Адмирал Империи – 57

Дмитрий Коровников

Адмирал Империи – 57

Глава 1

Место действия: столичная звездная система HD 30909, созвездие «Ориона».

Национальное название: «Сураж» – сектор Российской Империи.

Нынешний статус: контролируется силами императора.

Точка пространства: межзвездный переход «Сураж-Лида».

Дата: 13 августа 2215 года.

– Упрямство – достоинство ослов, – усмехнулся Валид Усташи, откидываясь на спинку своего командирского кресла.

Слова, только что прозвучавшие в эфире, все еще вибрировали в воздухе мостика, словно отголоски далекого грома. Открытый канал связи донес до всех участников битвы тот эмоциональный разговор между Васильковым и Зиминой – мольбы, почти приказы с одной стороны и непреклонный отказ с другой. Контр-адмирал отказалась отводить корабли, отказалась бросать своих на произвол судьбы. И теперь, наблюдая на тактическом дисплее, как шестнадцать синих точек противника лихорадочно сворачиваются в оборонительное каре, Усташи испытывал странную смесь презрения и невольного уважения.

Его единственный глаз внимательно изучал происходящее. В этом безумном решении Зиминой была своя извращенная логика, которую он, будучи опытным тактиком с тридцатилетним стажем, прекрасно понимал. Честь против разума, долг против выживания – вечная дилемма военного командира. И эта упрямая девчонка выбрала честь.

Усташи провел ладонью по подбородку, ощущая жесткую щетину – в разгаре битвы было не до таких мелочей, как бритье. Его мысли работали с холодной четкостью часового механизма, просчитывая варианты. Единственное, чего он действительно опасался – что корабли противника успеют отойти под защиту фортов Константинова Вала, разворотом которых занимались техники Василькова. Эти исполинские сооружения, каждое размером с небольшой астероид, обладали огневой мощью, способной превратить в космическую пыль целую эскадру. Если Зимина укроется там, выкурить оттуда вымпелы семнадцатой линейной дивизии будет адски сложно – придется либо штурмовать форты ценой чудовищных потерь, либо осаждать их неделями, теряя драгоценное время.

Однако девчонка решила поиграть в героя. Не желая бросать на произвол судьбы свои правое и левое крылья, осталась на открытом пространстве, где её шестнадцать кораблей против его семидесяти были обречены.

– Господин вице-адмирал, – к Усташи подошел старпом. – Группа капитана Мамедова докладывает: из двадцати кораблей боеспособны только одиннадцать. Девять либо уничтожены минами, либо получили критические повреждения и дрейфуют без управления.

– Одиннадцать… – Усташи задумчиво постукивал пальцами по подлокотнику командного кресла, производя в уме молниеносные расчеты. – А что с группой Должинкова?

– Все еще заняты на станции – там четыре корабля противника упорно держатся, используя доки как укрытия.

Усташи кивнул, и в его движении была та экономность жестов, что отличает людей, привыкших к абсолютной власти. Шестьдесят его кораблей плюс одиннадцать от Мамедова – семьдесят один против шестнадцати в «каре» и еще пяти на правом фланге, которые сейчас отчаянно пытались прорваться к основным силам сквозь заградительный огонь его эскадры. Соотношение сил более чем достаточное, чтобы раздавить противника как орех щелкунчиком.

– Все, нашим друзьям балтийцам конец, – произнес Усташи вслух, обращаясь скорее к самому себе, чем к окружающим, – направляемся прямо на них. Пусть узнают, что значит противостоять нашему флоту.

Он выпрямился в кресле, и его голос обрел ту командную мощь, что заставляла людей без колебаний идти в огонь и смерть:

– Внимание всем кораблям центральной группы! Сохраняем «конус»! Цель – оборонительное каре противника! Мы идем на таран их построения! Острие конуса – «Силистрия»! За мной – первая линия линкоров! Вторая линия – тяжелые крейсера! Третья – легкие корабли! Удар наносим в северо-восточный угол – там в основном сосредоточены их легкие крейсера!

Шестьдесят кораблей, уже выстроенных в смертоносный клин еще в начале атаки на позиции Зиминой, начали набирать скорость. Двигатели взревели, выбрасывая из сопел яркие языки пламени, которые в безвоздушном пространстве создавали иллюзию огненного копья, пронзающего черноту космоса. На острие этого копья шла «Силистрия»…

…А в это же самое время, на противоположной стороне формирующегося сектора боя, на мостике линкора «Елизавета Первая» контр-адмирал Настасья Николаевна Зимина наблюдала за приближением этой стальной лавины с тем странным спокойствием, что приходит после принятия самого важного в жизни решения. Страх, сомнения, колебания – все осталось позади, в том моменте, когда она отключила связь с Александром Васильковым, отвергнув его логичные доводы. Теперь оставалась только кристальная ясность цели и холодная решимость встретить смерть стоя, с оружием в руках.

– Корабли правого крыла входят в построение! – голос офицера связи прорезал напряженную тишину мостика. – Пять единиц успешно заняли позиции в северо-западном секторе каре!

– Отлично, – кивнула Зимина, не отрывая взгляда от голографического дисплея, где красные точки противника неумолимо сближались с синим квадратом её построения. – Статус левого фланга?

– Четыре корабля на станции продолжают сопротивление. Командир эсминца докладывает: энергощиты работают на тридцати процентах мощности, но они продолжают сковывать корабли контр-адмирала Должинкова, не давая им присоединиться к основной атаке.

Зимина на мгновение закрыла глаза. Четыре корабля, укрывшиеся в лабиринте доков и складских модулей – они продавали свои жизни дорого, каждая минута их сопротивления давала основным силам драгоценное время. Но какой ценой…

– Передайте им… – она запнулась, подбирая слова. Что можно сказать людям, которых ты обрекла на смерть своим решением не отступать? – Передайте, что их мужество не будет забыто. И что 17-я «линейная» гордится ими.

Офицер связи кивнул, и в его глазах Зимина увидела понимание – он расслышал невысказанное прощание в её словах.

– Дистанция до противника – Сто десять тысяч километров! – голос оператора взметнулся вверх, срываясь от напряжения. – Скорость растет!

– Всем кораблям! – Зимина схватила микрофон общей связи, и её голос разнесся по всем мостикам её эскадры. – Вижу направление главного удара! Линкоры – немедленное перестроение! Закрыть легкие крейсера! Перенаправить энергию с кормовых щитов на носовые! Приготовиться к залповому огню!

Три линкора – гордость балтийского флота – начали сложный маневр. Их многотысячетонные корпуса разворачивались с той удивительной грацией, что возможна только в невесомости космоса. Гигантские машины смерти скользили между своими меньшими собратьями, занимая позиции для встречи удара. Зимина делала именно то, что от неё ожидал противник – концентрировала тяжелые корабли на направлении главного удара. Но что еще она могла предпринять?

Дистанция сокращалась с пугающей быстротой. Системы наведения уже захватывали цели, компьютеры просчитывали траектории с учетом скорости сближения и векторов движения. На мостиках обеих эскадр нарастало напряжение, словно натягиваемая тетива лука. Пятьдесят тысяч…

– Огонь! – одновременно прозвучали команды на десятках кораблей.

Космос между двумя флотами превратился в ослепительный коридор смерти. Сотни плазменных орудий выплюнули свои заряды…

На «Силистрии» энергощиты приняли на себя чудовищный удар – три линкора противника сконцентрировали на флагмане весь свой огонь. Генераторы защитного поля взвыли, словно живые существа в агонии.

– Носовые щиты теряют мощность! – офицер энергосистем выкрикивал показания приборов, перекрикивая вой сирен. – Семьдесят процентов!

– Держать прежний курс! – отмахнулся вице-адмирал Усташи. – Не сбавлять скорость! Еще немного, и мы пробьемся!

Крейсер справа от «Силистрии» – один из новейших кораблей имперского флота – неожиданно получил концентрированный удар в носовую часть. Три десятка плазменных зарядов ударили почти в одну точку, и перегруженные генераторы щитов не выдержали. Защитное поле схлопнулось с треском разряда статического электричества, увеличенного в миллион раз. Следующий залп зарядов прошел уже без помех, врезавшись в броню. Бронированные нимидийские пластины толщиной в метр испарились за долю секунды, плазма прожгла путь к носовому орудийному отсеку.

То, что произошло дальше, навсегда врезалось в память выживших. Детонация боекомплекта – десятки аккумуляторных батарей, хранившихся в магнитных ячейках – превратила носовую часть линкора в маленькое солнце. Свет был настолько ярким, что автоматические фильтры иллюминаторов едва успели сработать. Корабль массой в тысячи тонн переломился пополам, словно игрушка в руках разгневанного титана. Обломки разлетелись во все стороны, некоторые врезались в соседние корабли, добавляя хаоса в и без того смертоносную круговерть.

– Потеряли тяжелый крейсер! – голос офицера связи дрожал от шока. – Вторая линия сообщает о повреждениях от обломков!

– Черт бы их снайперов всех побрал! – Усташи ударил кулаком по подлокотнику с такой силой, что треснула обшивка. – Разворот! Всем кораблям – разворот по схеме «веер»! Уходим на второй заход!

«Конус» начал распадаться. Корабли расходились в стороны, словно лепестки какого-то чудовищного цветка, уворачиваясь от непрекращающегося огня. Еще два крейсера получили критические повреждения – один потерял главные двигатели и беспомощно вращался в пространстве, второй пылал от кормы до носа, экипаж отчаянно боролся с пожарами в отсеках. Легкий крейсер просто исчез – прямое попадание в реактор не оставило от него ничего, кроме расширяющегося облака раскаленных газов и мелких обломков.

Но самое унизительное – они так и не дошли до «каре», чьи канониры по команде их командирши стреляли так прицельно и слаженно. Атакующие так и не смогли войти в ближний бой, где численное превосходство сыграло бы решающую роль. Зимина видела направление удара и успела сконцентрировать оборону именно там, где требовалось.

Каре выстояло в первой атаке без потерь. Корабли прикрывали друг друга, перераспределяя энергию щитов, создавая почти непробиваемую стену.

На мостике «Елизаветы Первой» раздались сдержанные возгласы – не то чтобы радости, скорее облегчения отсрочки неизбежного. Но Настасья Николаевна не разделяла даже этого мимолетного триумфа. Она слишком хорошо понимала тактику боя и знала – Усташи не повторит той же ошибки дважды.

Её опасения подтвердились почти мгновенно. На тактическом дисплее корабли противника начали сложное перестроение. Но не в один большой «конус», как раньше, а сразу в четыре малых. К каждой группе примерно по пятнадцать кораблей присоединялись уцелевшие суда из эскадры Мамедова – они распределялись между ударными группами, доводя численность каждой до оптимальной для прорыва обороны.

– Строятся в несколько клиньев, – прошептал кто-то из младших офицеров за спиной Зиминой, и в его голосе звучал неприкрытый страх.

– Вижу, – отозвалась она, не оборачиваясь. В её голосе не было дрожи – только усталость и понимание неизбежного…

…На «Силистрии» Усташи наблюдал за перестроением с мрачным удовлетворением профессионала, нашедшего правильное решение тактической задачи.

– Четыре удара с разных направлений, – проговорил он вслух, обращаясь к старпому. – Она физически не сможет сконцентрировать всю оборону. Даже если три конуса не пробьются, четвертый прорвет каре. А дальше дело техники…

Он не договорил, но все на мостике понимали, что будет дальше. Это будет не бой, а бойня.

Между тем четыре смертоносных клина медленно окружали «каре», занимая позиции с четырех сторон – север, юг, восток, запад. Как четыре всадника Апокалипсиса, готовые принести конец этому последнему оплоту сопротивления. На каждый корабль Зиминой теперь приходилось по четыре-пять кораблей противника, и это без учета тех кораблей Должинкова, что все еще вели бой на станции, методично выкуривая последних защитников из их укрытий.

Усташи поднес к губам микрофон открытого канала связи. Его голос, спокойный и уверенный, с той интонацией победителя, который из великодушия предлагает побежденному достойную капитуляцию, разнесся по эфиру:

– Контр-адмирал Зимина, это вице-адмирал Усташи. Вы достойно сражались, показали пример верности долгу и беспримерного мужества. Ваши космоморяки – настоящие воины, и мне, старому солдату, больно видеть, как гибнут такие бойцы. Но дальнейшее сопротивление бессмысленно. Вы видите расклад сил. Сдавайтесь, и я лично гарантирую жизнь вам и вашим людям. Вы станете военнопленными со всеми правами по конвенции. У вас минута на размышление.

Тишина в эфире длилась всего несколько секунд, но они показались вечностью. Когда голос Зиминой прозвучал в ответ, в нем не было ни тени сомнения:

– Вице-адмирал, семнадцатая линейная дивизия Балтийского космического флота сдаваться не умеет. Мы присягали императору и останемся верны присяге до конца. Поэтому, намерены драться до последнего заряда, до последнего вздоха, до последней капли крови. И если нам суждено погибнуть сегодня, то мы заберем с собой столько ваших кораблей, сколько сможем. Пусть наша смерть дорого обойдется предателям. Конец связи.

На мостиках кораблей обеих эскадр воцарилась абсолютная тишина. Даже писк приборов и гул систем жизнеобеспечения казались приглушенными, словно сама вселенная затаила дыхание перед финальным актом трагедии. Тихоокеанцы готовились победить – проверяли системы наведения, перезаряжали орудия. Балтийцы готовились достойно умереть – молились, если верили, писали последние сообщения семьям.

Усташи уверенно поднял руку, готовясь дать сигнал к атаке. Он знал, что теперь каре не выстоит ни при каких условиях. Это знали и понимали все офицеры с обеих сторон. Математика войны была неумолима – четыре концентрированных удара против рассредоточенной обороны, семьдесят против шестнадцати. Исход был предрешен…

…В это время я наблюдал за разворачивающейся трагедией на главном тактическом дисплее. Рядом стоял кавторанг Жила.

– Господин контр-адмирал, – он не выдержал молчания, и его голос дрожал от едва сдерживаемых эмоций. – Мы же не можем просто стоять и смотреть! Давайте ударим сейчас, хотя бы оттянем на себя часть сил!

– И что это даст? – я повернулся к нему, стараясь говорить спокойно, хотя внутри все кипело от бессилия. – Два вымпела против семидесяти? Мы продержимся минут пять, не больше. Это не помощь, Аристарх Петрович, это бессмысленная жертва.

– Но они же погибают! – в его голосе прорвалось отчаяние. – Контр-адмирал Зимина, все эти люди…

– Берегите нервы кавторанг, – оборвал я его. – И продолжайте работу…

Я отвернулся к дисплею, где четыре красных клина уже начинали движение к синему квадрату каре. Капитан Жила не знал того, что знал я…

– Господин контр-адмирал! – в это время поступил доклад старшего инженера, на лице которого усталость боролась с возбуждением. – Первая группа фортов готова к отделению! Магнитные тросы установлены и проверены! Системы синхронизации налажены! Все тридцать платформ связаны в единую сеть!

– Время? – я резко повернулся к нему. – Сколько еще времени до полной готовности?

– Минут десять-пятнадцать на финальную проверку систем управления, потом можем начинать движение!

Я посмотрел на карту. Четыре конуса набирали скорость. До столкновения оставалось минуты три-четыре, не больше. У Насти не было этих десяти минут.

– Начинайте движение немедленно, – приказал я. – Проверку проведете в процессе.

– Но господин контр-адмирал, без проверки синхронизации мы рискуем…

– Выполнять! – я голос в общем эфире. – Каждая секунда на счету!

…Между тем клинья противника уже снова входили в зону эффективного огня. Корабли Насти открыли огонь одновременно по всем направлениям, но их плазменные залпы рассеивались, не имея достаточной концентрации. Это была агония, растянутая во времени.

Первым не выдержал северный сектор каре. Пятнадцать кораблей противника обрушили на три крейсера и линкор такой шквал огня, что энергощиты продержались меньше минуты. Легкий крейсер просто испарился под концентрированным обстрелом – его накрыло одновременно штурмовик восемьдесят плазменных зарядов, и от корабля не осталось даже обломков, только расширяющееся облако ионизированного газа. Второй крейсер потерял управление и начал крениться, его корпус был изрешечен пробоинами, из которых вырывались языки пламени и струи атмосферы.

– Северный сектор прорван! – крик оператора связи на «Елизавете Первой» прорезал какофонию сирен и взрывов.

– Линкору «Святой Андрей», закрыть брешь! – Зимина отдавала приказы с механической четкостью человека, который понимает бесполезность своих действий, но продолжает выполнять долг. – Правый борт, концентрировать огонь на прорывающихся кораблях!

Но не успел упомянутый линкор начать маневр, как с другого угла в «каре» ударил второй «конус». Энергощиты восточного сектора также не выдержали массированной атаки. Еще один крейсер получил прямое попадание в реакторный отсек – взрыв разорвал его пополам, обе половины медленно расходились в разные стороны, извергая обломки и тела.

– Восточный сектор прорван!

– Южный сектор под огнем! Щиты на двадцати процентах!

– Западный сектор – потеряли эсминец!

Доклады сыпались один за другим, каждый – как гвоздь в крышку гроба 17-ой «линейной». Каре разваливалось на глазах, корабли противника уже прорывались внутрь построения, расстреливая балтийцев с минимальной дистанции. Это уже был не бой, а избиение…

– Господин вице-адмирал! Несколько десятков фортов начинают отделяться от Константинова Вала! Они связаны между собой! – оператор отвлек Валида Усташи от переговоров с Мамедовым.

Усташи резко повернулся к дисплею, и его единственный глаз расширился от изумления, а затем, просчитав скорость движения фортов он успокоился и улыбнулся:

– Скорость их недостаточна, чтобы подоспеть вовремя. Они с такими темпами часа полтора будут до нас корячиться…

Этого времени более чем достаточно, чтобы разделаться с каре Зиминой.

– В любом случае, всем кораблям! – вице-адмирал быстро принял решение. – Ускорить уничтожение противника! Не церемониться с этими… В плен не брать! Огонь на поражение!

…В этот момент я спокойно наблюдал за происходящим, а затем, произнес негромко, но с той интонацией и ухмылкой, которая заставила всех на мостике «Афины» замереть в непонимании:

– Ну, что ж, дамы и господа, настало время для второй части Марлезонского балета…

Глава 2

Место действия: столичная звездная система HD 30909, созвездие «Ориона».

Национальное название: «Сураж» – сектор Российской Империи.

Нынешний статус: контролируется силами императора.

Точка пространства: межзвездный переход «Сураж-Лида».

Дата: 13 августа 2215 года.

– Всем кораблям центральной группы, – голос Усташи разнесся по связи с той интонацией неизбежности, что не оставляет места сомнениям. – Финальная атака. Полная мощность двигателей. Прорываем их построение любой ценой. Идем на таран, если потребуется.

С мостика «Силистрии» он наблюдал на экране как несколько десятков его кораблей, будто голодные волки, одновременно набрасываются на «каре» ягненка, то есть 17-ой «линейной» дивизии…

Корабли рванулись вперед, двигатели взревели на максимальной тяге. Ускорение вдавило экипажи в кресла, компенсаторы едва справлялись с перегрузками. На некоторых кораблях не выдержали крепления второстепенного оборудования – приборы срывались с мест, незакрепленные предметы летели к переборкам. Но никто не обращал внимания на эти мелочи. Сейчас решалась судьба всей битвы.

Пространство между атакующими и обороняющимися озарилось последним отчаянным залпом балтийцев. Все уцелевшие орудия оборонительной сферы выплюнули свои заряды, создав на мгновение стену плазменного огня такой плотности, что автоматика сенсоров не справлялась с потоком данных. Экраны мигали, перегруженные световым излучением.

Три тысячи километров – на этом расстоянии компьютеры уже не промахивались, каждый выстрел достигал цели. Две тысячи – броня начинала плавиться даже от близких разрывов. Тысяча – энергощиты перестали играть роль, слишком много энергии обрушивалось на них одновременно. Пятьсот километров – критическая дистанция для тарана…

И тогда «конусы» атакующих тихоокеанцев врезались в каре одновременно, с четырех сторон света. Но это был не просто огневой контакт на минимальной дистанции – корабли шли на таран, используя свою многотысячетонную массу как последний аргумент. «Силистрия» первой достигла линии обороны. Её усиленный форштевень, специально спроектированный для таранных ударов, врезался в борт тяжелого крейсера «Рига».

Удар был чудовищной силы – оба корабля содрогнулись от носа до кормы, их корпуса смялись в месте столкновения. Нимидийская броня «Риги» треснула, как яичная скорлупа. «Силистрия» вспорола борт крейсера на добрую сотню метров, разрывая переборки, круша оборудование, превращая отсеки в смесь искореженного металла и вырывающейся в космос атмосферы. Крейсер начал разламываться пополам, но его орудия продолжали стрелять – последний акт неповиновения перед лицом неизбежной гибели.

С других направлений в каре врывались остальные корабли Усташи. Линкор «Ослябя» протаранил легкий крейсер «Алтай» – удар пришелся точно в центр корпуса, и крейсер просто переломился, две его половины медленно расходились в разные стороны, соединенные только клочьями металла и пучками кабелей. Тяжелый крейсер «Варяг-2» врезался в борт линкора «Святой Андрей», и оба корабля закрутились в смертельном танце, сцепленные намертво, расстреливая друг друга в упор с дистанции в несколько десятков метров.

Каре раскололось. Стройное построение, которое держалось до последнего, распалось на отдельные очаги сопротивления. Началась свалка ближнего боя – самый страшный вид космического сражения, где уже не было тактики, только яростная схватка на минимальной дистанции, где каждый выстрел означал смерть, где корабли таранили друг друга, сталкиваясь на маленьком клочке пространства…

…Контр-адмирал Зимина вцепилась в поручни кресла, когда её флагман сотряс удар невероятной силы. Линкор «Пересвет» протаранил их правый борт, и теперь два гиганта сцепились в смертельных объятиях. Плазменные орудия били с дистанции в пару километров – на таком расстоянии броня не могла долго выдерживать разрушительную мощь зарядов.

– Пробоины в секциях с пятой по девятую! – кричал Зиминой старший помощник, пытаясь перекричать вой сирен и грохот взрывов. – Пожар в орудийной башне номер три! Реактор номер два показывает критические параметры! Температура растет!

– Держать позицию! – Зимина выпрямилась, стирая кровь из рассеченной осколком брови. – Все орудия левого борта – концентрировать огонь по «Пересвету»! Максимальная скорострельность!

Мостик вокруг неё превращался в кошмар. Один из младших офицеров лежал на полу, зажимая руками рану в животе, его стоны едва слышались за грохотом. Штурман повис в кресле без движения – кусок обшивки размером с ладонь торчал из его груди, кровь медленно стекала на пульт управления. Старпом пытался остановить кровотечение у раненого связиста, одновременно выкрикивая приказы в микрофон.

Тактический экран перед Зиминой мельтешил, выдавая сообщение за сообщением от командиров её кораблей. Она читала их сквозь пелену дыма, заполнявшего мостик, и каждое было как удар под дых:

«Линкор «Баян 2» – повреждения по всему кораблю. Главный реактор нестабилен. Половина экипажа погибла или ранена. Продолжаем вести огонь из пяти уцелевших башен.»

«Тяжелый крейсер «Триумф» – корпус пробит в семи местах. Потеря хода. Системы жизнеобеспечения отказывают. Готовимся направить корабль на таран ближайшей цели. Было честью служить под вашим командованием.»

«Легкий крейсер «Святая Екатерина» – разгерметизация всех отсеков правого борта. Пожары не поддаются контролю. Эвакуация невозможна. Будем сражаться до конца. Прощайте, госпожа контр-адмирал…»

Зимина закрыла глаза на мгновение. Каждое сообщение – это сотни жизней, которые она привела сюда. Люди, которых она знала годами, чьи семьи ждали их возвращения. И все они погибали здесь, в этой космической мясорубке, потому что она приняла решение не отступать, остаться и принять бой.

– Госпожа контр-адмирал! – молодой офицер связи повернулся к ней, и в его глазах читался невысказанный вопрос. – Некоторые корабли запрашивают… Они спрашивают о возможности… Может быть, сигнал капитуляции?