Судилище

За столом сидел мужчина лет пятидесяти пяти, с седыми волосами и проницательными глазами. Костюм сидел идеально, галстук завязан безупречным узлом, часы на запястье стоили как квартира в центре города. Движения были размеренными, каждый жест продуман и элегантен. При появлении курьера он не поднялся из кресла, лишь кивнул, давая понять, что визитер может приблизиться.

– Документы от министерства цифрового развития, – сказал Мирослав, протягивая запечатанный конверт.

– Благодарю, – директор взял конверт, но не спешил его вскрывать. – Новый министр быстро наводит порядок в ведомстве.

В тоне звучало одобрение, смешанное с чем-то еще – возможно, удовлетворением от того, что планы развиваются согласно ожиданиям.

– А вы, молодая леди, – директор обратился к Соне, – наша новая ученица. Соня Михайлова, если не ошибаюсь.

– Да, – подтвердила она, удивляясь тому, что директор знает ее в лицо. – Первый день в школе.

– Знаю. Мы тщательно готовились к вашему прибытию. – Виктор Леонидович открыл ящик стола и достал небольшую коробочку. – Добро пожаловать в семью «Ломоносов Академи».

В коробочке лежал браслет – такой же, как у всех одноклассников, только особенный. Металл переливался золотом и серебром одновременно, символы выгравированы с ювелирной точностью, в центре красовался камень, который менял цвет в зависимости от угла зрения. На первый взгляд – красивое украшение, но при ближайшем рассмотрении становилось понятно, что внутри встроена сложная электроника.

– Что за устройство? – спросила Соня.

– Умный браслет нового поколения, – пояснил директор. – Следит за здоровьем, напоминает о расписании, помогает ориентироваться в школе. И предоставляет доступ к нашему образовательному приложению «Судилище».

Название приложения прозвучало торжественно, как титул древнего божества.

– Судилище?

– Уникальная разработка наших программистов. Помогает ученикам развивать критическое мышление, учиться принимать сложные решения, оценивать поступки людей с разных точек зрения. Своего рода интерактивный курс по этике и философии права.

Объяснение звучало разумно, но что-то в интонации директора заставляло насторожиться. Слишком гладко, слишком отрепетированно – как рекламный текст, заученный наизусть. А учитывая утренние намеки Арианны, приложение могло оказаться чем-то совершенно иным.

– Надевайте, – предложил Виктор Леонидович. – Браслет автоматически настроится под ваши биометрические показатели.

Соня взяла устройство. Металл был теплым, несмотря на то что лежал в прохладном кабинете. Когда она застегнула браслет на запястье, экран мигнул голубым светом, затем зеленым. На дисплее появилась надпись: «Добро пожаловать, Соня. Инициализация завершена. Доступ к Судилищу активирован».

– Превосходно, – улыбнулся директор. – Теперь вы полноправный член нашего сообщества.

Слово «сообщество» прозвучало значимо – не школьный коллектив, а нечто более серьезное и обязывающее.

Мирослав молча наблюдал за происходящим. В его глазах мелькнуло выражение, которое Соня не успела разгадать – тревога? Или просто любопытство? Курьер явно понимал больше, чем показывал, но предпочитал держать мысли при себе.

– Увидимся позже, – сказал он Соне на прощание, и в голосе прозвучала какая-то особенная интонация. Не обычная вежливость, а намек на то, что встреча была не случайной.

Выйдя из кабинета, Соня почувствовала, как браслет слегка вибрирует на запястье. На экране появилось уведомление: «Новое дело в Судилище. Требуется ваше решение». Пальцем она коснулась дисплея, и приложение открылось.

Интерфейс выглядел стильно и современно – черный фон, золотые символы, иконки в виде древних весов правосудия. Главная страница называлась «Зал суда», разделы – «Активные дела», «Архив решений», «Рейтинг судей». В углу экрана светился значок с цифрой 1 – непрочитанное уведомление.

Соня открыла раздел «Активные дела».

ДЕЛО №2847: «Предательство или справедливость?»

Ученица 10-А класса Катя Смирнова заметила, что одноклассница списывает на контрольной по математике. Катя знает, что девочка из небогатой семьи, а хорошие оценки нужны ей для получения стипендии. Однако списывание нарушает правила честной конкуренции и дает незаслуженное преимущество.

Вопрос: Должна ли Катя сообщить о списывании учителю?

Варианты решения: А) Сообщить – справедливость превыше всего Б) Промолчать – сочувствие к трудной ситуации В) Поговорить с нарушителем наедине

Текущие голоса: А – 23, Б – 8, В – 31

Ваш голос повлияет на окончательное решение

Описание выглядело как обычная этическая дилемма из учебника обществознания. Но почему реальная ситуация с живыми людьми превращена в игру с голосованием? И кто принимает «окончательное решение» – администрация школы? Сами ученики? Или некий алгоритм, анализирующий мнение большинства?

Соня выбрала вариант В – поговорить с нарушителем наедине. Подход казался наиболее гуманным: дать человеку шанс исправиться самостоятельно, не прибегая к официальным санкциям. Однако после подтверждения выбора на экране появилась неожиданная информация:

Ваше решение учтено. Рейтинг справедливости: +2 балла. Рейтинг лояльности: +1 балл. Рейтинг жесткости: -1 балл.

Персональный профиль обновлен.

Приложение составляло психологический портрет каждого пользователя? Анализировало склонности к различным типам поведения? И зачем подобная информация администрации школы – для воспитательной работы или для чего-то более серьезного?

Следующий урок – обществознание – проходил в необычном кабинете. Вместо традиционных парт ученики сидели в креслах, расположенных полукругом, как в античном амфитеатре. На стенах висели портреты великих философов и правителей: Платон соседствовал с Наполеоном, Аристотель – с Макиавелли, Сократ – с Бисмарком. В центре зала возвышалась кафедра, украшенная резьбой в виде переплетенных символов власти – скипетры, короны, весы правосудия.

Учитель оказался молодым мужчиной лет тридцати, с острым умным лицом и пронизывающим взглядом. Одет строго, но со вкусом – костюм сидел идеально, галстук подобран в тон, часы на запястье дорогие, но неброские. Говорил он негромко, однако каждое слово звучало весомо, заставляя учеников внимательно слушать.

– Сегодня мы обсуждаем природу власти, – объявил он. – Кто может дать определение власти?

Руки взлетели вверх, ученики наперебой предлагали варианты:

– Способность принуждать к подчинению! – Право принимать решения за других! – Возможность влиять на ход событий!

– Неплохо, – кивнул учитель. – Но подобные определения описывают лишь внешние проявления. Настоящая власть глубже. Она заключается в способности формировать мышление людей, определять их ценности, создавать реальность, в которой они живут.

Фраза заставила Соню задуматься. Получается, самая эффективная власть – невидимая? Когда люди считают свои мысли и желания собственными, не подозревая о внешнем влиянии? Тогда все странности школы – символы, приложения, особая атмосфера – приобретали новый смысл.

– Приведите примеры подобной власти, – предложил учитель.

– Реклама! – выкрикнул кто-то. – Заставляет покупать ненужные вещи.

– СМИ! – добавил другой голос. – Формируют общественное мнение.

– Образование, – тихо сказала Арианна, и все повернулись к ней. – Школа определяет, что дети будут считать истиной, какие ценности примут, как будут видеть мир.

Учитель одобрительно кивнул:

– Блестящий ответ, Арианна. Именно образование – самый мощный инструмент власти. Тот, кто контролирует процесс обучения, формирует будущее общества.

– А кто контролирует образование? – спросила Соня.

Вопрос прозвучал громче, чем она планировала. Класс затих, все взгляды устремились на новенькую. Учитель внимательно посмотрел на нее, словно оценивая готовность к серьезному разговору.

– Хороший вопрос, – сказал он наконец. – Официально – государство через министерства и ведомства. Неофициально – те, кто определяет политику государства. А кто определяет политику?

– Избранные народом представители? – неуверенно предположил кто-то.

– Наивно, – отрезала Арианна. – Политики – лишь лица, которые показывают публике. Настоящие решения принимают люди, которых никто не выбирал. Которые действуют из тени, но контролируют все ключевые процессы.

– И кто же подобные люди? – продолжила расспросы Соня.

– Те, кто обладает истинным знанием, – ответил учитель. – Кто понимает законы истории, психологии масс, экономики. Кто способен мыслить столетиями, а не избирательными циклами. Элита в изначальном смысле слова – лучшие из лучших.

Слова звучали логично, но что-то в подобной логике пугало. Получается, демократия – иллюзия? Народ думает, что выбирает судьбу страны, а на самом деле все решает узкий круг «посвященных»? И дети элитных семей с детства готовятся стать частью подобной системы?

После урока Соня решила найти Леру – единственную одноклассницу, которая казалась живым человеком среди красивых кукол. Девочка сидела в библиотеке за столиком в дальнем углу, листала учебник по литературе, но взгляд блуждал по страницам, не задерживаясь на словах. Лицо выражало тревогу, руки слегка дрожали – все признаки стресса, который пытались скрыть под маской спокойствия.

– Привет, – тихо сказала Соня, присаживаясь рядом. – Как дела?

Лера вздрогнула, как от неожиданного звука.

– А, привет… Нормально все.

Голос звучал механически, как заученная фраза. Девочка явно испытывала сильное эмоциональное напряжение, но пыталась его скрыть. Под глазами залегли тени, руки покрывали небольшие синяки – может быть, от неловкости, а может быть, от чего-то более серьезного.

– Лера, у тебя все в порядке? – настойчиво спросила Соня. – Ты выглядишь расстроенной.

– Просто устала. Много домашних заданий, – отмахнулась та, но глаза заблестели от непролитых слез.

Соня заметила, что браслет на руке подруги мигает красным светом. На экране появлялись какие-то уведомления, но Лера поспешно прикрывала дисплей рукой, не давая прочитать сообщения.

– Что там? – кивнула Соня на браслет.

– Ничего особенного, – быстро ответила Лера. – Просто… напоминания.

Но тон выдавал ложь. Девочка боялась даже взглянуть на экран, как будто там содержалась информация, способная причинить боль. Или угроза, которую нельзя игнорировать.

В библиотеку вошел Максим.

Лера мгновенно преобразилась – спина выпрямилась, на лице появилась натянутая улыбка, руки перестали дрожать. Словно включился внутренний механизм, заставляющий играть роль счастливой девочки. Но в глазах мелькнул страх – быстрый, как тень от облака, но достаточно заметный для внимательного наблюдателя.

– Солнышко, – мягко позвал Максим, подходя к их столику. – Ты обещала помочь мне с заданием по истории.

– Да, конечно, – поспешно согласилась Лера, захлопывая учебник литературы. – Я совсем забыла.

– Ничего страшного, – улыбнулся он, но улыбка не коснулась глаз. – Просто в следующий раз постарайся лучше помнить о своих обещаниях.

Фраза прозвучала как упрек, обернутый в мягкую форму. Лера кивнула виновато, словно действительно совершила серьезную ошибку. Соня наблюдала за их взаимодействием с растущим беспокойством – слишком много контроля с его стороны, слишком много покорности с ее стороны для здоровых отношений.

– Соня, – обратился к ней Максим, – а вы уже освоились в нашей школе? Нашли приложение «Судилище»?

– Да, попробовала одно дело.

– И какое впечатление?

– Интересно, – осторожно ответила она. – Но странно превращать реальные ситуации в игру.

Максим рассмеялся – звук был красивым, но холодным.

– Жизнь и есть игра, Соня. Игра, в которой есть правила, роли, победители и проигравшие. «Судилище» просто помогает понять подобные правила, научиться играть эффективно.

– А если кто-то не хочет играть?

– Тогда он становится пешкой в чужой игре, – ответил Максим с уверенностью человека, который никогда не сомневался в своей правоте. – Мир не оставляет места для наивности.

Лера слушала их разговор молча, но Соня заметила, как девочка сжимает руки в кулаки под столом. Видимо, подобные философские рассуждения о жизни-игре имели для нее личное, болезненное значение.

Максим увел Леру, но перед уходом бросил на Соню долгий, оценивающий взгляд. В глазах читался интерес – не романтический, а холодно-аналитический. Словно он изучал новый объект, решая, как лучше его использовать в собственных целях.

Оставшись одна, Соня решила исследовать библиотеку. Помещение поражало размерами – несколько залов, соединенных арочными проходами, полки от пола до потолка, заполненные книгами на разных языках. Классическая литература соседствовала с философскими трактатами, исторические хроники – с современными исследованиями по психологии и социологии. Но больше всего внимания привлекал закрытый отдел в дальнем углу – за стеклянными дверьми виднелись полки с особенными томами.

Табличка гласила: «Специальная коллекция. Доступ по разрешению администрации».

Через стекло Соня разглядела корешки книг с названиями на латыни, древнегреческом, иврите. «Corpus Hermeticum», «Sepher Yetzirah», «Clavicula Salomonis» – названия звучали загадочно и торжественно. Рядом стояли современные издания: «Психология масс», «Технологии влияния», «Социальная инженерия». Коллекция объединяла древние знания о власти и современные методы управления сознанием.

– Интересуетесь запретной литературой? – раздался знакомый голос.

Соня обернулась и увидела Мирослава. Курьер закончил свои дела в школе, но почему-то не ушел, а бродил по коридорам. В руках у него была книга – тонкий том в темной обложке.

– Запретной?

– Ну, не совсем запретной, – улыбнулся он. – Просто недоступной для непосвященных. Хотя границы между «недоступным» и «запретным» часто размыты.

– А вы читали подобные книги?

– Некоторые, – кивнул Мирослав. – По работе приходится разбираться в разных темах.

– По работе курьера?

– Курьер – подработка, – объяснил он. – Основная деятельность… сложнее.

Он протянул ей книгу, которую держал в руках. На обложке значилось: «Символы власти: от древности до наших дней». Автор – профессор Андрей Королев, специалист по истории тайных обществ.

– Мой отец написал подобное исследование, – пояснил Мирослав. – Изучал связи между древними символами и современными структурами власти. Очень… познавательно.

Соня взяла книгу. Страницы пахли типографской краской и чем-то еще – возможно, табаком или старой кожей. На форзаце стояла дарственная надпись: «Мирославу – продолжай искать истину, несмотря на опасности. Папа.»

– Опасности? – переспросила она.

– Некоторые истины люди предпочитают держать в тайне, – ответил Мирослав, и в голосе прозвучала грусть. – Особенно те, кто получает выгоду от всеобщего неведения.

– А ваш отец?..

– Умер два года назад. Официально – сердечный приступ. Неофициально… – он пожал плечами. – Кто знает.

В словах слышалась боль, но без самопожалания или желания вызвать сочувствие. Просто констатация факта, с которым пришлось смириться. Но Соня уловила в интонации нечто большее – подозрение, что смерть отца могла быть не случайной.

– Можно взять почитать? – спросила она, показывая на книгу.

– Конечно. Но будьте осторожны, – предупредил Мирослав. – Знания могут быть опасными, особенно для тех, кто начинает задавать неудобные вопросы.

Фраза прозвучала как предупреждение, но в то же время как приглашение к поиску истины. Соня чувствовала, что молодой человек знает о школе, о ее семье, о происходящих событиях гораздо больше, чем показывает. Но пока не готов открыться полностью – возможно, проверяет ее готовность к серьезным откровениям.

Вечером, в роскошной спальне на 47-м этаже, Соня открыла книгу отца Мирослава. Первая глава называлась «Преемственность символов: от египетских жрецов до современных корпораций». Текст был академическим, насыщенным ссылками и историческими фактами, но читался легко благодаря ясности изложения.

«Символ всевидящего ока в треугольнике впервые появился в Древнем Египте как изображение глаза бога Гора. Жрецы использовали его для обозначения божественного знания, недоступного простым смертным. Позднее символ перекочевал в различные тайные общества – от александрийских мистерий до средневековых алхимиков.

Особенное развитие получил в XVIII веке, когда масонские ложи превратили око Провидения в главный элемент своей символики. Но настоящий расцвет символа начался в XX веке, когда его стали использовать крупные корпорации, правительственные структуры, международные организации.

Современные исследования показывают, что люди на подсознательном уровне воспринимают подобные символы как знаки власти и подчиняются их воздействию без осознания происходящего процесса…»

Соня отложила книгу и посмотрела на кулон, лежащий на прикроватной тумбочке. Глаз в треугольнике смотрел на нее, как живой. Получается, украшение – не просто знак принадлежности к элите, а инструмент психологического воздействия? Способ заставить окружающих подсознательно признать власть носителя?

Браслет на запястье вибрировал, сигнализируя о новом уведомлении. На экране появилось сообщение:

«Новое дело в Судилище требует срочного решения. Категория: Высокая важность. Участники: ученики вашего класса.»

Соня открыла приложение. Интерфейс изменился – теперь фон был не черным, а темно-красным, символы мерцали золотым светом. Создавалось впечатление торжественности и опасности одновременно.

ДЕЛО №2851: «Исчезновение или предательство?»

Ученица 11-Б класса Катя Лебедева не появляется в школе уже третий день. Ее родители утверждают, что дочь больна, но одноклассники видели ее вчера в торговом центре в компании незнакомых людей. Катя известна как отличница и примерная ученица, однако в последнее время начала задавать неудобные вопросы о школьных порядках и критиковать систему образования.

Обстоятельства дела: – За неделю до исчезновения Катя пыталась получить доступ к закрытому разделу библиотеки – Она отказывалась участвовать в голосованиях «Судилища», заявляя, что подобные решения должны принимать взрослые – В день исчезновения в ее шкафчике нашли записку: «Если со мной что-то случится, ищите истину в символах»

Вопрос: Что произошло с Катей Лебедевой?

Варианты: А) Сбежала из дома из-за конфликта с родителями Б) Была исключена из школы за нарушение дисциплины В) Стала жертвой несчастного случая Г) Исчезла по неизвестным причинам, связанным с ее расследованием

Ваш выбор повлияет на дальнейшие действия администрации школы

Описание заставило сердце забиться чаще. Катя Лебедева – реальный человек, одноклассница, которая задавала те же вопросы, что мучили Соню. И теперь девочка исчезла при загадочных обстоятельствах. Случайность? Или предупреждение тем, кто слишком много интересуется школьными тайнами?

Соня выбрала вариант Г – исчезновение связано с расследованием. Интуиция подсказывала, что подобная версия ближе всего к истине. Но после подтверждения выбора на экране появилась тревожная информация:

Ваше решение зафиксировано. Рейтинг подозрительности: +5 баллов. Рейтинг лояльности: -3 балла. Статус: «Требует наблюдения».

Предупреждение: Чрезмерная любознательность может быть опасна для вашего благополучия

Приложение угрожало ей? Открытым текстом предупреждало о последствиях неправильных ответов? Значит, «Судилище» – не образовательная игра, а система контроля и влияния на учеников. Способ выявить тех, кто не готов слепо подчиняться правилам системы.

Соня быстро выключила браслет и сняла его с руки. Устройство продолжало слабо светиться даже в выключенном состоянии – видимо, внутри работали датчики, которые нельзя было отключить полностью. Получается, каждое движение, каждое слово, каждая эмоция фиксируются и анализируются? Тогда приватность становится иллюзией, а контроль – тотальным.

Девочка подошла к окну и выглянула наружу. На крыше соседней башни снова собирались люди в темных одеждах. На подобном расстоянии лица разглядеть было невозможно, но движения выдавали ритуальный характер происходящего. Фигуры выстраивались в геометрические узоры, поднимали руки к небу, совершали синхронные жесты. В центре группы кто-то держал светящийся предмет – возможно, факел или специальный фонарь.

Соня взяла бинокль, который нашла в ящике письменного стола (видимо, предыдущие жильцы тоже интересовались происходящим на соседних крышах). Приблизив изображение, она увидела детали церемонии: люди носили одинаковые маски, скрывающие лица, на одежде поблескивали знакомые символы – глаза, треугольники, пирамиды. В руках участники держали какие-то предметы – возможно, амулеты или ритуальные инструменты.

Самое странное – среди участников она узнала нескольких взрослых из школы. Директор Макаренко стоял в центре круга, рядом с ним – учитель истории, завуч Елена Викторовна. Все они участвовали в церемонии как равные, без признаков субординации, которая существовала в школьных стенах. Словно здесь, на крыше, действовали другие правила, более древние и значимые, чем официальная иерархия.