Поцелуй Зимы

Сустав в плече пронзила резкая боль. Инстинкт самосохранения сработал раньше сознания – мужчина пошатнулся от невидимого напора воздуха. Ничего более угрожающего в тот момент я не придумала.

– А ну. – Когда эскалатор закончился, он крепче перехватил меня за обе руки и поволок к выходу.

– Молодой человек, что вы делаете?! – не то воскликнула, не то спросила сонная мамаша у нас на пути. В каждой руке у нее висело по такому же сонному ребенку. – Девушка явно не хочет с вами никуда идти!

Я отчаянно закивала. Люди вокруг начали оборачиваться. Наконец-то.

«Отпусти!» – Я уперлась пятками в пол и потянула на себя.

Мужчина нетерпеливо обернулся.

– Хельга, – бросил он на ходу, и на нас оглянулось еще больше народу. – Она ведь уже мертва? Ты, видимо, хочешь повторить ее судьбу?

Я отшатнулась. Если он знает про Хельгу, значит, он с ней заодно?

Я не успела додумать эту мысль – мужчина потащил меня дальше, мир крутанулся перед глазами, и я упала. Потолок мигнул белыми лампочками, вздрогнул и погас.

* * *

Я открыла глаза – небо. Ясное, бело-розовое, с молочными разводами и слепящим солнцем. Резкий, разъедающий глаза и ноздри запах расплавленного железа. Потом появился крик, тут же расщепившийся на множество других. Я вдохнула гари и этого крика – и ожила.

Мир постепенно обретал очертания. Я лежала на чем-то твердом, чуть выше уровня земли. Мужчина в кожаной куртке стоял надо мной и смотрел вдаль. Я повернула голову вслед за его взглядом – там, где раньше был вход в вестибюль метро, теперь царил ад. Стеклянные двери разнесло на осколки, рамы выбило и покорежило. Асфальт у входа потемнел от крови.

Меня замутило. Мужчина несильно сжал мое плечо.

– Ты им уже не поможешь.

Будто в противовес ему детский голос воскликнул:

– Мамочка! Мама!!!

Та женщина держала за руки двоих детей.

– Больно! Воды!

– Сюда! «Скорую»! Тащи! Помоги поднять!

– Вызовите «скорую»! Здесь взрыв!

Воздух стремительно напитывался стонами, вокруг нарастал вой сирен. В хаосе тел едва угадывались человеческие очертания. Узнать кого-то было невозможно. Картинки отпечатывались в сознании, обещая превратиться в кошмары похуже тех, где на меня из тени заброшенной усадьбы нападал разгневанный Эдгар.

Неужели ничего нельзя сделать? Я поискала глазами тех, кого запомнила. Бабулька, рабочий, молодая женщина. Где они? Может, мне хватит сил представить, что хотя бы они едут дальше на работу и по своим делам?

Словно в ответ в голове зазвучал строгий голос Лестера:

«Никогда. Никогда, слышишь, Вера, не вмешивайся в судьбу. Цветочки на лугу, деньги, цацки – что угодно. Но не вмешивайся в судьбу реальных людей. Расплата за это всегда – смерть».

Как будто жизнь, в которой происходят такие вещи, – лучше… Внезапная мысль обожгла сознание. Все равно этим рано или поздно кончится. Я же в любой момент могу вернуться туда, где ничего этого не случилось – хотя бы попробовать…

– Не дури. – Требовательный голос штырем ввинтился в мозг. – Я вижу, ты что-то пытаешься сделать. Перестань.

– Помогите мне!

– Нога! Где моя нога?!

– Твою ж на хрен…

– Отче наш иже еси на небеси…

Медленно, борясь с головокружением, я села. Мир продолжал разрываться от криков. Я вцепилась в рукав кожаной куртки и заглянула мужчине в глаза. Он знал, что станция взорвется. И не сделал ничего, чтобы помочь этим людям. «Почему?» – беззвучно прошептала я.

На мгновение что-то мелькнуло в его побледневшем лице, но тут же исчезло. Он осторожно отцепил мои пальцы.

– Я потом тебе объясню. Вставай. Сейчас надо уходить.

Он снова потянул меня за руку. Стоны слились в непрерывный высокочастотный вой, и я уже не понимала, слышу их наяву или только в своей голове.

Почему он меня вытащил? Почему старуха пришла ко мне?

Я попыталась встать со скамейки, но ноги подкосились. Мужчина удержал меня, иначе я рухнула бы на асфальт. Ладони его оказались жесткие и шершавые – и такие сильные, что наверняка могли мне что-нибудь сломать, вздумай я сопротивляться.

– Пойдем, – тихо произнес он, склонившись ко мне. Запах дубленой кожи на секунду перекрыл вонь вокруг. – Не твоя это ноша.

Он им не помог, пульсировало в голове. Знал и не помог. Единственный человек, который знает, что станция взорвется – тот, кто ее заминировал. Разве нет?

– Воды!

– Помогите, умоляю! – слышалось вдалеке.

Проигнорировав очередной призыв убраться, пока не приехали спасатели, я уселась прямо на асфальт. Сама толком не знала, что собираюсь делать. Но так просто уйти не могла.

Что-то грохнуло над головой – небо сотряс гром такой оглушительной силы, что на мгновение мне показалось, оно разломилось пополам. Мир из цветного сделался серым, подул холодный влажный ветер, где-то наверху столкнулись два тяжелых дождевых облака, и зарядил ледяной дождь.

Вода заливала мне лицо и глаза, колотила по израненным рукам, пропитывала одежду. Я будто сама была дождем. Природа горевала вместе со мной, жалея этих истерзанных, искалеченных людей. Струи воды смывали кровь с асфальта и с изувеченных тел – прозрачные и ледяные, как горная река. Или как слезы зимы, если бы та умела плакать.

– Вера, прекрати! – крикнул мужчина, но его слова растворились в вое ветра.

Откуда он знает мое имя?

Чем бы оно ни было, на мое привычное волшебство оно не походило. Это было нечто другое – незнакомое, сокрушительное, страшное – и очень мощное. Голова кружилась, силы таяли, но я не знала, как это прекратить. Я вообще уже ничего не знала.

– Что ж ты делаешь, – устало вздохнув, мужчина вдруг ловко закинул мою руку себе на плечо.

Подхватив под спину и колени, он поднял меня и пошел в противоположную от шума сторону, бормоча что-то о заморозках посреди лета. Щека прижалась к мягкой дубленой коже, запахло выпечкой и ванилью. Ему нельзя доверять, упрямо билось в висках.

Я хотела подумать еще что-то важное, но туман окончательно заполнил сознание.

Глава 3

Солнечные лучи пробивались сквозь прикрытые веки. Меня мерно потряхивало под стук колес. Тело медленно наливалось усталостью. Лопатки ныли от встречи с досками, порезы на руках пощипывало. Во рту было сухо, как в пустыне. Влажная после дождя одежда липла к телу.

Я с трудом разлепила глаза. Судя по деревянным лавкам, мы ехали в полупустой пригородной электричке. Напротив сидел мой спаситель. Или террорист? Он сцепил руки на груди, расставил ноги под крошечным столиком и сверлил меня задумчивым взглядом исподлобья.

Я отвернулась к окну. Вдалеке мелькали залитые солнцем поля и редеющие подлески. Куда бы мы ни ехали, город явно остался позади.

– Ты немая? – спросил мужчина.

Я покачала головой.

Если дождь вызвала я, куда делась плата за фантазию? Может, старуха сделала так, что я больше не должна платить?

Я выхватила взглядом перекошенный домишко за окном. Скажем, там живет одинокий дедушка. Прямо сейчас на столе перед ним стоит графин с водой, сквозь который просачивается солнечный луч. Округлые бока, суженное кверху горлышко, гладкий на ощупь. Я пошарила на лавке рядом с собой, и тут знакомо хрустнуло у сердца.

Ну. Хотя бы не умру от жажды.

Я сделала глоток. Хотела откинуться на скамейку, но что-то впилось мне в спину. Словно десяток морских ежей прошлись по коже. На море я как-то наступила на одного – запомнила на всю жизнь.

– Если не немая, почему не разговариваешь? – не унимался мужчина.

Я оглянулась. Потому что какая-то старуха ввалилась в квартиру, пока я спала? Потому что так испугалась, что потеряла способность говорить? Когда-то я силой воображения создала целого живого Эдгара, а теперь не могу организовать себе голос.

Я глянула на стол, и на нем появилась написанная красным фраза: «Голос пропал». Надпись вышла неровная, маслянистая, буквы – толстые и корявые. Какая-нибудь женщина, по случайности оказавшаяся этим утром в электричке, не досчитается в сумочке любимой помады.

Эта шалость мне по ощущениям почти ничего не стоила. Несколько крошек печенья. Зато мужчина, похоже, удивился.

– А когда стол кончится? – уточнил он, приподняв бровь.

Я не стала отвечать. Буквы исчезли, и появились новые:

«Куда мы едем?»

– Ко мне домой. Буду учить тебя тому, что умела Хельга.

«Кто она?»

– Зима, – коротко ответил он и устремил на меня тяжелый взгляд.

Как будто это что-то объясняло.

«А ты кто?»

– Телохранитель. Меня Антон зовут.

Я снова попыталась откинуться на спинку скамьи, но забыла про иглы и вздрогнула. Сложила руки на груди, скопировав движение телохранителя, и стала его рассматривать.

Лет ему было, наверное, около тридцати, одежда у него была как будто прямиком из девяностых: штаны перехвачены тугим армейским ремнем, – я помнила такой у папы из детства, – на длинных ступнях белели полосатые кеды. Куртка пестрела потертостями. Разве телохранители не носят костюм и оружие? И разве их подопечным кто-то выкалывает глаза?

«Ты не защитил ее», – появилось на столике между нами.

– Зато спас тебя, – спокойно ответил Антон.

«И что теперь?»

– Теперь прослежу, чтобы тебя не убили до зимы.

«Кто?»

– Чтобы никто, – он чуть подался вперед, делая ударение на последнем слове, – не убил тебя до зимы.

Сердце ухнуло куда-то в желудок.

«Откуда ты узнал про взрыв?»

Антон провел рукой по лицу, и я мысленно накинула ему еще лет пять.

– Хельга предупредила. Она была вещая. Назвала место и время, сказала, что я должен найти девушку и спасти, пусть даже ценой чужих жизней. – Он задумчиво смотрел куда-то поверх моей головы, и впервые в лице его мелькнуло что-то, похожее на сожаление. – Сказала, что девушка будет одета в джинсы и синюю футболку, с мокрыми волосами, испуганная и не от мира сего.

Я потрогала влажные от дождя кончики волос – кажется, в них осталась стеклянная крошка, – и незаметно вздохнула. По крайней мере, он не террорист.

– Еще она сказала, что девушка может исчезнуть, – продолжал телохранитель. – Просто перестать быть. Я тогда не понял, что это значит, пока не увидел, как ты это делаешь.

Я нервно покрутила кольцо на безымянном пальце.

– Это что, – Антон кивнул на мою руку, – волшебное кольцо?

«Кто верит в волшебные кольца?»

Телохранитель неожиданно усмехнулся.

– Мир большой. И сложно устроен. В древности вот считали, что весна наступает, потому что Персефона возвращается из царства Аида. И мать ее Деметра так радуется, что все вокруг расцветает.

Мифы Древней Греции? Он серьезно? Но вместо этого я спросила совсем другое.

«Ты считаешь, это правда? Про Персефону?»

Чтобы он увидел буквы, мне пришлось ткнуть в них пальцем. Мышцы тут же отозвались болью.

– Люди в это верили. – Антон пожал плечами, но получилось, как будто качнул телом вверх-вниз. – Во что верит много людей, то и правда. Так устроено.

Ну да. И Дед Мороз существует. И Снегурочка. И Персефона.

Я устало ткнулась лбом в стекло. Вместо полей с пасущимися коровами взгляд выхватил хаотичные отпечатки тех, кто ехал в электричке до меня, – крупные, мелкие, едва заметные, липкие и совсем прозрачные. К одному даже приклеилась крошечная мошка. Я дохнула на заляпанное стекло, и на нем проявились три коротеньких слова. «Мир сошел с ума».

Напротив раздался короткий смешок.

– А он никогда и не был нормальным.

Улыбка сделала лицо Антона несуразным. Наверняка он и сам это знал – искривленные губы тотчас выпрямились.

– Ты ведь просто веришь, что эти строчки сейчас появляются на столе, – пояснил он. – А кто-то поверил, что существуют Великие Девы: Весна – юная девушка, которая пробуждает природу, принося в мир новорожденное дитя. За ней приходит Лето – страсть и пиршество, время праздновать и любить. Потом настает время мудрой Осени с плодами посеянного. И в самом конце – убийственно холодной Зимы.

Люди во многое верят. Иногда хватает веры одного человека, как у тебя. Иногда нужно, чтобы поверил целый народ. Сложно мир устроен, в общем. И все в нем есть. Во что веришь, то и есть.

Я задумчиво потрогала крошечный осколок, впившийся в руку с внутренней стороны запястья. Вокруг него запеклась кровь. «Во что веришь, то и есть». Какое простое объяснение. Только Антон, видимо, не в курсе, что те, кто верит сам, вынужден платить за фантазии кусочками души. А Лестер никогда не упоминал, что веры нескольких людей хватит, чтобы что-то оживить. И про Дев он ничего не говорил.

Чего-то не хватало в этом пазле. Вопрос вертелся в голове, но я никак не могла его поймать. В электричке было душно, открытые форточки не спасали. Мысли путались и сливались в какофонию разрозненных сюжетов.

Вдруг за спиной раздался приятный мужской баритон:

– Билетики, граждане, готовим, показываем. Все готовим билетики!

Антон встрепенулся, рука нырнула под куртку, но почти сразу же легла обратно на колени. Что там такое? Повернуть голову казалось сродни пытке, так у меня затекла шея.

– Достаем, достаем, товарищи, – вкрадчиво повторил голос. – Позвольте… Да вот же он, из вашего кармашка торчит. Хорошего дня!

– Билетики, – зазвучало из другого конца вагона. Этого я могла видеть: высокий, кареглазый, в белоснежной рубашке, натянутой на груди, с ежиком блестящих каштановых волос и ослепительной улыбкой.

С каких пор порноактеры подались в проводники?

Я кинула быстрый взгляд на телохранителя. Тот не шевелился, только настороженно следил за обаятельным красавчиком.

– Билетик, девушка, – раздалось так близко над ухом, что дрожь пробежала по позвоночнику.

Передо мной на корточки опустился длинноволосый блондин с прической, какую я у мужчин раньше не видела: часть волос была собрана сзади резинкой, остальные лежали на плечах. Это мальвинка, что ли?

Парень выглядел как мой ровесник. Кожа чистая, уголки губ были задорно подняты, в мочке левого уха поблескивало сразу несколько тонких колец. Белая рубашка делала из него вылитого школьника – правда, школьника, который сбежал с уроков.

– С вами все в порядке? – мягко спросил блондин. – Вам нужна помощь?

Почему-то в этот момент он напомнил мне Эдгара, хотя из общего у них были только длинные волосы и серо-зеленый оттенок чуть прищуренных глаз.

Кажется, я покачала головой. Или только собиралась.

– Конечно, ей нужна помощь, – вставил второй. – Ты погляди, с кем она едет. Мы уж думали, Антоха, ты убился вслед за хозяйкой.

– Живой, как видишь, – глухо процедил Антон.

Я слушала их вполуха, не в силах оторвать взгляд от парня перед собой. Пара верхних пуговиц на его рубашке расстегнулась, и в вырезе мелькнули белые рубцы.

Он перехватил мой взгляд и негромко спросил:

– Как вас зовут? – В его медовом голосе можно было купаться, как в теплой реке. Мне вдруг стало жарко в своей влажной одежде. – Кивните, если вам нужна помощь.

– Тихо, Антоха, – донеслось издалека. Краем глаза я заметила, что кареглазый держит Антона за плечо. – Мы просто проверяем, зачем пустили дождь без разрешения Летней Девы. Может, на то была крайняя необходимость. Правда, красавица?

– Она еще не научилась управлять силой, – с раздражением ответил Антон.

– Так отправь ее к Юле, пусть учится. Мы проводим.

– Обойдется.

– А ты не решай за нее! Нет, правда, девушка. Как вас… – Кареглазый приветливо улыбнулся, ожидая, что я назову свое имя. – Летняя Дева будет рада с вами познакомиться. Она ничего вам не сделает.

– Смотри, как бы она ничего вам не сделала, – огрызнулся Антон.

– Думаю, у меня есть то, что вам нужно. – В руке у блондина засветился прозрачный шар с золотой сердцевиной, издалека напоминающий стеклянный.

Краем глаза я заметила, что Антон дернулся.

– Тихо. – Кареглазый крепче взял его за плечо. Приглядевшись, я поняла, что и его рука поблескивает тем же неярким светом. – Не мельтеши.

– Теплота, – проникновенно продолжил блондин передо мной, будто мы были одни, а вокруг горели свечи и играла приглушенная музыка. – Она даст то, что вам нужно. Это подарок Летней Девы.

От шара и правда веяло приятной теплотой. Она была мягкая и обволакивающая, как если бы рядом зажгли аромасвечку.

– Это подарок, – повторил он, и я вдруг поняла, что он предлагал. Голос. Мой потерянный голос.

Будто в ответ из глубины сознания поднялась мысль. Все мое возвращается ко мне. Ничего нельзя отнять у Зимы.

Не отрывая взгляда от серо-зеленых глаз, я прикоснулась к мерцающей сфере. Шар был упругим и податливым, как желе. Пальцы закололо.

– Старуха Хельга не ту нашла с перепугу, а? – поддел кареглазый. – Совсем еще девочка, смотри. Ути-пути.

Но парень передо мной не двигался. Он смотрел с сочувствием, как никогда не смотрел Эдгар, и не опускал руку. Ты должен принять от меня и боль, и радость. Вслед за этой мыслью в глубине тела зародился холодок, точно я проглотила кусочек мороженого. Он пробежал по внутренностям, тонкой ниточкой перелился через пальцы, и в то же мгновение шар, которого я касалась, заиндевел и раскололся. Парень вздрогнул – по его раскрытой ладони потекла струйка крови. Он хотел отвести руку, но я с неожиданной для самой себя силой схватила его за запястье.

Ты должен принять это.

– Вот она дикая! – воскликнул тот, что держал Антона, и кинулся оттаскивать от меня товарища.

Он покорно позволил себя поднять. Лицо его застыло от удивления, словно я на его глазах превратилась в северного оленя.

– Давай на выход, – угрожающе произнес Антон. Он держал кареглазого за неестественно вывернутое запястье и направлял к выходу. – Вы уберетесь сейчас. Или у Юли станет на одного сладкого мальчика меньше.

Проводник заметно напрягся.

– Да ладно, Тоха, люди кругом, ты же не будешь… – протянул он с фальшивой улыбкой.

– Хочешь проверить?

– Мы еще увидимся, – мстительно пообещал проводник. – Пойдем, Тёмка.

Блондин плавно развернулся на пятках, молча прижимая окровавленную ладонь к белой рубашке на груди.

– Тёма, – одними губами произнесла я.

Он не обернулся.

– Передайте Юле, что баланс восстановлен, – бросил Антон им вслед. – Зима наступит в срок.

– Я передам Юле то, что видел, – с нажимом ответил кареглазый. – Пошли, спящая красавица! – Он подтолкнул Тёму к выходу.

Антон последовал за ними к тамбуру.

Я обхватила себя за плечи. Холодно было так, словно я снова оказалась в своей комнате рядом с Хельгой. Это снова была я, одна в своем теле, и его бил озноб такой силы, что стучали зубы. Мне было больно – болела кожа, голова, спина, болело внутри от жуткого холода, который только что пролился через меня в мир.

– Ты чего? Холодно? – спросил Антон над головой.

Быстро он вернулся.

Я покачала головой, отчаянно пытаясь унять дрожь. Не так уж этот Тёма похож на Эдгара. У него и волосы прямые, и лицо моложе, и ямочки на щеках. Ухо проколото в трех местах… И вообще это все холод у меня внутри, а не воспоминания.

Антон сел рядом, достал из одного из многочисленных карманов куртки фляжку и откупорил ее.

– Задержи дыхание. – Он хотел прижать флягу к моим губам, но я оттолкнула его руку.

– Давай, Вера.

«Откуда ты знаешь, как меня зовут?» – появилось на столе, и в этот момент мне было все равно, чем придется заплатить за очередную фантазию.

Антон не взглянул на надпись.

– Это просто коньяк. Пей. – Он взял меня за плечи и заставил сделать глоток. Горло обожгло, по телу медленно разлилось тепло. Мышцы постепенно расслабились. – Ну вот. Сейчас отпустит.

Антон так и сидел рядом до конца поездки, но ко мне больше не прикасался. Я снова провалилась в полудрему – мне снилась золотоволосая девушка в прозрачных одеждах, бесшумно идущая по земле. Там, где она ступала, вырастали белые цветы. Потом появился Эдгар – большой и мрачный, как черная грозовая туча. В старой холщовой рубашке с закатанными рукавами и с красными обветренными руками он походил на мясника. Я хотела крикнуть девушке, чтобы убегала, но голос отказал мне даже во сне.

Машинист объявил конечную станцию, и я очнулась.

– Дома, – коротко сообщил Антон. – Выходим.

Глава 4

День клонился к вечеру. После дождя солнце так и не вышло. Дорогу от станции со всех сторон окружал сосновый лес. Свежий запах хвои щекотал ноздри, в воздухе разливалась прохлада. Я слышала, как под подошвами сандалий ломаются мелкие ветки, как шуршат остатки прошлогодних шишек и где-то в глубине леса переговариваются невидимые птицы. Если бы не боль в конечностях, я бы наверняка решила, что мне и это тоже снится.

Минут через десять петляющая тропинка незаметно превратилась в улицу, вместо леса выросли пятиэтажные здания тускло-зеленого цвета. Если верить Антону, улица начиналась сразу за железнодорожной станцией и вела почти к самому его дому.

В наступающих сумерках нам то и дело встречались люди. Краем глаза я даже заметила пару вопросительных взглядов, но сил думать об этом не было.

– Запоминай, – говорил Антон, указывая куда-то за верхушки деревьев. – От станции все время направо, потом за домами налево. – Я зацепилась носком за корягу, и он, не задумываясь, подхватил меня под мышки. – Скоро будем на месте.

Я сосредоточилась на ногах. Сначала одну. Потом вторую. Еще немного вперед. Через пару метров я споткнулась снова, и Антон остановился.

– Тебя понести?

Я мотнула головой и решительно двинулась вперед, хотя понятия не имела, куда именно. Поверить невозможно: еще вчера вечером я сидела на кухне квартиры, которую считала своей, и размышляла, как сдать ЕГЭ. А теперь топаю рядом с бритым типом, про которого знаю только то, что его зовут Антон и что он работал на Зимнюю Деву, и собираюсь – что? Остаться у него на ночь? Пожить пару дней?

Антон поравнялся со мной и жестом указал налево. Мы повернули во двор между парой квадратных, похожих на коробки домов, со всех сторон окруженных деревьями.

– Пришли, – сообщил Антон, останавливаясь перед одним из двух подъездов.

Он набрал код домофона и открыл железную дверь. Я с тоской оглянулась на живую изгородь у дома. Сейчас я зайду в подъезд, и пути назад не останется. Может, нужно было-таки доехать до мамы? Я все равно собиралась вернуться к ней. А этого человека знаю всего пару часов, и за это время он хватал меня за руки чаще, чем мама и папа за все мое детство.

– Вера, – позвал Антон.

Двадцать лет уже Вера.

– Ты можешь мне доверять.

Он замер, по-прежнему держа дверь открытой. В свете молодой луны лицо его на мгновение показалось мне юным: суровая складка между бровями разгладилась, выражение глаз смягчилось.

Ладно. Если что, я всегда успею представить, что его ноги все-таки вросли в пол.

Я со вздохом поковыляла в прохладную утробу дома.

– Второй этаж! – крикнул Антон вдогонку.

Спасибо, что не пятый.

Квартира его оказалась теплая и уютная. Полумрак выступил из глубины полуоткрытых дверей, ласково обнял за плечи, приглушив разом боль и усталость. Антон не спешил включать свет. Несколько мгновений он молча стоял за мной, будто и сам был рад наконец очутиться в родных стенах.

– Здесь безопасно. Поживешь ближайшее время, пока я не разберусь, – негромко сообщил он. – Родители у тебя есть? Кому-то нужно позвонить?

Я покачала головой. Мама явно поверила в байку о стажировке. Про папу она ничего не сказала. Наверняка он счастлив со своей новой семьей. Может, даже детишками обзавелся. Разбираться с этим прямо сейчас сил у меня не было. Я так устала, что почти не чувствовала ног.

Из дальней комнаты показалась черная кошка с белым пятнышком на морде. Она осторожно подошла, понюхала воздух в паре сантиметров от моей коленки и попятилась.

– Не признала, Мася? Ну, привыкнешь еще. Проходи, Вера. – Антон снял куртку, разулся и сам бесшумно скользнул вглубь коридора.

Я кое-как расстегнула босоножки.

Антон ждал меня в комнате с темно-зеленым диваном, парой старинных стульев и письменным столом с дубовой столешницей. Он задернул шторы, достал из комода простыню и легкое одеяло и разложил быстрыми, скупыми движениями. Половицы мирно скрипели под его перекатывающимися шагами.

На пороге снова возникла кошка и стала нюхать воздух.

– Шшш, Мася, – не то спугнул, не то успокоил ее Антон.

Я наклонилась, чувствуя все ноющие мышцы в теле, и протянула ей руку. Она без особого интереса меня обнюхала. Гладкая шерстка переливалась в темноте.

Много бы я сейчас отдала, чтобы почесать Наума за его короткими рваными ушами.

Антон не глядя вытащил из верхнего ящика ворох переливающейся ткани и синее полотенце и молча протянул мне.

– Ванная прямо по коридору. Я подожду здесь.

На ощупь ткань напоминала шелк. Зажав ее под мышкой, я поплелась в ванную. Помыться мне хотелось даже больше, чем лечь спать.