Полная версия
Сердце помнит дорогу. Сказки для тех, кто ищет себя!
Сердце помнит дорогу
Сказки для тех, кто ищет себя!
Авторы: Аросова Юлия, Аносова Ольга, Сердюк Мила, Жирова Елена, Аникина Татьяна, Табуева Евгения, Герасимов Сергей, Струнникова Оксана, Климова Татьяна
© Юлия Аросова, 2025
© Ольга Аносова, 2025
© Мила Сердюк, 2025
© Елена Жирова, 2025
© Татьяна Аникина, 2025
© Евгения Табуева, 2025
© Сергей Герасимов, 2025
© Оксана Струнникова, 2025
© Татьяна Климова, 2025
ISBN 978-5-0068-5475-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Юлия Аросова
Вредина
Вредина жила одна на окраине сказочного городка. Рядом с ней никто не селился, зная ее сложный характер, а она не страдала от одиночества. Вредине было хорошо одной: она занималась своими любимыми делами, и ее ничто не отвлекало.
В душе Вредина не считала себя такой. Она искренне хотела сделать мир лучше, но почему-то все ее советы считались вредными, и никто ее не слушал. От этого она злилась еще больше, не могла понять, что делает не так, но и менять свой характер тоже не хотела.
Наступило долгожданное лето. Ранним утром понедельника Сорока принесла радостную новость: в их городок с концертом приезжала всемирно известная бабочка-фокусница. Вредина обожала бабочку; ей нравилось, как одним взмахом крыла та могла зажигать в воздухе тысячи огоньков и рисовать ими картины.
Вредина тут же оказалась в числе первых у кассы и купила самый дорогой билет в первом ряду. Концерт должен был состояться в воскресенье в полночь, когда на небе зажгутся звезды, а луна осветит концертную сцену.
Всю неделю Вредина готовилась к концерту. Она сшила себе платье с блестяшками, чтобы ярче всех светиться в темноте, тогда бабочка-фокусница обязательно ее заметит. Коллекция цветных пузырьков была обменяна у сороки на бинокль. А в магазине у светлячков была куплена пудра-светяшка для волос и башмачков.
Наступило воскресенье. Еле дождавшись ночи, Вредина бережно положила билет в сумочку, где уже лежали бинокль и мятная конфетка, и побежала на концерт. Она оказалась самой первой в очереди перед дверьми на полянку, где были расставлены стулья для зрителей. Два больших дорожных камня бабочкой-фокусницей были превращены в билетеров.
– Ваш билет? – монотонно спросили камни, обращаясь к Вредине.
Вредина открыла сумочку, но… билета не нашла. Ее резко пробрала дрожь.
– Ваш билет, – опять монотонно требовали камни.
Вредина стала судорожно рыться в сумочке, трясти ее кверху дном, но вывалились только бинокль и конфетка.
Очередь зашумела.
– Вредина решила без билета пройти! Ха-ха-ха!
– Так ей и надо, Вредине!
– Вредина, не задерживай, уходи! Хватит вредничать!
– Нет, нет. У меня есть билет. Я его покупала. Гусеница, скажи, что я его покупала! – Вредина умоляющим взглядом стала искать в толпе гусеницу.
– У меня весь город покупал, я всех не помню, – ехидно выкрикнула гусеница из толпы, припоминая, как Вредина смеялась над ней, когда та застряла в дверях булочной.
– Ваш билет, – уже в третий раз спросили камни.
– У меня есть билет! Есть! – истошно завопила Вредина от безысходности, но ее опять никто не слушал. – Я никогда ничего не теряю и не забываю. Его кто-то украл!
– Прогоните Вредину! – закричали из толпы. – Она опять пришла праздник портить! Вечно у нее все виноваты.
Очередь зашумела, подхватила брыкающуюся Вредину и выбросила ее подальше от дверей на концерт.
Вредина была ошарашена. Она проводила взглядом последнего зашедшего зрителя, ворота закрылись, и камни стали опять камнями. Разговаривать с ними было бесполезно. Послышались первые громкие звуки начавшегося концерта. Вредина глубоко вздохнула, положила бинокль и конфетку обратно в сумочку и поплелась домой по пустому ночному городу.
Она никак не могла понять, куда мог деться билет. Застежка на сумке была крепкая, и Вредина никогда ничего не теряла. Но теперь это уже было неважно. Она была так расстроена и подавлена, что на слезы уже не оставалось сил.
Со своим любимым одиночеством Вредина доплелась до дома, но он ей вдруг показался таким неуютным и грустным, что не захотелось в него заходить.
Она села на свою любимую полянку перед крыльцом и подняла глаза к усыпанному звездами небу. В ее сумочке валялась одинокая конфетка, и она решила ее съесть. Открыв сумочку, начала шарить рукой по дну, но вдруг обнаружила дырку в подкладке. Присмотревшись, она увидела, что из дырки торчал билет на концерт.
Вредина глубоко вздохнула, покрутила уже бесполезный билет в руке и положила обратно в сумку. Она вдруг поняла, что всю жизнь вредила только сама себе, а не другим. Вредина была уверена, что ей никто не нужен и что любую проблему прекрасно может решить сама. Она никогда ничего не теряла и не забывала, всегда верила в свою безупречность. А тут обычная дырка в подкладке, взявшаяся непонятно откуда, смогла легко разбить всю ее самонадеянность. Возможно, если бы у нее были друзья в городе, ей бы помогли найти билет в сумочке, в очереди бы над ней не смеялись, а гусеница бы подтвердила, что Вредина действительно покупала билет. Но было поздно, уже ничего нельзя было изменить.
Вредина вспомнила про конфетку, нащупала ее в сумочке, развернула и положила в рот. Нежный мятный вкус окончательно прогнал грусть. От всех этих мыслей Вредине вдруг стало как-то легко на душе, мир вокруг показался каким-то новым, и она снова обратила внимание на ночное небо. В это время она всегда спала и даже не подозревала, насколько луна и звезды могут быть красивыми. Вдруг Вредине показалось, что звезды с неба наблюдают за ней. Она посмотрела на себя и увидела, что светится в темноте так же ярко, как и они. Платье, волосы и туфельки освещали всю полянку.
Вредина вспомнила про бинокль. Ей захотелось поближе рассмотреть ночное небо. Через увеличительное стекло ей открылся мир, который не виден был обычному взгляду. Ночное небо напоминало бездонный, тихий океан, а звездочки – рыбок, которые махали Вредине своими плавничками.
– Как странно, я всегда думала, что звезды – это просто светящиеся камешки на небе, а они, оказывается, живые! – сказала Вредина и сама поразилась своему открытию.
Одна звездочка, как будто услышав мысли Вредины, начала приближаться к ней. Когда звездочка оказалась совсем близко, Вредина воскликнула:
– Ой, что со мной? Я взлетаю?
– Да, это звездное притяжение, на тебе же пудра светлячков.
Вредина поняла, что оторвалась от земли и взлетает в небо вместе со звездочкой.
– Блестяшка, хочешь полетать? – спросила звездочка. – Я покажу тебе твой город с высоты звездного полета.
– Да, хочу! И меня еще никто не называл Блестяшкой! – радостно воскликнула Вредина.
Они поднялись высоко-высоко, и Вредина увидела свой город, его дома, улицы и собственный дом, который тоскливо стоял на окраине. Она увидела, как идет концерт и бабочка-фокусница рисует огоньками картины. С высоты смотреть концерт было гораздо интереснее. И тут Вредине захотелось так же, как бабочка-фокусница, разукрасить огоньками весь ночной город.
Звездочка догадалась, о чем думает Вредина, и сказала:
– Хочешь, я научу тебя зажигать ночные фонари? Все звезды умеют зажигать ночью свет, а я научу тебя.
– Да, хочу!
На следующий день Вредина посадила вокруг своего дома разноцветные полевые колокольчики. Как только наступил вечер, она налила в них воды и добавила звездную пыль, которой с ней поделилась звездочка. Дом засветился, как только скрылось солнце и взошла луна.
Весь город сбежался посмотреть на это чудо. Все подумали, что это бабочка-фокусница вернулась опять. Но их ждало еще большее удивление, когда Вредина рассказала про встречу со звездочкой и про то, что звезды на небе – живые существа, а не мертвые камни. И что если посыпать на себя пудру-светяшку, то можно полетать вместе со звездами и подружиться с ними.
А еще Вредина поделилась со всеми в городе звездной пылью, чтобы каждый смог сделать себе фонарик, какой только пожелает.
Особенно была счастлива сорока. Коллекция из разноцветных стеклянных пузырьков, которую она выменяла у Вредины на бинокль, стала коллекцией лампочек, которые светились даже днем.
И вот уже через неделю сказочный город преобразился. Везде горели разноцветные фонарики, которые смастерили сами жители. Самые любознательные увлеченно рассматривали ночное небо в подзорную трубу и составляли карту звездного неба.
Светлячки первыми подружились со звездочками и теперь проводили летающие ночные экскурсии для всех желающих. Они и не подозревали, что их пудра-светяшка может оказаться такой важной для полетов.
Как-то само собою Вредину все стали называть Блестяшкой и забыли, какой вредной она была раньше. Да и Блестяшка тоже изменилась; она светилась теперь и ночью, и днем от радости, что помогла своему сказочному городку стать лучше, а жителям – совершить столько открытий.
Однажды к Блестяшке пришла гусеница, которая продавала билеты в кассе. Лишь у нее одной в городе не получалось летать: она боялась высоты.
Блестяшка поняла, как ей помочь.
– Ты должна в полнолуние выпить чая из сонной травы со звездной пылью и крепко уснуть. Ты будешь спать, не просыпаясь, три дня. А как проснешься, весь страх как рукой снимет.
Гусеница кивнула и сделала, как сказала Блестяшка.
Прошло три дня. Гусеница проснулась оттого, что ей что-то мешало на спине. Она никак не могла рассмотреть, что же так чешется, подошла к зеркалу и ахнула. Гусеница не могла поверить своим глазам: она превратилась в бабочку! Ее короткие пухлые лапки стали тонкими и изящными, брюшко вытянулось и покрылось бархатными волосками, а большие крылья напоминали ночное небо – темно-синие с золотистыми точечками. Бабочка взмахнула крыльями и выпорхнула из дома. Про страх она и думать забыла. Гусеница превратилась в бабочку навсегда.
Когда бабочка-фокусница снова приехала в сказочный городок на гастроли, то она его не узнала.
Она была поражена тем, что теперь все в городе могли летать. Но самое главное – что огоньки перестали быть фокусом и стали очень полезной вещью.
Татьяна Климова
Вторая жизнь Оливии
Эта невероятная история произошла в удивительном месте под названием «Книгоиздательство». Да, именно там, где делают красивые и умные книги, которые потом миллионными тиражами расходятся, расплываются и даже разлетаются по всему миру. Но перед тем как попасть в руки читателю, каждая книга проходит свой нелегкий путь. И начинается он с редактора!
В одном кабинете издательства, за старинным дубовым столом, работал опытный редактор. Он готовил книги к печати. О его доброжелательном отношении знали все писатели и старались принести свои творения именно к нему. Когда он правил текст, буквы словно танцевали на страницах рукописи. Особенно редактор был добр и внимателен к молодым авторам.
– Посмотрим, посмотрим, – говорил он, принимая толстые листы рукописи, и подбадривающе смотрел поверх своих очков. Редактор знал, как остро переживают писатели критику, и старался быть внимательным и справедливым.
– Ничего, ничего! – И он одобрительно кивал седой головой.
– А вот здесь, голубчик, надо бы подправить, а здесь ошибочки убрать… – Замечания редактор делал тонко и деликатно. Он ведь и сам был писателем, и знал, как важно бережно относиться к тексту.
Но однажды в кабинет редактора пришел совсем другой человек: молодой, со скверным характером и безжалостным отношением к авторам. По его распоряжению старую печатную машинку до списания засунули в шкаф. Ее место занял новенький ноутбук и никелированная современная настольная лампа.
Главный редактор с упоением принял разгребать завалы рукописей от прежнего руководителя.
– Здесь столько ошибок, что даже семиглавый дракон, охраняющий мир литературы, не мог бы спасти эту рукопись! – Злился он. И его красный, именной карандаш, беспощадно черкал страницы, выискивая ошибки, как собака-ищейка.
Так продолжалось день за днем. Как-то ночью, когда все помещения издательства опустели, в комнате главного редактора прозвучал звук, похожий на печальную дробь неопознанной птицы. Лампа обеспокоенно щелкнула выключателем и зажгла яркий свет в плафоне.
– Что такое? – Недовольно проворчал красный карандаш, лежавший на письменном столе редактора. Он себя считал самым главным, и в его голосе прозвучали металлические нотки.
Ноутбук, дремавший рядом, моргнул голубым экраном и окончательно проснулся:
– У нас что, завелись крысы в шкафу? Босс, мне вполне хватает одной мышки! – И он с опаской подтянул сетевой шнур поближе к себе.
– Уф, уф, – запыхтел толстый дырокол Дыр-Дыр. Его оставили пока временно, и он, зная это, очень тщательно подбирал слова.
– Осмелюсь доложить, Карандаш Романович, Гаджет Иностранович, это не крысы, а старая печатная машинка Оливетти. Она осталась от прежнего редактора. Он очень любил за ней работать. Когда его не стало, машинку засунули в шкаф. – Пояснил дырокол и, спустившись по проводу, с трудом открыл дверцу шкафа. Там, в углу, заваленная бумагой, стояла пишущая машинка.
– Извините, я Оливия. Я не хотела вас беспокоить, – она застенчиво опустила глаза. – Мне просто невыносимо одиноко находиться в этом пыльном шкафу, – и, поддерживая венчающую ее каретку, она вылезла наружу.
За годы кропотливой работы машинка немного заржавела и буквы на клавиатуре читались плохо. Яркий лунный свет осветил ее потертый пластмассовый корпус и стопку распечатанных листов в ее руках.
– Много лет я служила верой и правдой старому редактору, пока меня не сменили на этого… – Она перевела взгляд на ноутбук и, понизив голос, добавила. – На этого бездушного всезнайку.
– Осмелюсь заметить, – строго подчеркнул Карандаш Романович, – мой заместитель любит использовать иностранные слова, но у него есть преимущество перед всеми: он сразу дает ответ!
– Когда не зависает, уф, уф! – осторожно добавил Дыр-Дыр.
– Ваша работа – делать дырки и не вмешиваться в творческий процесс! – оборвал его карандаш. – И нечего тут хихикать!
И карандаш перевел взгляд на лампу.
Лампа выпрямила свою длинную, гибкую ножку, повернула плафон в сторону Оливии и желчно заметила:
– Зачем же вы утруждали себя? Сидели бы на месте.
Оливия робко протянула стопку листов карандашу:
– В моей голове накопилось столько историй, что я их тихонечко напечатала. Я мечтаю, чтобы с моей книгой познакомились как можно больше читателей!
От этого заявления пухлый дырокол раздулся еще больше, лампа язвительно фыркнула, а карандаш побагровел от такой наглости: как эта самозванка из шкафа, смеет называть себя писательницей?
– Только я знаю, как писать идеально! Книги должны быть такими, как я хочу! – злобно зашептал он и протянул рукопись ноутбуку.
– Босс, проверять и исправлять содержание – это ваша работа, – равнодушно произнес гаджет и впал в дрему.
Карандаш вздохнул и стал править текст.
– Слишком много описаний, – ворчал он, вычеркивая целые страницы. – А здесь не хватает драмы, – продолжал, стирая важные сцены.
Оливия была в отчаянии, видя, как напечатанные листы покрывают красные полоски. Каждая правка казалась ей уничтожением ее творения.
– У вашей книги нет будущего! – вынес безжалостный вердикт карандаш.
Чувствуя себя отвергнуто, разочарованная Оливия вернулась в свой пыльный уголок. Ночами она тихонько что-то шлепала у себя в шкафу, пока однажды не вышла с новой стопкой напечатанных страниц.
– Ваша книга не подходит! В ней нет окраски! – Злился, словно его ужалила оса, редактор Карандаш Романович.
– Но я так старалась, столько души было вложено в этот текст.
– Самое важное в писательстве – это умение вычеркивать! – Подчеркнул Карандаш Романович, и размашистые красные полоски снова густо ложились на бумагу.
– В прежнее время книги писали писатели, а читали читатели. Теперь пишут читатели и не читает никто! – Лампа моргнула и, изогнув до предела ножку, попыталась дотянуться до текста.
– А что она пишет? – пытался заглянуть в рукопись толстый Дыр-Дыр.
– Очередную ерунду! – пыжился от собственной важности карандаш и самодовольно задирал вверх острый нос.
Получив очередной отказ, Оливия впала в отчаяние: как он мог так холодно отозваться о ее рукописи? Она долгие годы работала с талантливым писателем. Ах, как она обожала наблюдать за его творческим процессом. Особенно ее завораживали его сказки для детей. Истории о смелых рыцарях, спасающих принцесс из башен, огнедышащих драконах, волшебных замках и забавных зверюшках, попадающих в невероятные приключения, всегда вызывали у нее восторг.
– Моя жизнь потеряла смысл, – тихо сказала она. – Я так хотела поделиться своими увлекательными историями, а вместо этого получила рукопись с язвительными комментариями.
– Не стоит так отчаиваться, – раздался голос с верхушки шкафа. – Всегда есть надежда. Не все редакторы одинаковы. Главное, не сдаваться и верить в свою мечту.
Белая изящная вазочка с нежными лиловыми колокольчиками протянула в ее сторону зеленую ветку.
– Когда я поселилась на этом шкафу, у главного редактора был день рождения. Все поздравляли его, и тогда я услышала, как он сказал: «Каждая книга должна быть признана! Наш долг помочь ей!»
– Но новый редактор, Карандаш Романович, постоянно критикует мою работу, – печально пожаловалась Оливия.
– Тебе нужен наставник, который знает все секреты литературного мастерства. Тот, кто поможет избежать ловушек редактора. В нашем королевстве живет Танцующая Фея – магическая самопишущая ручка. Она каждый текст преображает в нечто прекрасное. Танцующая Фея обладает удивительной способностью видеть красоту в каждом предложении и превращать хаос в гармонию. Она поможет написать тебе любую историю. Стоит только сильно-сильно пожелать встречи с ней.
– Я очень желаю! Я хочу написать историю о злом редакторе, который никогда не принимал чужие идеи и был несправедлив с писателями, – воскликнула Оливия, и ее клавиши воодушевленно захлопали.
Лиловые колокольчики зазвенели, и в воздухе затрепетали крылышки Танцующей Феи.
– Не печалься, Оливия. Твоя книга прекрасна, но редактор не увидел в ней того, что ты вложила в нее. Давай, я помогу тебе исправить ошибки и сделать книгу еще лучше.
Фея невесомо запорхала над страницами. Она читала рукопись и вносила поправки, добавляла яркие образы и описания. Теперь книга оживала прямо на столе. Слова танцевали на бумаге, предложения кружились в воздухе, а знаки препинания выстраивались в причудливые узоры. Ведь ручка знала, что магия заключается не в самой рукописи, а в умении правильно ее направить. Оливия была счастлива.
Теперь это было не просто произведение, а настоящее искусство.
– Смело неси свою книгу редактору, – прошептала Оливии вазочка Вдохновения. – Найдется тот, кто поймет твою историю.
Утром на письменном столе лежала рукопись Оливии и красивая новая ручка. Новый редактор отложил огрызок красного карандаша и взял ее. С первой страницы он был поражен и не мог отрицать талант и честность автора.
– Какая проникновенная и правдивая история, – сказал он, удивленно качая головой. – У писателя явный талант. Даже суровые критики признают достоинства рукописи. Эта книга может стать бестселлером!
Редактор аккуратно сложил стопки напечатанных страниц на край стола. Затем, поморщившись, выбросил старый, исписанный огрызок карандаша в мусорную корзину.
– Ну что, Огрызок Романович, – раздался со стола голос пузатого дырокола. – Ты так сильно злился на всех писателей, что исписался до точки! Уф, уф!
С тех пор в этом волшебном мире знали: даже самый суровый редактор не устоит перед талантом и искренностью.
– А что же стало с героями нашей сказки? – спросите вы.
Оливия продолжала писать свои истории.
Вазочка вдохновляла молодых авторов не сдаваться и верить в свои мечты.
Танцующая Фея стала хранительницей великой силы слова.
Дырокол с лампой советовали начинающим писателям искать того, кто поймет их историю.
А ноутбук равнодушно светил голубым экраном и всегда был готов ответить на самые каверзные вопросы – если не зависал.
Ольга Аносова
Рожденная рекой
Маленькая капелька появилась совсем неожиданно для себя. Она даже не понимала, зачем создана и в чем ее истинная сила. Все ее существование сводилось до уровня обслуживания окружающих и напитывания их жизненной энергией.
Шло время, и по логике капелька должна была постепенно превращаться во что-то большое, во что-то более сильное и мощное, но она все также оставалась капелькой: маленькой, все и всех принимающей и часто обессиленной.
Ей казалось, что отдавать целительную влагу всем, кто к ней подходит, – это правильно. Напитывать существо водой, не получая ничего взамен, – это норма для нее.
«Ведь я создана водой! Моя задача – питать и наполнять».
«Питать и наполнять – это и есть высшее благо, ничего не прося взамен», – так думала капелька, каждый раз, когда уставала или была с чем-то не согласна, но топила свое недовольство в заботе, веря, что это единственно правильный ее путь: питать и наполнять, несмотря ни на что.
А если она не успевала восстановиться после отдачи и замирала на мгновение, то слышала в свой адрес ругательства, насмешки, оскорбления и унижения, но это ей тоже казалось нормой, ведь ничего другого в целом-то и не было в ее жизни.
– Ты что лежишь? Заняться нечем?
– Развалилась тут, как сопля!
– Я считаю, что тебе уже достаточно отдыхать!
– Слишком холодная!
– Слишком много тебя сегодня!
– Чего такая медленная?!
– Тетера, посмотри на себя, на кого ты похожа?
– Что с тобой будет? Встала и сделала, раз сказали!
«Это я виновата в их плохом настроении, – рассуждала капелька. – Я не дала им воды, не порадовала, не напитала, как они хотели, значит, заслужила такое отношение к себе. Я должна была постараться наполниться побыстрее». – По большому счету все ее существование сводилось к истощению и наполнению. И так бесконечное количество раз. День сурка: наполнение и слив, наполнение и слив.
Часто капелька сильно ощущала два странных состояния, которые менялись, становились тише или, наоборот, ярче, переходили одно в другое, но никогда не проходили полностью. Они лишь разбавлялись иногда радостью от сделанной работы или сном, минутой тишины или уединения. Но, что это за состояния, капелька не знала. Так же, как не знала, что они разрушают ее.
А вместе с привычкой быть удобной, услужливой и желанием получить любовь и внимание, похвалу и нежность, эти состояния часто меняли ее структуру и состав.
Эти непонятные ей состояния заставляли двигаться и трудиться еще усерднее, еще тщательнее и настойчивее.
Они были тягучими, плотными, тяжелыми, удушающими и бесконечными. Они возникали всегда, когда капелька не успевала быстро наполниться, когда кому-то не хватало живительной влаги, когда кто-то громко говорил и заставлял ее оправдываться за усталость, болезни и собственные желания, которых было у нее не так-то и много.
И даже в минуты бессилия, капелька все равно продолжала делать и отдавать через «не могу», «должна» и «обязана».
– Я должна помочь волку, ему сейчас тяжело.
– Я не могу не помочь крокодилу, вон, как он страдает.
– Мне надо встать и сделать, чтобы медведь с лисой были довольны.
«Я должна…» незаметно для нее укоренилось в душе и стало частью ее характера и образа жизни.
Она ежедневно наполнялась и сжималась до уровня точки, и так продолжалось и продолжалось. Она не знала и даже не могла подумать, что может быть чем-то большим, чем-то заметным и важным не только этому узкому кругу.
В один ничем не примечательный день, после очередного слива, капелька почувствовала нестерпимый тремор в своем маленьком тельце. У нее больше не было сил наполниться. Она перепробовала все возможное, все, что ей когда-то помогало.
Не помогли и оскорбления с унижениями. Не помогли сравнения ее с кем-то. Даже не сработала молитва.
Капелька иссякла.
Постепенно к ней все реже и реже приходили. Чаще уходили с руганью и разочарованием, ничего не получив. Больше у нее нечего было взять. Она не питала и не наполняла. Для окружающих она стала бесполезной, ненужной и быстро забытой.
«Я нужна была, только пока питала! Никому нет дела до моей усталости, моих потребностей. Всем важно мое молчание и влага».
Из страха остаться одной, быть брошенной и забытой, она сильно старалась наполниться и снова начать помогать, но становилось только хуже.
Капелька осталась совсем одна. Она как будто умерла. Никто ее не видел и не слышал. Никто не интересовался ею.