Полная версия
Цена спасения
Для членов клуба это была неожиданность, полноценно среагировать на которую они бы смогли, только всё до конца обдумав. Затем кто-то из них спросил:
– Виталий Денисович, про этого Антимонополиста он точно ни в чём не преувеличивает?
Глава клуба спокойно ответил:
– Скорее даже наоборот!
Затем другой член воодушевлённо, но с задумчивым скептицизмом заявил:
– Мы, конечно, хоть завтра готовы ехать! Только скажите куда!
Все остальные из клуба закивали в ответ. Виталий Денисович объявил:
– Вставайте в очередь в мой кабинет! Входим по одному. Также предупредите тех, кого сейчас нет!
Глава 8. Медвежья услуга
Лето заканчивалось. Постепенно начинало холодать, периодически стали идти слабые, но долгие дожди. Небо всё чаще становилось серым и угрюмым. Но ночью даже в крупных городах можно было увидеть звёзды.
Прошло уже шестнадцать дней с тех пор, как Андрей с группой уехали из Москвы. Михаил Белов по прибытии в Москву решил вместе с членами разных оппозиционных клубов отправиться в поездку по России для агитации к действию.
Крепин и Павлов продолжали жить на своей съёмной квартире. Александр целыми днями сидел в своей комнате и с кем-то периодически связывался по телефону, что ему дал Трифонов, а иногда отправлял Алексея на какие-то встречи, чтобы осуществить с кем-то контакт через третьи лица.
Семён стал главным в одном из клубов в Москве и занимался организацией его деятельности. На эту должность его назначил Крепин. Старому ветерану казалось, что это попытка Александра избавиться от него и занять хоть чем-то, лишь бы не мешался, но Крепин утверждал, что конкретно этот клуб должен сыграть в своё время одну из решающих ролей. И этот клуб был действительно крайне популярным и не ограничивался одним помещением. Из-за того, что в него входили десятки тысяч человек, Семён лишь занимался организацией встреч конкретных людей в определённых местах или какими-то мероприятиями. Пожалуй, о клубе Сидорова уже слышал фактически каждый внутри Садового кольца, но далеко не каждый придавал этому значения. Спецслужбы также не сильно интересовались им, но ОМОН периодически разгонял сходки и встречи членов клуба.
Стас занимался агитационной деятельностью в интернете. Став одним из главных оппозиционеров в социальных сетях, он периодически осторожно продвигал идеи патриотической революции. Плюс к тому, из-за его социалистических взглядов также им высказывались идеи о том, что проблема всего происходящего и причиной февральских событий является капитализм. Несмотря на то, что это порой отталкивало некоторых патриотически и националистически настроенных людей, и могло показаться чем-то вредоносным, Стас переманил на сторону Крепина немало левых, утверждая, что новая система, хоть и не будет лишена капиталистических недостатков, всё-таки будет ближе к социализму, чем нынешняя.
Даниил, Степан и Макар разъехались по всей России. В некоторых регионах просто была необходима какая-либо подрывная деятельность, и они в ней постоянно участвовали.
Андрей, благодаря помощи революционеров тайно перемещаясь из города в город, на местах руководил как присоединением местных клубов в сеть Крепина, так и различными мелкими диверсиями, что мешали работе ФСБ.
***
Крепин нажал на кнопку на своей самодельной коробке с подключённым телефоном Трифонова и микрофоном, и послышались гудки. Через секунд тридцать раздался громкий голос Никифорова:
– Алло, слушаю!
– Вы просили, чтобы я с Вами связался.
– Вы тратите фактически весь мой бюджет, государство желает национализировать мои месторождения, компания подвергается постоянным проверкам и штрафам и скоро уже будет приносить мне одни убытки. Мне нужно много денег, а Вы требуете всё больше и больше с каждым разом. У меня вот-вот проблем будет больше, чем до встречи с вами. Меня это не устраивает!
– Понимаю, и что Вы предлагаете? – спросил Крепин с усмешкой, будто устало с чем-то смирившись.
– Я не вижу никаких результатов Вашей деятельности.
– Конечно, Вы же в Сибири!
– Я постоянно смотрю СМИ! И там нет ничего о Вас!
– Но мы ведём относительно скрытую деятельность.
– Я даю Вам две недели на хоть сколько-то видимый результат. Теперь я буду высылать Вам по двадцать миллионов долларов раз в неделю. Не будет результата в нужный срок – два миллиона в неделю!
– Я не успею, да и сейчас мне и тридцати миллионов мало. Я обеспечиваю громадную сеть по всей стране…
– Ну значит не надо было так много на себя брать, Александр Владимирович, – твёрдо проговорил Никифоров. – У меня есть пути отступления, то есть я могу пойти на компромисс с правительством Налавина, Вы знаете это! – говорил Константин уже шёпотом. – Я уверен, они бы многое мне оставили и простили бы за компрометирующую информацию о вашей революционной сети и прекращение её финансирования. Но я пока даю ваш шансы и время, но я в невыгодной позиции, поймите меня. Мне нужны результаты, как можно скорее! Действуйте, Александр Владимирович!
Звонок завершился. Крепин повернулся на рядом сидящего Павлова.
– Не переживай! – улыбался Александр. – Я знал, что этим закончится, ещё до знакомства с ним. Не удивлюсь, что “результаты” ему нужны, чтобы запугать правительство для того, чтобы оно охотнее пошло на сделку об урегулировании…
***
В комнате было очень темно. В ней была только небольшая койка, освещённая тусклым светом из очень маленького мутного окна. В углу камеры стоял Трифонов, одетый в чёрную форму.
– Василий Борисович, – послышалось из-за двери. – На выход!
Дверь открылась и в помещение вошли двое мускулистых высоких мужчин. Они были в военной форме. Бывший директор ФСБ, закатывая глаза, протянул руки. Один из вошедших надел Трифонову наручники. Затем один смотритель встал позади заключённого, другой – спереди, и все трое, покинув камеру, вышли на лестницу. Спустившись по ней до самого низа, оказались перед какой-то дверью. Они вошли в неё и оказались в пустой комнате со столом посередине и по одному стулу с каждой его стороны.
Помещение освещала тусклая лампочка на потолке. Смотрители усадили Трифонова на стул, повернутый в сторону двери, обернули его наручники цепью, идущей из центра стола, и повесили на этот железный узел замок. А затем встали справа и слева от двери и словно превратились в каменные статуи.
Следующие три минуты ничего не происходило. Трифонов просто водил взглядом с одного человека у двери на другого. И вот за дверью послышались тяжёлые шаги. Она распахнулась, и вошёл Майкл. Он, как всегда, был одет в дорогой костюм. В руках у него была небольшая сумка.
– Покиньте комнату, – приказал Фостер смотрителям.
Те выполнили приказ. Майкл сел напротив Трифонова и улыбаясь начал:
– Среди членов так называемых клубов гуляет миф о каком-то таинственном Антимонополисте – якобы организаторе оппозиции… Но мы-то с Вами знаем, что на самом деле людям нужен образ какого-то нового Ленина, а не мечтающего сохранить богатства олигарха, который ради этого готов устроить что-то вроде госпереворота. Так что с этим мне всё предельно ясно…
– И что? – насмехаясь, спросил Василий.
– Мы же были с Вами приятелями. И я правда не хочу морочиться с судом, с Вами и Вашим отстранением, ведь юридически Вы – ещё глава ФСБ. И я правда не хотел бы, чтобы Вы из-за своей глупости сели в тюрьму на неопределённый срок. Поста директора ФСБ Вам уже никогда не видать. Мы уже нашли зацепку в поисках вашего друга Андрея. Он был в Ростове-На-Дону и с ним были какие-то люди, на которых мы накопали интересную информацию. Там был некий Стас Валерьев, который сегодня является одним из главнейших публичных оппозиционеров в Единстве. Сейчас он, правда, скрывается в Китае. И нам его не достать. Однако есть ещё ряд личностей, которые могут быть с ним связаны. И все они в розыске. И рано или поздно мы найдём кого-то из них и всё узнаем. Но Вы можете ускорить процесс! Нам незачем будет искать какого-то Андрея, когда мы узнаем информацию про Никифорова. И мы ведь запросто выяснили, что Плотников – Ваш старый приятель, с которым Вы давно знакомы. Это не может быть совпадением. Я повторюсь! После того, как Вы скажите нам всё, что знаете, мы Вас отпустим при условии подписания рапорта об увольнении. Я не хотел бы, чтобы этим занимался лично Налавин.
Трифонов задумался на секунд двадцать, а затем хмуро ответил:
– Я Вам ничего не скажу, Фостер. Всё равно Вы не поверите.
– Тогда, Вам то этого не знать, придётся прибегнуть к пыткам! – задумчиво сжал губы Майкл. – Хоть Вы и отрицаете свою вину, но вы, по большому счёту, дали старт целой террористической сети глубоко внутри государства, помогая Никифорову с судом и переводом средств, а ведь её пока так и не получилось заблокировать, а глушить её сервера не получается, потому что она теперь держится на нескольких тысячах патриотов-радикалов по всей стране, что используют мощности своих ПК для поддержания сети. Даже запретив её, она сможет работать, так как имеет филиал в Китае, где находится и сервера оппозиционной соцсети “Единство”, которую также финансировал Никифоров. Название жуткое, согласитесь, как будто специально под чего-то такое фашистское! Так что Вы виновны в слишком многом и должны молить о пощаде, а не отвергать подобные весьма щедрые предложения.
Василий Борисович, чуть подняв подбородок, продолжал молчать.
– Как знаете! – встал из-за стола Майкл. – Я не намерен тратить на Вас время. Я дам Вам несколько дней подумать, а затем мы перейдём не на совсем легальные способы допроса. Так что одумывайтесь, пока не поздно. Потом выхода отсюда не будет, вопрос будет стоять только в том, сохранить Вам жизнь или нет! Но не переживайте, пока Вы нам всё не скажете, мы позаботимся о том, чтобы Вы оставались живыми, моля о смерти. Жизнь же мы отнимем после, если слишком утомите меня!
***
Раздался звонок. Андрей беспокойно ходил по комнате, опустив голову в пол, о чём-то раздумывая. Как только на всю комнату зазвучал трещащий рингтон, Плотников закрыл глаза, больно сжимая кулаки и потирая большим пальцем все остальные, вздохнул и лёгкими большими шагами подошёл к телефону. Конструкция телефона была громоздкой: к металлической коробочке с примитивным двухцветным диодным дисплеем были подключены клавиатура и звуковое устройство, напоминающее трубку домофона. На дисплее отображался звонящий, что был записан как “КАВ”. Андрей, продолжая стоять, принял вызов.
– Алло, – раздался в трубке голос Крепина.
– Что-то случилось? – спрашивал Андрей.
– Нет, пока ничего такого, – отвечал Александр. – Как идут дела?
– Сейчас я в Омске. Клубы присоединяются всё охотнее, узнавая о наших масштабах, которые вместе с этим и увеличиваются. Особых проблем вроде нет, но я приезжаю на новые места и нередки случаи, когда там обо мне уже знают от пока не очень хорошо контролируемых членов нашей сети, что, как и я, пусть и не так успешно без твоей помощи, но путешествуют по стране и пытаются завербовать к нам в сеть людей. Кажется, что всё работает автономно, но организации им всё равно не хватает.
– Я работаю над этим, ты же не зря даёшь им контакты моих посредников. Но ты прав, пока тебе лично появляться на публике клубов опасно. Очевидно, что за клубами следят спецслужбы, засылая шпионов. Так что старайся организовывать всё через кого-то другого. У тебя сейчас достаточно людей для этого?
– Да. Не уверен, что могу им доверять, но они в основном ещё из Ростова, а две недели назад, по ощущениям, спецслужбы не были так заинтересованы клубами, так что эти люди вряд ли работают на ФСБ или кого-то другого, хотя я и стараюсь не подпускать их слишком близко к себе. Лично и очень редко вижусь лишь с парочкой из них, но никому не доверяю какой-либо информации, что может хоть как-то привести к тебе.
– Неплохо, – усмехнулся Крепин. – У меня к тебе поручение, хоть и необычное. Произошло нечто весьма ожидаемое. Но позволь тебе кое-что объяснить. Проблема системы, которая сложилась в России после девяносто первого года только в одном. Сегодня так строится фактически весь мир. Олигархи проплачивают агитационную кампанию для каких-то людей, кандидатов во власть, которые по итогу только таким образом и способны избраться, чтобы они проталкивали законы, выгодные для их корпораций. Таким образом, государство живёт не в своих национальных интересах, а в интересах компаний, а точнее кучки богатеев. Это называют демократией, когда народ настолько не понимает в политике ничего, что, например, считает хороший уровень жизни главной целью такого крупного государства, как Россия, да и вообще думает, что это действительно самая важная цель существования государства. Население выбирает того человека, которого проплаченные СМИ, а они все проплаченные или просто конформистские, осветили в лучшем виде. И знаешь почему люди с неправильной картиной мира так легко ведутся? Всё просто. Приведу пример. Если мы станем утверждать, что 2+1=4, то сколько тогда будет 2+2? С одной стороны это будет 4, так как 2+2=4, а с другой стороны, так как 2+1=4, а 2+2, на один больше, чем 2+1, то 2+2=5, а с ещё одной стороны 2+2 = 6, так как 2+1=4, то 1 преодолевает разницу в 2, так как 4-2=2, и таким образом 2+2=2+1+1 по нашему равно 2+2+2 и равно оно 6. И этот список можно продолжать до бесконечности. Даже одно противоречие в картине мира приводит к тому, что совершенно разные взгляды на ситуацию оказываются одинаково справедливо верными, потому людей можно убедить в чём угодно. Люди действительно считают, что существует генетическая память наций, что почти все идут в политику не ради денег и власти, а из-за своих убеждений, что некоторые государства готовы не совершать каких-то поступков исключительно из-за недовольства со стороны населения, что политика государства почти всегда строится на идеологии, а не на его экономических интересах, да в прочий бред. У более девяноста процентов населения примерно такая картина о мире: есть государства, которые развивают в своей стране уровень жизни, так как это их главная и единственная цель, а вся геополитика – второстепенна, она лишь способ правильно договориться между странами для взаимного сосуществования. Поэтому, например, войны в двадцать первом веке они видят столь абсурдными и неправильными или вовсе не обращают на них внимания. И из этой неправильной картины мира, как я уже показал на примере “2+1=4”, можно сделать столько различных выводов, которые будут противоречить друг другу, что людей просто будет обманывать. Это и есть демократия. Но и при иной капиталистической системе под контролем всё держат богачи. И это очень сильно замедляет и останавливает процесс развития общества, так как сложно принять какое-то важное решение. Для России с точки зрения, например, её географической ситуации, то есть огромных территорий, необходима сильная власть, которая всё будет держать под контролем. Которая не станет лавировать между интересами политических группировок, которых в России очень много, а будет принимать важные решения, не спрашивая разрешения ни у кого. Полезные ископаемые в нашей стране – стратегически важный ресурс, который определяет политику во всём мире. Например, у нас есть станция, которая крайне эффективно умеет перерабатывать уран и через неё проходит вся атомная энергетика мира. Она, кстати, была изобретена в СССР и до сих пор никто не изобрёл достойный её аналог – это к вопросу о том, что якобы прогресс не остановился. Мы бы могли отключить её и ослабить кого угодно. Однако же это ударит по кошелькам и наших олигархов, не говоря о том, что компания, владеющая этой станцией, понесёт убытки. Поэтому станция открыта для мира, и нами, как инструмент политического давления, не используется.
– И как же мы тогда будем строить новую Россию, если капитализм, по такой логике, помешает? – спросил Андрей.
– Вопрос риторический, – пробурчал Крепин. – Проблема в том, что даже сейчас приходится лавировать между интересами различных группировок, что сильно нас ограничивает. И, как несложно догадаться, главным таким ограничением является Никифоров, правда без его денег мы не выживем. И это решаемо, но вот решения этой проблемы могут быть проще и сложнее. И именно ты, как ни странно, похоже открыл нам путь к самому лучшему решению. Я не хочу ставить тебе перед моральным выбором, потому пока ничего не скажу. Но в течение суток ты должен ждать моего звонка, я тебе дам поручение. Провалиться не страшно, хоть провал и усложнит мне задачу. Страшно, если ты начнёшь задавать вопросы и пытаться делать что-то, выходящее за рамки дозволенного, пусть это и поможет добиться успеха в твоей задаче, но это может буквально разрушить всё, что мы построили. Тебе всё ясно?
– Ты до сих пор мне не доверяешь? – напряжённо спрашивал Плотников. – Почему бы не объяснить всего сейчас, чтобы я лучше подготовился и тогда бы, возможно, вероятность провала была бы ниже.
– Ещё раз. Провал не страшен, он просто усложнит задачу, но не страшен он всей революционной деятельности в целом, а вот тебе лично не знаю. И раз так, то велика вероятность, что ты, как совершенно обычный и нормальный человек, подверженный эмоциям, в этом нет ничего зазорного, поставил бы на кон больше положенного, потому что у тебя просто-напросто будет такая возможность. Жди звонка!
***Трифонов сидел на своей койке и задумчиво смотрел в стену. Он был почти в полной темноте, и единственным его ориентиром были звуки машин с улицы. Из коридора, в котором уже был потушен свет, изредка слышались тяжёлые шаги смотрителей. Из окна доносились какие-то возмущённые крики.
Свет в коридоре включился и на мгновение ослепил Василия через небольшое отверстие в двери. По коридору послышались ускоренные шаги и возмущённые вопросы.
– Что происходит? – послышался чей-то басовитый голос.
– Не знаю! Это вообще секретный объект! А тут какие-то психи ошиваются рядом! – ответил второй.
– Да, но тем не менее мы в центре Москвы на Тверской улице возле дороги, хоть и в каком-то подвале. Это вероятно очередной одиночный пикет, у которого просто место проведения совпало с нашим зданием, – размышлял третий.
– Ладно! Мы двое пойдём вниз! Отгоним этого придурка отсюда, – скомандовал второй.
– Хорошо, – ответил третий. – Буду ждать вас здесь.
Послышались быстрые шаги, отбивающие по лестнице. Трифонов сразу ожил и прислонился ухом к двери, боясь упустить малейший звук. Через минут пять послышался периодический глумливый хохот. На этаж снова пришли первый и второй смотритель.
– Представляешь, – сказал первый. – Там какой-то псих с плакатом “Трёхметровый кот близко” с таким нарисованным большим котом орал что-то вроде: “Камышовые люди идут!”, может сектант какой-то?
Василий вдруг закричал на всё помещение:
– Срочно! Мне нужно встретиться с Майклом!
– Зачем? – угрюмо спросил второй.
– Я хочу ему всё рассказать! – ответил Василий.
***Константин стоял на утёсе между двумя своими телохранителями. Перед ним расстилался бескрайний Тихий океан. Солнце ярко освещало водную гладь. В этом утёсе и было скрыто его жилище, выходящее окнами в сторону океана.
Сзади подошла легко одетая Ксения.
– Почему ты здесь стоишь так долго?
– Дышу, – болезненно отвечал Никифоров. – Морской воздух очень полезен.
– Ты никогда не следил за здоровьем, – усмехнулась дочь.
– А чем здесь ещё заняться? Вроде деньги есть и много денег есть, а приходится здесь прятаться, как крысе какой-то. Так ведь меня ещё море дразнит. Смотришь на него, купаться хочется, а здесь одни скалы – ближайшие пляжи общественные, а мне там появляться нельзя, да ещё и в нескольких сотнях километрах отсюда. Даже выпивка вся закончилась. Абсолютно пустое и скучное место! Только что море да воздух.
– Так ведь у нас и бильярд, и домашний кинотеатр, чего только нет!
– Но это конечно весело! А с кем играть? С тобой? Так сколько раз уже с тобой играли? С Галиной Прохоровной? Может быть, с ними? – усмехнулся Никифоров, показывая на рядом стоящих телохранителей. – Это конечно идея! А смотреть что? Всё это уже так надоело! Всё какое-то нудное, да и всё хорошее я уже по тысячу раз пересмотрел! Просто это несправедливо! Я заработал свои миллионы, мне несказанно повезло, а к чему это привело? В Москву хочу! А нельзя! Вот и дышу…
***В Москве тогда было раннее утро.
Заинтересованный Фостер с лёгкой ухмылкой на лице вошёл в ту же самую комнату, где он в прошлый раз допрашивал Трифонова, который большими стеклянными глазами, но с весьма спокойным выражением лица, следил за каждым движением Майкла.
– Итак, что же Вы собираетесь мне рассказать, Василий Борисович? – спрашивал Фостер с натужной приветливостью.
– Одно условие: Вы выслушайте всё, что я Вам скажу, а потом уже будете делать выводы.
– Я для этого сюда и пришёл, Василий Борисович, чтобы Вас выслушать, – устало улыбнулся Майкл.
– Хорошо, – Трифонов стал смотреть прямо Майклу в глаза. Его голос стал непривычно тихим, рассудительным и отстранённым. – До смены власти российская СВР, а ФСБ тесно с ней сотрудничала, очень сильно интересовалась семьёй владельца американской инвестиционной компании “BlueStone”. ЦРУ явно знает про неё больше, но за мной грешок, я не стал делиться с вами никакой информацией, известной России. Её тогдашний владелец умер через несколько дней после госпереворота в России, а его место занял единственный сын – Кристофер Бейзер. Нам было известно, что и отец, и сын занимают весьма явную антиглобалистскую позицию, идущую вразрез с политикой США. Ходят даже слухи, что поэтому отца семьи отравило ЦРУ. Кстати, это правда?
– Это никому в американской элите не секрет. Так что могу точно без всяких последствий сказать, что это правда.
– Жаль, знай я это раньше, мне бы это сильно упростило дело. Дело в том, что по-настоящему за всеми нарастающими антиправительственными настроениями стоит не Никифоров, как Вы думаете, и уж тем более никакой не “Антимонополист”, а Кристофер Бейзер. Я стал предполагать о его намерениях, когда я следил, как мне и было положено, за Никифоровым, ещё за месяц до инцидента в Швейцарии и Италии. Но согласитесь, если бы я стал следить за влиятельным американским бизнесменом, пытаться ему ставить палки в колёса, да кем бы он ни был, в текущих политических условиях, сами понимаете, если бы в ЦРУ узнали об этом, я бы точно оказался в неприятном месте, подобном этому. Я начал бороться напрямую с Бейзером, тайно от ЦРУ. Задача ФСБ всё-таки работать ради безопасности России, не ради интересов ЦРУ, а, как Вы уже могли заметить, та организация, что спонсирует Никифоров, настроена весьма радикально, и мне была весьма ясно, что так будет, с самого начала. ЦРУ бы, что оно делает и сейчас, а я был в этом уверен, не стало бы ничего противопоставлять интересам Кристофера Бейзера, так как этот очень влиятельный американский гражданин, со своими связами, в том числе, как я выяснил, и в самом ЦРУ, а боролось бы против его марионеток, как Никифоров.
– Допустим, за всем стоит Кристофер Бейзер. Но где доказательства? А как Вы объясните, что буквально помогли ему в очень многом. Если бы не Ваши действия, ситуация в России не была бы такой напряжённой.
– Я просил меня дослушать, Фостер. Для начала доказательства. Я уверен, что весь разговор записывается, поэтому прикажите Вашим людям, что нас сейчас прослушивают, отправить всё сказанное мной на экспертизу. Данные легко проверяются, поэтому, надеюсь, что они всё выяснят ещё по ходу нашего разговора. История следующая. Кристофер Бейзер через своих посредников договорился с Никифоровым о том, что поможет ему с возвращением всех средств и обретением финансовой независимости, а взамен олигарх на свои деньги должен был создать движение российских революционеров, в победе которых заинтересованы оба миллиардера. И я хочу подчеркнуть, что это именно революционеры, они не просто хотят смены власти, они хотят кардинально поменять систему таким образом, чтобы Россия стала даже не государством, а чётко организованной системой, направленной исключительно против самого существования США, что так сходится с идеями этого Антимонополиста и очень похожими идеями Кристофера Бейзера. О его идеях, подозреваю, в ЦРУ знают и без меня. Кристофер Бейзер не может напрямую спонсировать этих радикалов, потому что такое бы запросто отследили американские спецслужбы, поэтому он действует весьма осторожно. А теперь к доказательствам. Запрос на перевод денег Никифорову из того самого банка, откуда и вывел свои деньги Никифоров, от 22:21 13 июня 2028 года по лондонскому времени лично от Кристофера Бейзера. Собственно, если разобраться юридически, то деньги были возвращены Никифорову именно по требованию Бейзера. Далее ещё интереснее. Значимую часть спорных активов, что Никифоров хотел вернуть себе, Кристофер открыто выкупал у компаний, что могли потерять их задаром, потому Бейзер приобретал их почти за бесценок. Можно трактовать это, как неудачный и рискованный шаг с расчётом на поражение Никифорова в суде, закончившийся тем, что Бейзер ничего не получил. Но по закону с каждым новым приобретением Бейзер отвечал за всё большее количество адвокатов, выступающих против Никифорова в суде. И Бейзер менял адвокатов, и с каждым разом легко заметить ухудшение качества юристов. Студенты, просто проходимцы с улицы. Проще всего это проверить по цене за них. Услуги новых адвокатов стоили в десятки раз дешевле предыдущих. Можно просто принять Кристофера Бейзера за идиота, но я предлагаю вам запросить запись из здания суда в южном коридоре от 18:36 4 июля 2028 года. Там произошёл весьма характерный разговор двух адвокатов Бейзера, который весьма ясно показывает, что им было поручено целенаправленно провалить дело. Вам таких доказательств достаточно, Фостер?