Казни египетские. Дело Морозова

– Ты… очень красивая.

– Нравится? Это к Новому году! И оно еще не готово.

– Что тут еще готовить можно? – неосознанно ляпнул Антон, оглядывая женщину с головы до самых комнатных тапочек. – Идеально же!

– Ты не понимаешь, – рассмеялась Варя, крутанулась и обвила Антона руками за шею. – Лиля, он не понимает!

Она снова рассмеялась.

– Да, Антон Валерьянович, тут еще есть, что доделывать. Так что придется вам ко мне походить.

– Мы походим! Если… если нас конечно не эвакуируют.

Варя запрокинула голову, показав ровный ряд мелких, белоснежных зубов.

– Это все роданистое железо, – хитро пропела она, – никакой крови там нет.

– Ну что крови нет, понятно! Но откуда такая информация?

– Так только что по радио сказали! – заявила Лиля, прикуривая сигарету.

Морозов машинально глянул на пачку. «Прима». Тут же вспомнил про свои улики и расстегнув куртку, достал из нагрудного кармана кителя кусочек свернутой газетной бумаги. В ней оказалась белая капроновая нить. Он протянул нить Лиле и она, красиво затянувшись через серебристый мундштук, так же красиво приподняла свои роскошные, похожие на крылья птицы, брови.

– И что это? – Лиля брезгливо насторожилась и взяла ниточку тоненькими пальцами.

– Будьте добры, Лилия Алексеевна, опознать этот предмет. Откуда это?

– Скорее всего бант школьный. Ну может и просто рюши на платье. Может и платок быть. А зачем это?

– Так… Нужно для дела. Ну роданит, так роданит. Значит, есть надежда, что скоро все прекратится. – Антон протянул руку к мундштуку в пальцах Лили и улыбнулся. – А вот курить я бы вам не советовал. Мундштук конечно хорош, но зачем красивой, здоровой женщине дурная мужская привычка?

Лиля послушно протянула мундштук Морозову, он вынул из него сигарету и буквально раздавил ее в барской пепельнице в виде пьющего, белого гуся.

– Все! – бросила меж ними Варя и Морозов вздрогнул. – Я переодеваюсь и мы едем домой.

Антон с тугим кожаным скрипом присел на стул и недовольно посмотрел на свои не очень чистые сапоги. Вот черт! Разуться-то он забыл.

– Лилия Алексеевна, пардон! Я вам тут, наверное, наследил.

– Оставьте, пустяки! Может по чашечке шоколада на дорожку? А то у меня и покрепче что есть!

– Шоколада будет достаточно! А где это ваш супруг?

– Так в командировке, а Дина сегодня у бабушки ночует. Там Женя, Неля, завтра выходной. Пусть развеется.

Антону давно не нравились эти командировки Лилиного супруга. Ну почему все время посылают его – обычного кладовщика? Причем часто и надолго.

Лиля поправила ворот своего роскошного халата, больше похожего на вечернее платье с его подкладными плечами, пышным рукавом и длиной в пол и направилась на кухню варить шоколад.

Морозову уже несколько минут не давал покоя некий документ в темно-зеленой обложке, с вложенным желтоватым листом бумаги, лежавший прямо на буфете. И теперь, воспользовавшись отсутствием хозяйки, он протянул руку и раскрыл заветную зеленую картонку. Документ внутри был глянцевый, цветной, без фото, с печатным текстом на иностранном языке.

Вот те раз! Морозов быстро пробежал глазами по вложенному листу бумаги. Тонкой ручкой черного цвета там было размашисто начертано следующее: «Самое страшное – снова приходить в этот мир».

Что за ересь? Морозов отпихнул документ подальше и снова сел на стул. Из соседней комнаты вышла переодевшаяся в свое привычное клетчатое платье Варя и сурово посмотрела на Морозова.

– Я все видела.

– Что… видела? – заметно напрягся он.

– Что ты положил на буфет? – Она обернулась и увидела зеленоватую книжицу в темном нутре буфетной полки. – Что это? Зачем?! А если бы она увидела?!

– Моя работа не должна тебя касаться, – холодно ответил Антон.

– Какая работа? Они нам как друзья.

– Тебе.

– Что мне?

– Тебе они друзья. Мне нет и никогда не были. А муж ее очень темная лошадка. Это моя обязанность проверять всех подозрительных.

– И в чем ты его подозреваешь?

Но ответить Антон не успел, так как в комнату с черным жестяным подносом, на котором томно дымился серебристый кофейник, вошла хозяйка.

– Кто кого подозревает? – оптимистично поинтересовалась она, услышав последнюю фразу..

– Да так, – тут же нашлась Варя, – ревнует меня.

Антон посмотрел на нее сурово. Такое вранье было ему не по душе.

– Ну что вы! – искренне изумилась Лиля, расставляя белые кофейные чашечки. – Чушь какая!

Она посмотрела на Антона и задорно рассмеялась.

– Что же в этом смешного? – почему-то обиделась Варя, постукивая по блюдцу ложечкой. – Положи мне, пожалуйста, пирожное, – обратилась она к Антону.

Антон тут же поднялся и, раскрыв коробку с пирожными, подцепил широким ножом ее любимое – песочную полоску.

– К кому же ревность? – не унималась хозяйка, разливая по чашкам ароматное какао с молоком.

– А к Заводнову.

Лиля почему-то с удивлением посмотрела на Варю и тут же перевела разговор в другое русло.

– Ты не попробовала кипятить этот кровавый ужас?

– Попробовала! – ответила Варя и Антону показалось, что тема про кипячение ей не так интересна.

– Заводнов? – подбавил он жару и с любопытством посмотрел на Варвару. – Это Валерий, что ли?

– Валерий, – покраснела та, но Лиля снова вклинилась в их беседу.

– И каков результат?

– Вода очистилась, – лениво пояснила Варя, – все остальное выпало в осадок. Но использовать это я не решилась.

– Я бы вам и не советовал, – добавил Морозов, выпил чашечку какао, к пирожным не прикоснулся и, накрыв ладонью руку Вари, поднялся из-за стола. – Я тут съезжу еще по одному делу, а вы пока пообщайтесь. Через полчасика, думаю, вернусь. Будь готова.

Варя мило улыбнулась и кокетливо дернула бровями.

– Хорошо, буду готова.

Вся эта бабья болтовня с примерками показалась ему странной. Не из-за Заводнова, нет. Это как раз пустяк. Из-за разговоров о воде. Когда Лиля уходила готовить шоколад, он слышал шум воды из крана. Насторожился сразу, так как вода перекрыта во всех поселках, но виду не подал. Хотел понаблюдать за поведением хозяйки. Но та об этом ни слова. А между тем блюдца были вымыты. Посуду она не вытерла и на блюдцах бликовала чистая вода. К тому же, ему показалось, что до его прихода они уже что-то пили. Больше всего в этой интересной ситуации его волновало поведение Вари. Почему она не придала этому значение?

Глава 4. Старая девушка

Антон летел по степи на своем Урале, едва успевая подпрыгивать по бугристой дороге. Колеса несли его в соседний хутор, к церкви Георгия Победоносца. За тот небольшой промежуток времени, что провел он в компании двух болтушек, Морозов непрестанно прокручивал в голове набор найденных им улик. Что-то они ему напоминали. Чувство дежавю рылось в залежах и рудниках его памяти. И, кажется, не зря.

Когда-то, еще в детстве, Антону довелось слышать разговор отца с его толстым, лысым товарищем из Ростова, который всегда гостил у них по праздникам. Звали его дядя Андрей и Антон просто обожал слушать их вечерние беседы, особенно если еще и сосед Леонтьич приходил. Древний дедок с белоснежной пышной бородой и всегда красными щеками. Лет до десяти Антон был уверен, что Леонтьич – это настоящий дед Мороз, который зачем-то скрывает от людей место своего проживания.

Вот эта троица травила такие байки по вечерам, что Антону стали сниться кошмары. Одна из услышанных им историй была о жестоком убийце, которого искал дядя Андрей, да так и не нашел. Убил этот изверг человек двадцать. И везде, где он убивал, находили пробку от винной бутылки, а то и саму бутылку, по остаткам вина в которой определили Кагор. Помимо пробки он оставлял кусочек ладана и ржавый, погнутый гвоздь, за что и получил своё прозвище – «поп».

Ну так это было давно, а что же теперь? А теперь раздумывать было некогда. По тем рассказам из своего детства он помнил, что все зацепки и улики, все логические и вещественные ниточки вели именно в храм. А так как церковь поблизости была одна, то к служителям ее у дяди Андрея тогда накопилось много вопросов.

Несмотря на темноту, время еще было не очень позднее – всего-то восемь часов. Однако церковь оказалась заперта. Антон попробовал постучать – зря ехал, что ли? Ему, конечно же, никто не открыл.

– Так поп дома уже, – услышал он за спиной и обернулся. – Вам же поп нужен?

На таком же, как у него, мотоцикле, только без милицейских полосок, сидел светловолосый парень лет тридцати на вид, в короткой кожанке, на запястье золотом поблескивал браслет от часов.

– Вечер добрый! – Антон сошел с широкого крыльца и подошел ближе. Тень деревьев наполовину скрывала лицо собеседника, но глаза все же показались ему карими. – А где же он живет, не скажите? Прежний при храме обитал, а этот… Мне бы с ним переговорить. Или вы не местный?

– Ну как же? Подскажу. – Парень рукой с зажатым огоньком сигареты указал в сторону. – Во там, в Колодезном переулке. Первый дом справа.

– Спасибо! Тоже без воды, насколько я знаю? – сурово поинтересовался он у незнакомца.

– Здесь лучше – храм…

– А что это меняет?

– Освещенную воду не берет.

– А что же вы молчите?! – Антон внутренне сразу закипел. Столько людей оставили уже родные места, дай бог, чтобы отравлений не было, а они нашли выход и молчат.

– А никто не молчит, Антон Валерьянович! – Морозов вздрогнул. Человек знал его, а вот он его видел впервые. – Все везут сюда свою окровавленную воду и уезжают с чистой. Вы своих поспрашивайте. Они вам не говорят просто.

– Как это не говорят? Почему это? Кто позволил?!

– В том-то и дело, что никто не позволил! А потому все сюда за полночь приезжают. Вы власть. Вам знать не положено.

– Вот те раз… – Морозов казался удрученным и сникшим.

– А когда-то было по-другому?

Антон крепко сжал руль и надолго уставился в землю.

– Чудеса религии, значит? – выдал он незнакомцу итог собственных умозаключений.

– Скорее химии, – усмехнулся тот. – А еще здесь колокола…

– А это тут при чем?

– О, Антон Валерьянович, это великая сила пространственной вибрации.

– Что? – нахмурился Морозов и вспомнил, что отвлекся от главной цели своего приезда. – А вы вообще верующий?

– А это вам зачем?

– Ну, вы либо ересь несете, либо бред околонаучный.

– Скучно как с вами, Морозов! Меня предупреждали! Ладно, – он отбросил окурок и сел за руль, – пора мне, заболтался я тут с вами. А я, между прочим, здесь по очень важному делу. Сами-то попа найдете?

– Не сомневайтесь, – громко крикнул Морозов, заводя мотоцикл.

Незнакомец что-то крикнул ему, но он расслышал только «не поможет».

Первый дом справа в переулке Колодезном был белый, с соломенной крышей и вместо забора, по старинке, плетень. Калитка однако оказалась добротной, деревянной, с крючком изнутри. Антон протянул руку и крючок тот откинул. Дальнейшие события он помнил смутно. Удар по голове. Больно, страшно, помнил, как падал и все. Дальше темнота и провал. Когда снова открыл глаза – понял, что лежит на кровати, голова болела, болели глаза и, сквозь эту боль, превозмогая головокружение, Антон увидел свет из соседней комнаты. И только теперь понял, что находится дома. Какая-то нерешенная проблема назойливо буравила его сознание. Морозов попытался подняться и в голове загудело так, словно где-то летит армада истребителей. Или правда летит? Антон прислушался и сквозь гул услышал, что в соседней комнате кто-то возится. Его качнуло, но он поднялся. Послышались торопливые шаги и в спальне загорелся свет.

– Ты проснулся? – В его банном полосатом халате перед ним предстала Варвара. – Ты пьян, что ли?

– Варя? – удивился в свою очередь Антон. – А что ты здесь делаешь?

– Ты не заехал за мной. – Варя обижено нахмурила свои красивые, крылатые брови. – Время почти двенадцать, куда мне идти? Автобусы уже не ходят, а где у тебя ключ, ты мне показывал. Извини уж, но решила переночевать у тебя.

– Осталась бы у Типуновых, что за страсти? Сама себе хозяйка.

Антон прекрасно помнил, как произнес эти слова, но сразу после этого он снова безвольно рухнул на кровать и фраза «ты почему за мной не заехал» несколько раз долетела до его слуха, после чего его повторно бросило в некую тьму, где не было ничего. Через какое-то время впереди стал прорисовываться женский силуэт и Антон четко осознал, что видит сон. Из-за яркого света за спиной женщины лица ее разглядеть не получалось, хотя он очень старался. Чей-то голос произнес «Эмма», она обернулась, свет ослепил его и Морозов снова пришел в себя.

Следующей его реакцией стало паническое непонимание. Оно сменилось легким испугом, провалом в памяти и небывалым приливом энергии.

Антон больше не лежал, он сидел в потертом, кожаном кресле, а помещение вокруг не являлось его спальней. Непонимание сменило сожаление о том, что это больше не сон. Комната была светлой, просторной, но буквально воняла лекарствами и что-то напоминала. Четкое определение пришло легко, ведь перед ним стоял металлический, секционный стол из морга, на котором кто-то лежал.

Антон медленно поднялся и, всматриваясь, подошел ближе. С трудом осознав явленную ему картину, он беспомощно вскрикнул и прикрыл рот рукой.

На металлическом, поблескивающем столе лежала та, о чьих поисках все безнравственно и быстро позабыли. Внутри все отвратительно заклокотало, просясь наружу и Морозову стало дурно. Он тут же наметил взглядом раковину, но тут за дверью отчетливо послышались шаги. Дурнота сразу отступила и только теперь он различил еще один звук – очень тихая музыка из прикрученного у шкафа с пузырьками и инструментами радио. Легкий, очень трогательный джаз. Неуместно совершенно, но смягчающе.

«Наверное так и задумано, ибо наедине с трупами можно сойти с ума» – успел подумать Морозов, прежде чем дверь распахнулась. В последнее мгновение ему захотелось спрятаться, но было уже поздно.

Дальнейшее снова показалось сном, так как в помещение морга вошел он – вечерний незнакомец из хутора, с которым довелось беседовать у храма. Он по-прежнему держал в руке сигарету и на нем была все та же короткая кожанка.

Внутренне Морозов весь сжался, отчетливо понимая теперь лишь одно – бежать бессмысленно.

– Ну здравствуй еще раз, Морозов! – невозмутимо, обыденно и даже весело произнес вошедший и тоже подошел к столу.

Цинично, слегка брезгливо осмотрел худенькое тело обнаженной девушки и, удерживая указательным и средним пальцами сигарету, безымянным осторожно потрогал черные кровоподтеки на ее груди, животе и шее.

– Что происходит? – вместо приветствия решился на вопрос Морозов. – Я здесь как?

– О чем ты? – мужчина сердито покосился на Антона своими большими, шоколадными глазами. – Мы вроде как договорились.

Антон потер пальцами виски.

– А почему я не помню?!

– Не помнишь что?

– Да как я здесь оказался, не помню!

Карие глаза незнакомца изучили лицо Морозова так внимательно, как ценители живопись изучают детали картины вблизи.

Антон невольно замер под его взглядом, словно муха перед взлетом.

– А последнее что помнишь?

– Как дома очнулся.

– Очнулся? – незнакомец в изумлении повел левой бровью. – И кто же был с тобой рядом?

– А что? – с недоверием в голосе ответил Антон и слегка попятился в сторону.

– Кто-то все же был рядом? – в голосе мужчины чувствовалась настороженность и Морозову это не понравилось.

«К чему это он ведет? Хочет знать подробности моей личной жизни? Да ни за что!»

– Никого! – сурово соврал Морозов и кареглазый коротко улыбнулся. Так, слегка дернул уголком красиво очерченных, надменно изогнутых губ.

– Извини, не понял, – мужчина снова приподнял левую бровь и вернулся к изучению тела, – ты вчера пил, что ли?

– Я не пью! – по-детски обиженно заявил Антон и судорожно перевел дыхание. – Труп откуда взялся?

– Ты что, и этого не помнишь?

Антон снова потер виски, силясь вспомнить хоть что-нибудь. Но так и не смог.

– А могу я наконец-то узнать, вы кто такой?

Этот вопрос вызвал на лице незнакомца очередную полуулыбку. Он обернулся, затушил сигарету в раковине и протянул Морозову руку.

– Вадим Юрьев. Зав лабораторией Азчеррыбвода.

Морозов нехотя ответил на рукопожатие и на секунду задумался.

– Исследование вод, что ли?

– Ну, а как же? – завлаб криво улыбнулся и приоткрыл девушке один глаз. – В нынешней-то ситуации?

– А тело вам зачем, я что-то в толк не возьму?

– Антон Валерьянович! – Вадим поднял руки словно хирург во время операции и насмешливо посмотрел на непонятливого милиционера. – Вы же сами меня вызвали! Щас что вообще происходит, я никак не пойму?!

– Так я не понимаю больше вашего! Я вас не вызывал!

– Понятно мне лишь одно. Что у вас некие помутнения разума. То вы дома, то вы на улице, то вы здесь.

– Я не говорил вам, что был на улице.

– А я просто так сказал! Мы будем работать или как?

– Однако, – не унимался Морозов, – я видел вас вечером, в хуторе, у храма.

– Пардон, уважаемый, но я вас раньше не встречал.

– Ну значит я видел вашего брата.

– Антон Валерьянович, слишком много разговоров! Давайте уже работать!

Морозов печально покосился на обнаженное тело девушки. Да, без всяких сомнений – это была она – Соня Грязнова. Но когда же он ее нашел? Ведь о ней вообще все забыли.

– Разрешите вопрос. Кстати, как вас по отчеству?

– Можно просто Вадим. Спрашивайте.

– Не сочтите за сумасшествие, но… когда обнаружили тело?

– Вчера, двадцать шестого.

– Шестнадцатого, вы хотите сказать?

– Почему шестнадцатого? Сегодня двадцать седьмое. Девушку нашли вчера. Так вы же и нашли.

– Я?! Допустим. А здесь я на каком основании? Я не следователь!

– Ну вы же оперуполномоченный?

– Я участковый!

– Ну тогда советую вам посетить хорошего психотерапевта после окончания дела. С такими провалами в памяти вас нельзя допускать к работе. Двадцатого числа вас назначили следователем. Я, конечно, вас не выдам, но картина удручающая.

Вадим не то брезгливо, не то сердито скривил рот.

– Да, девушку нашли, – продолжая думать о чем-то своем и не веря в услышанное, пробубнил Морозов, – это хорошо… Хотя… что это я? Ничего хорошего. Было надежда, что она жива. А вы…

Он исступленно посмотрел на Вадима.

– А я здесь для забора тканей и крови, коей у нее осталось мало.

– Да, судя по цвету – совсем не осталось. – И как это поможет?

– Поможет в чем?

– Прекратить превращение воды.

– Вода очистилась. Тоже забыли?

Лицо Морозова просветлело.

– О, небо! И что же… Как же я… Проспал я, что ли? Я здесь для чего?

– Проконтролировать процедуру забора.

– Она от этого умерла?

– Мы должны выяснить, от чего. Если от этого, то отвечать придется нашему ведомству.

– Вы собираетесь ее самостоятельно вскрывать?

– Нет, мы ждем Тамару Владимировну. А вот, кстати, и она, – Вадим многозначительно поднял указательный палец и дверь в секционную распахнулась.

Красивая женщина средних лет, с гладко зачесанными, темными волосами и совершенно брюлловским лицом, чем-то слегка обеспокоенная, стремительно приблизилась к телу. Желваки на ее изящно-округлых щеках шевельнулись.

– Добрый день, Антон Валерьянович! – обратилась она к Морозову, не сводя глаз с трупа. – Не видела, как вы вошли. – Она быстро метнулась к шкафу, надела серый клеенчатый фартук, нарукавники и достала большую белую ванночку с жуткими на вид инструментами. – Марии Степановны нет. Она сейчас на практике, потому иногда отлучается. Так что мне придется все делать самой. Труп есть труп, так что вот… – Тамара Владимировна раскрыла кулак – на ладони ее лежали кусочки влажной ваты, – формальдегид. Если хотите конечно.

Антон взял один комочек и поднес к носу. Запах был отвратительный, но он уже знал – это лучше, чем запах вскрываемого трупа.

– Благодарю, – Морозов поморщился и кивнул на вату Вадиму.

– Обойдусь, – сухо ответил тот.

– Тело я уже осматривала, первичное заключение написано мной. – Тамара Владимировна посмотрела на Антона очень внимательно, словно хотела что спросить. – Начинаем?

– Я не помню, – неожиданно для самого себя выдал Морозов, надеясь на адекватность судмедэксперта.

Занеся уже скальпель над грудью трупа, Тамара Владимировна остановилась.

– Что именно не помните? Мы же вместе тело осматривали.

– Напомните, отчего она умерла… предположительно?

– Большая кровопотеря. Так как внешних повреждений не обнаружено, возможно они есть внутри.

– Да, да, я так и думал!

Но думал Антон Валерьянович Морозов сейчас совсем о другом. О том, что, наверное, болен и ему надо показаться психотерапевту, так как он совершенно ничего не помнит. Ни обнаружения тела, ни его осмотр. Он понимал, что вопросы его неуместны и могут лишить должности, но ему было просто необходимо видеть протокол первичного осмотра тела. А если он обратиться в клинику, о его визите сразу доложат руководству. Кому нужен участковый со старческим склерозом? Стоп! Так ведь он теперь следователь! Вадим же сказал, что его повысили в должности. Но когда? Так быстро? Разве это так происходит? Сколько же, на самом деле, прошло времени?

Голос Тамары Владимировны снова долетел до сознания Морозова, когда она раскрывала грудную клетку. Тошнотворный запах тут же вырвался наружу. Антон понюхал ватку с формальдегидом. Вадим ничего подобного делать не стал и по виду его было понятно, что никакого психологического дискомфорта он не испытывает.

Морозова же преследовали мысли о том, что Соня Грязнова была когда-то ребенком, что была она любима, ходила в школу, радовалась, грустила, мечтала. Сейчас же она представляла из себя лишь набор влажных, неприятно поблескивающих в свете низкой, почти белой лампы, органов, заключенных в кожно-мышечную оболочку.

В процессе осмотра внутреннего содержимого трупа Тамара комментировала происходящее все меньше, а суровая складка на переносице ее красивого, полуприкрытого марлевой маской лица становилась все глубже.

– Что-то не так? – озвучил мучивший Морозова вопрос, спросил завлаб и Тамара посмотрела на него с тревогой.

– Необходим анализ.

– Что случилось?

– Ну, то, что крови нет ни капли, я надеюсь, вы заметили?

– Да, я записал, – ответил Морозов и заглянул в записи завлаба. Его почерк был витиеват и неразборчив.

– Органы… – начала Тамара и замолчала.

– Что органы? – насторожился Вадим.

– Такое чувство, что ей лет семьдесят.

– А что-то могло повлиять? – Вадим наклонился над вскрытой грудной клеткой гражданки Грязновой, словно хотел эти органы понюхать.

– Что-нибудь конечно могло… Но не так! Это полностью изношенный организм. Не представляю, как он вообще функционировал. К тому же, это должно было отразиться на внешности… А она… Вы сами видите – совершенный ребенок.

– Нужен анализ тканей? – предположил Морозов.

– И обязательно на химическое воздействие, – добавил завлаб и Тамара оживилась.

– Вы правы! Возможно длительное химическое воздействие, но… это все равно отразилось бы на внешности! Давайте осмотрим матку.

Дальнейший осмотр органов малого таза выявил следующее: червеобразный отросток удален, в области кишечника обнаружены множественные спайки, шрам от оперативного вмешательства в районе брюшной полости отсутствует, правая почка отсутствует, яичники удалены, шейка матки деформирована, а ее вид свидетельствует о вероятности бывших родов.

– Черт знает, что такое творится с вашей Грязновой! – с насмешкой в голосе воскликнул товарищ Юрьев и внимательно посмотрел на Морозова. – Вас это на какие мысли наводит, товарищ следователь?

– Надо… – Морозов запнулся, совершенно не понимая, чье тело они сейчас исследуют. – С матерью надо поговорить. Что они там… себе позволяют? Почему я не в курсе?

– Ай-яй-яй, – серьезно заключил Юрьев и захлопнул свой блокнот, – как же вы не доглядели, Антон Валерьянович?

– А он-то здесь при чем? – резонно заметила Тамара Владимировна, внимательно изучая совершенно синие ладони девушки.

– Так с ней творили не пойми что! – эмоционально воскликнул Морозов. – Кто-то должен был заметить!

– Полагаете, ее насиловали? – осторожно предположил завлаб.

– Раз уж я теперь назначен следователем по этому делу, то непременно поговорю с ее матерью.

Глава 5. С