Последний Намсара. Боги света и тьмы

– И-Искари, – запинаясь, проговорила женщина, прижимая к груди кожаный мешок, – я п-принесла их для тебя.

Мимо них по разным делам сновали невольники. Аша чувствовала их любопытные взгляды. Женщина-кузнец на коленях посередине дороги привлекала слишком много внимания.

– Встань.

Женщина покачала головой и вытащила из мешка нечто, завернутое в перепачканную сажей дерюгу и перевязанное бечевой.

– Пожалуйста, возьми их.

Аша взглянула на протянутый узел. Странная, знакомая форма…

От внезапной догадки волосы зашевелились у нее на затылке.

Онемевшими руками она приняла дар незнакомки и, едва успев почувствовать его тяжесть, поняла, что это.

– Я работала всю ночь и управилась к рассвету, – сказала женщина-кузнец. – Сам Седой Ольн научил меня, как их выковать.

Аша застыла, окидывая взглядом двери и окна ближайших домов. Их обитатели глазели на происходящее, но, встретившись взглядом с Искари, тут же прятались за цветастыми занавесками и деревянными ставнями.

Аша крепче прижала узел.

– Кто-нибудь слышал, как ты их ковала?

Женщина уставилась на булыжники мостовой.

– Я часто работаю по ночам, Искари. Если кто и слышал, то не подумал ничего странного, будь уверена.

– Никому об этом не говори, – велела Аша женщине.

Не поднимая головы и не вставая с колен, та кивнула. Аша обошла ее и поспешила к воротам.

С охранниками на воротах не возникло никаких заминок, но Аша слышала, как они переговаривались, отмыкая тяжелые, обитые железом двери.

– А где ее невольники? – вполголоса спросил один другого.

– И разве она не вернулась с охоты только что? – буркнул в ответ второй.

Искари никогда не выходила на охоту без своих невольников-звероловов. А сегодня – одна, хоть и в своих доспехах и топор висит на бедре. Опять идет в сторону Расселины, а ведь прошел всего день после возвращения с добычей: как-то подозрительно.

Они могли сколько угодно шептаться за ее спиной, гадая, куда и зачем она идет, но не могли ее остановить, потому что Аша была Искари. А вот рассказать Джареку они могли. Ну и пусть.

При мысли о Джареке у нее внутри все сжалось. Она ускорила шаг, углубившись в чащу деревьев, где в разные стороны разбегались охотничьи тропы. «Когда я вернусь с головой Кодзу, все эти воспоминания и раздумья уйдут в прошлое».

Аша все еще торопилась, как будто кто-то мог бежать за ней следом.

Под ногами ее шуршал ковыль; ветер свистел в поскрипывающих кронах раскидистых кедров. Если ей придется призвать напевом дракона, самого опасного и свирепого, она должна уйти как можно дальше от города. Аша обязана исправить свою ошибку, а не повторить ее.

* * *

К полудню она добралась до первых отрогов Расселины, подсвеченных послеобеденным солнцем. Фиргаард остался далеко позади: короткая полоска городских стен едва виднелась у самого горизонта. Аша положила на большой валун узел, сняла бечевку и откинула ткань.

Пара клинков открылась ее взору: черные, как ночь, изящные, как посеребренная луна, с рукоятками из слоновой кости, инкрустированной бронзой и золотом.

Внутри узла с серпами оказался еще один небольшой сверток. Аша развернула его и увидела плечевую перевязь с кожаными ножнами. Она надела ее и вложила оба клинка, один за другим, в ножны, так что они перекрестились за ее спиной.

Вот теперь она готова. У нее есть всего шесть дней, чтобы выследить и убить Кодзу, время терять непозволительно. Дракона видели здесь, в горах Расселины, значит, прочитав древний напев, она сможет его выманить. Но какой именно напев захочет услышать самая злобная из этих тварей? Про себя самого? Про Элорму, Первого Намсару?

Аша сошла с охотничьей тропы и двинулась вверх по отрогам, поросшим соснами и густым ельником. Путь без конца преграждали спутанные плети плюща, обвивающие деревья; ей приходилось рубить их и протискиваться дальше. Пока она поднималась все выше, она вспоминала древний напев, вытягивая строчку за строчкой из недр памяти, словно вычерпывая из колодца полные ведра, правда, не воды, а яда. Наконец она выскочила на открытую каменистую площадку и приготовилась запеть, но так и осталась стоять с открытым ртом.

На обширном плато, свернувшись кольцом, лежал и грелся дракон. Под лучами солнца его чешуя из бежевой постепенно превращалась в темно-серую. За спиной дракона плато полого спускалось в долину, утопающую в зелени, с бегущей по ней извилистой горной речкой.

Дракон повернул голову. Аша замерла. Его ноздри раздулись, и в воздухе повис запах дыма. На голове дракона едва проглядывали рога, выдавая молодую особь. Судя по невзрачной окраске чешуи, это была самка. Она угрожающе щелкнула зубами и развернулась всем телом к Аше.

Молодые драконы более склонны к агрессии. В случае опасности они скорее нападут первыми, чем попытаются скрыться. Эта самка не была исключением. Она широко расправила крылья – так, завидев врага, распушает свой хвост индюк, чтобы казаться больше и страшнее.

Тень от крыльев закрыла Ашу. Сквозь прозрачные перепонки просвечивало солнце, обнажая сцепленные кости. Дракониха зашипела. Пальцы Аши сжались вокруг рукоятки топора. В любой другой день она посчитала бы удачей вот так, запросто, наткнуться на дракона.

«Чем скорее я убью тебя, тем быстрее выманю Кодзу». Аша сжала зубы. Резко опустив забрало шлема, она отстегнула ремешок у топора, но вдруг остановилась, потом медленно протянула руку за спину и взялась за рукоятку серпа, слегка потянув его из ножен. Сердце забилось чаще, кровь забурлила.

В памяти всплыло предупреждение Элормы: серпы-убийцы можно использовать только для исправления ошибок. «Так именно это я и делаю», – подумала она. Она выхватила священный клинок – солнечный свет, отраженный от лезвия, на мгновение ослепил дракона, и Аша ринулась вперед. Но дракон проворно увернулся и, прошуршав чешуей по камням, оказался за спиной Аши. Она рухнула на землю и перекатилась кувырком, едва успев увернуться от утыканного шипами хвоста, который дракон обрушил на нее. Она хорошо помнила первое правило охоты на драконов: ни на секунду не упускай из вида драконий хвост.

Дракониха разинула пасть и бросилась на нее снова, рассчитывая схватить до того, как она сможет подняться на ноги. Аша метнулась в сторону – зубы зверя схватили пустоту. Она перевернулась на спину, прижалась к груде камней. Прямо перед ней оказалось беззащитное, белое, словно яичная скорлупа, драконье брюхо. Не раздумывая Аша вонзила серп в мягкую плоть.

Затем произошло следующее. Дракониха пронзительно завизжала и судорожно захлопала крыльями, цепляясь за камни. А руку Аши пронзила такая боль, что ее крик слился с драконьим. Пальцы разжались сами собой, выпустив серп. Самка захромала к краю плато.

Тяжело дыша, Аша попыталась сесть, помогая себе обожженной рукой. Другая рука безжизненно висела вдоль тела. Боль быстро прошла, но вместе с ней исчезла любая чувствительность. Аша не чувствовала руки́, не могла сжать пальцы, словно у нее вообще не было одной верхней конечности.

Серпы-убийцы можно использовать только для исправления ошибок. Она снова попыталась пошевелить рукой: бесполезно. Элорма обманул ее. Внутри Аши клокотала ярость, она вскочила и вложила в крик всю свою ненависть к Седому Ольну.

– Предатель!

Эхо повторило ее крик, ветер покружил его по горам и унес прочь. Аша обернулась. На краю плато неподвижно лежала молодая самка. Возможно, она еще жива. Вдруг Аша только ранила ее?

– Пожалуйста, только не умирай, – шептала она, подходя к драконихе.

Но когда она ухватилась за рукоятку торчащего серпа и вытащила его из тела зверя, ей под ноги хлынула черная кровь. Аша рухнула на колени возле покоящейся на камнях драконьей головы с остекленевшими глазами. Ее левая рука онемела, правая обожжена. Как теперь она собирается выслеживать и убивать Кодзу?

Окровавленный черный клинок лежал у нее на коленях. Вдруг ее пронзила мысль: сбросить оружие с отрогов гор, куда-нибудь в ущелье.

Если Седой Ольн думает остановить ее с помощью обмана, он ее недооценивает. Аша была той десятилетней девчонкой, что призвала самого страшного из драконов и почти уничтожила целый город. Аша за свою жизнь убила больше драконов, чем любой другой охотник. Она представляла настоящую опасность, и лучше бы верховному богу с ней не шутить. Ибо, здоровая или покалеченная, она отыщет Кодзу и принесет его голову отцу. Она разрушит древний уклад, даже если это будет последнее, что она сделает в жизни.

8

– Ты можешь сидеть спокойно?

Аша прислонилась к прохладной стене, подчиняясь кузине, пока та меняла повязку на ожоге. Ее онемевшая рука безжизненной плетью висела вдоль тела. После возвращения из гор Расселины она пошла прямиком в комнату Сафиры и теперь выслушивала ее ворчание.

Хотя комната кузины находилась в женском крыле королевских покоев, она казалась тесной и мрачной. Штукатурка на стенах пожелтела и местами потрескалась, террасы не было, а крошечные окошки, затянутые вместо стекол полупрозрачной тканью, едва пропускали солнечный свет. До того как начались бунты, здесь жили слуги королевы драконов, но теперь на ночь их сгоняли на пашни, огороженные частоколом, и приставляли охрану.

– Надеюсь, ты расскажешь, как это произошло, – нахмурившись, Сафира поглядывала на безжизненную руку Аши, привычными движениями бинтуя раны. Аша смотрела, как кузина обматывает ее кисть, и вспоминала детство. Они с Сафирой любили прятаться в саду, в кустах жимолости, где, прижавшись друг к другу, хихикая и зажимая рты, они следили, как няня суматошно мечется по всему дворцу в поисках королевской дочки, отчаянно выкрикивая ее имя. А по ночам они частенько забирались на крышу, ложились рядышком и придумывали названия всем звездам подряд. Но когда умерла мать, все прекратилось. Мать была одной из немногих, кто не так фанатично и строго требовал соблюдения законов, касающихся скраллов.

– Готово, – сказала Сафира, завязывая концы бинтов. – Ну как?

Аша подняла забинтованную руку: в повязке она казалась в два раза толще. Топор лежал на полу; слабыми пальцами она попробовала поднять его и почувствовала, как при малейшем движении кожа стягивается и саднит, но, по крайней мере, она смогла его удержать. Вряд ли у нее получится управляться с топором так же ловко, как и прежде, но это лучше, чем ничего.

Только Аша собралась сказать кузине «спасибо», как раздался громкий стук в дверь.

– Саф!

Это был голос Дакса, и в нем явно слышалась паника. Аша и Сафира переглянулись. Сафира вскочила и подошла к двери.

Дакс ввалился в комнату задыхающийся и обессиленный. По его вискам струился пот, мокрые кудри прилипли к лоснившемуся лбу. Светлая туника была заляпана кровью.

Неожиданно Аша поняла, кого он ей напоминает.

Мать.

За несколько дней до смерти она исхудала настолько, что превратилась в скелет, обтянутый кожей, с запавшими глазами, острыми скулами, горевшими болезненным румянцем. Аша вспомнила ее надсадный кашель, изматывающий всю ночь. Вспомнила, что в самом конце вместе с кашлем начала выходить кровь, целые реки крови.

Аша поднялась на ноги – непростая задача, если одна рука обожжена, а другая бесполезно висит вдоль тела.

– Что случилось? – вскрикнула Сафира. – Ты ранен?

– Я совершил ужасную ошибку. – В ввалившихся глазах Дакса плескался страх.

Заметив тревогу на лице Аши, он опустил взгляд на кровь на своей груди.

– Это не моя, – начал он и умолк, глядя на забинтованную руку сестры.

Сафира не дала ему спросить об этом.

– Так что случилось? – повторила она.

Он посмотрел Аше в глаза.

– Мне нужна твоя помощь.

Неужели лестонги? Они напали на него? Аша выпрямилась и сжала губы.

– Это Торвин.

Имя ей было незнакомо.

– Кто?

– Слуга Джарека, – пояснила Сафира.

Аша вспомнила этого невольника: пронизывающий взгляд, веснушки, как звездочки, длинные пальцы, перебирающие струны лютни. Торвин.

– Я думал, у меня получится его остановить, – Дакс неуверенно потер шею. – Ты же знаешь Джарека. Как только он видит, что кто-то тебе небезразличен…

– Он тут же делает ему больно, – задумчиво закончила Аша.

Дакс безвольно опустил руки и шагнул к ней.

– Нужно, чтобы ты помогла ему.

Аша покачала головой.

– Дакс, ты – наследник трона. Ты не обязан заботиться о нем. Он невольник.

Сафира быстро взглянула на нее.

– Что? – Аша встретила взгляд кузины, при брате это было неопасно. – К тебе это не имеет отношения, Саф.

В этом была слабость Дакса. Слабость гораздо хуже безрассудства, драк, волокитства за женщинами, азартных игр. Дакс не умел мыслить как король. Он, скорее, чувствовал себя этаким… героем, чересчур сентиментальным, добросердечным, мягким внутри. Это могло причинить ему вред.

– Аша, умоляю тебя.

Короли не умоляют.

– Если я попрошу Джарека оставить Торвина в живых, он убьет его назло. Но если попросишь ты…

– Ты серьезно просишь меня заступиться за дерзкого скралла и отменить наказание, которое он явно заслужил?

Аша внимательно всматривалась в брата. Дакс весь прошлый месяц провел в Редколесье, ел и пил вместе с религиозными фанатиками, отказывающимися иметь невольников. Так, может, переговоры с лестонгами закончились не его победой и это не он склонил их на свою сторону, а они – его?

– Он не… – начал Дакс, сжимая кулаки.

Но тут же разжал их. Он смотрел так, словно хотел схватить Ашу за плечи и потрясти.

– Он страдает из-за тебя, как ты не понимаешь? Потому что коснулся тебя на глазах у Джарека, на глазах у всех, – тонкие ноздри Дакса раздулись. – Если бы он не поймал тебя тогда, ты бы расшиблась.

– Он не просто поймал меня, – сквозь зубы процедила она, вспомнив его прямой, бесстрашный взгляд. «Один танец, – потребовал он тогда. – Время и место на мое усмотрение».

– Завтра его отправят в волчью яму, и оттуда он уже не вернется, – сказал Дакс.

Можно подумать, смерть слуги в волчьей яме могла вызвать ее сочувствие. Невольники умирают там каждый день.

– Преступнику там самое место.

Но в памяти вдруг всплыло биение сердца возле ее щеки, а еще – ощущение защищенности, когда чьи-то сильные руки крепко тебя держат. Восемь лет прошло с тех пор, как она слышала биение сердца другого человека. Тогда ее держали такие же заботливые руки.

– Тебе же ничего это не стоит, Аша.

Она ненавидела, когда Дакс так на нее смотрел: словно ее внешность подтверждала его самые страшные предположения, как будто он осознавал, какой она на самом деле монстр.

Это напомнило ей легенду о двух близнецах: один был создан из небесной синевы и чистого эфира, другой – из крови и лунного света. «Если Намсара нес смех и любовь, – вспомнила Аша, – то Искари приносила разрушение и смерть».

Сафира подошла и встала рядом с Даксом.

– Я согласна с твоим братом, – сказала она.

Аша уставилась на кузину, не ожидая такого предательства.

– Джарек, если вы помните, – командующий, – не сдавалась она. – Он обязан следить за соблюдением законов. А этот слуга – его собственность.

В памяти тут же всплыли руки скралла, осторожно перевязывающие ее ожоги. Аша отогнала воспоминания прочь.

– Я ничего не смогу сделать.

– Чушь собачья! – воскликнул Дакс. – Ты можешь хотя бы попытаться.

Она насупилась.

– Пожалуйста, Аша. Сколько еще я буду тебя умолять?

Последний случай, когда ее брату пришлось умолять, произошел в детстве. Аша стащила любимый меч Джарека и случайно утопила его в сточной канаве. Дакс тогда взял вину на себя. Джарек заставил его просить прощения. Он приказал ему встать на колени и прижал ногой к полу, пока полностью не насладился его унижением, а Аша все это время смотрела на брата со слезами на глазах, не находя в себе мужества сознаться.

Дакс, должно быть, почувствовал, что она сомневается.

– Единственная его слабость – это ты, Аша, – продолжил он. – Используй это. Очаруй его, соблазни, сделай то, что делают все девушки, чтобы получить желаемое.

При этих словах Сафира в ужасе отшатнулась от него. Аша скривила губы. При мысли о том, чтобы соблазнить Джарека, у нее засосало под ложечкой.

– Или… не все, – произнес Дакс, заметив выражение их лиц.

– У меня нет на это времени, – отрезала Аша, подумав об убывающей красной луне.

Ей необходимо поймать дракона и сделать это за шесть дней. Нужно возвращаться в горы Расселины. Она двинулась мимо брата к двери.

– Постой…

Она не остановилась.

– А если я отдам тебе это?

Аша остановилась перед дверью: трухлявые доски, медная ручка потускнела от времени. Если кто-то захочет ворваться к Сафире в комнату, то без труда вышибет это старье. Нужно заменить.

– Оно принадлежало матери.

Она повернулась к Даксу. Он снял с исхудавшего пальца выточенное из слоновой кости кольцо. Но не оно приковало внимание Аши.

Кольцо лежало на его открытой ладони, но она смотрела на пальцы брата: мозоли на кончиках, такие же, как у слуги Джарека, – вот что она сразу заметила.

– Его смастерил отец.

В сердце Аши закралась ревность. После смерти матери все ее вещи сожгли. Почему это кольцо осталось? И почему его хранил Дакс?

– Отец отдал его мне, когда я уезжал в Редколесье.

Дакс шагнул ей навстречу.

– Если ты освободишь Торвина, я тебе его отдам.

Перед глазами Аши встало лицо умирающей матери, отравленной древними напевами. У нее не осталось ни единой вещицы в память о ней. Почему отец отдал ее кольцо Даксу?

«Потому что я его не заслуживаю. Потому что, если бы не я, она никогда не стала бы произносить древние напевы вслух. Если бы не я, она была бы жива».

Может быть, Аша и не заслужила права хранить кольцо своей матери, но она страстно его захотела. И пусть она никогда не признается и вообще с трудом понимает почему, но ей вдруг захотелось, чтобы одно сердце продолжало биться.

– Договорились.

На лице Дакса расцвела улыбка, но это ее совсем не обрадовало. Наоборот, улыбка еще больше показала, как исхудало его лицо. «Что же там у него произошло?» – в очередной раз подумала Аша. Она отогнала вопрос и взялась за ручку двери. Сафира бросилась за ней следом, но Аша отрицательно покачала головой.

Кузине ни в коем случае нельзя идти с ней. Если уж Аша собирается вмешаться в дела Джарека с его непокорным слугой и спасти последнему жизнь, она сделает это без Сафиры, ибо ее присутствие тут же натолкнет командующего на мысль, как можно наказать Ашу за это вмешательство.

Выходя в темный коридор, освещенный лишь парой факелов, отбрасывающих на стены и потолок призрачные тени, она услышала, как Дакс спросил:

– Что у нее с рукой?

– Она не сказала, – ответила Сафира.

Аша плотно прикрыла за собой дверь.

9

Не успела Аша постучать, как парадная дверь дома Джарека открылась. Седая служанка, сгорбившись, стояла на пороге. Ее морщинистые щеки блестели от слез. Присутствие старухи в доме командующего удивило Ашу. По закону, после захода солнца все дворцовые слуги должны находиться на пашнях.

– Мне нужен командующий, – сказала она и, распахнув дверь шире, прошла в роскошный холл.

В воздухе витал аромат розовой воды, узорчатые ковры мягко касались ее ног, в свете масляных ламп стены отливали яркой бирюзой. По дому разносился яростный крик, сопровождаемый звуком, который ни с чем не спутаешь: резким свистом шаксы – скрученной из нескольких веревок плетки с привязанными на концах костяными осколками. Аша слышала, как плеть снова и снова ударяет по телу.

Старая невольница всхлипнула за ее спиной. Не останавливаясь, она прошла через холл и открыла тяжелые двери из кедра, богато украшенные слоновой костью и бронзой, что вели в личные покои хозяина.

Пройдя несколько комнат, она вышла в маленький внутренний дворик в самом центре дома командующего, где ее окутал тяжелый аромат магнолий. И там Аша увидела невольника.

Он стоял пошатываясь в неглубокой чаше фонтана. В дрожащем свете фонарей, висевших в галерее, она заметила, что руки скралла привязаны к статуе. По его спине стекала кровь, окрашивая воду в темно-розовый цвет. Джарек неторопливо прохаживался перед фонтаном, спиной к ней. Он снял тунику; мускулы перекатывались под лоснящейся от пота кожей.

– Ну что, скралл, – невнятно бормотал он, – это того стоило?

Аша отступила назад и прижалась спиной к стене, пытаясь унять колотящееся сердце.

Да, она Искари. Она охотится на драконов и приносит их головы, но Джарек контролирует армию ее отца. Все солдаты в городе безраздельно ему преданы. И по абсолютно непонятной причине он совсем ее не боится.

Аша могла бы развернуться и уйти. Она вовсе не обязана это делать. В конце концов, невольник сам виноват. Ему не стоило ее трогать.

– Пожалуйста, Искари…

Аша вздрогнула. Служанка, не смея поднять головы, отчаянно протянула к ней трясущиеся руки. Губы ее дрожали.

– Пожалуйста, помоги ему…

Джарек гортанно выкрикнул, и шакса снова со свистом рассекла воздух. Аша с опаской оглядела двор. В углу валялась лежанка с отломанной ножкой, над которой нависали кусты с распустившимися цветами. «Очаруй его, – предложил Дакс. – Соблазни».

Но Аша не знала, как это делать. Она была всего лишь охотницей. Она знала все об убийствах, но ничего – об обольщении. Аша вспомнила, как невольник прикоснулся к ней в лазарете, как он поймал ее во дворе на приеме у отца, как осторожно держал у своей груди: будто совсем не боялся. Ей стало стыдно. Если даже он не боялся – ни Аши, ни закона, ни того, что хозяин забьет его до смерти, – как же может бояться она? Она же носит имя Искари.

Джарек сплюнул себе под ноги и, шатаясь, двинулся к лежанке. Вытерев полотенцем лицо и шею, он вернулся к своей жертве. Чем дольше Аша будет ждать, тем быстрее невольник распрощается с жизнью.

Плетка заработала с новой силой. Мучительные стоны невольника заставили Ашу содрогнуться и прикрыть глаза. Раненой рукой она вытянула серп из-за спины. Каждое движение причиняло тупую боль, но Аша лишь стиснула зубы и сильнее сжала пальцы вокруг рукоятки.

Как только Джарек в очередной раз занес шаксу над головой, готовясь ударить, она шагнула вперед и поймала взметнувшуюся плеть на острие серпа. Рука Джарека дернулась назад, он резко обернулся и прищурился. Лицо его исказилось от злобы. Мутным взглядом он обвел двор, и Аша поняла, что он пьян.

– Кто здесь?

Чаша фонтана была залита кровью. Звук тихо журчащей воды казался неуместным.

– Хватит, – сказала Аша и сама удивилась твердости в своем голосе. – Ему достаточно.

Лицо Джарека потемнело.

– Я прекрасно знаю свои права, – прорычал он, снова пытаясь взмахнуть шаксой, но та не поддалась.

– Ты его убьешь.

Как Аша ни старалась, голос предательски дрогнул, и Джарек вдруг успокоился.

– С каких это пор тебя волнует здоровье моих невольников? – он перевел взгляд с Аши на скралла и скривился. – Думаешь, я забыл, что у вас это семейное?

Три медленных удара сердца – и она поняла, что он имеет в виду: Райан, ее дядя, юноша из драксоров, влюбленный в девушку из скраллов.

– Может, мне стоит учесть это, когда мы поженимся? – Джарек пошатнулся, но ухватился за ствол лимонного деревца и выпрямился. – Моя жена флиртует с моими слугами в моем собственном доме?

Она постаралась, чтобы ее слова прозвучали как можно спокойнее:

– Ничего глупее этого я от тебя не слышала.

Джарек взглянул на полумертвого невольника.

– Отвратительно.

Бросив шаксу, он схватился за нож, висевший на поясе.

– Я не буду этого терпеть, – прорычал он и двинулся к фонтану.

Сердце Аши екнуло. Она бросила серп с намотанной шаксой и достала из ножен второй. Рука вновь дала о себе знать, но это ее не остановило.

Аша оказалась у фонтана быстрее Джарека хотя бы потому, что, в отличие от него, была трезвой. Она встала между ним и слугой, подняв серп. Даже будучи пьяным, Джарек был намного сильнее ее. Еще и больная рука… Поэтому она сделала первое, о чем подумала. Едва он обрушился на нее, Аша со всей силой ударила рукояткой серпа ему в висок.

Они с такой силой рухнули на каменные плиты двора, что Аша задохнулась. Джарек, оглушенный ударом, пригвоздил ее своим телом к земле, словно груда камней, сошедшая на охотничью тропу в горах. Одни сплошные мускулы. Аша лежала под ним, одной щекой прижимаясь к холодному камню, а другой – к горячей, потной коже его груди. Она пыталась вздохнуть и не могла. Он придавил ее.

Она пиналась и дергалась, пытаясь столкнуть его с себя. Серп валялся в нескольких шагах, но она не могла до него дотянуться. Аша задыхалась, в глазах темнело. Из последних сил она пыталась перевернуться – тело не слушалось. Она уже начала терять сознание, как вдруг две руки схватили Ашу за плечи и попытались вытащить из-под командующего. Старые, сморщенные, трясущиеся руки.