Цена спасения

– Ты немного отошёл от темы, – нетерпеливо перебил Андрей.

– Извини, – ответил Александр. – Если кратко, то из-за того, что в интернете господствовала лишь либеральная пропаганда, поставленная как единственная истинная, переполненная фальшью, которую ещё пока видит большинство русского населения, никаких антиправительственных движений и не возникало. Были протесты, вооружённые столкновения, но не было организованности. Нужен альтернативный источник мысли. Точнее тот, что совпадает с народной мыслью. Но попробовав найти хоть что-то, почти в каждой социальной сети ничего не находили из-за алгоритмов и цензуры, введённых Западом во времена СВО. И только заслышав о новой платформе, люди сразу рвутся туда. И тут они словили джекпот! Здесь всё, что они хотели услышать! И даже больше! Тем более, на оставшиеся средства я связался с обычными безработными энтузиастами, которые через свои соцсети потихоньку продвигают мою идею о том, что однополярный мир должен быть разрушен. За определённую плату из оставшихся денег Никифорова я заставил их говорить то, что нужно, и теперь их сотни. Связался я, конечно же, анонимно. Через подставные лица. Далее, на те же деньги, я договорился с множеством людей о создании политических клубов, в которых люди могли бы собираться и что-то обсуждать. Естественно, это должно вылиться в нечто большее, не переживайте. Но теперь эти компашки по всей стране. Да, пока что они занимаются лишь разговорами, но многие из них готовы и на большее! Признаюсь, прошло бы чуть больше времени с госпереворота Налавина, и у нас бы и шансов не было сделать что-то подобное. Ещё не все политики на его стороне, особенно на региональном уровне. Ещё не так хорошо подействовала пропаганда. И в конце концов ещё не так прочна власть Налавина. Так что пока у него всё рушится, как карточный домик.

– Погоди, – с несколько не понимающим лицом остановил речь Андрей. – Для создания всего этого нужны были большие деньги. И ты же наверняка использовал деньги Никифорова?

– Да, – невозмутимо ответил Крепин.

– Сколько осталось из тех восьми миллиардов? – грозно спросил Плотников.

– Ну, сотня миллионов, – не понимая, ответил Александр. – А что случилось?

– Ты же наверняка Никифорову даже не сказал об этом.

– И? – раздражённо спросил Крепин. – Он нам не союзник, а временная помощь. Или опять всё дело в его дочери?

– Нет, – чётко отрезал Плотников и с раздражённым лицом встал. – Просто это слишком рискованно, вдруг узнает.

– В этом сама суть революции! – улыбаясь, ответил Александр. – Мы здесь не на равных условиях, как на войне, на которой ты был! Здесь всё совсем по-другому, пойми ты это уже!

– Может быть пойму… – пробормотал Плотников и сел на место.

– Твоя задача, Андрей, – продолжил Крепин, как будто предыдущего разговора и не было, – со своей группой съездить в Ростов-На-Дону. Там одни из самых убеждённых ребят, и я думаю, они станут активно ездить по стране и агитировать уже к действию. Точнее, к вступлению в нашу организацию, что ответственна за создание этих клубов. Пусть они будут под моим контролем.

– Я в розыске! – возражал Андрей. – А без Трифонова в спецслужбах мы теперь даже не знаем, насколько ЦРУ с ФСБ ставят на меня и как близко подобрались.

– Именно поэтому с каждым днём всё опаснее оставлять тебя жить вместе с нами, – улыбнулся Александр. – Теперь ты должен уехать, а из нашей квартиры выйдешь через проход в подвале дома, через который можно выйти в Лосином острове. Там пройдёшь по слепой от камер зоне, которую не раз обговаривали.

– Да, так я не подвергну опасности тебя с Алексеем, но…

– А точнее всю революционную сеть, – перебил Андрея Крепин.

– Но зачем я? – возмущённо мотал головой Плотников. – Мои люди смогут съездить договориться и без меня, они не в розыске, им ничего не угрожает.

– Мне нужен мой исполнитель на местах. Человек, что будет руководить самим действием непосредственно. Именно ты подходишь на эту роль больше всего, если брать твою группу, по личным качествам, да и ты многое знаешь, – тут Крепин сделал паузу и в предвкушении задумался. – У революции уже есть свой Фидель Кастро, но ей нужен и свой Че Гевара. И сейчас ты подходишь на эту роль больше всего, а без этой роли от тебя нет вообще нет толка, как и теперь уже от твоей группы, если разобраться.

– Но если я поеду со своими людьми, то этим я подставлю и их. Их также объявят в розыск и нас быстро всех переловят, если спецслужбы успеют одуматься, пока мы будем светиться в Ростове и на пути в него. А что будет потом, как мы сумеем скрыться?

– Клубы уже сейчас сильно нагружает ослабленный Налавиным аппарат спецслужб. И если клубы начнутся объединяться в мою сеть, то ФСБ очень скоро перестанет поспевать за всем, что происходит вокруг клубов, и уж тем более не будет гнаться за самыми обычными исполнителями, коими твоя группа будет выглядеть со стороны. Им будут нужны организаторы, вроде Никифорова и меня.

– А если нашу группу всё же повяжут даже до того, как доедет поезд?

– Вам, как и людям Олега, придётся биться насмерть. Ты, например, слишком много знаешь, чтобы попасть в плен.

– Но наша группа теперь, получается, совсем тебе не нужна? Кто тогда станет “новым Че Геварой”?

– Сейчас если именно этот план обернётся успехом, то всё пойдёт наилучшим образом из возможных. Но и цена провала не так высока, – Крепин выпрямился и бездушным взглядом упёрся в стену. – С таким количеством сторонников, как теперь… Незаменимых людей не существует.

Плотников вновь встал из-за стола.

– И ты говоришь мне об этом напрямую? – он гневно смотрел на Крепина. – Говоришь, что моя жизнь и жизни моих товарищей ничего для тебя не стоят?! То есть стоят всего лишь того, чтобы просто рискнуть ими ради более быстрого и удобного результата?!

– Да, – тоже встал из-за стола Крепин и, проходя мимо молчаливого Алексея, двинулся прямо на Андрея. – Ты сам знал на что подписываешься! Это революция, если ты здесь, то твоя жизнь уже ничего не стоит, и в первую очередь ничего не должна стоить для тебя!

– Одной моей я может быть и готов пожертвовать, но не всей группы разом, которая там может и полезна, как твои люди на местах, но необязательна! А как ты вообще спишь спокойно, торгуясь чужими жизнями, скажи, а?

– Каждый человек имеет равное и абсолютное право на жизнь, – тяжело дышал Крепин, выпрямившись, и показывал пальцем на Плотникова. – Кем бы он не был. Но есть вещи превыше всяких прав. И если для тебя таковым высшим идеалом не является наша революция, Россия, то ты не готов, но тогда ты мне в принципе не нужен, как обуза.

– Я готов жертвовать кем-то или чем-то, лишь зная, что это имеет какую-то ценность. Я и мои люди, возможно, умрём из-за необязательного риска? – губы Андрея опустились, передние верхние и нижние зубы сомкнулись так сильно, что, казалось, вот-вот сотрутся. – Это совсем другое.

– Если ты настоящий революционер, тебе необходимо осознавать, что революция может провалиться, а потому велика вероятность, что всякая жертва может оказаться напрасной. Если ты не готов к потенциально напрасным жертвам и риску, то ты уж точно не готов принять такую важную роль. Так что возможно я в тебе ошибался, а значит ты мне больше не нужен, а значит можешь уходить. Или делай, что я говорю!

Андрей тяжело вздохнул и, закрыв глаза, прошёл на порог коридора.

– Хорошо, мы поедем в Ростов, – пробурчал он.

***

Андрей проснулся, не зная сколько часов он проехал в поезде. В купе собрались все остальные шестеро его людей.

Михаилу Белову было чуть более двадцати. Высокий, худой и слегка сутулый, с аристократическими чертами лица, блестящими чёрными длинными волосами. За свою жизнь он нередко переходил от одной идеологии к другой. По большому счёту, не в одну из них он до конца не верил, воспринимая лишь как занимательную пищу для ума. Скорее он был антагонистом для таких идеологий, как либерализм, находя в них множественные противоречия. Для него они были весьма презабавны, потому Михаил и любил погрузиться в их изучение. Но во что он верил точно, так это в то, что каждый человек всем обязан всему человечеству, что именно оно превыше всего. Когда его вербовали, он первое время отнекивался, считая, что эта революция обречена, но Белова удалось убедить. Вдобавок к этому, пообщавшись с Крепиным, как и все остальные члены группы при вступлении, и узнав о взглядах Александра при первой же их встрече, Михаил нашёл их довольно интересными, что окончательно повлияло на его выбор.

Степану Отцову было под сорок. Крепкий и широкоплечий высокий мужчина средних лет с не очень умным лицом. Участник СВО. В прошлом жил в деревне на Дальнем Востоке России, где был священником. Всегда был немногословен. Над своим выбором, по ощущениям окружающих, никогда не раздумывал и ни о чём не жалел.

Стасу Валерьеву было более сорока. Он был несколько полноват, со сросшимися небольшими бородой и усами, оттопыренными ушами. Но всё же на вид он не был неприятен, а скорее даже наоборот. Он был убеждённым сторонником социализма и был уверен, что если Россия окончательно попадёт под влияние Запада, то капиталистические США станут настолько сильными, что империализм уже будет некому сдерживать. Поэтому он и присоединился к Крепину. В прошлом журналист, начавший карьеру даже не с политики, а с рассказов о технике, но в данный момент он увлёкся именно политикой.

Макар Чуль служил с Плотниковым и был почти его ровесником. После февраля в армии произошли серьёзные сокращения, и он оказался без работы вместе с сотнями тысяч других солдат. То чёткое желание власти разрушить армию, совмещённое с деградацией правоохранительной системы, дало ему мотивацию присоединиться к оппозиционной деятельности. Поэтому, когда Андрей присоединился к Крепину, Макар, узнав об этом, сразу же поддержал его.

Пожилой Семён Сидоров был самым старшим из группы. Служил когда-то вместе с Андреем. Присоединился к Крепину сразу же с Плотниковым и, вероятно, стал бы главным вместо Андрея, если бы в своё время не потерял бы ногу на фронте. Присоединился в силу патриотических убеждений. Из группы, в силу физической неполноценности, он был единственным, кто не поехал в Италию, остался в России, не рискуя ничем. Обычно он помогал всем остальным, как организатор в самых рутинных задачах, ответственный за них.

Также здесь был и самый младший из группы – девятнадцатилетний Даниил Сергеевич Казаков.

Андрей всё мучительно думал об Александре. Плотникову закралась в голову мысль, что Крепин своими утверждениями о способах достижения цели упускает сам смысл их борьбы. Да и тот факт, что Крепин так просто отправил его сюда, зная, что Андрея разыскивают, Плотникова пугал. Вполне справедливым было полагать, что по какой-то неизвестной причине Александр мог бы целенаправленно пожертвовать им, отправляя в Ростов. Поездка занимала всего пятнадцать часов, и вот в таком состоянии Андрей проехал первые пять.

В какой-то момент Семён с Данилой обратили внимание на Плотникова и, сев ровно напротив него, спросили:

– Какой у нас план действий?

– Никакой, – равнодушно ответил Андрей. – В таких делах надо импровизировать.

– Что-то случилось? – спросил Семён. – Ты всю дорогу молчишь, а мы наконец можем все вместе пообщаться.

– Я просто всё больше и больше не доверяю Крепину! – отвечал Андрей в сторону окна. – Он до боли лишён каких-либо моральных принципов. Вообще любых.

Семён понимающе улыбнулся и ответил:

– Он просто прагматик. Только и всего.

– Это конечно, – отвечал Плотников. – Но это только малая часть. У него есть идеи, что полезны в достижении цели, однако он ими вообще, кажется, упускает всякий смысл вообще всего. То есть вообще всего. Самого существования. Если всё так мрачно, вовсе не ясно, для чего бороться хоть за что-то. Он хочет вечного существования человечества, а какой в этом смысл, если никто не будет счастлив?

– А в счастье ли смысл? – ворвался в разговор Белов. – Не чересчур ли это эгоистично?

– А в чём тогда? – спокойно и отстранённо спрашивал Отцов.

– Так ведь, на мой субъективный взгляд, в человечестве, – отвечал Михаил, задумчиво нахмурившись. – Счастье – это иллюзия, выдуманная человеком, разве нет? Его на самом деле нет, а, как умрёшь, оно пропадёт навсегда, даже в таком выдуманном варианте.

– Счастье – это вообще очень субъективное понятие, – соглашался Валерьев. – Сложно как-то правильно понять всю ситуацию, если исходить из него.

– Это мы сейчас куда-то не туда полезли, – улыбнулся Макар, ворвавшийся в разговор со своей верхней полки. – Это всё очень размытые и неясные понятия, тут сложно понять, что верно, а что ложно.

– Да нет, – добродушно и вдумчиво рассуждал Семён. – Тут всё предельно ясно. Просто тут у каждого своя истина. А чужую полноценно опровергнуть совсем не представляется возможным. Одни видят всё важным с точки зрения человека, другие с точки зрения мира в целом. Для счастья человека не имеет значения величество человечества, для мира не имеет значение счастья как таковое.

– К слову, для счастья человека всё же имеет значение судьба человечества, – отвечал Белов. – Не для всех, но для кого-то точно.

– Очень спорно, скажу честно, – гулким басом возражал Отцов. – Если для тебя самое важное – это величие человечества, то ты, думается мне, априори несчастлив, так как само счастье отрицаешь.

– Почему? – совсем нахмурился Белов.

– А есть ли в мире тот, кто прямо по-настоящему счастлив? – задал риторический вопрос Чуль, усмехаясь.

– Уверяю тебя, есть, – беспокойно смотрел по сторонам Степан.

***

– И всё же я не понимаю, – говорил Алексей за обедом. – Почему по твоему мнению в мире только один центр силы? Ведь есть же ещё Китай, например.

Александр задумался.

– Эта тема сложная. Свою концепцию я объяснял людям уже не раз и это было много лет назад. Знаешь, что они мне ответили? Что на самом деле Россия могла бы стать сверхдержавой, если бы мы просто искоренили коррупцию. Но тут всё намного сложнее. Понимаешь ли, по факту вся мощь любого государства держится на его экономике. Но деньги не берутся из воздуха! И тут мы подходим к главной проблеме рыночной экономики. Чтобы заиметь деньги, надо получить их от кого-то, у которого они должны убавиться. То есть обокрасть, или, говоря более политкорректным языком, продать выше себестоимости. То есть, я произвожу товар за сто долларов и продаю за сто пятьдесят. На этом строится вся экономика. Если так подумать, то, рассматривая с точки зрения одной лишь математики, получается, что это – натуральный грабёж. То есть, чтобы построить хорошую экономику, необходимо высасывать деньги из экономики другой страны. Это называется занять своё место на рынке данного государства. Но сегодня есть только одно место, из которого можно что-то высасывать – страны Запада. То есть среда обитания гегемона и его вассалов. У них в столь относительно малом пространстве больше шестидесяти процентов всей мировой экономики. А они только меньше двадцати процентов от всего населения Земли. И приходится все товары продавать туда, а там в свою очередь высокая экономическая конкуренция между корпорациями. И такое государство вынуждено будет всё продавать по низким ценам, которые совсем немногим больше, чем себестоимость. И оно постепенно встраивается в систему однополярного мира, становится её неотъемлемой частью. Ничего не напоминает? Это Китай! Он никогда самолично не выберется из этой однополярной системы. Он успешно торгует – и элита Поднебесной, которая, между прочим, такой же олигархат, как и наш до февраля, чувствует себя прекрасно. Им фактически больше нечего желать. Запад получает дешёвые товары, как буст к экономике, но ни в коем случае не как что-то необходимое, в чём нас убеждают многие.

– А если мы предположим, что Китай всё-таки решится пойти против Запада и попытается стать новой сверхдержавой? У них есть заводы, фабрики, хорошая экономика…

– Тут опять стоит начать издалека. Есть одно очень большое отличие между Китаем и Россией. Население. Китай стал настолько экономически мощным за счёт дешёвого труда огромного населения. К примеру, Россия, приложив такие же силы, имея население в десять раз меньше китайского, получила бы и экономику в десять раз слабее китайской. Ну то есть на полтриллиона больше, чем сейчас, что значительно, разве что, для уровня жизни… Но это никогда бы не сделало РФ сверхдержавой. То есть при нынешней системе единственный вариант получить экономику сверхдержавы – иметь колоссальное население. Но это крайне нестабильная штука. Когда Китай по-настоящему выступит против штатов, то автоматически потеряет кучу западных рынков. Это будет серьёзный ущерб для него. Тогда начнётся сложность, например, с прибылями заводов, так как их очень много. Плюс ко всему, не стоит забывать, что окупает Китай себестоимость незначительно, а следовательно вся экономика направлена на обеспечение производства. То есть начнётся колоссальный производственный кризис, что спровоцирует голод десятков миллионов людей. И в тот же миг Китай превратится в Индию, которая из-за своей нестабильности, вызванной низким уровнем жизни, при нынешней однополярной системе никогда не выберется из этого экономического ада. Что же касается Запада, то рынки быстро займут другие корпорации, которые только и ждали, пока они освободятся. Поэтому, Китай – пока что политический импотент и противовесом США не является.

***

Андрей и остальные подходили к месту. Вокруг был самый обычный постсоветский хмурый дворик. Четыре пятиэтажки окружали небольшую детскую площадку и множество зелёных деревьев.

Семён всегда ходил со специальной тростью, на которую он опирался. Он подошёл к Андрею, показал на какой-то подвал и сказал:

– Скорее всего, они там…

Все направились в ту сторону. Узкая лестница с маленькими ступеньками. Группа, толпясь, остановились на ней. Плотников постучал в дверь. Её быстро открыл какой-то крепкий мужчина и с недовольным лицом спросил:

– Вы кто?

– Мы хотели бы к вам присоединиться, – не растерялся Андрей, по сути, соврав.

Мужчина мрачно ответил:

– Ты пойдёшь один. Поговоришь с главным.

Он подозвал Плотникова, тот вошёл внутрь, и мужчина закрыл дверь.

Внутри, теснясь в небольшом помещении, сидело человек тридцать. Тут всё было неплохо обустроено для подвала: окрашенные стены, небольшая сцена, книжные полки, пошарпанные диваны. Тусклый свет не доставал до тёмных углов. В основном здесь были мужчины. Одни читали книги про политику, другие вели дружескую дискуссию, за которой наблюдало несколько человек, кто-то просто разговаривал. Фоном тихо звучала какая-то песня Высоцкого. А в углу лежало с десяток автоматов Калашникова.

Пройдя через всё помещение, Плотникова подвели к какой-то двери. Мужчина приказал:

– Заходи!

Андрея втолкнули в какую-то комнатку, напоминающую кабинет. Здесь был небольшой шкаф и письменный стол со стареньким ноутбуком на столе, за которым сидел мужчина лет шестидесяти, который, несмотря на возраст, выглядел бодро.

– Я Виталий Денисович – главный тут, – представился он. – А Вы кто?

– Андрей Дмитриевич. И я пришёл не один. У меня там товарищи на улице тоже хотят зайти.

– Ничего, пусть подождут там! Погода хорошая! Вы к нам хотите присоединиться?

Плотников начал быстро говорить, чтобы его не перебивали:

– Нет, у меня предложение. Слушайте внимательно! Все сегодня существующие клубы, наподобие этого, были созданы через соцсеть “Единство”. Есть один человек, держащий под контролем алгоритмы этой программы, противник прозападного правительства и Налавина, в частности. По данным этого человека, Ваш клуб один из самых радикально настроенных. Этот человек собирается осуществить полноценную революцию. Нам нужны такие люди, которые будут готовы в момент свержения власти поддержать новое правительство и взять под силовой контроль свои регионы. А самое главное, те, кто станет участвовать в самом перевороте. И у нас к Вам на данный момент только одна просьба… Мы знаем, что у Вас есть налаженные связи с клубами из других городов. Мы бы хотели, чтобы члены Вашего клуба ездили по России и агитировали людей к взятию регионов под контроль, к участию в самом перевороте или хотя бы к участию в таких же поездках. И ещё очень важно! Необходимо будет сплотить их в единую организацию, которая будет подчиняться тому самому человеку, о котором я сказал. Деньги на поездки мы выделим в полном объёме каждому, как и компенсируем зарплаты, которые не будут выплачены, так как работу придётся бросить.

Виталий Денисович был очень приятно удивлён, а на его лице сияла широченная улыбка. Попытавшись скрыть её, он скептически спросил:

– А где доказательства Ваших слов? Вдруг Вы просто меня обманываете.

Андрей достал из кармана какую-то флешку и передал её главному в клубе. Виталий Денисович вставил её в разъём ноутбука, и на экране высветилась папка с файлами. Открывая каждый из них, он внимательно, хитро и довольно прищуриваясь, несколько минут молча пробегался глазами по документам и, перематывая, прослушивал аудиозаписи, пока Плотников с отстранённым видом стоял напротив, скрестив руки на груди.

– Значит этот человек помог Никифорову выиграть недавнее дело?

– Скорее не помог, а сам со своими людьми всё сделал.

Виталий Денисович продолжил всматриваться в файлы. Увидев очередной скриншот, он спросил:

– Перевод нескольких миллиардов Единству?

– Да! Это взамен на то, что политический сегмент соцсети будет под контролем этого человека. Так и появилась возможность создавать клубы, и так они и были организованы.

Глава клуба встал с места и восхищённо, сдерживая улыбку, сказал:

– Естественно я согласен!

– Тогда об этом стоит объявить людям, находящимся в клубе.

– Да, только сейчас тут не все! Члены клуба могут приходить сюда в любое время суток, и поэтому тут круглые сутки уходят и приходят люди. Сейчас рабочее время, здесь только одна пятидесятая количества всех членов клуба… Ну, будние дни, что с них взять!

– Но тут вроде и сейчас тесно.

– Но они никогда не бывают здесь все! Обычный член клуба приходит сюда приблизительно раз в три дня… Поэтому мы всем всё быстро расскажем и сможем их организовать! Но, так или иначе, сейчас надо красиво Вас представить, чтобы люди согласились на эти поездки.

– Не переживайте, этот самый человек примерно объяснил мне, что говорить.

– Такой нескромный вопрос. А кто он?

– Этого я не могу Вам сказать. Сейчас он близок к раскрытию спецслужбами, а он само сердце революции. Если я скажу его имя и тем более фамилию, рискну слишком многим.

– Но у меня совсем немного вопросов. Кто он такой? Что он за человек вообще?

– Понимаете ли… – усмехался Андрей. – Я достаточно общался с ним и взаимодействовал, но всё ещё не знаю.

– Что же… – вставал, кряхтя, Василий Денисович. – В таком случае просто берегите его! Какая разница, что он за человек, если он осуществляет общую задумку десятков миллионов людей?! Спасает всю Россию и её граждан от злой участи!

– Возможно… – пробурчал под нос Андрей.

Двое мужчин, без слов поняв друг друга, встали и направились к выходу из комнаты. Пройдя по очень узкому коридору, они вышли в основное помещение прямо на небольшую сцену. Глава клуба встал перед всеми, дожидаясь пока все замолчат, и радостно объявил:

– У нас для Вас очень важное объявление, друзья! Пожалуй, самое важное из всех, что были до этого. К нам пожаловали гости и сделали нам очень хорошее предложение! Итак, Андрей Дмитриевич, прошу Вас!

Все члены клуба захлопали, но, казалось, просто для приличия. Отношение к Плотникову было умеренно настороженное, ведь он выглядел очень молодо. Андрей встал в центр помещения, присутствующие окружили его, и он начал свою речь:

– Итак, забегая вперёд, скажу, что все подробности я передал Виталию Денисовичу на флешке, и, в случае чего, он всё объяснит и ответит на вопросы по организации и конкретным целям. Так вот. Есть один человек, в целях его безопасности я не стану называть его имени и фамилии. Назовём его условно… – Плотников предался фантазии, на секунду замолчав. – Антимонополист. Сложно, но с его взглядами сходится. Просто он считает, что необходимо, чтобы в мире было много различных сверхдержав, чтобы они конкурировали и таким образом двигали прогресс планеты вперёд. А сейчас такими являются только штаты. Но это не суть! Антимонополист крайне влиятельный человек. Как я уже говорил, у меня есть все доказательства! Он держит под контролем Никифорова и помог ему выиграть суд. И сейчас распоряжается большой частью его капитала. Имеет немалое влияние на Единство. Потому что сам его и спонсировал. И именно он направил алгоритмы соцсети к продвижению идей патриотизма в России, а также к созданию всех подобных клубов. Скажите мне, хоть кто-то из Вас попал сюда не благодаря этой соцсети? Нет! Ну, может, через знакомых, которые там состояли… Антимонополист готовит масштабную революцию и очень успешно! В вашем клубе он увидел самых радикально настроенных и идейных людей! Вы за деньги Антимонополиста, разумеется, можете отправиться организовывать людей на присоединение к его сети. Это абсолютно безопасно! Таким образом мы объединим под своим началом колоссальное количество людей, с которыми у нас есть все шансы свергнуть прозападную власть. Опять же, все подробности у Виталия Денисовича.