Белая башня

Светлана Загребельная-Мамсурова

Белая башня

Верхнее помещение высокой башни, сложенной из белого известняка, было просторным. Теперь это её мир. Вот эта круглая комната теперь вмещает в себя весь её мир. А там, за четырьмя большими арочными окнами по четырём сторонам света – тоже мир. Но мир для других, мир для тех, кто остался в мире живых. А её удел в молодые 19 лет – мир мёртвых … Вернее мёртвого. Это мир одного единственного мертвеца.

Облокотившись о стену, она стояла в красном платье в простенке между северным и западном окнам. Красное на красном фоне.

Наверное, слугам несподручно было отмывать от копоти белый известняк, или просто лень одолела – вот и оббили стены алым сукном. Пол отмыли от копоти – и то хлеб. Интересно, а сколько пришлось поголодать простым подданным, чтобы оплатить всю эту роскошь? Сукно – ткань не дешёвая, красное – безумно дорогая. Потому что красная краска по цене подходит только королям. И сколько же можно было бы сшить королевских кафтанов из всей этой ткани? А ещё красный – цвет королевского вдовства. Здесь, в этой стране, так и не ставшей для неё новой Родиной, королевы-вдовы носят не чёрный траур, как все подданные – простые и не очень, а красный траур. Траур овдовевших королев того же цвета, что и кровь их павших мужей. Можно подумать, что у людей других сословий кровь другого цвета. У всех одинаково красная, будь ты король, или подзаборный нищий, побирающийся объедками.

Да, обустройство этого помещения обошлось в копеечку. Зато стены слугам мыть не пришлось – они и рады, что работы меньше.

Не важно! Не важно, сколько прибавили к податям для устройства королевских похорон и не важно, сколько можно было бы сшить дорогих одежд из той ткани, которой оббиты стены этого склепа, потому что он мёртв и больше ему одежд не нужно. И ей тоже не важно. Она сейчас стоит, смотрит на него, дышит, в её груди бьётся сердце. Но сердце это разбито. Оно разбилось в тот момент, когда она увидела, как его несут на щите, укрытого его алым плащом. Алым, как кровь. А перед глазами всё время стоят его коричневые, заляпанные грязью сапоги с разведёнными мысками, точащие из-под края яркого алого плаща, которым было укрыто его тело. Сердце мертво, хоть и продолжает биться. Так, что она мертва точно также как и он. Умерла в тот же миг, когда его загорелое горло пробило копьё. Умерла, хоть в тот момент пока не знала этого.

Белана вновь пошла вдоль стены по кругу. Сколько этих кругов она прошла с тех пор, как оказалась здесь вдовая королева не знала. Не считала с самого начала, а сейчас и начинать было незачем. Она ходила, ходила по кругу в своём красном платье, ступая красными туфельками по свежему сену, устилавшему пол и глядела, глядела на алтарь посреди помещения.

Деревянный такой алтарь с тонкой, искусной резьбой по всему периметру от верхнего края и до самого пола. Сцены «вселенских» битв, охоты – куда ж без этого «благородного» отдыха для великих воинов. На этом алтаре было вырезано даже посольство к её отцу и их с Болидуном свадьба. Когда только успели? Ведь со дня свадьбы прошло всёго-то три месяца. А резьба тонкая, за три дня такое не сделаешь. Наверное, готовили заранее. Девушка знала, что существуют в мире народы, в которых люди готовятся к смерти, чуть ли не с рождения.

Внутри алтаря находились, Белана это знала, горючие чёрные камни. Стоило один этот камень взять в руку и положить обратно, и рука становилась чёрной. О том, что существует волшебный горючий камень, Белана узнала ещё в детстве, когда слушала героические баллады и былины, но увидела его воочию только тогда, когда оказалась здесь – в стране своего мужа. Болидун сказал, что они называются уголь и используют для топки печей, а в балладах его использование было не столь обыденным. На Родине Беланы топили дровами. А деревьев – было полно, кругом леса. Здесь же, в Отчизне Болидуна, которая должна была, но так и не стала и её домом, лесов не было – кругом одни степи, поросшие красным мхом*, да травами. И только по берегам маленьких речушек высились купы зелёных деревьев, посаженных руками человека. А отсутствие дров местным жителям и заменял чёрный горючий камень, добываемый в паре дней пути отсюда.

А на алтаре лежал он – Болидун.

Она на нетвёрдых ногах подошла к алтарю. Они – дети осколков одной великой державы, распавшейся в уже далёкое, тяжёлое время упадка. И хоть подданные её отца и подданные Болидуна имели общих предков, но какие разные традиции. Накануне похорон Белана узнала, как в этой стране хоронят королей, и какая судьба ждёт её и до сих пор находилась в прострации. Шла, куда вели, делала, что было сказано. Вроде бы это она была, но как будто и не она. Белана, но не такая, как обычная Белана. Словно подменили.

Девушка опёрлась руками в край короба с углём и заглянула в любимое лицо. Какой же он был красивый! Высокий лоб, точёный нос. А большие и добрые зелёные глаза теперь закрыты на веки и больше никогда она не заглянет в их прозрачную глубину.

Покойник, в отличие от вдовы, был обряжен в чёрную рубаху с высоким воротником, под самый подборок. Специально для того, чтобы прикрыть рану, оставленную вражеским копьём. Чёрные брюки были заправлены в высокие чёрные сапоги с каблуками – для удобства езды в седле. Благодаря каблукам скобки стремян не сползали с ног через пятки. Поверх рубахи была кольчуга из воронёной стали – тоже баснословно дорогая вещь. В сложенные руки был вложен меч. Сломанный. И кольчуга сделана с изъяном, который делал невозможным ношение этой кольчуги живым – привет расхитителям гробниц.

Сама Белана была одета в ярко-красное платье с широкими рукавами – королевское вдовье платье. Девушка вглядывалась в любимые черты, ставшие неподвижными. А ведь в первый день знакомства он ей не понравился. И было это четыре с половиной месяца назад. Нет, пять месяцев.

***

Блестящая кавалькада втекла в открытые ворота двора королевского замка, словно звонкий ручей в горное ущелье. Они с Индирой стояли на балконе. Обе девушки – госпожа и её служанка были одного роста и похожей комплекции – обе не высокие и миниатюрные. И даже возраста девушки были одного. Но на этом сходство между принцессой и фрейлиной заканчивалось: Белана имела очень светлую кожу, присущую блондинкам и голубые глаза. Черты лица были тонки, а пшенично-золотистые волосы слегка вились крупными кольцами. У Индиры чёрные как смоль и отдающие синевой волосы были очень кудрявыми и вились мелкими кольцами. Черты лица девушки были плавными, а кожа смуглой. А её большие, глубокие и чёрные глаза, умный взгляд просто не могли не притягивали к ней. Белана – была яркая красавица, Индира – миловидная умница. Обоим было любопытно посмотреть на посольство.

– Посмотри, – в восхищении сказала фрейлина, – как у них латы на солнце сияют!

В ответ принцесса фыркнула. Подумаешь! Лат что ли никогда не видела? Ночью девушка плохо спала и с утра встала не с той ноги. И весь день чувствовала раздражение, которое становилось всё труднее сдерживать.

Челядь держала лошадей за узды, пока вновь прибывшие спешивались. Потом взмыленных лошадей повели в конюшню, конюхам прибавилось работы, а гости, важно вышагивая, направились к парадному подъезду. С балкона девушки наблюдали за тем, как они чинно поднимались по ступеням, навстречу стоявшему у высоких двойных дверей наследнику престола.

Брат Беланы Фёдор сердечно поздоровался с предводителем иностранного посольства, после чего все проследовали во дворец.

– Пошли, – зло процедила сквозь зубы принцесса и покинула балкон. Испуганная фрейлина молча пошла следом. Доро́гой она всё спрашивала себя: что же сегодня с госпожой? В тот момент Индире хотелось оказаться далеко отсюда.

– Фу, какие противные, – воскликнула Белана, её не радовала перспектива участвовать сегодня в званом обеде. Там опять будет шумно, а у неё сегодня голова болит и не выспавшаяся. Кроме того, августейший папаня обязательно будет хвастаться белокурой дочерью, как будто Белана единственная блондинка на свете. С раздражением девушка думала о том, что батюшка хватается ею при каждом удобном и не удобном случае так, словно она – породистая кобыла.

К вечеру явилась статс-дама матери. Она сама выбрала для принцессы платье, помогла ей переодеться. Фрейлина в восхищении наблюдала за тем, как статс-дама укладывала её госпоже длинные волосы в высокую, сложную причёску. Ей было даже немного завидно от того, что с госпожой все носятся, как с писаной торбой, в то время как Индира здесь никому не нужна. Ну конечно: Белана дочь короля, а её фрейлина – сирота и чужестранка. А Родина её очень далеко.

Хотя выбиться во фрейлины из того положения, которое она здесь занимала – было верхом благополучия и своим нынешним статусом Индира была обязана лично принцессе. Не будь Беланы – девушка влачила бы жалкое существование рабыни.

Индира двояко относилась к своей госпоже. C одной стороны, она очень любила принцессу. Именно Белана заметила её в веренице пленников, перекупленных у других работорговцев и пригнанных с далёкой страны. В тот момент будущая госпожа улыбнулась ей. Индира не понимала как расценить улыбку богато одетой белокурой и светлокожей девушки и сохраняла каменное выражение на лице. Потом красивая и юная незнакомка повернулась к ней спиной и ушла.

А потом за ней пришли, кожаный и туго набитый кошель перекочевал из рук в руки, с Индины сняли колодки, обёрнутые ветошью, чтобы шею и руки не натёрли и не испортили «товар», повели в королевский замок. Там девушку сначала накормили, потом отвели в купальню, после проверили голову на предмет живности, одели в приличное платье и отвели в покои её новой госпожи.

Молодые девушки быстро нашли общий язык. И подружились. Индира была почти счастлива. А почему бы и нет? Индира не попала в бордель. Ей не пришлось тяжело работать на кухне, или в прачечной. Вставать ни свет, ни заря, ложиться спать затемно и всё это за тряпки, чтобы стыд прикрыть и тарелку жидкой похлебки. И каждый гвардеец имел бы полное право при желании задрать ей юбку. Потом были бы ранние роды, скорая старость и после отхода – безымянная яма.

Но вместо этого Индира имела свою небольшую, но очень уютную комнатку, гардероб из приличных, а иногда и дорогих платьев, имела приличное питание и небольшое денежное довольствие. Эти деньги, которые принцесса в тихую дарила своей любимице на булавки, Индира не тратила, а копила на приданное для себя. И делала она это потому, что Белана пообещала, что после того как выйдет замуж сама – позволит и Индире найти себе пару. А поскольку девушки были практически одного возраста, то фрейлина могла не бояться заневеститься. У неё даже имелись не дорогие, но и не самые дешёвые украшения, подаренные лично Беланой ко дню Индириного дня рождения и к новому году.

Фрейлина очень любила принцессу за всё, что та для неё сделала. И благодарность её была безмерна. Но Индира очень не любила Белану. При принцессе её фрейлина была на вторых ролях. Она была совершенно не заметна, в сиянии принцессы, подобно тому, как каждая из трёх лун была незаметной в сиянии солнца. А в то же самое время, Белана была в центре внимания, в центре забот. Индире казалось, что она безостановочно находится на чужом празднике жизни и чувство это угнетало девушку. Она всюду, как тень, следовала за госпожой. Не имея своей собственной жизни, она наблюдала за жизнью принцессы. Прямо как в рыцарском романе – фоновый персонаж. Иногда Индире казалось, что она и тела своего не имеет, а является частью Беланы. При чём, лишней частью: например, третьей ногой. Но не второй головой. Индира не имела права иметь даже свою голову, ну разве что в неё есть, в её задачи входило не иметь своё мнение, а поддакивать Белане. Умом Индира понимала, что всем обязана принцессе и жизнь её не плохо устроена, но всё же …

Вот так Индира и жила: несчастный везунчик.

***

– Что ты обо всём этом думаешь? – спросила Белана Индиру, держась за столбик кровати с балдахином. Ей зашнуровывали корсет. Статс-дама матери шыкнула: не надо разговаривать во время шнуровки корсета, иначе не удастся затянуть его достаточно хорошо. Индира держала подъюбник.

– Мадам считает, что мне незачем дышать, – добавила Белана.

На торжественном обеде матушка и батюшкой сидели во главе стола, как и положено хозяину дома и главе государства. По правую руку от них, как обычно была мужская сторона и первым сидел брат Фёдор, следом глава посольства и его приближённые, дальше – дворяне попроще. Левая сторона была женская. Первой была Белана, затем статс-дама матери, дальше – другие высокородные дамы, а вот Индира сидела последняя. А принцессе так не хватало общества её фрейлины. Белана чувствовала себя не в своей тарелке. Ей не хватало воздуха и казалось ещё чуть-чуть и Белана упадёт замертво.

На столе, выстланном белоснежной скатертью на определённом интервале стояли вазы со свежесрезанными цветами. Между ними были изящные кувшинчики с вином. Щёгольски одетые слуги разносили блюда с жареными курьми, пирогами, пирожками и запеченными поросятами. Здесь была и огромная запеченная рыба с маслиной, вставленной в орбиту глаза и помидорчиком чери – в пасть, тонюсенькие ломтики лимона – в прорези в боках. А кроме того, на столе почти не осталось свободного места от всевозможных колбас и сыра и заканчивая тоже рыбой, но уже копчённой. И всё это исходило божественным ароматом, заставлявшие тянуть носом, румяные корочки так и манили глаз. Слуги разнесли следующую перемену блюд и скоро начнуть подавать десерт, а у Беланы и маковой росинки во рту не было.

Аппетит был зверский, а есть она не могла: дышать нечем, куда ещё есть? Белана скосила глаза в сторону статс-дамы. Принцессе очень хотелось удавить сидящую рядом тётку именно для того, чтобы статс-дама поняла, что она сейчас чувствует по её милости. Дрянь! Сидит и за обе щёки уплетает поросёнка, в то время как ей – принцессе кусок в горло не лезет, а желудок требует. Но попробуй, поешь не дыша! Где же Индира?!

Взгляд Беланы наткнулся на большие добрые глаза главы посольства. Девушка знала, что он наследник в своём государстве – то же самое, что и Фёдор здесь. И приехал он, чтобы продлить договор о ненападении, заключённый несколько лет назад.

Весь последний месяц Индира исправно доносила до принцессы слухи, которые доходили до неё от горничных, очень любивших подслушивать господ.

На западе поднималась гроза. Кочевники, которых когда-то поставила на колени великая держава Гербия стали поднимать голову. Потерпев ряд тяжелейших поражений, кочевники затаились в своих бескрайних степях, чтобы совсем не исчезнуть с лица Расеи. Годы шли. Империя распалась. А кочевники снова накопили силы и теперь жаждали мести за поруганную честь много лет назад. И самому крупному осколку Гербии, сохранившему её название, грозила война. Поэтому этот наследный принц и явился за мирным договором к батюшке, чтобы иметь возможность ощетиниться всеми силами на запад – навстречу свирепым кочевникам, вновь накопившим мощь.

Раньше Белана сочувствовала западным соседям, главным образом потому, что не любила кочевников. Да этих «перекати-поле», пропахших дымом и кизяком никто не любит. Теперь ей было всё равно. Сейчас она была озабочена нехваткой воздуха, а этот долговязый сидит, смотрит на неё и улыбается. Чего это он лыбится? Ей дышать нечем, а он…

Перед глазами Беланы замелькали чёрные мошки, удваивая своё количество с каждой секундой. Она почувствовала, что теряет сознание. Кто-то вскрикнул…

…Принцесса видела перед собой овал в обрамлении чего-то черного. Она сфокусировала свой взгляд и этот овал оказался лицом Индиры. Белана ощутила, что опирается на живот своей фрейлины. Девушка обвела взглядом вокруг себя. Она до них пор находится в обеденном зале, по-прежнему за столом, но все кроме неё почему-то больше не едят, а вместо этого стоят и смотрят на неё.

Принцесса почувствовала себя глупо: все стоят, а она сидит. Белана попыталась встать, но ей удалось только выпрямиться. Чтобы подняться на ноги сил уже не осталось.

– Ваше Величество, – сказала Индира, глядя куда-то в сторону, – Её Высочеству не очень хорошо. Можно мне проводить её в опочивальню?

– Да-да, идите, – ответил встревоженный голос батюшки.

– Я помогу, – тут же вызвалась статс-дама.

– Иииидиии, – промычала Белана, докончить фразу словами «от меня» она уже не смогла.

– Я сама провожу, – ответил голос маменьки. И прозвучал он очень строго.

«Мне будет взбучка? Опять заставит весь остаток вечера вышивать?» – тоскливо подумала Белана.

Она не помнила, как её довели до опочивальни, как сняли платье и подъюбники. А как расшнуровали корсет – никак не могла надышаться. Матушка достала саше с нюхательной солью и сунула Белане под нос. Та попыталась отвести руку матери, но была слишком слаба. Так что нюхать этот неприятный запах пришлось до тех пор, пока матушка сама не решила, что хватит.

***

Да, девушка в тот момент была зла на иноземца. Но теперь он был её муж, она была – его вдова. И жизни без него уже не представляла. А она и не будет жить! Белана заточена в склепе со своим погибшим повелителем и должна охранять его покой от стервятников. Но разве можно здесь выжить?

А стервятники всё равно его съедят. И Белану тоже. Совсем скоро она ослабеет от голода и жажды и не сможет сопротивляться настырным птицам.

Вдовствующая королева посмотрела на накрытый круглый столик в головах покойника. Стол бы заставлен вкусностями и сладостями, но когда её вводили сюда, то предупредили, что Белана будет гореть в вечном загробном огне, если притронется хоть к чему-то на этом столике. Всё, что стоит здесь – не для неё, а для её господина.

Девушка выпрямилась. Она захлёбывалась слезами, не в силах справиться с истерикой, захлестнувшей её. По пояснице её «бегали» острые, горячие иголочки. Ноги Беланы подгибались. Спотыкаясь на каждом шагу, она отошла к стене и, прислонившись к ней спиной, сползла на пол. Рыдающая девушка была не в силах стоять.

Жизнь была к ней очень не справедлива. Белане многие завидовали. Даже Индира, которая видела от неё только добро, ей отчаянно завидовала. Вдовая королева поняла это в свой последний месяц жизни среди живых. Раньше все завидовали её статусу, её состоянию, её замужеству за красивым и любящим её человеком. А вот сейчас вряд ли кто из завистников согласился бы поменяться с ней местами.

Ей завидовали всегда. Когда её выдавали замуж за тогда ещё не любимого, завидовали тогда, когда весь провиант утонул и они с уже любимым человеком, голодные добирались до его столицы. И когда был убит свёкр, и даже когда любимый муж отправился утихомиривать разошедшихся кочевников и мстить за погибшего отца, тело которого было осквернено. Завидовали всему: вкусному питанию, золотой и серебряной посуде, красивым платьям и нестоптаным туфлям, роскошной обстановке в её опочивальне сначала в отцовском замке, а потом в мужнином дворце. Завидовали её прекрасной белой кобыле… Да мало ли чему завидовали? Но едва за ней закрылась эта дубовая дверь – как завести пришёл и конец. А сочувствия для неё ни у кого не нашлось…

Белана вспомнила тот момент, когда её ввели в эту комнату и, подведя к телу мужа, оставили. Девушка обернулась в сторону закрывавшейся двери. Перед тем, как дверь закрылась полностью и щёлкнул замок, вдовая королева увидела лицо своей бывшей фрейлины. Заплаканное лицо. Но что-то в этом лице было … какое-то чувство, примешивалось к выражению этого лица … Белана до сих пор не могла разобраться, что это было.

Тогда почти не у кого не нашлось сочувствия. А Белане всего девятнадцать лет. Ещё жить и жить бы, но вражеское копьё оборвало две жизни одним махом.

Что за варварская традиция замуровывать жену вместе с павшим мужем? Потом через год придут и всё здесь подожгут. И будет стоять обгоревший изнутри склеп до следующего покойника… и его жены, одетой в красное платье. Точно так же как этот склеп дожидался её мужа и её, одетую в такое же красное платье. Она сама, её предшественницы, её последовательницы здесь ходили, ходит и будут ходить в красных платьях, пока не упадут без сил от голода и жажды.

«Он мёртвый, – плача думала Белана, – Совсем мёртвый. Больше не обнимет, не улыбнётся … Я больше не увижу его красивых зленных глаз.»

От свежего сена, устилавшего пол, приятно пахло. Но Белана этого запаха не замечала. Но хоть бы не придётся сидеть на холодном, голом каменном полу… Хотя, возможно и сено здесь не для неё, ведь сухая трава превосходно горит…

Девушка подтянула к себе колени и упёрлась в них лбом, обхватив ноги руками. Закрыв глаза, она снова предалась воспоминаниям – так легче было переживать го́ре. Так легче. Воспоминания о живой Болидуне не давали разорваться душе при виде его мёртвого.

***

Столицу опоясывало свободное пространство, которое, в свою очередь было опоясано далёкими лесами, разрезанными дорогами, ведущими во все стороны света.

Праздничный день был погожим, и поэтому вся молодёжь предпочла покинуть толстые и высокие крепостные стены города, стёснявшие со всех сторон и давившие на голову.

Батюшка уже давно собирался построить ещё одну стену, чтобы расширить ставший тесным город во все стороны. Собирался, собирался, но как-то ещё не созрел. А может и средств в казне не хватало… Впрочем, их всегда не хватало.

Ну а в тот праздничный день заняты были все. Детишки дрались под стоявшей особняком шелковицы – делили незрелые тутовые ягоды, тоже мне потеха! Они ж не вкусные потому, что ещё совсем не спелые. Другие детишки играли в догонялки, сбивая с ног принцессу с Индирой и их окружающих. Врезаться с разбегу в её величество и статс-даму они, почему-то, не решались. Старики грелись на солнышке, сидя на лежащих на земле отчищенных от веток стволах деревьев, положенных здесь именно для этой цели. Парнишки чуть постарше играли в быков, а Федя с товарищами увели гостей в сторону низенькой сопочки, усеянной камнями и терявшейся на фоне векового леса. Ближний из склонов этой сопочки был вполне себе крутой. Эту возвышенность тоже собирались сравнять, чтобы её не использовали враги, если они появятся. И, как и в случае с новой стеной – недосуг. Долгий мир всех расслабил в нашем королевстве. Включая батюшку! Теперь со стороны этого каменистого бугра доносятся вопли.

Принцесса чувствовала себя обворованной. Они ушли на её сопку и там развлекались. В детстве и ранней юности она часто играла на этой сопке. Доводя до исступления нянек, она забиралась на верхушку и долго не хотела спускаться, взирая на нянек с деланно равнодушным видом. Августейшая егоза с удовольствием слушала причитания нянек, оставшихся внизу. Женщины очень переживали, не за саму Белану – она была в этом уверенна, а от перспективы получить взбучку.

Последний раз принцесса, нарядившись в амазонку влезла на сопку, когда была во дворце появилась Индира. Фрейлина не хныкала, умоляя её спуститься, как это делали няньки и не охала. Несколько минут она смотрела снизу вверх на насмешливо улыбавшуюся принцессу. А потом, подобрав пышную юбку, полезла вверх, вслед за принцессой.

Однако то, что прощалось Белане – ребёнку не простилось Белане – девушке. Вечером её жестоко наказали: заставили весь вечер вышивать. Но ведь это не возможно – целый вечер сидеть на одном месте! На Индиру наказание не распространялось, но она весь вечер просидела рядом с принцессой за тем же занятием. Потом для непоседы нашли более благородное развлечение…

– Надеюсь, они там не поубивают друг друга, – проворчала Белана, – Иначе посольство окажется в лучшем случае бессмысленным.

Она снова была не в настроении и гуляла по изумрудной траве в своём зеленном платье. Сдвинув брови, девушка то и дело бросала сердитые взгляды на статс-даму матушки, стараясь, подать всем своим видом знак, что она ею крайне недовольна. Если бы не эта старая грымза со своим «при параде», Белана вчера не оказалась бы в дурацком положении. По мнению девушки «лицом в своей тарелке» – положение хуже некуда. Но все старания принцессы пропали втуне. Статс-дама была занята её величеством и не замечала никого вокруг. «Вон камень! – с надеждой подумала принцесса, – Вот бы она об него споткнулась и свою морщинистую рожу раскровянила». Но и эта надежда угасла, когда женщина спокойно через него переступила.

– Да нет, вроде бы, – возразила Индира, – по-моему они там развлекаются. Поэтому-то и шумят. Они ж там не носки вяжут и не подушечки вышивают. У них другие развлечения.

Белана бросила на свою фрейлину уничтожающий взгляд: можно подумать, что не знает, что вышивание подушечек – это не развлечения, а наказания! Не может быть развлечением занятие, требующее сидения на одном месте, как истукан. А развлечения бывают совсем другие…

– Надеюсь, – буркнула Белана, продолжая бродить по траве. Недавно здесь косили, заготавливая сено для скота. И поэтому трава была низкая и гулять было удобно.