Полная версия
Бендеры: розы в крови…
Игорь Аладин, Сергей Филиппов
Бендеры: розы в крови…
Игорь Аладин
Сергей Филиппов
Бендеры
«Полиграфист»
2025
ББК 84(4 Молд-П)6
А 45
Авторы выражают искреннюю благодарность
за участие в издании книги:
журналисту Крамаренко Инне Сергеевне
и редактору Дружининой Марии Геннадьевне
Аладин Игорь, Филиппов Сергей.
А 45
Бендеры: розы в крови…: – Бендеры, 2025. – 100 с., ил.
Книга рассказывает о событиях июня 1992 года в Бендерах. Честно, без при-крас, участники тех событий подробно описали хронику военного лета, свои чув-ства от первого лица. Книга рассчитана на широкий круг читателей, неравнодуш-ных к истории своего родного многонационального приднестровского края.
ББК 84(4 Молд-П)6
© Аладин И., Филиппов С., 2025
Пролог
Когда гремят выстрелы и рушатся стены, когда небо завола-кивает чёрный дым, а земля становится багровой – тогда человек остаётся один на один с войной.
Война заполняет всё.
Становится воздухом, которым тяжело дышать.
Становится сном, от которого невозможно проснуться.
Она впечатывается в душу, оставляя шрамы – глубокие, не
заживляемые ни временем, ни тишиной.
Приднестровская война – это не просто дата в календаре.
Это боль, хлынувшая в самый красивый город – Бендеры.
Город, утопающий в зелени и розах. Розы здесь росли даже
в трещинах асфальта. Здесь утро пахло не гарью – а летом.
А потом пришла война. И кровь – настоящая, тёплая – впи-талась в землю, в корни роз, в булыжники улиц, в воздух над
Днестром.
Это книга – не просто повесть. Это свидетельство. О том, как выглядит война глазами тех, кто не читал о ней – а жил в
ней.
Не подвиг, не парад – а вихрь, который не щадил никого.
Здесь будет всё: кровь, слёзы, и улыбка сквозь боль.
Здесь – розы, растущие на пепле.
Здесь – воспоминания, которые обожгли наши сердца и до
сих пор горят.
Это не текст. Это голос. Голос памяти. Теперь вы его услы-шите.
3
Глава 1. Оборона исполкома
Город миллиона кустов роз – Бендеры…
Город, где лето обнимало каждый уголок, а воздух напол-нялся сладким ароматом роз. Здесь, среди цветущих аллей и
уютных палисадников, время словно замедляло свой бег, по-зволяя насладиться каждым мгновением. Розы были везде: на
больших ухоженных клумбах, вдоль аллей, у подъездов в каждом дворе…
В городе пахло не бензином – розами. Ветер с Днестра приносил свежесть, дети бегали по дворам, старики с шахматами
сидели в тени. Был июнь. Было тепло. Было мирно.
Первые выстрелы
19 июня 1992 года, полдень.
Мы с друзьями были на даче в Меренештах, у реки. Кто-то
нежился на солнышке у воды, кто-то с азартом рвал сочную
клубнику – в тот год она уродилась сладкой, крупной, словно
природа решила в последний раз побаловать нас.
И вдруг – бах! Где-то вдалеке, словно гром среди ясного
неба. Потом ещё. Мы переглянулись. Вроде ничего особенно-го – в то время в республике уже бывало, что «щёлкало» где-то
на окраине, особенно в районе Дубоссар. Но тут стрельба не
стихала – наоборот, нарастала. Она приближалась.
Через несколько минут к нам подъехал брат одного из друзей – лицо пепельное, голос срывается: 4
Глава 1. Оборона исполкома
– В центре стреляют. Жёстко. Не шутки.
Женщин и детей – в машину, по домам. Стало тревожно.
Сердце, как собака перед бурей, заныло. Мы сели в «Жигули»
и поехали в Бендеры.
Город меняется
Проехали до художественной школы на улице Кавриаго.
Смотрим – на углу стоит знакомый. Виктор. Мы к нему – узнать
хоть что-то. Он говорит:
– Пойдёмте ко мне. День рождения у меня…
Во дворе – стол, выпивка, закуска. Лето. Пятница. Вроде
всё как всегда. Только радио работает без перерыва, и фоном
– та-та-та… выстрелы. Недалеко. Всё ближе.
В какой-то момент по радио прозвучало:
– Внимание! Будьте осторожны. Пропускайте машины скорой помощи.
И вот тут пришло понимание: что-то началось. И это что-то
– уже не «где-то там», а здесь. У нас.
Первые шаги на войну
Пошли в сторону исполкома. По пути встретили Серёгу Фи-липпова – с братом и собакой. У 8-й школы – КамАЗ перего-родил дорогу. Стоит милиционер. Спрашиваем:
– Что происходит?
Он пожимает плечами:
– Нас подняли, велели перекрыть улицы. Больше не знаю.
Посоветовал идти в рабочий комитет – мол, там знают. А в
городе тогда, на фоне всех митингов и забастовок, на каждом
5
Бендеры: розы в крови…
заводе был свой рабочий комитет. Централизованный находился на Советской, недалеко от исполкома. Туда мы и напра-вились.
В штабе – хаос. Кто-то звонит, кто-то орёт, кто-то бегает с
бумажками. Мы сказали:
– Если это нападение на город – дайте оружие. Мы готовы.
Нам:
– Здесь ничего нет. Идите в казарму гвардии. Она за железной дорогой. Там точно знают, что делать.
Связи нет. Времени нет. Выбор только один – идти.
Мы двинулись. На улицах – тревога. Но пока всё держится.
Люди выглядывают из окон, дети жмутся к матерям. Мирный
город – на грани. И в воздухе уже не пахнет розами.
6
Глава 2. Патруль в засаде
Мы шли втроём – я, Сергей Филиппов и Виктор Бороденко.
Улица казалась чужой, как будто время остановилось, замер-ло между двумя ударами сердца. Воздух был плотным, пропи-танным жарой, пылью и чем-то ещё – тревогой, которая разли-валась в груди, как яд.
Цель была одна – казарма бендерского батальона гвардейцев. Тогда Приднестровье не имело полноценной армии, но была гвардия – плоть от плоти тех, кто остался защищать
родную землю. Была и память – об отцах, что в сорок пятом
гнали фашистов с этих улиц. Была кровь, что только собира-лась пролиться.
Прямой путь мы сразу отмели – чересчур открыт, чересчур
на виду. Мы выбрали улицу Ленина. Потом – железная дорога, переход в районе улицы академика Фёдорова. Оттуда – вдоль
полотна. Город, словно затаившийся зверь, шептал сквозняка-ми в подворотнях:
– Не лезьте…
Переход через территорию железнодорожного депо стал
точкой невозврата.
Асфальт прогревался на солнце, дрожал маревом. Было
тихо. Чересчур. До тех пор, пока из-за ржавой трансформа-торной будки, поросшей бурьяном и крапивой, не вышли они.
Сначала – один, в гражданском. Кепка, нашитый ромб. За
ним, в зарослях, – силуэты. Камуфляж. Автоматы. Молча.
Мы замерли. Пальцы сжались в кулаки сами собой. Серёга
глотнул воздух, Виктор шагнул ближе, будто хотел закрыть нас
собой. Не наши. Но и не сразу враждебные. Пока.
7
Бендеры: розы в крови…
– Вы кто такие? Куда идёте? Документы есть?
Русский язык с жёстким молдавским акцентом резал уши, как пилой по живому.
Мы поняли: одно неловкое слово – и на этом закончится
наша история. И семьи будут искать нас неделями. А потом, может быть, найдут в яме. Или не найдут вовсе.
Голос во мне был чётким: ври. Ври, спасайся. Не герой-ствуй.
– Мы не в курсе, что тут происходит. С Днестра возвращаемся. Отдыхали. У жены, – показываю на себя, – день рождения был недавно. Идём доедать, допивать. Дом рядом. В хо-лодильнике бутылка вина и закуски полные полки. Ну, сами
понимаете…
Я достал паспорт. Чехова, улица. Недалеко.
Он посмотрел, прищурился. Слишком долго. Мне показалось – сейчас кивнёт кому-то в зарослях, и нас положат в
траву лицом вниз. Но – нет. Видимо, «выхлоп» после пикника
сыграл свою роль. Поверил. Или не поверил, но решил:
– Пусть идут. Ещё вернёмся к ним.
– Ладно. Только по дороге – никуда. Ни шагу в сторону. Поняли?
Поняли.
Мы шли дальше, стараясь не оборачиваться. Позади – за-росли, будка, автоматы. Впереди – казарма. И, как выяснилось, первая черта, за которой начиналась настоящая
война. Потому что если бы мы тогда проговорились… Если бы
сказали, куда идём…
Нас бы не было. Ни этой истории. Ни этой книги.
8
Глава 3. Мужик на БАТе
Подходим к казарме второго батальона гвардии. Ворота
закрыты. Тихо, как перед бурей. Возле ворот стоит мощная
инженерная бронированная машина – БАТ. С виду – настоящая махина, сделанная на базе танка: с ковшом, с лебёдкой, путепрокладчик. Такое чудовище, что если поедет напролом –
мало не покажется никому.
Рядом, почти у самого забора, – бронетранспортёр. Видно, молдавский. Колесо разворочено – будто его кто-то лопатой
тяпнул.
Подходим ближе, начинаем стучаться. В ответ из люка БАТа
выглядывает мужик. Глаза прищурены, лицо в копоти. Смотрит
на нас, как на призраков.
Тягач гвардейцев ПМР, таранивший бронетехнику РМ
9
Бендеры: розы в крови…
– Чего, мужики, стучим? – хрипло спрашивает. – Проход
закрыт. Идите своей дорогой.
Я ему в ответ:
– Нам к Павлику Верховцу. Он тут у вас связистом. Род-ственник. Надо поговорить.
– Верховец? Ладно, подождите…
Павлик – это мне почти как брат. Муж сестры моей жены.
Свояк. Служил в этом батальоне связистом. Мы с ним в нор-мальных отношениях были всегда, без церемоний, по-просто-му.
Нас провели. Приоткрыли калитку, мы вошли внутрь.
Внутри здания снова тормозят:
– Куда? К кому?
А тут и сам Павлик по лестнице спускается. С автоматом на
груди, в глазах напряжение, но, увидев нас, сразу лицо меняется. Узнал. Улыбнулся краем губ:
– Ну, здорово, родня. Как вы тут?
Мы ему – сразу:
– Что в городе творится, расскажи?
Он с досадой качает головой:
– Пацаны… В город входят со всех сторон. Наши отслежи-вают, слушают эфир – одна молдавская речь. Я бы вам не
советовал тут задерживаться. По-моему, кранты намечаются.
Всё это похоже на конкретную операцию. Они стягивают силы, серьёзно.
– Так что, бросать всё и домой идти? – спрашиваем.
– Я на службе, мне куда деваться. А вы… – и тут он замолчал, а потом тихо, по-свойски: – Если решите остаться, я попробую
похлопотать. Но сразу говорю: оружия не хватает. Всем не до-стаётся. Вам – подскажу, что и как.
10
Глава 3. Мужик на БАТе
Мы переглянулись. Домой – не вариант. Уже всё внутри ки-пело. Решили: остаёмся. Хоть палкой махать, но будем сражаться.
На улице начинало темнеть. Где-то половина восьмого. И
тут случилось то, что вонзилось в память навсегда.
Подъехал КамАЗ. Задом сдал к подъезду. Мы смотрим –
из подвала начинают выносить тела. Завёрнуты в одеяла. Пять, может, семь человек. Погибшие.
– Кто это? – спрашиваю.
Павлик вздыхает, сдерживая ярость:
– Мирные. Гражданские. Сидели у подъезда на лавочках.
Автобусы ещё ходили, люди не знали, что творится. А эти…
– он сплюнул, – молдаване, со стороны Протягайловки
колонной вошли. Должны были свернуть возле больницы, а
пошли напрямую – как раз на перекрёсток к нашей казарме.
Дежурил часовой. Он увидел колонну, понял – не наши.
Бросился через дорогу, чтобы тревогу поднять. А они – с пу-лемёта, крупнокалиберного. Без разбора. В людей, в дома, в окна, по улице. Началась паника, стрельба. Мирных просто
выкашивали. Всё, что двигалось – под пули.
И тогда в дело вступил мужик на БАТе. Он не думал. Завёл
машину, нажал на газ – и прямо в колонну.
Первый БТР протаранил с размаху. Ковшом в бок – отва-лилось колесо, и вся эта броня завалилась на бок, как дохлый
жук.
Остальные броневики в панике – кто назад, кто врассыпную.
Бойцы выскочили из подбитого, побросали всё – и в кусты.
Гвардейцы сразу зацепили БТР, уволокли к себе. Первый
трофей. Потом в нём нашли удостоверение румынского офи-цера. Вот так вот.
11
Бендеры: розы в крови…
А КамАЗ, что подъехал, потом обстреляли. Не доехал он до
больницы. Пришлось тела снова спускать в подвал пятиэтажки, где размещалась наша казарма.
Я тогда стоял, смотрел, как под одеялами несут убитых, и во
мне что-то оборвалось. Гнев, боль, злость – всё в один комок.
И понял – никуда я не уйду. Никуда. Это мой город. Моя
земля. Мои люди.
И кем бы они ни были – с румынскими корками или с
белыми ромбиками на кепке – сюда они не пройдут. Не
должны.
12
Глава 4. Три десятка добровольцев
Эту первую ночь войны мы провели на четвертом этаже бывшего общежития технического училища, недалеко от казармы
гвардии. И с нашего балкона мы наблюдали за взрывом в районе Бендерской крепости. А расстояние до крепости довольно
значительное.
Город у нас сравнительно небольшой, зародился он на месте Бендерской крепости.
Я почему так подробно останавливаюсь на крепости? В со-ветское время там стоял ракетный полк, где находились ракеты
СС-20, способные нести ядерные головки. В тот момент мы не
знали, вывели ли их из крепости или нет, и этот взрыв напугал
всех. Лишь чуть позже мы поняли, что это рванули огромные
цистерны с ГСМ. Но сам взрыв был колоссальным. Город об-стреливали, и снаряд попал и в крепость, где находились вое-нослужащие 14-й армии. Коллизия заключалась в том, что тогда президент РФ, запретил российским войскам вмешиваться
в конфликт, и это добавляло напряженности в ситуацию.
Город был на грани, обстрелы продолжались повсюду, а
мы, словно в безопасной крепости, ждали своей участи.
Светало. Команда построиться пронзила тишину, как нож.
Замкомандира батальона Дзюба вышел к нам, его глаза горели решимостью. Он вдохнул в нас уверенность, как будто
каждое его слово было зарядом для сердца.
– Город захвачен, – произнёс он, и в его голосе звучали
глухие удары колоколов тревоги. – Остаёмся мы, исполком и
рабочий комитет. Исполком держится. Нам нужно 20–25 до-13
Бендеры: розы в крови…
бровольцев, чтобы доставить боеприпасы. Это – ваше ответ-ственное дело.
Среди нас, около 40–50 человек, нашлось 30 смельчаков, готовых рискнуть всем. В оружейке мы получили автоматы. Их
не хватало на всех. Первым выдали тем, кто служил, кто был
помоложе и у кого были паспорта. Всего 29 автоматов. На
каждого – по автомату и два рожка. Мы просили больше, но
сколько есть – столько есть.
Что касается службы в армии, то получилось так, что я и
Серега Филиппов вместе прошли Дальний Восток, охраняя
границу с Китаем, но в разных частях. Учёба была жёсткой, но
эффективной. В нашем батальоне техники было столько, что
казалось, целая дивизия могла бы сойти с ума от количества
«Уралов» и ЗИЛов с орудиями. Я, окончив учебку, будучи механиком-водителем БТР-50, попал в кадровую дивизию, где
было мало солдат и больше офицеров. Солдаты обслуживали
и охраняли технику, находившуюся в технических парках, поэтому в караул заступали буквально через день. Это означало, что набивать магазины патронами становилось каждодневной
рутиной. Вечером мне давали оружие и три рожка – и за два
года службы стрельба стала частью меня. В тот июньский день
в Бендерах, когда я взял автомат в руки, все навыки вернулись, словно это было вчера.
А Сергей служил в батальоне поддержки пограничных
войск на китайской границе, был старшиной и заместителем
командира взвода разведки. Он принимал участие в пресече-нии мелких конфликтов и провокаций, имел опыт ведения боя, но там были сопки, а тут – городская застройка. Эти различия
в опыте и подготовке придавали нам уверенности, но и вызы-вали тревогу перед тем, что нам предстояло. Мы знали, что
14
Глава 4. Три десятка добровольцев
каждый из нас должен был быть наготове, ведь теперь мы стали
частью чего-то большего, чем просто защита города – мы защищали свои дома и близких.
Теперь, с автоматом на груди и отчаянием в сердце, я думал: «Ну, посмотрим, кто кого». Словно в воздухе витало ожи-дание неизбежного сражения, и я знал – впереди нас ждёт нечто большее, чем просто бой. Это было испытание, которое
проверит нас на прочность.
15
Глава 5. Первая потеря
Раннее утро. Холодно, хоть и лето. Промёрзли до костей –
не от погоды, от неизвестности. Построение под рассвет. На
три ящика патронов – три десятка человек. Шесть выстрелов
к гранатомёту. Самого гранатомёта – нет. В исполкоме. Наша
задача была доставить к исполкому гранаты и боеприпасы для
его защиты.
– Может, хоть по ручной гранате каждому?
– Ничего не положено.
Стоим, смотрим друг на друга. Кто-то нервно курит. Выбрали старшего – вроде сержант. Я – ефрейтор. Ну ефрейтор – и
что? Сейчас всё стирается, кроме одного: остаться в живых.
Собрались, проверили оружие. Пошли.
Серёга шёл рядом, хмурый, молчаливый. Мы уже почув-ствовали запах настоящей войны – взрослой. Не учения, не
стрельбища. Вчера нас чуть не разнесло патрулём. Уцелели
чудом. И теперь – любой шаг мог быть последним.
Говорим тихо, будто город может услышать:
– Если ломанёмся через депо – попадём под тех, кто уже
нас ждал.
– Ага, – кивает он. – Прямо в мясорубку.
Местные парни показали путь. Дворы, щели между гаража-ми, изгороди. Всё как в детстве, когда от соседей прятались.
Только теперь на кону – не подзатыльник, а жизнь.
Химбат, российское подразделение, стоял ближе к улице
Тираспольской. Мы надеялись: если что – достанем тряпку, махнём, скажем: «Свои!» – не станут по нам палить. Так думали.
16
Глава 5. Первая потеря
Шли часа два. Ползли, скорее. Ни шагу по открытому. Всё
по кромке, по теням. Под ногами – жёлтая пыль, сорняк, сухая
трава. Я невольно вспомнил сцены из фильма «Они сражались
за Родину» – такая же безмолвная решимость в глазах, такая
же пыль, бурьян и дорога сквозь неизвестность. Воздух будто
гудит от напряжения – не слышно, но чувствуешь каждой клет-кой.
К семи вышли к улице Кирова. Решили пробежать. Первые –
молодые, порывистые – рванули вперёд. Мы, с ящиками, – за
ними. Вдруг – треск автоматной очереди. Стреляют! Прямо по
нашим.
– Откуда?! – закричал кто-то.
– Химбат… Это не свои!
Поздно. Они устроили засаду: посреди квартала, ближе к
Тираспольской улице, навалили деревьев, бочек, покрышек и
перекрыли её, чтобы держать Химбат. А мы оказались у них в
тылу – как на ладони. Нас ждали. И не просто ждали – они, как
и мы, учились воевать в советской армии. Знали, где встать, как стрелять.
Костя Козлов – старший – достаёт красную тряпку, машет.
И в этот момент раздалась очередь. Он чудом не погиб – успел
метнуться обратно в калитку. Позже мы поймём: та баррикада, что стояла поперёк улицы, была выставлена вовсе не против
нас. Она перекрывала путь колонне российских войск – напа-давшие надеялись, что русские не станут стрелять. А мы… мы
оказались у них в тылу. В ловушке.
Первая группа наших бойцов уже перебежала улицу. И
именно тогда, когда из-за домов побежали наши парни с
ящиками боеприпасов, началась настоящая стрельба. Лави-на огня. Очереди били по асфальту, по заборам, по воздуху.
17
Бендеры: розы в крови…
Ящики боеприпасов были брошены на дороге, как забытые по-сылки. Завязался бой.
– Бежим! – рявкает Серёга.
Рвёмся вперёд. Стреляем на ходу – просто чтобы огонь
сбить, чтобы другие прошли. Кувыркаемся через улицу, влета-ем в колею – там грузовик продавил глину, как окоп. Сердце
колотится, будто сейчас вырвется наружу. Живы. Вроде.
Сзади – короткий стон:
– Мужики… Меня…
Миша. Миша Коваленко. Хромал. Не добежал.
Пуля – в шею. Пробила артерию. Он держится за рану, а
из-под руки – струя. Кровь, как из шланга, метра на полтора.
Лицо белое, как простыня. С каждым вдохом – струя. С каждым выдохом – меньше жизни.
– Надо вытаскивать, – шепчу Серёге.
Укрыться негде. Тротуар – простреливается. Нам – патронов
жалко. У них – сыпят, как на учениях. Мы – в прицеле. Но не
бросать же друга.
Поднимаемся. Один рывок – и можем лечь рядом. Перево-рачиваем Мишу на спину, чтоб лицо не сдирать об асфальт.
Захватываем автомат. Тянем. Пули чиркают по асфальту. Пры-гаем в подворотню. Захлопывает нас, как дверью.
Серёга сидит рядом, дышит тяжело. Миша – бледный. А
кровь всё льётся. На землю. На нас. На его куртку. На руки.
Живой ещё. Один из тех, кто перебежал первым, молодой парень, Саша, попытался помочь… Мы все пытались – но кровь
лилась слишком быстро. Слишком много. Это были последние
Мишины минуты.
Это и была первая потеря. Не в статистике. В жизни.
У нас.
18
Глава 5. Первая потеря
Мы стучали в двери, прося вызвать скорую помощь, но нам
отвечали, что телефон перегружен. Мы понимали: время на
исходе. Миша к тому времени уже не дышал. Мы нашли два
пятака и положили ему на глаза, которые не закрывались. На-крыли его тело покрывалом, висевшим на улице, и попросили
людей дождаться скорой, сказав, что он просто прохожий. Мы
же все без формы были, все по гражданке.
Самое страшное было пройти следующую улицу. Каждый
шаг отдавался в сердце, как тяжелый удар молота. Мы поняли, что попали в серьезную переделку, и это знание давило, как
камень на душе. Один из нас уже убит, и эта мысль отравля-ла воздух вокруг. Автомат
Миши, который не успел
расправить свои крылья
в бою, мы передали пар-
ню, у которого не было
оружия.
В нашей группе не всем
повезло – кто-то был без
паспорта и не получил
оружие, кто-то служил в
стройбате и оружие ви-
дел лишь на плакатах. Но
среди нас был Игорёк,
семнадцатилетний па-
рень с горящими глаза-
ми. Он отлично знал, как
устроен автомат, и имен-
но ему мы отдали Мишин
Памятный знак ополченцу Коваленко
Михаилу Петровичу, погибшему на этом
ствол. Словно передава-
месте 20 июня 1992 года
19
ли частичку себя, часть уже нашей истории, которая теперь
зависела от него.
Перед этим мы отмыли автомат от крови под струёй холод-ной воды во дворе. Это было как ритуал омовения, который
не смог стереть ужас, но давал надежду. В ту минуту, когда
он взял оружие в руки, я увидел в его глазах страх и решимость. Теперь он был не просто мальчишкой, а частью нашего
братства.
20
Глава 6. «Сейчас повоюю – и приду»
Превозмогая страх, мы перебежали улицу Коммунистиче-скую. Асфальт под ногами казался зыбким, как будто земля
сама не хотела держать на себе всё, что здесь происходило.
Мы снова шагали сквозь кварталы – знакомые, родные, но теперь чужие и мертвенно молчаливые. В этих пятиэтажках ещё
вчера кипела жизнь – дети на качелях, запах жареной картош-ки с балконов. А теперь – ни души, будто весь район вымер, провалился под землю, оставив лишь стены с пустыми глазни-цами окон и цветущие клумбы роз…
Среди нас был Рома, еврейчик, крепкий парень с задорным
смехом и вечными анекдотами. Его невозможно было предста-вить серьёзным. И вот, как раз подходим к его дому. На втором
этаже открывается балкон, и оттуда – крик:
– Рооома! Ты куда? Оно тебе надо?! Я вот-вот рожать, а ты
где шляешься?! Домой иди, слышишь?!
Крикнула жена. Тёща тут же подхватила. Рома остановился, поднял голову, махнул рукой:
– Сейчас повоюю и приду, – ответил он, и в его голосе зву-чала непоколебимость, смешанная с иронией.
Пройдя через дворы пятиэтажек, вышли между двух домов, на улицу Лазо. Напротив, во дворе между двух четырёхэта-жек, с автоматами наперевес, сидели пацаны, тоже в гражданке. Пыльные, измученные, глаза – как у волков.
– Мужики! Кто вы такие?!
Мы в ответ:
– А вы кто такие?