда Вадим приезжал в ее город, она прикрывалась, чтобы объяснить, где была ночью. И помогала на дежурстве, и вела занятие в институте, и у подружки гипертонический криз… И вдруг оставила письмо.

Она положила в карман этот конверт и ничего не сказала. Врать было некогда – за ней приехало такси.

– Я все объясню. – Это она на крыльце сказала. – Когда вернусь…

Светочка вышла за калитку к машине, и тут ее резко ударило в спину. Так сильно, что она вскрикнула и упала руками на капот. Голова закружилась от боли, она не сразу поняла, что это было. А это были всего лишь сланцы, резиновые, сложенные подошвами вместе. Муж прицелился между лопаток и метнул их с крыльца. «Спасибо, что не нож», – подумала она и покатила.

Конечно, она рассказала об этом Вадиму и показала свое письмо, неотправленное. Пока летела с пересадкой до Иркутска, все время представляла, как расскажет, как покажет синячину на спине, спросит обязательно жалобным голосом: «И что теперь делать?» Предполагала, разумеется, как отреагирует маэстро на такую новость…

Вадим рассмеялся, когда услышал про сланцы и про письмо, которое она случайно забыла на столе.

– Случайно! – Он долго хохотал. – Светочка! Случайно? Только мне не рассказывай, милая моя… Мужу расскажи, а мне не говори – случайно. Ни за что не поверю… Ты хотела от него освободиться, я это знаю, меня невозможно обмануть.

Вадим смеялся, и она смеялась. Потому что рассказала об этом не дома, не в своем городе и не в Москве в гостинице, а в Иркутске, точнее, на берегу Байкала. А до Байкала от нашего города – о-го-го сколько верст. Так далеко, что, когда сидишь в нашем городе, кажется, что нет никакого Байкала. А когда стоишь на берегу Байкала, то все проблемы, которые остались в нашем городе, кажутся маленькими-маленькими по сравнению с этим огромным северным морем.

Байкал ругался. Приходилось отскакивать от неожиданно сильной волны, но брызги попадали в лицо и на одежду. У горизонта Байкал добрел, закатные лучи резали небо, все сияло… И Светочка сияла. Она казалась себе смешной в специальном костюме – теплом, непромокаемом, который ей вручили на турбазе. Из капюшона торчали одни глаза, дождь стучал в козырек шумно, как по крыше.

«И что теперь будет?» Об этом она спрашивать не хотела. Вадим рядом, значит, все будет хорошо. Это казалось понятным.

– Вот бы увидеть себя с самолета… – Она вздыхала, прижимаясь к его плечу. – Пролистать, проглядеть все, как фильм…

– Какой запах! – Вадим потянулся с наслаждением и глубоко вдохнул. – Чувствуешь разницу? Чем пахнет твой Дон? Рыбой, тиной… Море… Море – солью и водорослями… А Байкал пахнет чистой родниковой водой…

– Да, запах сумасшедший, – сказала она и засмеялась. – Это я не про Байкал, я про уху!

Уху готовили друзья Вадима. Он всем представил девушку – «моя Светочка», и это тоже успокоило хрупкое женское сознание.

Ужинать сели в маленькой деревянной столовой. В баньке дымилась труба. За калиткой ходили лошади с жеребятами, хвостами отгоняли комаров. Гуси тянули толстые шеи и сами уходили ночевать в сарай.

Светочка дула на горячую ложку, хотелось поскорее остудить дикое мужское кушанье. Вадим спросил:

– Тебе здесь нравится?

– Да… – ответила она. – Как будто я всегда здесь была.

Короче, как говорят психологи, удаленность от проблемы значительно сокращает размеры самой проблемы. Для этого, между прочим, мы с вами и должны к концу рассказа запланировать себе нормальный отпуск. А насчет того, что будет дальше, Вадим изложил свой план. Он придумал делать свою сеть – такую структуру, с представительствами во всех крупных городах России, где будут работать психологи по его методике.

И они полетели! Три года, чесом, как артисты, по всей стране, с самолета на самолет, из города в город. Вокруг Вадима образовался широкий круг людей, у Светочки появились те самые единомышленники, о которых она мечтала. И где-то там, в этой толпе, возникла одна нехорошая женщина.

Откуда она взялась? Светлана помнила это знакомство, которое она сама и спровоцировала. Приехали на семинар в Рязань, его устроил институт МВД. После своего выступления Вадим начал отвечать на вопросы из зала. К нему поднимались люди с проблемой, и он ее на глазах у публики решал. Да, чудеса исцеления, именно это он демонстрировал.

Вышла девушка, сразу стала плакать.

– Что с тобой, дитя мое? – спросил Вадим.

– Боюсь, – говорит, – защищать свой диссер.

– А чего так?

– Потому что от волненья я начинаю сильно заикаться.

– Да? – он удивился. – Ты и сейчас заикаешься? Я не заметил.

Маэстро взял девушку за руку, потрогал пульс.

– Ну, расскажи, откуда ты, какая тема диссертации?

Девушка, спотыкаясь на первых буквах, начала отвечать. Вадим покрепче взялся за ее ладонь и начал разминать ей пальцы, а сам выспрашивает:

– Сейчас ты вроде бы не сильно заикаешься?

– Да, – она заплакала. – А на публике сильно.

Вадим ей дальше зубы заговаривает и массаж не прекращает.

– Сколько тебе до защиты осталось? Неделя всего? За неделю такие вещи не исправишь. Но ты не волнуйся. Заикайся себе на здоровье. Тебе-то что? Пусть комиссия мучается. Какая разница – двадцать минут ты будешь выступать или сорок? Все потерпят. Раз тебя до защиты допустили – уже не запорют.

Он отпустил ее руку и улыбнулся:

– Ну вот, согрелась, деточка. И заикаться, кажется, тоже перестала?

И тут бедняжка отвечает четко и спокойно, ни разу не споткнувшись:

– Да… Правда, запороть не запорют. А что же я тогда переживаю?

И вот после этого невинного действа в перерыве подходит к Вадиму женщина в погонах и представляется: «Рязанская Академия МВД».

– В чем же научность вашего метода? – спрашивает его она и тут же начинает строить глазки. – Вы обаятельный мужчина, у вас есть сила, это видно, это ваш дар от природы. Но простите, Вадим, при чем тут психотерапия?

Светочка стояла рядом. Она в отличие от многих видела: Вадим проголодался и устал. Семь часов работы, два кофе-брейка и один поспешный обед. Вокруг было много людей, со всеми нужно было поговорить, улыбнуться и, мило попрощавшись, отъехать в ресторан на ужин. И вдруг какая-то нахалка задает маэстро глупые вопросы…

– Да, – ответил Вадим. – Вы правы, я простой шарлатан, уж простите, что избавил девочку от проблемы.

Он хотел уже отвернуться от этой стервы из Рязани, но Света этот жест его, плечом налево, не разглядела. Она устала тоже и от усталости начала совершать лишние движения.

– Минуточку, – сказала она специалистке из МВД. – Девушка заикалась, когда вышла на сцену?

– Заикалась, – кивнула специалистка.

– А ушла со сцены и перестала заикаться?

– Перестала, – улыбнулась снисходительно профура. – Но мы же все прекрасно понимаем: это временный эффект. Конечно, у нашего уважаемого доктора чудесные руки, но, к сожалению, он не сможет согревать эту барышню постоянно…

Света разозлилась, странно, но она не могла объяснить себе природу этой злости. Что это было? Предчувствие опасности? Или она сама притянула к себе беду?

– Вадим работал, – сказала она. – Вы видели, что он держал пациентку за руку и уточнял анамнез?

– Да, видела.

– И все? Больше вы ничего не заметили?

– Честно говоря…

– Так вот, если вы не увидели научного метода, это еще не значит, что он не применялся. Хочу напомнить, законы психологии объективны и работают независимо от того, знаете вы их или нет!

– Простите. – Специалистка от чего-то просияла. – Я была невнимательна. Вадим, умоляю, извините меня за бестактность. Мне очень интересна ваша работа, и, если можно, я хотела бы вас пригласить на свой семинар в конце этого месяца…

Света шагнула вперед и взяла Вадима под руку.

– Спасибо за приглашение, – ответила она за него. – Но, к сожалению, Вадим не сможет. Потому что в конце месяца у него свой семинар. В другом городе.

Эту сценку она вспоминала тысячи раз и каждый раз себя ругала. Как могла? Вмешалась в чужой диалог. Перебивала своего мужчину. Она сама дала ему возможность разглядывать чужую бабу. И самое неприятное, что она хотела утвердиться, да, это было самое противное: какая-то маленькая провинциальная поганка, живущая внутри, дернула ее за язык, чтобы подняться с помощью Вадима.

Да глупости! Напрасно она себя изводила за эту мелкую небрежность. Инцидент не стоил трех копеек, его забыли тут же, так казалось. Пошли на ужин, с друзьями, с единомышленниками, и Света не могла припомнить, маячила эта баба где-то за соседними столиками или нет.

На следующее утро Вадим поехал в Москву, к семье, а Света – в свой город. Они и раньше расставались, недели на две, иногда на месяц. Но в этот раз немножко затянулось. У Светочки заболели дети, кажется, или мама… Семейные хлопоты, от которых она немного отвыкла, возникли все разом. Все, что можно было скинуть на мужа, теперь после развода приходилось делать самой.

И у Вадима посыпались поездки одна за другой по филиалам, которые он везде наоткрывал. Светочка могла бы выкроить время и полетать с ним за компанию, но не смогла. Потому что, самое главное, – она работала над собственным проектом. Это было ее первое независимое от Вадима соло. И она готовилась его представить на большой конференции, которая была назначена в нашем городе в университете по случаю открытия факультета психологии. Да, результат… У Светочки на первом месте оказался результат, и поэтому она занырнула в работу на два месяца. Но были письма и звонки, «люблю, целую, как я соскучился (-лась)» – все это тоже было. И наконец они снова встретились, но в этот раз, вопреки обыкновению, не в гостинице, а сразу на сцене. Вадим приехал точно к открытию конференции.

3. Вот!

Что творилось в нашем универе – страшно вспоминать. Психолог на психологе сидит и психологом погоняет. А как они друг с другом держатся – можно просто упасть. У них там намечалась небольшая драка: психологи-манипуляторы и классическая школа. Это как белые волшебники и черные. Манипуляторы работали на выборных кампаниях, в сетевых продажах и в рекламе. Их цель – продать, но не совсем честно. А классики искали пути реализации, развития, то есть строили лестницы в небо. И вот они встречаются на фуршете. Но в жизни никто друг другу бокалом в рожу не плеснет. Никто напрямую не скажет: «Вы коза, коллега, дурите мозги своим НЛП». Нет, психологи на все обвинения отвечают с улыбкой: «Да, я согласна, милочка, вы правы, правы, правы». Они соглашаются со всеми наездами, чтобы направить энергию противника против него самого. Этим людям просто так аркан на голову не кинешь. Спросите манипулятора: «А каково же вам, коллега, жить в стране с обманутым электоратом, зная, что вы сами обслуживали этот обман?» А коллега ни в одном глазу. И только извиняется: «Да, виноваты, виноваты, у нас такие ноу-хау, не удержались…» И так до опупения, кто первый в обморок грохнется. Теперь представьте, в честь открытия факультета все эти «волшебники» собрались в один битком набитый зал.

Психологию признали не просто теоретической наукой, но профессией. Дожили! Вот так вот это называлось. Вадим Дыгало был одним из ледоколов, которые рубили эту тьму. Он привез на этот слет целую команду из других городов. Когда он выходил на сцену, его встречали аплодисментами, как Аллу Пугачеву. Света, конечно, была рядом с ним.

Пиджачок у нее был застегнут на все пуговицы. Каблучок не качался игриво, как обычно, когда говорил Вадим. Она приклеила улыбку и застыла, ее вдруг очень сильно разволновало одно знакомое лицо в девятом, кажется, ряду.

Вадим уже расслабил узел на галстуке, уже закинул в зал свои крючки…

– Очень рад всех вас видеть! Тем более у нас такой отличный повод. Коллеги, вы сейчас, сами того не предполагая, подтвердили мой сегодняшний тезис. Есть только две уважительные причины для человеческого общения: производство и эротическая любовь…

Света молчала, не улыбнулась, не спросила удивленно, как было задумано: «Да, только эти причины… А на чаек?»

Вадим сам же себя и спросил:

– А на чаек? А тетя Жанна в гости пригласила? А банкет, в конце концов?.. И как же это все назвать? А вот никак! Пустое времяпровождение.

– Вадим! – крикнула какая-то рыжая из третьего ряда. – На чаек тоже приходите! Губернатор расщедрился, будет шикарный фуршетец…

– До фуршета еще нужно дожить, коллеги! Сейчас поговорим о главном. – Вадим улыбнулся и продиктовал тему своего доклада: – «Наши цели и люди, с которыми мы их достигаем». Проще говоря, по какому принципу мы формируем круг своего общения.

Светочка не слушала, что он говорил, она смотрела в девятый ряд. Девятый разделен с партером небольшим проходом, ступенька поднимается, кресла очень хорошо видно со сцены. Там сидела та самая рязанская академия со всей своей командой. Коллега улыбнулась и отправила Вадиму воздушный поцелуй.

И прямо на сцене Света открутила интересное кино. Кадр первый: Вадим приехал в город рано утром, сейчас пять вечера, они стоят вдвоем на сцене, но секса до сих пор не состоялось. В гостинице он был, оставил вещи и смылся, не заехал, не накинулся, а только отзвонился и сказал, что появилась неожиданная встреча и «обо всем потом, потом, потом»…

Второе – его последняя статья была совсем не в тему их работы: «Психолог за решеткой, или Эффективность терапии в условиях пенитенциарной системы». С чего бы вдруг маэстро потянуло в сизо?

Третье – оговорочка по Фрейду. Пару недель назад он звонил и сказал: «Я в Рязани», но тут же поправился: «В Москве! Конечно же, в Москве!» Проговорился? К сожалению, маэстро не проговаривается, маэстро оговаривается умышленно.

Ну и… четвертое. Вадим все время смотрит в девятый ряд, на новую плоть. А у нее, между прочим, челюсть бульдожья…

Пришлось вставать и улыбаться. И пиджачишко вывернуть, сорвать с себя. Красная блузка вспыхнула, и наконец все заметили, что рядом с Вадимом на сцене есть кое-кто еще.

– Кругов общения семь, – говорил Вадим.

– Как семь кругов ада. – Светочка подошла к нему ближе.

Он повернулся к ней и спросил:

– Первый круг… Это кто?

– Да здесь все просто! – усмехнулась она. – Первый круг – это мужья, жены или другие сексуальные партнеры.

Вадим подмигнул и продолжил:

– Но иногда кругом первым становится круг второй. А кто у нас там? – спросил он у зала и сам же ответил: – Там у нас коллеги, партнеры… и все те люди, от которых зависит наше дело.

– А бывает, что второй и первый круг меняются местами… – поторопилась уточнить Светочка. – Наши деловые партнеры становятся нашими сексуальными партнерами. Это хорошо, Вадим, или плохо, как вы думаете?

– Светлана! Ты же знаешь, что я сейчас отвечу! – Вадим улыбнулся и продиктовал аудитории: – Это не хорошо и не плохо. Это зачастую – неизбежно.

Света отвернулась к флипперу и быстро накидала кружочки с номерами. Флиппер стоял на сцене очень кстати – когда эта стерва в девятом ряду давила ее особенно жестко своей торжествующей рожей, Светочка убегала делать записи, чтобы спрятаться хотя бы на секунду.

– Третий круг – это дети, – сказала она, – тут все понятно…

– Один момент!

Вадим поднял руку, рукав его сорочки был завернут… И снова смуглое на белом, и пальцы длинные, и линия эта его, особенная, от узкого запястья к широкому плечу, – весь привычный набор Светочку разволновал. Захотелось целовать. Она так и подумала: «Сейчас поцелую, пусть все видят, сейчас буду целовать – или зубами вцеплюсь ему в прожилочку…»

– Это очень важно! – говорил Вадим. – Наша задача перевести своих детей из третьего круга во второй. Если, конечно, мы хорошие родители. Иначе со временем дети отойдут в круг четвертый.

– Не страшно. – Светочка вздохнула и погладила Вадима по плечу. – В четвертом круге тоже хорошо, там наши родители и друзья…

Кусать Вадима она не стала, жаль, конечно. Игриво постучала носочком черной туфельки, изображая уверенность и счастье, да и на самом деле она была немножко счастлива. Потому что понимала: ей осталось совсем недолго побыть рядом со своим монстром в белой сорочке. Сейчас, на сцене, он пока еще с ней, а ночью уйдет с другой женщиной и «Светочку свою» задвинет в круг пятый.

– А кто у нас в круге пятом, Вадим?

– В круге пятом?

Он сощурился и прикусил нижнюю губу, у него это очень сексуально всегда получалось. Света каждый раз, каждый раз попадала под это животное обаяние, которое он продавал как личную методику успеха.

– В круге пятом – все бывшие! – кивнул ей Вадим, чтобы она записала. – Бывшие жены, бывшие мужья, бывшие любимые женщины…

Светлану качнуло. Она на всякий случай подержалась за его руку, недолго, пару секунд. А хотелось повиснуть у Вадима на шее, вцепиться в него и брыкаться, кусаться и всех посторонних от него отгонять. Понятно, делать она этого не стала. А зря, могла бы и побрыкаться в свое удовольствие.

Света отпустила руку, от которой тащилась столько раз до потери сознания, от которой оставила в дневнике всего три словечка: «руки, взгляд, ожиданье». Отпустила и возбужденно засмеялась:

– Вадим! Вы уверены? Вы не могли ничего перепутать? Бывшие любимые разве бывают? Может быть, их стоит перенести сразу в круг седьмой?

Она шагнула на край сцены и объяснила залу:

– Круг седьмой. Знаете, кто там? В круге седьмом у нас – все мертвые!

Вадим поспешил подойти к ней и на всякий случай придержал за локоток.

– Ну… не такие уж они и мертвые, – успокоил он. – В этом круге все, с кем мы когда-то попрощались. Удаленность и недоступность – главные характеристики седьмого круга. И поэтому мы начинаем активно идеализировать…

– …своих мертвецов! – Светочка это почти прокричала.

Это была лучшая презентация. Весь зал не отрываясь смотрел на это танго, которое устроили господа психологи. Сорочка белая, сорочка красная, по сцене кружатся, и все слова с подтекстом… Такого не было ни на одной научной конференции.

После выступлений, на фуршете, многие хотели подойти, обменяться визитками, задать маэстро вопрос. Кое-кто даже заметил, что Вадим пропустил круг шестой, и об этом тоже хотели спросить. Журналисты настроились на интервью, все искали Вадима и его очаровательную партнершу, но в банкетном зале ни Вадима, ни Светочки, ни той специалистки из Рязани не было.

Светлана Свиридова вернулась домой одна. В доме было тепло и тесно, это было особенное осеннее тепло и добрая приятная теснота, которые остались только в старых деревянных домах. Грушевое варенье пенилось в тазу. На столе была картошка, горячая, только что с огня. Картошка дымилась, масло таяло… Мама позвала детей:

– Ребята! Кушать!

Лампа оранжевым колхозным абажуром свисала над столом. От этого всего несло таким пронзительным уютом, что захотелось умереть. На кухне стало тесно, как в гробу, как курица общипанная над газовой горелкой Светочка стояла посреди своей уютной кухни и задыхалась.

Наконец она смогла двигаться. Развернулась и отправилась в свою комнату переодеться. Расстегивала нервно, раздраженно замок на юбке, крючки на блузке, срывала, стягивала узкие резинки капроновых колготок, ей все давило, все ее душило, не хватало воздуха, потому что в доме было от души натоплено и потому что не было возможности вдохнуть поглубже и закричать. Но дети были в доме, они уже прибежали к столу, поэтому Света молчала. «Держи себя в руках, – повторяла она, – держи себя в руках. Сначала результат – потом все остальное».

Мадам Свиридова не удержалась. Что-то случилось у нее с ногами, они стали мягкими, подкосились, и она упала. Пыталась встать, хваталась за книжные полки, подтягивалась на руках, коробки, книжки, шкатулка с пуговицами, все падало… Она не смогла подняться и тогда закричала.

– Мама! – позвала Светлана. – Мама!

А мама испугалась, когда услышала, мама даже не сразу поняла, чей это голос, кто ее зовет. Крик получился грубый, гортанный, люди орут иногда очень страшно, когда им больно, и становятся похожи на животных. А у животных случается наоборот, я видела одну собаку, которая за минуту до смерти завыла человеческим голосом.

Приехали сестры. Принесли таз с кипятком, отпарили Свете ноги, стали массировать, растирали их водкой с перцем. Несколько часов, пока Света не начала шевелить пальцами.

– Как же я завтра? – Она испугалась тогда очень сильно. – У меня проект, я упаду на сцене…

– Не упадешь, – сказали сестры и накапали ей рюмку перцовки. – У тебя шмотки на завтра есть?

На следующий день Светлана Свиридова вышла на сцену вся в белом. Белый пиджак, белая юбка, белая блузка, белые туфли на шпильке. Единомышленники, все до единого, были в курсе последних новостей и ждали: упадет она без Вадима или нет.

«Мы знаем, ты сильная баба, если рядом с тобой сильный мужик. А кто ты без него? Покажи, мы посмотрим». Знакомые лица, раскиданные по рядам, она прекрасно видела, но не совсем их узнавала. Самое страшное было то, что теперь невозможно было понять: где чужие, а где свои.

И что же это получается? Хоть ты психолог, хоть кандидат ты наук медицинских, хоть ты лошадь ломовая – от страданий нет спасенья. И не увидишь ты себя как буковки в кроссворде с верхней полочки, а будешь жить точно так же, как все, – вслепую.

Вадим сидел в девятом ряду, возле своей новой женщины, и смотрел на Светочку очень внимательно. Ни на секунду он не отвернулся и чужую руку, которая ложилась на его ладонь, не чувствовал. Он даже вытирал платком пот, проступавший на его харизматичной роже. Он волновался, как тренер, который первый раз выпускает своего ученика на бой.

Почему он оставил ее так жестко? Нет, не жестоко, мужчины уходят, и в этом жестокости нет, а именно жестко… Неожиданно, резко, оставил и вывел на бой одну против всех? Светлана не понимала, но потом вспомнила детство, как в лодке с сестрами однажды каталась на Дону, а эти три коровы взяли и выбросили ее в речку. Ей было пять лет, она хлебанула воды, испугалась, а сестры загребали веслами и на нее из лодочки покрикивали: «Светка, плыви! Светка! Плыви, а то утонешь!»

Сестры тоже сидели в зале. У каждой в руке был плакат. На каждом – всего одно слово. У старшей – «Нас», у средней – «целая», у младшей – «рать». «Нас целая рать!» – так они ее поддержать решили, только средняя иногда шалила, не поднимала свой плакат. «Жлобихи, – думала про них Светочка, – бухгалтерши, колхозницы», – и это помогало непринужденно улыбаться и шутить.