Безмолвные узницы

Она проходит сквозь толпу по дороге, которую знает как свои пять пальцев, урок, выученный первым делом, давным-давно, и не забытый. Вскоре Жанета видит нужный автобус. Наметанным глазом находит интересующий Брандао тип девушки: брюнетка, в простой одежде, с огромным чемоданом в руке. Выжидает несколько минут, чтобы убедиться, что девушка приехала одна и никто ее не встречает. Жанета подходит к худощавой девице, но появляется женщина, похожая на мать, и обнимает девушку. Черт! Не подойдет…

Жанета начинает переживать. Обычно это не так сложно. В общем-то всегда кто-то подходящий по типажу выходит из автобуса. Эти девицы толпами приезжают с севера и северо-востока страны в поисках работы в большом городе. Ей даже представлять не хочется, как отреагирует Брандао, если она не справится.

Наконец из автобуса выходит еще одна девушка. У нее испуганные глаза, и видно, что она захвачена величием Сан-Паулу. Жанета ждет, пока та придет в себя, и подходит, улыбаясь:

– Привет, как вас зовут? Меня – Глория…

Девушка улыбается в ответ, немного смущенно и неуверенно. Неопределенно взмахнув рукой, говорит:

– Деусамар, можно просто Деуса.

– Ну что, Деуса, у вас уже есть работа? Я ищу кого-нибудь к себе домой, домработницей. Мне говорили, что здесь, на автовокзале, самый надежный вариант.

Деуса не верит в свою удачу. Из-за этого ливня она до смерти перепугалась, что не попадет в пансион, который ей посоветовали; она никогда не видела столько людей в одном месте, понятия не имеет, на какие деньги собирается есть на следующей неделе, а тут… предложение о работе! Ее святой покровитель слишком милостив!

Она берет себя в руки, напоминая слова священника: Сан-Паулу – опасное место, все может пойти не так. Осматривает женщину с ног до головы, но она такая милая… Брюнетка, худенькая, похожа на веточку, тихо говорит, мило улыбается, не говоря уже о ясном взгляде. Девушка сглатывает – во рту пересохло от тревоги, но спрашивает:

– Что нужно делать? Я не слишком хорошо готовлю, только самое простое. Зато отлично убираюсь.

– Деуса, я в той же ситуации, что и вы. Я вас не знаю, но стоит взглянуть человеку в глаза – и сердцем чуешь, хороший ли он, – говорит Жанета. Это отрепетированный текст, который всегда срабатывает. – Вы мне сразу понравились, едва я увидела, как вы выходите из автобуса, забираете сумки – так решительно и уверенно, понимаете? В конце концов, приехало так много других девушек, но я выбрала вас…

– Согласна, – решительно отвечает Деуса. – Покажете, куда идти?

– Разумеется.

Жанета идет впереди, Деусамар – за ней, Жанета подхватывает одну из сумок у девушки. Они вместе проходят переполненную остановку автобусов, где множество людей с зонтиками ждут, когда их развезут по домам, и направляются к пустынному месту, где припаркована черная «Корса». Жанета рассказывает о зарплате, объясняет, что в доме немного дел, что она замужем, но детей у нее нет – обычная болтовня. Затем представляет своего мужа, который ждет в машине в форме военной полиции. Жанета замечает, как успокаивается Деуса, видя «служителя закона», ее скручивает от чувства вины, но она не решается изменить ход трагедии. Брандао улыбается девушке, одобряя выбор жены, и протягивает руку в приветственном жесте.

– Усаживайся, любовь моя, – предлагает он Жанете, направляясь с Деусой к багажнику, чтобы та могла сложить свои вещи. Жанета быстро садится на пассажирское сиденье и открывает бардачок. Она знает, что будет дальше. Надевает маску для сна, чтобы ничего не видеть. Зажимает уши ладонями, пытаясь заглушить любой звук, но капли дождя бьют по крыше автомобиля, словно кто-то забивает гвозди прямо в ее мозгу. В темноте она слышит, как девушка склоняется над багажником, как благодарит за то, что ей предложили работу. Слышит шум удара, короткий стон и щелчок закрывшегося багажника. Остаются только ужасающая тишина и проливной дождь. Жанете хочется плакать, но она не позволяет себе этого. Это тоже ее вина.

7

Едва Жанета повесила трубку, к моему столу подошел игриво настроенный Нельсон с листком бумаги, зажатым между губ. Мне было не до шуток. Резким жестом выхватив записку, я прочла адрес. Дом располагался в Парк-ду-Карму, в восточной части города.

– Что за мина, Веро? – спросил Нельсон, но я не удосужилась ответить. Выключила компьютер, оставила Карване сообщение о чрезвычайной ситуации. Сложила в сумку вещи, в том числе и автоматический пистолет. Нельсон стоял и чего-то ждал:

– Ты даже поблагодарить не собираешься?

– Ты гений.

– Сексуальный?

– Да, сексуальный гений, – согласилась я, помогая его эго достичь новых горизонтов роста. Чмокнула его в шею: – Компенсирую позднее, – и поспешила уйти.

В двадцатиэтажном здании ДРУ с более чем тысячей сотрудников лифта можно ждать часами, и он все равно не остановится, потому что будет переполнен. Я ждать не могла, а потому спустилась по лестнице. Когда я садилась в машину, лило как из ведра. В Сан-Паулу моросящий дождь едва промочит землю, но если капли чуть крупнее – это все! Неразбериха, везде пробки, молишься на каждый сигнал светофора. Хуже того, я почти ничего не знала о восточной части города. В общем, с Waze я чувствовала себя уверенно, но этот разгул стихии показал пределы приложения. Навигатор перестал показывать дорогу, появился значок «поиск сети», и мне захотелось умереть. Я продолжала следовать в восточном направлении, веря, что скоро все вернется в норму. Выехала на проспект Арикандува в сопровождении радио, где дикторы ежеминутно объявляли о все новых точках затопления по всему городу. В эти моменты меня злило то, что я – жительница Сан-Паулу. Мозги работали без остановки. Что имела в виду Жанета своей фразой? Думаю, мой муж собирается меня убить… Серьезно? И она спокойна? Она говорила, что он убивает женщин? Как она это выяснила?

Всегда проявляй подозрительность, Веро, сказал бы мой отец. Я никогда не принимала на веру истории рыдающих жертв, приходящих в полицейский участок и рассказывающих о том, что кто-то ограбил их машину. Это может быть просто инсценировка, чтобы обмануть страховую компанию.

Но я почему-то верила Жанете. Конечно, не исключено, что она сошла с ума или просто забавляется, желая разыграть полицию. Но, возможно, эта женщина наконец-то набралась смелости, чтобы сдать своего мужа-садиста. Поэтому мне хотелось поскорее добраться до нужного адреса – мне совсем не понравилось, как закончился разговор. А заторы жутко мешали.

Остановившись на перекрестке, я смотрела на людей, бегущих под зонтиками; старик в соседней машине орал какую-то неизвестную песню. В квартирах домов горел свет: целые жизни приходят и уходят, пока я стою здесь, как привилегированный наблюдатель. В детстве мне нравилось проводить время с отцом у окна, наблюдая за соседними домами и их обитателями. Мы беспощадно подсматривали за чужой жизнью, за мужчинами и женщинами, приходящими с работы, за тенями, проскальзывающими мимо, за старушками, суетящимися перед телевизорами, но ничего из этого не имело значения. Мне хватало нескольких секунд наблюдения за незнакомцами, чтобы придумать истории их жизни, их страхи и мечты. Я познавала их глубинные тайны, их души. Дом человека отражает его душу. Как бы выглядел дом убийцы женщин?

Если Жанета говорила правду, вскоре я получу ответ. Возможно, у меня и недостаточно опыта в полицейских расследованиях – такое количество времени, проведенное без дела в роли секретаря, заставляет заржаветь, – но я верю, что все в мире – вопрос энергии. Мое желание раскрыть дело Марты Кампос, поймать мудака, обманувшего ее, настолько велико, что стоило мне набраться смелости и приступить к расследованию одного дела, как тут же появилось другое.

Я стремительно вернулась в реальность, едва поняла, что Waze предлагает проехать через огромные и опасные трущобы Глеба-до-Пессего. Попасть туда, будучи полицейским, – худший из кошмаров. Я не подчинилась указаниям, и стрелка снова двинулась, прокладывая новый маршрут. Я бороздила узкие улочки, лишенные асфальта, элементарных санитарных условий, электричества и бог знает чего еще. Парк-ду-Карму состоял в основном из жилых домов – похоронная атмосфера зданий-коробок, словно люди были лабораторными мышами. По мере продвижения я добралась до больших домов, старых и ветхих, постройки 1970-х и 1980-х годов, обращая внимание на освещенные и темные окна в эту непогоду. Я видела, как в одном доме ругаются две женщины, в другом – мужчина смотрит футбольный матч. Один из этих домов принадлежал предполагаемому убийце. Несомненно, на его двери таблички нет.

Я остановила машину в двух кварталах от точки, указанной в навигаторе. Стянула браслеты и положила их на пассажирское сиденье. Хоть они и были моим талисманом на удачу, они издавали многовато шума. Я вышла из машины, вооруженная только пистолетом и зонтиком. В воздухе пахло грязной помойкой. Влажность в Сан-Паулу проникала в кости. Я прищурилась, пытаясь разглядеть хоть что-то впереди, но это оказалось невозможно. Освещение здесь было паршивым, словно мне проливного дождя недостаточно. Я шла медленно, уворачиваясь от луж и следя за тем, чтобы моя обувь, сегодня на низком каблуке, не увязла в грязи. Только этого не хватало. Я с трудом балансировала, и мне пришлось добраться практически до забора, чтобы рассмотреть дом. Он был таким же старым, как и все остальные, с облупившейся бежевой краской, а единственное окно выходило во двор. Обойдя дом, я обнаружила еще два окна с правой стороны, оба не освещенные. Казалось, здесь было пусто. Я прислушалась: не доносятся ли изнутри какие-либо звуки. Разглядеть, что творилось в доме, мне не удалось. Не желая быть застигнутой врасплох, я достала пистолет из сумки, выщелкнула обойму, проверяя патроны, и сняла оружие с предохранителя.

На миг у меня появилось ощущение, будто за мной наблюдают. Вроде бы по занавеске переднего окна скользнула тень, но я быстро отогнала эту мысль. Вероятно, просто показалось. Забор был невысоким, во дворе – ни единого признака собаки. Закатав грязные штанины повыше, я проскользнула во дворик. Выставив зонтик за спиной, я помчалась к входной двери. Сжав пистолет в руке и разворачиваясь всем корпусом, я обошла дом по периметру.

С левой стороны первое окно закрывалось ставнями. Я наклонялась туда-сюда, пытаясь поймать угол, под которым можно было бы хоть что-то увидеть. Ничего. Добралась до задней двери, которая тоже оказалась запертой. У стены дома красовались идеально гармоничные клумбы. Я вытерла обувь о коврик, чтобы не оставлять следы на полу. Подойдя к последнему окну, я поняла, что мне повезло: ставни были не заперты, только прикрыты.

Я заглянула внутрь: мне удалось рассмотреть гостиную, хоть и было абсолютно темно. Пришлось одной рукой вцепиться в пистолет, а другой достать мобильный телефон. Включив фонарик, я посветила внутрь: старый диван в цветочек, столики с лампами, полочка с маленьким телевизором… Никого. Мне даже пришло в голову, что в окне внезапно появится лицо или что убийца подкрадется сзади, но я понимала: это просто влияние американских фильмов ужасов. В реальности такого не бывает, правда?

Рядом с диваном что-то едва заметно светилось, но угол обзора не позволял мне рассмотреть, что именно. Наверное, огонек на автоответчике. Или на любом другом устройстве. У окна напротив я заметила одинокую семидневную свечу, уже догорающую, которая таяла перед образом святой. Я направила луч в тот угол: несколько погасших свечей, открытая Библия на подставке и в центре всего этого – дорогая фигурка святой. Ее было нетрудно разглядеть в мерцающем свете со слабыми тенями, отбрасываемыми на стены дома. Это была Богоматерь с младенцем Иисусом в одной руке и с отрубленной головой – в другой.

Я не слышала о ней с подросткового возраста. Тогда я узнала о ней благодаря школьному другу, почитавшему святую, потому что его отец лишился руки в результате несчастного случая. Мгновенная дрожь пробежала по затылку. Богоматерь восседала на троне из костей. Я сосредоточилась изо всех сил: фантазии не помогут, мне нужно попасть в дом.

Память просеивала каждый фильм, который я видела, где двери взламывали, не оставляя следов. Вскоре я вспомнила о трюке с кредитной картой. Сняла с шеи пропуск и проверила его на гибкость. Дверь на террасу имела, помимо щеколды, напольный замок. Я присела, воткнула карту в дверную щель, перемещая ее снизу вверх, пока не нащупала точку поворота замка. Я начала сгибать карту, стараясь на переломить ее пополам, и сдвигала защелку до тех пор, пока та не повернулась на другую сторону. Я тихонько порадовалась победе. Дверь уже сдает позиции, осталось проделать то же самое с нижним замком.

Я крутила пропуск между дверью и косяком во всех возможных направлениях, помогая себе всем корпусом. Через несколько секунд послышался волшебный щелчок. Поразительно, как любопытство заставляет мозг задействовать все знания, когда-либо полученные в жизни. Я сумела вскрыть дверь, кто бы знал!

Не включая свет, я на цыпочках вошла в дом. В оформлении основной акцент уделялся деталям: подушки с вышитыми цитатами, расположенный в центре обеденный стол, пышная ухоженная растительность. Ничего особенно современного, но обо всем явно заботятся. В комнате витает стойкий аромат лаванды. На журнальном столике – поднос с чайником и серебряной сахарницей, используемые в качестве украшения. Ковровые дорожки поверх напольного покрытия. Скажу банальность: эта информация никоим образом не помогала мне составить впечатление о жильцах. Никаких зацепок.

Я внимательно осмотрела домашний иконостас. Перед ним – молельная скамеечка, ускользнувшая из моего поля зрения. На полочке – единственная икона. Набожная семья, почитающая Богородицу? Я осмотрела костяной трон: он сделан из керамики. Библия открыта на Псалмах, а 90 Псалом подчеркнут красным цветом: «Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю! Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы, перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение – истина Его. Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень. Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится…»[19] Слишком много текста, не удалось прочитать все. В ином случае я бы спокойно проанализировала такой выбор.

Обеими руками я приподняла с Престола фигурку святой, чтобы взглянуть на надпись на основании, и обнаружила трещину. Святая была полой, а внутри – лист бумаги. Достав из кармана складной нож, я выщелкнула пинцет. Осторожно, чтобы не повредить краску, потянула лист на себя. Эта работа требовала спокойствия и времени – двух вещей, которых у меня не было. Мне приходилось действовать в темноте, в незнакомом доме, пока снаружи шел непрекращающийся дождь, и каждый раскат грома заставлял меня подпрыгивать. Если кто-то придет, я не услышу. Мне придется поспешно прятаться, и одному богу известно, что будет дальше.

Наконец я выудила листок: это была очень старая черно-белая фотография, сложенная пополам. Снимали в местечке, похожем на индейскую деревню – на заднем плане множество деревьев и какие-то ямы. На фото позирует индианка, серьезная, но красивая, с глубоко посаженными глазами и без левой руки. На обороте надпись: «Мануара, племя Капинору, 1955». Что это значит? Я сфотографировала фото с обеих сторон, чтобы не забыть.

Я вернула святую на место и открыла ящичек под иконостасом, но ничего не нашла, только заламинированные молитвенные изречения. Меня всегда привлекали мистические вещи, но сейчас следовало действовать быстрее. Заглянув в остальные комнаты, я убедилась, что внутри за домом ухаживают лучше, чем снаружи. Пройдя через ванную и практически пустую комнату, я добралась до супружеской спальни и вскоре уже обыскивала ящики тумбочек.

Правая тумбочка явно принадлежала жене: накрытая кружевным абажуром лампа, кувшин с водой и подходящий к нему стакан, фоторамка, с которой свисали четки. На фото улыбающиеся молодожены, и ничто не намекало на жуткую реальность. В уголке лежала огромная стопка с десятками журналов с заполненными кроссвордами. В ящике валялось несколько бумаг, блокнот с заметками о домашних расходах, ключи и в глубине – семейные фотографии. Судя по одежде и прическам, они были сделаны в 1990-х годах. Надпись на обороте подтвердила мои выводы: «Жалис, 1997». Почти в каждом кадре друг другу улыбались четыре женщины, одна из них явно старше остальных: несомненно, мать с тремя дочерями. Кто из них Жанета? Почему они не в рамках? Мысленно я фиксировала вопросы, поскольку история семейных отношений Жанеты могла подтвердить или опровергнуть ее слова.

Тумбочка мужа, разумеется, была заперта. Но мне быстро удалось ее открыть – я уже почти научилась орудовать пропуском. Там были патроны 40-го и 380-го калибра, одноразовый мобильник с предоплаченной симкой, множество «Плейбоев» и несколько порножурналов, скажем так, более реалистичных. В сиреневом конверте – маленькие тетрадные листы с посланиями, написанными от руки женским почерком. «Я приготовила твою любимую мамалыгу, жизнь моя. Жанета» или «Жизнь моя, я так скучаю по тебе, когда ты долго не возвращаешься с дежурства. Скучаю по твоему поцелую, по твоему запаху, по твоим объятиям. Жанета». Повседневные записочки, без конкретных дат, но все довольно-таки страстные. Подобное совершенно не в характере женщины, считающей своего мужа убийцей, готовым убить и ее в любой момент.

В том же конверте, рядом с посланиями, лежала старая и пожелтевшая фотография хорошенькой женщины, как я догадалась, самой Жанеты: брюнетка со светлыми глазами, с едва заметной сексуальной родинкой на подбородке. На самом дне ящика валялась куча трусиков: телесные, с сердечками, цветочками. Трусики были простенькие, изношенные, застиранные, и запах, который они издавали, запертые в ящике, был очень сильным. Запах использованного, и довольно частенько, белья. Что странно, ничего сексуального. Что за фантазии у этого парня? Жанета сказала, что ее муж убивает женщин, но не говорила, подвергалась ли насилию сама.

Как бы все это ни соответствовало моему представлению об убийце женщин, доказательством это не являлось. Рановато верить в ее историю. Возможно, Жанета преувеличивала, чтобы избавиться от мужа – безусловно. Парень мог быть обычным извращенцем, что опасно, но не всегда является преступлением. Мне и самой иногда нравится завязывать Паулу глаза, использовать наручники, кнуты и охлаждающий гель, купленные в секс-шопе у дома. После нескольких лет брака и появления двоих детей матери стоит проявлять творческий подход, чтобы поддерживать возбуждение.

Я порылась в гардеробе, но не обнаружила ничего особенного. Заглянув под кровать, с облегчением оперлась на ее край. Я ощупывала поверхность пальцами до тех пор, пока не отыскала нечто, похожее на потайной ящик, устроенный в днище. Уверенная, что найду сокровище, я быстро открыла тайник. И увидела вибраторы разных размеров, шелковые лоскуты, мягкий кнут, полусгоревшие свечи и загадочную коробку с надписью: «Набор для терапевтического шока с четырьмя моющимися присосками и электродами электроволнового действия». Это весомо. Разложив все по местам, я попыталась расправить простыню на кровати. Лучше не вызывать подозрений.

После я отправилась на кухню. Там все тоже было безупречно. Погружной блендер, наполненный водой графин, хлебница, глиняный кувшин. В моей голове рисовался профиль Жанеты: судя по семейным фото, молельному уголку, аромату лаванды и обстановке дома, она, несомненно, была домохозяйкой из сельской местности. Оставила семью в прошлом, проводит дни в одиночестве, поджидает мужа с работы. Отсюда и незатейливые романтические послания, и кроссворды, чтобы скоротать время.

В прачечной на место встала еще одна часть головоломки, и я насторожилась. Рядом с чаном висели две накрахмаленные формы военной полиции. Как не повезло, ее муж – военный коп! Конечно, я слышала, что в Парк-ду-Карму во множестве обитают офицеры военной полиции, но такая мысль просто не приходила мне в голову. Это, конечно, оправдает наличие боеприпасов и наручников, но не сексуальных игрушек.

В тот момент я была уверена: узнав о расследовании, Карвана убьет меня. Гражданская и военная полиция взаимодействовали на уровне «не тронь меня». Нужно как можно быстрее выбираться отсюда, я и так злоупотребляю везением. Общий осмотр я провела, убедилась, что от меня ничто не ускользнуло, проверила щеколду двери, через которую вошла, и еще раз осмотрелась – никого нет, поэтому спокойно вышла через парадную дверь. Дождь продолжал лить как из ведра. Подхватив упавший в траву зонт, я перелезла через забор. Не оглядываясь, направилась к машине и едва не потеряла сознание, почувствовав толчок в спину.

– Вы кого-то ищете? – спросила старуха, обладательница костлявых пальцев, закутанная в шаль и сжимающая в руках зонтик в клеточку. Ее лицо напоминало бульдожье, и совсем скоро до меня дошло, что она из тех городских сплетниц, которые готовы пойти на все, даже выйти в ливень из дома, лишь бы тайком пошпионить за окружающими.

– Так и есть. Но я стучала, никто не ответил.

– Я видела, как уехала машина, – гордо заявила она. – С кем вы хотели поболтать?

– С моей кузиной Лузией из Минаса. Вы ее знаете?

Старуха нахмурилась и оглядела меня сверху донизу.

– Здесь не живет ни одной Лузии, – неохотно проговорила она. – Хозяйку зовут Жанета. Что вам от нее нужно в такое время?

– Ничего, я же сказала – я ищу Лузию.

Старуха оказалась до ужаса занудной. Чем быстрее я исчезну, тем лучше. Я развернулась к ней спиной и стремительно ушла. Села в машину, швырнула сумку и зонт на пассажирское сиденье, нацепила браслеты и повернула ключ в зажигании. Два часа пробок – и я добралась до дома, вся промокшая и покрытая грязью. Измотанная до невозможности, я хотела одного – продолжить поиски. Любому детективу стоит понимать, что каждый случай – это шкатулка с секретом. Закрыта одна, значит, открой другую. После посещения дома Жанеты надо побеспокоиться о Марте. А значит, стоит проверить сообщения на AmorIdeal.com.

Стоило мне открыть дверь, как захотелось разрыдаться. Стол был накрыт на двоих, в подсвечниках свечи, в бокалах вино. Боже мой, это не шутки, Паулу устроил романтический вечер. Мне же не хватает сил для ужина.

– Привет, Чу, – сказал он, подходя с бутылкой в руке. Пришлось выдавить улыбку.

– Привет, милый.

Паулу поцеловал меня в шею, затем в плечо. Я отошла от него:

– Постой, подожди, я вся грязная и потная.

– Мне нравится, когда ты потная. Знаешь, Чу… Это не похоже на твой настоящий запах.

Я в отчаянии наблюдала за приближающимся ко мне мужем, переполненным страстью. Я не могла уйти, не вызвав подозрений. Выяснять отношения после этого – значительно хуже.

– Ой, Чу, я тоже соскучилась, – успокоила я. – Дай мне быстренько принять душ, и я надену особую ночнушку.

Закусив губу, он согласился. Я помчалась в ванную, прыгнула под душ, избавляясь от одежды. Как восхитительны падающие на тело струи воды! Мне необходимо расслабиться, чтобы прийти в нужный настрой. О чем я и позаботилась, пока не достигла требуемого состояния. Надев ночную рубашку, я отправилась в гостиную с мокрыми волосами.

Паулу успел выпить бутылку «Каберне Совиньон». Я открыла вторую. За ужином я продолжала болтать, наполняя его бокал вином, а себе вино разбавляла водой. Он даже не заметил. Когда мы легли в кровать, все случилось быстро, без прелюдии: он был дико возбужден и пьян едва не до потери пульса. Паулу кончил без моих особых манипуляций и откатился в сторону, тут же отключившись. Тигра будет храпеть всю ночь, не доставая меня. Я побежала за ноутбуком.

Девяносто шесть ответов, всплыло в верхней части сайта знакомств. Такая цифра меня впечатлила. Девяносто шесть! И эти мужики в самом деле пускают слюнки, прикиньте? Мое эго сразу же раздулось, это было неизбежно, но мне пришлось сосредоточиться, и я принялась просматривать ответы один за другим. Ники варьировались от банальных до сюрреалистичных: Ахиллес, Джон, Приглашаюподвенец, Гатокариока1, Интересный Х, Путьпобедителя, Тони Бернет. Очевидно, ни @estudantelegal88, ни Пьетро среди них не было. Мошеннику при каждой афере приходится менять имя пользователя и аккаунт.

Я принялась удалять сообщения с аккаунтов, далеких от нужного мне профиля. Например, мужчины старше сорока исключаются, @estudantelegal88 был моложе. Из сообщений, которые он писал Марте, я также сделала вывод, что он достаточно образован, чтобы правильно спрягать глаголы, например «сейчас четыре утра» и «жду не дождусь, когда мы будем вместе», а также использовать сложные слова, такие как «убедительно», «необходимость». Кроме того, он часто сокращал «тебе» и «потому что», но иногда писал слова целиком. Было ли это преднамеренно? Не слишком ли я усложняю анализ? Карвана сказал бы: «Будь проще, Веро, будь проще!»