Наденька

Отблески вечернего света золотили ее волосы, разделенные прямым пробором и собранные плотным узлом на макушке. Тонкий завитой локон намеренно касался полуобнаженного плеча. Теперь, в вечерних сумерках, фарфоровая белизна кожи молодой графини была особенно заметна.

Роскошные дорогие ткани, тонкие кружева, искусная работа мастера… И она среди торжества красоты и прелести. О, как долго графиня мечтала об этом! Она никак не могла налюбоваться собой, ее переполняли эмоции.

Шувалов бесшумно вошел в комнату. Он взглянул на изящную фигуру сестры, на ее мечтательное, завораживающе прекрасное лицо, и был не в силах оторваться от потрясающего зрелища.

– Божественно! – восхищенно прошептал он.

– Граф доволен? – Этот вопрос заставил Шувалова опомниться.

– Вам не нравится? – спросил он с явным беспокойством.

– Мне все равно, – отвечала Наденька с деланым безразличием.

– Ну, я старался не ради вашего удовольствия, – невозмутимо продолжал граф.

– Мне это известно, – отвечала она, тяжело вздыхая.

– Ну, раз вам это известно, – резко оборвал ее Шувалов, – то будьте заботливой сестрой и не расстраивайте брата.

Графиня молчала.

– Ну, улыбнитесь, – мягко проговорил Николай.

Наденька не изменила выражения своего лица.

– Улыбнитесь! – повторил Шувалов уже более жестко, так что у Наденьки перехватило дыхание.

– Я… я не могу… – вдруг прошептала она, хотя хотела сказать совсем другое. Она вдруг почувствовала, как подкашиваются ноги. – Я не могу, – снова повторила Наденька шепотом, но уже более уверенно.

Голова шла кругом, все плыло перед глазами. Еще минуту назад она была опьянена роскошью и блеском, а теперь испугалась, словно гимназистка.

– Что это значит? – Шувалов говорил спокойно, с металлом в голосе.

– Я не смогу… Я устала… у меня нет сил! – проговорила Наденька, чувствуя, как проваливается куда-то. Она не справится! Слезы потекли из глаз.

Графиня пришла в себя от легкого удара по щеке. И теперь ее взгляд не выражал ни удивления, ни испуга, ни страха.

– Вы пойдете туда, даже если мне придется тащить вас силой, – проговорил Шувалов над самым ухом сестры так, что она почувствовала его дыхание.

Из уст не вырвалось ни единого звука. Наденька словно онемела.

– Это истерика… – Шувалов попытался подобрать нужные слова. – Вы поймете, что я делаю это ради вас. Я вовсе не желаю вам зла. Только потому, что я забочусь о вас…

Он что-то говорил, но Наденька не слышала… не могла услышать. Она не понимала, что случилось и как такое могло произойти.

– Все идеально, – сказал он, утирая графине не успевшие высохнуть слезы. – Бледность вам даже к лицу. Но не хватает одной детали.

Шувалов достал что-то из внутреннего кармана своего фрака.

Наденька смотрела сквозь него, затаив дыхание, и боялась пошевелиться. Неожиданно она почувствовала прикосновение холодного камня к разгоряченной коже и вздрогнула, словно очнувшись. Шувалов подвел ее к зеркалу.

На шее сияло, сверкая мириадами оттенков, роскошное бриллиантовое ожерелье. Наденька не верила своим глазам.

– Не бойтесь, это подделка, – проговорил Николай Федорович с печальной усмешкой. – Но подделка мастерская. Ее почти не отличить от оригинала. Теперь она ваша.

– Подделка… Как и моя жизнь… – чуть слышно проговорила Наденька, проводя рукой по фальшивым бриллиантам.

Шувалов пристально вглядывался в лицо сестры, пытаясь понять те чувства, которые она испытывала теперь. Ненавидела ли она его в этот момент? Однако ее лицо не выражало никаких эмоций.

Граф торопливо взглянул на часы.

– Нам пора, – быстро проговорил он. – Я буду ждать вас внизу.

Только теперь Наденька смогла вздохнуть. Без сил она опустилась на постель. Ей хотелось плакать, но плакать она не могла. Ей было душно, жарко.

Надо было что-то делать… немедленно.

«Подделка, подделка…» – вертелось на языке.

Теперь она не будет думать ни о чем. Она приехала в Петербург, чтобы выйти замуж и навсегда забыть о бедности. Она делает это не только ради семьи. Ей так все надоело и опостылело. Николай прав: пора подумать о себе.

Глава 16

Несмотря на поздний час, на улицах Северной столицы было довольно светло, на небе одна за другой появлялись звезды.

Экипаж ехал все время прямо, вдоль по Садовой улице. Слева тянулась стройная галерея Гостиного Двора. Наконец они свернули, выехав на главную магистраль Петербурга – Невский проспект. Вскоре экипаж миновал Литейный, и они остановились возле роскошного дворца в стиле барокко. Особняк с высокими колоннами и пышной лепниной над окнами был выкрашен в кричащий изумрудный цвет. Около парадного подъезда, выстроившись в ряд, стояло множество экипажей.

Наденьке с трудом удавалось побороть охватившее ее волнение. Сейчас ожидание было худшим из зол. Голова шла кругом, графиня с трудом переводила дух. Но вот, наконец, очередь дошла до них, и Шуваловы торжественно и с достоинством ступили на землю. Николай Федорович взглянул на часы. Было почти десять.

– Все уже, наверное, собрались, – сказал он сестре.

Граф Шувалов вошел в особняк Рождественских под руку с сестрой. Наденька невольно зажмурилась от яркого света, ударившего ей в глаза. У порога их встретил лакей огромных размеров, с седыми бакенбардами. С высоты своего роста он смотрел на гостей довольно безразлично.

В передней их немедленно окружили слуги, подобострастно улыбаясь новоприбывшим гостям.

Графиня придирчиво осмотрела себя в зеркале с богато украшенной позолоченной рамой. Никогда в жизни она еще не была так хороша, как теперь. Она подняла свою изящную головку и победоносно улыбнулась собственному отражению. На шее сверкало ожерелье, ослепляя своим поддельным блеском. Наденька прикоснулась к нему, но тут же отдернула руку, словно украшение обожгло ее.

Шувалов подошел к сестре и, дотронувшись до ледяных пальцев, поцеловал.

– Пора? – спросила она еле слышно.

– Пойдемте, моя дорогая, – ответил граф. – Ваш выход!

Наденька с силой сжала руку брата, выдавая охватившее ее волнение. Они вошли в ярко освещенную залу с роскошной мебелью. На потолке в центре плафона висела огромная многоярусная люстра из голубого венецианского стекла.

Не отрываясь от разглядывания убранства залы, словно во сне, она услышала:

– Граф Николай Федорович Шувалов с сестрой графиней Надеждой Федоровной Шуваловой!

И хотя музыка продолжала играть, в толпе приглашенных, словно легкая рябь по морю, пронесся легкий, едва уловимый шепот.

Наденька огляделась, пытаясь привыкнуть к тому многообразию, от которого шла кругом голова. В этот вечер гостей в особняке было особенно много. Графине ни разу не приходилось присутствовать на столь шикарных приемах. Ей казалось, что она вот-вот утонет в людском море. На некоторое время всеобщее внимание было приковано к ней, и графиня чувствовала на себе оценивающие взгляды. Дамы в платьях с глубоким декольте обмахивались веерами, притворно ей улыбаясь, мужчины смотрели на нее с нескрываемым любопытством.

Внезапно графиню охватила радость и еле уловимое предчувствие счастья. Наденька расцвела от улыбки. Толпа на миг расступилась, и она увидела приближающегося к ним седовласого мужчину в генеральском мундире с золотыми эполетами. На груди генерала сияли многочисленные награды. Его глаза лукаво блестели то ли от удовольствия, то ли от вина. Он расцеловал графа в обе щеки и низко склонился над ручкой графини.

– А мы уж и не чаяли увидеть вас в нашем скромном жилище, – генерал Рождественский находился в замечательном расположении духа.

– Что вы, Михаил Яковлевич! – Николай Федорович поддержал тон генерала. – Помилуйте, из Варшавы – и сразу к вам!

Рождественский перевел взгляд на графиню и воскликнул с наигранным негодованием:

– Граф, как вы посмели столь долгое время скрывать от нас такую красавицу? Я сильно обижен на вас! – Он снова припал к руке Наденьки с несвойственной ему ловкостью.

– Nadine только вернулась из Европы, – тихо отвечал Шувалов.

– Откуда, позвольте полюбопытствовать? – Рождественский не унимался.

– Я много путешествовала, – неуверенно отвечала Наденька.

– Ah! Une déesse! Une déesse[8]! – повторял старый генерал. На минуту замолчав, любуясь красотой графини, он утонул в ее прекрасных серых глазах.

– О, вы даже не представили нас, – укоризненно заметил он, словно очнувшись от сладкого забытья. – Теперь уж, позвольте, я сам исправлю эту недопустимую оплошность. Михаил Яковлевич Рождественский, – он почтительно склонил перед ней голову. – Хозяин этого дома. Отныне и во веки веков ваш преданный слуга и раб.

Наденька смущенно улыбнулась.

– Боюсь, моя супруга нуждается во мне, – проговорил он уже не так воодушевленно. – Я вынужден покинуть вас. Но прежде чем сделать это, я хочу взять с вас обещание, что первый танец вы подарите мне.

– С удовольствием, Михаил Яковлевич! – пообещала Наденька.

Графиня еще раз оглянулась, в то время как Николай Федорович склонился над ее ухом:

– Все оказалось не так страшно, не так ли?

– Вы правы, – кивнула Наденька в знак согласия. – Я чувствую себя намного лучше… и спокойнее, – после небольшой паузы добавила она.

– Теперь, я думаю, самое время познакомить вас с петербургским обществом, – проговорил Шувалов. – La crème de la véritable bonne société, la fine fleur de lessence intellectuelle de la société de Pétersbourg[9].

Граф повернул голову и указал взглядом на даму с пышными формами в бордовом платье, отделанном черными кружевами. Дама беспрерывно оглядывалась по сторонам, обмахивалась веером, словно ей и в самом деле было ужасно жарко.

– Анна Павловна Шерер нашего общества, – с усмешкой проговорил Шувалов. – Генеральша. …Тоже Анна, но только Анатольевна, супруга генерала Рождественского. Женщина неприятная во всех отношениях: честолюбива, чрезмерно болтлива – кстати, одна из самых известных сплетниц Петербурга. Завистлива. Правда, имеет связи, и с ней лучше ладить. Но вы не пытайтесь. Благосклонно она относится только к дурнушкам и старым девам. Страшно ревнива. Ревнует детей, друзей, в особенности мужа. И если принять во внимание тот факт, что старый генерал уже без ума от вас, то в ее лице вы найдете грозного врага.

Наденька усмехнулась, польщенная словами брата. Шуваловы прошли в глубь залы. К ним сразу же подошел человек огромных размеров в старомодном фраке, с лоснящимся лицом и густыми бакенбардами, напоминающими котлеты. Он страстно облобызал миниатюрную ручку графини, тиская ее в своих холеных ладонях.

– Charmante[10]! – воскликнул он, то бледнея, то краснея. – Très, très charmante[11]! Семен Васильевич Керчинский, – сам представился он. – Сражен наповал вашими глазами. Nikolya, я на тебя обижен, даже говорить с тобой противно! Почему я доселе не видел вашей прелестной сестры? Мы столько лет знаем друг друга, а, оказывается, все это время ты жестоко обманывал меня! Ah! Quel pied, mon cher, quel regard[12]! – прошептал он, склонившись над ухом графа так, чтобы Наденька не могла слышать его слов.

– Керчинский, vous étes un ours[13], – заметил Шувалов, прищуриваясь.

Николаю Федоровичу с трудом удалось избавиться от его назойливого общества.

– Весельчак, гуляка, – рассказывал он о Керчинском. – За три года, проведенных им в Петербурге, умудрился промотать треть отцовского состояния.

Наденька заметила двух женщин, ужасно похожих друг на друга, и спросила о них брата.

– Собольские, – неохотно отвечал Шувалов. – Мать – Катерина Михайловна, дочь – Таисия Николаевна. Довольно скучные и непривлекательные особы. Здесь только из-за Рождественской. Мать уж очень опасается, что дочь останется в старых девах, и хочет побыстрее выдать ее замуж. Та хоть и симпатична, но не выносит мужского пола.

– Лебедев к вашим услугам! – отчеканил офицер в форме, почтительно склонившись перед Наденькой. Он был хорош собою, имел военную выправку и пользовался большим успехом у женщин, как Наденька уже успела заметить. Молодой человек сразу же заинтересовался графиней и теперь с любопытством разглядывал ее. «Bien faite et la beauté du diable»[14], – решил он.

Наденька оглянулась и случайно зацепила взглядом совсем молоденькую девушку лет шестнадцати с большими темно-синими глазами. Она смотрела на графиню с детским любопытством. Неподалеку от этого прелестного дитя она заметила нескромную молодую особу, привлекающую всеобщее внимание своим громким смехом. Она сразу не понравилась графине. В ее красоте, в ее манерах было что-то отталкивающее. Жгучая прелесть незнакомки сразу же бросалась в глаза, и Наденька почувствовала легкие уколы ревности, какие бывают у женщин, когда они встречают соперниц.

Графиня удивлялась, как две девушки, столь сильно отличавшиеся друг от друга, были в то же время чем-то похожи. Наденька тщетно пыталась поймать еле уловимое сходство.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Как должно, как следует (фр.).

2

О, мой бог! Эта женщина невыносима (фр.).

3

Моя дорогая (фр.).

4

Высшем обществе (фр.).

5

Да, графиня (фр.).

6

На широкую ногу (фр.).

7

Образ (фр.).

8

Богиня! (фр.)

9

Сливки истинного высшего общества, прекрасный цветок интеллектуальных кругов высшего света Петербурга (фр.).

10

Очаровательная! (фр.)

11

Очень, очень милая! (фр.).

12

Ах, какая ножка, мой дорогой, какой взгляд (фр.).

13

Вы медведь (фр.).

14

Хорошо сложена и чертовски хороша (фр.).