Шейх. Добыча Жестокого

– Готова? – спросила Элен, появившись в дверях как вестник судьбы.

Я кивнула, не доверяя голосу.

– Помни главное: не смотри ему в глаза, пока он не разрешит. Отвечай только на прямые вопросы. И не делай резких движений.

– Он что, дикий зверь?

– Хуже. Он мужчина, привыкший к абсолютной власти.

Мы шли по коридорам дворца. Навстречу попадались слуги, которые низко кланялись Элен и с нездоровым любопытством поглядывали на меня. Я была новинкой, свежим развлечением для господина.

Мы остановились перед массивными дверями из темного дерева, украшенными зловещими резными узорами. Охранники в белых одеждах стояли по обеим сторонам, неподвижные как каменные статуи.

– Заходи, – сказала Элен роковым голосом. – Я буду ждать здесь.

Двери беззвучно открылись. Я сделала глубокий вдох и переступила порог в свою новую жизнь.

Кабинет поражал невероятной роскошью. Высокие потолки, колонны из черного мрамора, ковры ручной работы. Стены украшали картины и оружие – кинжалы, сабли, древние щиты. У окна стоял массивный стол из красного дерева, на котором лежали планшеты, документы и несколько дорогих телефонов.

А за столом сидел он.

Шейх Асад ан-Нахар.

Лицо… О Боже, это лицо можно было изучать часами, как бесценное произведение искусства. Точеные скулы, прямой нос с аристократической горбинкой, придающей благородство профилю. Губы чувственные, полные, но твердые – рот человека, привыкшего отдавать приказы и никогда не объяснять их дважды. Подбородок волевой, с едва заметной ямочкой. И кожа – смуглая, словно золотистая, гладкая, без единого изъяна.

Но глаза… Глаза были настоящим откровением. Черные, как бездонная ночь пустыни, обрамленные густыми ресницами. В них плескался дикий огонь – опасный, гипнотический, завораживающий. Это были глаза хищника, но хищника утонченного, интеллектуального, развратного. Глаза, которые видели насквозь, читали мысли, оценивали и выносили беспощадный приговор.

Фигура… Даже сидя он производил впечатление невероятной силы. Широкие плечи под белоснежной рубашкой, мускулистая грудь, длинные пальцы с безупречным маникюром. На запястье поблескивали дорогие часы, на безымянном пальце – печатка с родовым гербом. Каждое движение было точным, исполненным врожденной грации.

Но больше всего поражала аура абсолютной власти, которая его окружала, как невидимый плащ. Он сидел за столом расслабленно, небрежно откинувшись в кресле, но от него исходила такая концентрированная сила, что воздух в комнате, казалось, сгустился. Это была власть абсолютная, не терпящая возражений, власть человека, родившегося повелевать.

Несколько мучительных секунд он изучал меня молча. Взгляд скользил по лицу, по фигуре, оценивая свою дорогую покупку. Я стояла неподвижно, опустив глаза, как учила Элен, но чувствовала этот взгляд физически.

– Подойди ближе, – приказал он.

Голос низкий, бархатистый, с легким акцентом. Я сделала несколько дрожащих шагов.

– Ближе.

Теперь между нами было меньше метра. Я чувствовала его запах – дорогие духи, кожа, что-то чисто мужское.

– Подними голову.

Я подняла. Наши взгляды встретились, и мир на мгновение остановился. Темные как ночное небо пустыни глаза смотрели на меня с холодной заинтересованностью, словно я была редким экспонатом. И в то же время в них плескался дикий огонь – опасный, первобытный.

– Злата, – произнес он, и мое имя на его губах прозвучало как музыка. – Золотая. Имя тебе подходит. Хотя… – он наклонил голову с циничной усмешкой, – золото должно блестеть. А ты выглядишь довольно тускло.

Первый удар. Точный, болезненный.

– Расскажи о себе. Откуда ты? Как попала сюда?

– Я из России, – начала я едва слышно. – Попала сюда… по глупости. Поверила обещаниям.

– Каким обещаниям?

– Мне пообещали работу в Европе. Хорошую жизнь. Любовь.

Он усмехнулся.

– Любовь? – Его губы изогнулись в жестокой улыбке. – И ты поверила незнакомцу в интернете? Русские девушки, видимо, и правда такие романтичные дурочки.

– Да, – призналась я, чувствуя стыд.

– Прелестно. – в его голосе слышался сарказм. – Юная идеалистка. Сколько таких проходит через мои руки… Впрочем, каждая думает, что она особенная.

– Сколько тебе лет?

– Восемнадцать.

– Девственница?

Я кивнула.

– Превосходно. Образование есть?

– Школу закончила. Поступила в университет.

– Семья есть?

– Да. Родители, и восемь братьев и сестер.

Что-то изменилось в его взгляде. Он слегка подался вперед, и атмосфера стала плотнее, опаснее.

– Восемь? – переспросил он, и в голосе появились новые нотки. – Интересно. Расскажи о них подробнее.

– Что именно вы хотите знать? – я почувствовала холодок по спине.

– Все. Имена. Возраст. Где учатся, где работают. – Он встал и медленно обошел стол. – Понимаешь, Злата, я всегда интересуюсь… корнями своих приобретений.

Я попятилась, но он продолжал приближаться.

– Старший брат… как его зовут?

– Витя, – прошептала я, уже понимая, к чему он клонит.

– Витя. И где он работает?

Я молчала, сжав губы.

– Я спросил, где он работает? – голос стал ледяным.

– В автосервисе, – выдавила я.

– Автосервис… – он протянул это слово, словно смакуя. – А младшие? Учатся в школе, наверное?

Он достал из кармана телефон, провел пальцем по экрану. Затем повернул его ко мне.

На экране была фотография нашего дома. Качество снимка было отличным – видно было даже номер на калитке. А во дворе… во дворе играли мои младшие братья и сестры.

– Красивый дом, – произнес он спокойно. – Улица Садовая, 15, не так ли? И дети действительно хорошенькие.

Ноги подкосились. Я схватилась за край стола.

– Вы… как…

– У меня повсюду глаза и уши, дорогая. – Он убрал телефон. – Твоя семья под наблюдением с того дня, как ты ступила на корабль. Каждый их шаг. Каждый вздох.

– Нет… – прошептала я.

– О да. – В его голосе появились стальные нотки. – И знаешь, что самое интересное? Твой брат работает в автосервисе, где иногда ремонтируют машины… подозрительных людей. Было бы прискорбно, если бы там нашли наркотики.

Он снова подошел к столу, открыл ящик и достал несколько фотографий. Разложил их передо мной.

Это были фотографии моих братьев и сестер. Витя на работе. Маша в университете. Родители у дома. Все они были сфотографированы в разное время, в разных местах.

– Скучаешь? – спросил он, но теперь голос звучал совершенно по-другому.

Я кивнула, чувствуя, как слезы подступают к глазам. Но теперь это были слезы ужаса.

– Слезы не помогут, – сказал он, собирая фотографии. – Ты здесь навсегда. Чем быстрее примешь это, тем лучше… для всех.

– А если я не хочу принимать?

– Что ты сказала? – он наклонился вперед.

– Я спросила, что если я не хочу принимать это.

– Интересно. – Он встал, и я увидела его во весь рост. Высокий, с фигурой опасного бойца. Широкие плечи, узкие бедра. Он двигался с грацией хищника.

– Большинство девушек в твоем положении рыдают или молят о пощаде. – Голос стал тише, но опаснее. – А ты спрашиваешь о своих желаниях. Возможно, ты просто не понимаешь, какую власть я имею над твоей жизнью. И над жизнями тех, кто тебе дорог.

– Я не такая, как большинство.

– Вижу. – Он коснулся моей щеки. – Ты красивая, Злата. Но красота здесь не редкость.

– Тогда зачем вам седьмая?

– Потому что мне захотелось. – Он произнес это с простотой. – А я привык получать то, что хочу. Всегда. И я захотел тебя…

– К тому же, – продолжил он, – мне стало любопытно. Что же это за русская красавица, за которую заплатили полмиллиона? Надеюсь, ты оправдаешь вложения.

– Знаешь ли ты, что такое гарем, Злата?

– Да.

– Сомневаюсь. Это особый мир со своими законами. И главное правило – абсолютное подчинение хозяину.

– Я не собираюсь подчиняться.

– Что ты сказала? – голос стал опасно тихим. – Повтори.

– Я сказала, что не собираюсь подчиняться. Вы можете купить мое тело, но не душу.

Его лицо изменилось мгновенно. Он сделал шаг ко мне.

– Тело? – он медленно произнес это слово. – Да, я купил твое тело.

Его рука схватила мой подбородок.

– Но сначала позволь напомнить тебе о твоем положении, – голос стал ледяным. – Одно мое слово – и завтра твоего брата обвинят в торговле наркотиками. Его найдут мертвым в тюремной камере через неделю.

Я задохнулась от ужаса. Он продолжал:

– Твои родители могут попасть в автокатастрофу. Трагическая случайность. Или пожар? В старых деревянных домах огонь распространяется так быстро…

– Остановитесь. – прошептала я, чувствуя слезы.

– А может, я прикажу забрать кого-то из младших? – он наклонился ближе. – В детских домах такие несчастные случаи… Дети просто исчезают.

– Нет… пожалуйста… – я вцепилась в его рубашку. – Не трогайте их. Они ни в чем не виноваты.

– Конечно, не виноваты, – он отстранился с холодным удовлетворением. – Виновата только ты. Своим упрямством.

Он отошел к окну.

– А теперь подумай хорошенько. – Голос стал спокойным. – Что важнее – твоя гордость или жизни восьми человек, которых ты любишь?

Я стояла, дрожа всем телом. Он знал все о моей семье. И мог уничтожить их одним движением пальца.

– Я буду ласкать твое тело, когда захочу. – продолжил он. – Буду трахать тебя, где захочу и как захочу. Ты будешь стонать под моими руками. И когда я войду в тебя в первый раз, ты поймешь, что значит принадлежать мужчине.

– А твоя душа… – он повернулся ко мне, – душа последует за телом. Особенно когда ты поймешь, что каждый твой вздох покорности – это еще один день жизни для твоей семьи.

Он подошел, взял мое лицо в ладони – неожиданно нежно.

– Но я не монстр, Злата. Я даю тебе выбор. Подчинись мне добровольно – и твоя семья будет жить в безопасности. Я буду переводить им деньги каждый месяц. Твои братья получат хорошую работу. Сестры смогут учиться в университетах.

– А если я откажусь? – прошептала я.

– Тогда я все равно получу то, что хочу, – он улыбнулся без тепла. – Только цена будет гораздо выше. И платить будут не только ты.

Он отпустил мое лицо и отошел к столу.

– А теперь иди… У меня много дел. – Голос стал равнодушным. – Через неделю я возьму тебя. И ты сама решишь – будет ли это началом нашего сотрудничества или… началом конца для всех, кого ты любишь.

Он сел за стол, взял документы, словно я перестала существовать.

– Иди, – повторил он. – Неделя – это не так много времени. Используй его с умом.

Я пошла к двери на подкашивающихся ногах. У порога обернулась. Он сидел за столом, невероятно красивый и абсолютно безжалостный. Человек, который держал в руках судьбы всех, кого я любила.

Дверь закрылась с тихим щелчком, и я осталась наедине с пониманием того, что выбора у меня нет. И никогда не было.

От ужаса потемнело перед глазами.

Глава 7

Элен ждала в коридоре. По ее напряженному лицу, по тому, как она нервно сжимала руки, я поняла – она боялась за меня. Панически боялась.

– Как прошло? – спросила она дрожащим, надломленным голосом.

– Не знаю. – честно ответила я. Голос мой звучал абсолютно чужим, хриплым, словно меня душили. – Он сказал… через неделю или… или возьмет меня, или снимет кожу с моей спины. Он настоящее чудовище. Садист.

Лицо Элен побледнело до мертвенной синевы.

– Боже мой. – прошептала она, как молитву отчаяния. – Неделя… Он дает тебе всего неделю.

– На что? – хотя я уже знала ужасающий ответ.

– На то, чтобы стать его наложницей. – Элен схватила меня за руки, и я почувствовала, как они дрожат мелкой дрожью. – Злата, ты понимаешь, что это значит?

Сердце провалилось в бездонную пропасть. Конечно, я понимала. Через неделю этот прекрасный и страшный мужчина заберет мою девственность. Сделает меня своей. Полностью и навсегда. А если я не соглашусь – меня изобьют до полусмерти.

– А если я не буду готова?

– Тогда он возьмет тебя неготовой. – ответила Элен, и в ее голосе звучал животный ужас. – Асад не привык ждать. И не привык быть нежным с теми, кто его разочаровал. И, да, он не пошутил насчет спины. Он наказывает очень жестоко. Насколько щедр, настолько же и беспощадно нетерпим.

Мы шли по коридорам, и с каждым шагом реальность становилась все более кошмарно осязаемой. Элен говорила, но ее голос доносился словно сквозь удушающий туман.

– Слушай меня очень внимательно, Злата. У тебя есть неделя, чтобы подготовиться. Завтра начнутся уроки – ты узнаешь, как нужно двигаться, чтобы свести мужчину с ума. Как касаться, чтобы он забыл обо всем на свете. Как стонать так, чтобы он терял всякий контроль.

Я почувствовала, как щеки заливаются пламенем стыда. Стыд, ужас и что-то еще – что-то темное и неопределенное – боролись в моей груди, разрывая ее на части.

– Ты будешь учиться танцам, которые возбуждают мужчин до безумия. Искусству доставлять удовольствие языком, руками, всем телом. – продолжала Элен безжалостно. – Асад не любит неумех в постели. Он хочет, чтобы женщина знала, что делать.

Я чувствовала, как подкашиваются ноги. Элен подхватила меня под руку.

– Но ты умная девочка. – продолжила она уже мягче. – Ты поймешь, что сопротивляться абсолютно бессмысленно. И тогда… тогда ты откроешь для себя удовольствие, о котором даже не подозревала.

– О чем вы говорите? – выдохнула я.

– О том, что Асад умеет доставлять женщинам невероятное наслаждение. Когда он захочет. – Глаза Элен стали мечтательными, словно она вспоминала что-то сокровенно личное. – Он знает женское тело лучше, чем сами женщины. Ты будешь приходить к нему, когда он позовет. Днем, ночью – не важно. Будешь раздеваться, когда он прикажет. Станешь на колени, если он велит. И будешь благодарить его за каждое прикосновение.

Мы подошли к покоям гарема. Элен остановилась у входа.

– Помни главное, Злата. – сказала она на прощание, и в ее голосе звучало что-то похожее на материнскую нежность. – Асад не привык быть нежным с теми, кто его разочаровал. У него очень специфические вкусы, и он не терпит посредственности. Не разочаровывай его. Твоя жизнь зависит от этого.

Когда я осталась одна в своей комнате, меня настигло отложенное потрясение. Я рухнула на кровать и впервые за все это время разрыдалась по-настоящему. Слезы лились бурным ручьем, я всхлипывала и дрожала, как напуганный ребенок. Мне было так страшно и противно. Я не о таком мечтала. Совсем не о таком.

Я думала о встрече, о его словах, о том ужасе, что меня ждет. Он был совершенно другим. Не старым развратником, не жестоким тираном. Он был умным, сильным мужчиной, привыкшим к абсолютной власти. Красивым до греховности. И это делало его еще опаснее.

Потому что такому мужчине можно не только подчиниться. Такого мужчину можно полюбить. А я не хотела любить. Я его ненавидела всей душой. И полюбить значило изменить самой себе. По всему телу пробежали крошечные мурашки, они коснулись своими ледяными лапками моих нервных окончаний, заставляя содрогнуться от панического ужаса.

Такие, как этот тиран, не умеют любить. А получают садистское удовольствие от боли.

Когда слезы иссякли, я подошла к окну. Внизу, в саду, сидели женщины гарема. Мои новые "сестры". Каждая из них когда-то была на моем месте. Каждая прошла через то, что предстоит пройти мне.

– Элен. – позвала я отчаянно, когда она проходила мимо моей двери. – А что случилось с теми, кто влюбился?

– Они забыли главное правило гарема. – ответила она с безграничной печалью. – Здесь нельзя любить никого, кроме хозяина. И то – только если он позволит.

– А если хозяин влюбится?

– Этого еще не случалось. – она покачала головой. – Асад не из тех мужчин, кто позволяет эмоциям управлять собой. Он управляет ими.

От этих слов мне стало еще страшнее. Я была обречена. Обречена на жизнь с человеком, который никогда не полюбит. Который видит во мне только красивую игрушку для своих извращенных удовольствий.

Но самое ужасное – я чувствовала, как что-то темное и предательское начинает просыпаться во мне. Что-то, что отзывалось на его красоту, на его власть. И это пугало меня больше всего.

Глава 8

Утром меня разбудил звук льющейся воды. Я открыла глаза и увидела служанку, которая готовила ванну. Вчерашний день казался кошмарным сном, но шелковые простыни под спиной и золотые узоры на потолке напоминали – это ужасающая реальность.

Моя новая, проклятая реальность. Странное дело – как быстро человек привыкает к невозможному. Еще три дня назад я засыпала в своей узкой кровати в родном доме, а теперь лежу на шелке, стоящем больше маминой зарплаты. Адаптация – самый циничный дар эволюции. Мы можем привыкнуть к чему угодно, если это означает выживание.

После купания меня одели в легкое платье из голубого шелка – скромное по меркам гарема, но все равно слишком откровенное для моего вкуса. Служанка заплела волосы в простую косу и повела завтракать.

Трапезная гарема оказалась просторной комнатой с низкими диванами, расставленными вокруг мраморного фонтана. Воздух был напоен ароматом жасмина и кардамона. За столиками сидели женщины – мои новые "сестры".

Все разговоры смолкли, когда я вошла. Десять пар глаз впились в меня с различными выражениями – любопытства, зависти, презрения, сочувствия.

– А вот и наша северная красавица. – звонко воскликнула Амира, поднимаясь со своего места. Сегодня она была одета в платье цвета изумруда, которое подчеркивало ее пышные формы и зеленые глаза. – Как спалось в первую ночь в нашем раю?

Сарказм в ее голосе можно было резать ножом. У меня внутри все сжалось в тугой узел – от солнечного сплетения до горла пробежал ледяной холод. Вот оно, лицо моего личного ада. Прекрасное, ухоженное, источающее смертоносный яд.

– Нормально, – коротко ответила я.

– Ах, какая трогательная скромность. – Амира подошла ближе, ее духи били в нос приторной сладостью. – А я вот всю ночь не спала. Все думала о вчерашнем дне. Господин ведь вызывал тебя к себе, не так ли?

Я кивнула, чувствуя, как напряглись все присутствующие.

– И каковы ощущения? – Амира обошла меня кругом, словно хищница, оценивающая добычу. – Наш повелитель потряс тебя?

– Очень сильно потряс, – осторожно ответила я.

– Держу пари. – засмеялась Амира, но смех ее был лишен веселья. – Господин имеет такой эффект на неопытных девочек. Они сразу влюбляются в него по уши.

– Я не влюблена.

– Конечно, конечно. – Амира махнула рукой. – Просто предупреждаю: здесь есть очередь. И я в ней первая.

Из-за стола поднялась высокая женщина в темно-синем платье. Самира. Первая жена. Она двигалась с королевским достоинством, и все женщины почтительно склонили головы.

– Амира, не утомляй девочку. – сказала Самира голосом, не терпящим возражений. – У нее впереди трудная неделя.

Подошла ко мне и внимательно осмотрела с головы до ног.

– Злата, не так ли? – Ее голос был холоден как лед пустыни. – Я Самира бинт Фаисал, первая жена шейха Асада и мать его наследника. В гареме я главная после господина.

– Понятно.

– Надеюсь. – Ее темные глаза сверлили меня насквозь. – Здесь есть правила, которые ты должна знать. Первое – абсолютное уважение к старшим. Я здесь дольше всех, значит, мое слово – непререкаемый закон.

– А если я не согласна?

Воцарилась мертвая тишина. Даже журчание фонтана казалось оглушительным.

– Ты не согласна? – Самира медленно произнесла каждое слово. – Интересно. Очень и очень интересно.

Мои слова повисли в воздухе как смертный приговор. Есть моменты, когда понимаешь – вот сейчас ты переступил черту, после которой дороги назад нет никогда. Когда каждая клеточка тела кричит "беги", но ноги словно вросли в землю. Позвоночник будто превратился в ледяную иглу – мурашки бежали от затылка до копчика, а во рту пересохло так, что язык прилип к небу.

Она обернулась к остальным женщинам.

– Девочки, у нас бунтарка. Русская революционерка решила устроить переворот в гареме.

Несколько женщин нервно засмеялись. Амира откровенно злорадствовала.

– Дорогая моя. – Самира снова повернулась ко мне. – Позволь объяснить тебе кое-что. Я мать единственного сына господина. Мальчика, который станет наследником всех земель и богатств ан-Нахар. Это дает мне власть, о которой ты можешь только мечтать.

Она подошла вплотную, и я почувствовала исходящую от нее смертельную угрозу.

– Ты – очередная игрушка. Красивая, молодая, но всего лишь игрушка. Как сотни до тебя. И если ты думаешь, что можешь изменить порядок вещей… – она улыбнулась ледяной улыбкой, – ты жестоко ошибаешься.

Игрушка. Слово ударило по нервам как электрический разряд. Я бы согласилась на многое – быть служанкой, рабыней, даже наложницей. Но не игрушкой. Игрушки не имеют души. Игрушки не чувствуют боли. Игрушки не мечтают о свободе.

– Мне все равно, кто здесь главный. – сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Я не собираюсь ни с кем конкурировать.

– Ах, не собираешься? – вмешалась Амира. – А зачем тогда господин дал тебе целую неделю на подготовку? Обычно новеньких приводят к нему в первую же ночь.

Я почувствовала, как щеки заливаются пламенем. Значит, все уже знают.

– Неделя – это много. – продолжила Амира с ядовитой усмешкой. – Очень много. Это значит, что господин видит в тебе особый потенциал.

– Или она его не зажгла. – добавила Самира с презрением.

– Самира, Амира, оставьте девочку в покое.

Голос прозвучал мягко, но все немедленно замолчали. К нам подошла женщина средних лет в простом сером платье. Лицо спокойное, добрые карие глаза, седые пряди в темных волосах.

– Шахина. – представилась она, протягивая мне руку. – Добро пожаловать.

– Шахина, не вмешивайся. – резко сказала Самира.

– Девочка только приехала. – спокойно ответила Шахина. – Дайте ей хотя бы позавтракать спокойно.

Она взяла меня под руку и отвела к свободному столику в углу.

– Не обращай внимания. – тихо сказала она, усаживая меня на диван. – Самира и Амира всегда так встречают новеньких. Это их способ показать, кто здесь хозяйка.

– А кто?

– Формально – Самира. У нее статус первой жены. Фактически… – Шахина пожала плечами. – Фактически хозяин здесь только один. И это не мы.

Она налила мне чай из изящного фарфорового чайника.

– Пей. Это мой собственный сбор – успокаивает нервы.

Чай оказался ароматным, с нотками мяты и меда. Я действительно почувствовала, как напряжение отпускает.

– Спасибо. – Я посмотрела на Шахину внимательнее. – Элен говорила, что вы из Ирана?

– Да. Уже восемь лет здесь. – В ее глазах мелькнула мрачная тень. – Привезли совсем девочкой. Четырнадцать лет было.

– Боже мой.

– Ничего, привыкла. Здесь неплохо, если знать свое место и не высовываться.

Четырнадцать лет. Цифра отдалась мучительной болью в висках, а потом прокатилась волной тошноты до самых кончиков пальцев. Я представила себя в четырнадцать – еще ребенка, который верил в справедливость мира. Какую чудовищную боль нужно пережить, чтобы в двадцать два говорить "привыкла" таким спокойным голосом? Человеческая психика – удивительная вещь. Она может переварить любой ужас, превратив его в обыденность.

– А вы знаете свое место?

– Стараюсь. – Шахина улыбнулась грустно. – Я лечу женщин травами, принимаю роды, ухаживаю за больными. Это дает мне некоторую защиту.

К нашему столику подошла совсем юная девушка. Хрупкая, как фарфоровая кукла, с огромными испуганными глазами.

– Это Нурия. – представила ее Шахина. – Наша младшенькая.

– Можно я присяду? – робко спросила Нурия.

– Конечно.

Девочка села рядом, постоянно оглядываясь на Самиру и Амиру.

– Как дела, малышка? – мягко спросила Шахина.

– Нормально. – тихо ответила Нурия, но по ее виду было ясно – дела далеко не нормально.

– Нурия здесь уже месяц. – пояснила Шахина. – Пока господин ее не вызывал.

– И хорошо. – выпалила девочка, потом испуганно прикрыла рот рукой.

– Не бойся. – успокоила ее Шахина. – Здесь можно говорить честно.

– Вы не хотите… быть с ним? – осторожно спросила я у Нурии.

Девочка покачала головой.

– Я боюсь. Очень боюсь. Дома мне рассказывали страшные истории про то, что мужчины делают с женщинами. А здесь… здесь еще страшнее.

– Нурия из очень религиозной семьи. – тихо объяснила Шахина. – Ее продали за долги. Для нее все это особенно тяжело.

Внезапно все разговоры в трапезной смолкли. В дверях появился Закария.

– Дамы. – произнес он своим мягким голосом. – Господин приказал начать подготовку Златы. Первый урок – через час в танцевальном зале.

Мое сердце провалилось в бездну. Началось.

– Что за уроки? – спросила Нурия.

– Не твоего ума дело. – отрезала Амира, подходя к нашему столику. – Златочка будет учиться искусству соблазнения. Очень полезные навыки.