17: исповедь ненаписанных жизней

Внутри лежали дневники. И конверт с его именем: «Артём, если ты читаешь это, значит, я не смогла тебя защитить. Проект «Ртуть» не остановить, но ключ – в тебе. Твой отец ввёл тебе антидот в годовалом возрасте. Твоя кровь – противоядие. Прости, что молчала. Люблю. Мама».

На обороте – список детей. Среди имен то, которое не выходит у него из головы ни на минуту: «Сомова Кира. 17.09.1994. Контрольная группа №5».

Телефон завибрировал. Неизвестный номер. Артём поймал себя на мысли, что он хотел этого звонка.

– Ну что, сынок, – голос Киры звучал искажённо, будто она находилась в каком-то дурмане. – Как тебе правда?

Он уронил трубку, вжавшись спиной в стену, сползая по ней, в полном опустошении. За окном завыла сирена. Где-то в городе загорелся детский дом.

Глава 5. Кровные узы

Пламя лизало стены детского дома, выгрызая оконные рамы. Артём бежал сквозь дым, прижимая к лицу мокрый рукав. Крики детей глушил гул пожара, но где-то в глубине коридора слышался плач – такой тонкий, как звон разбитого стекла.

– Здесь! – он побежал на голос, спотыкаясь о горящие обломки.

Девочка лет пяти прижималась к стене, зажав в руках обгоревшую куклу. Её лицо было знакомо – те же миндалевидные глаза, что у Киры. Сердце разрывалось, смотря на это беззащитное маленькое создание.

– Я…не могу… – она задыхалась, указывая на завал. Под балкой лежала воспитательница, придавившая собой люк в полу.

Артём ухватился за горячее дерево. Перчатки шипели, въедаясь ему в кожу, но боль отступала перед мыслью: «Это её месть. Дети за детей».

– Держись! – он откинул балку, почувствовав, как мышцы рвутся. Оттащил воспитательницу подальше от люка, тот сразу открылся, выпуская волну чёрного дыма.

Снизу, из подвала, донёсся смех. Женский, истеричный, переходящий в кашель.

– Кира! – Артём спустился по шаткой лестнице, прикрывая ребёнка собой.

Она стояла посреди комнаты, заваленной папками с печатью «Ртуть. Совершенно секретно». В руках – канистра с бензином.

***

Организовать свой побег ей не составило труда. Кира была управляема местью, ненавистью, чувством справедливости, которые будто наделяли ее безграничными умственными способностями. За день до пожара в детском доме она украла из тюремной мастерской фосфорные полоски, спрятав их в шов матраса. Когда надзиратели повели заключённых на вечернюю поверку, она проскользнула в туалет, активировав химическую реакцию: фосфор + вода из разбитой трубы = едкий дым. Пламя вспыхнуло в мусорном баке у склада постельного белья, а сигнализация, давно не менявшаяся, завыла на всю колонию.

Охрана ринулась тушить огонь, забыв, что Кира – не обычная заключённая, а «пожарный тест-объект» из проекта «Химера». Её лёгкие, привыкшие к токсинам, выдержали задымление. Она пролезла через вентиляцию в зону хранения спецодежды, переоделась в костюм пожарного (украденный у новичка-курсанта) и присоединилась к толпе, таскавшей вёдра с водой.

Но главный трюк ждал у ворот. Кира знала: при ЧС тюремный грузовик с резервным генератором всегда выезжает за периметр – «на случай отключения электричества». Она прицепила к нему магнитный трекер, спрятанный в подошве сапога, ещё неделю назад. Когда машина тронулась, она вскочила на подножку, притворившись, что поправляет пожарный рукав. Водитель, ошарашенный хаосом, даже не обернулся.

Через два километра её ждал мопед – старый, ржавый, но на ходу. Его оставил в кустах «должник» – парень, чью сестру Кира когда-то спасла от надзирателей. Следующие 40 минут она ехала проселочными дорогами, вдыхая попутный ветер.

***

– Опоздал, – кивнула она на железные клетки вдоль стен. Кости внутри ещё дымились. – Они умерли задолго до огня. От твоего антидота.

Артём шагнул к ней, но споткнулся о шприц. На этикетке – его имя и дата: 11.09.1995.

– Твоя кровь – яд для них, – Кира пнула шприц. – Папочка ведь не сказал, что «противоядие» убивает тех, кого не кололи с рождения?

Девочка за спиной Артёма вдруг забилась в судорогах. Из её носа хлынула чёрная жидкость.

– Что ты сделала?! – он схватил Киру за горло, прижав к клетке.

– Я? – она улыбнулась, облизывая окровавленные губы. – Это ты принёс заразу. Твоё дыхание, пот, слезы – всё отравлено для них.