Всадники

Над нами серое небо. Похожее на хлеб, но не кормит. Куски его становятся серее. Крепчает туман, подползает все ближе. Серое сереет, его не остановить.

Я опускаю шею. Пытаюсь кричать. Но голоса нет. Давно ли люди его лишились? Я бы хотел спросить тела рядом со мной, что произошло, почему, и главное – за что? Может, они знают, может, они объяснят. Открываю рот и не издаю ни звука, как бы ни пытался. А мне надо сказать, мне очень надо это сказать: мы исчезаем.

Но я не могу. И некому это услышать. Никто нас не спасет, даже если я найду слова о помощи.

май 2023 – июнь 2024

ИСПЫТАНИЕ

Это человечище стоял в полукруге из себе подобных на краю обрыва, где располагалась их деревня. И не то что бы он звал этих людей или кого-то из них знал, просто так случилось, что они жили рядом, иногда помогали, иногда сочувствовали, но чаще – безлико надеялись, избегая горя как заразы.

Сейчас люди с больши́м любопытством слушали его речь. Он верил каждому слову, которое им говорил. И они были открыты ему в ответ.

Казалось, человек был резок, не боялся кого-то оскорбить. Требовал того, чего люди хотели. Это вызвало их симпатию. Его слова валились перед ним, будто мечи. Он переходил на крик, на обвинения, на острое «мы», чем заводил первый ряд. Изворачивая смыслы и глубину банальных вещей, человек нашел себе товарищей. Что бы он ни сказал – ему отвечала их внутренняя злоба, лежащая на тонком слое доброты. Даже она оживилась, потому что знала: прыть и своеволие этого человека стремится ко всеобщему благу, он провоцировал на него.

Безусловно, были те, кто испытывал сомнения. Они стояли позади, шептались. Их взгляд на мир был иным, но поскольку человек хранил сдержанность тогда, когда речь заходила о них, люди молчали, кивая тому, с чем согласны. Но постоянно соглашаться они не могли, и потому искали в нем изъяны. Например, его кожа, безупречная, как у куклы, или поза, будто он ждал удара в окружении товарищей, или голос – суровый, но готовый сломаться. И стоило человечищу заиграться со словами, невольно проскакивала мысль: о ком он вообще говорит?

Он закончил речь, и люди одобрительно закивали, кто-то расщедрился на хлопки. Они ушли, оставив следы на песке. Близилось время, когда пекло сжирало людей живьем. Поднялся зной, смешав молочные стены домов с голубизной неба. Тогда человечище вспомнил, что ни ел, ни пил, и ноги у него подкашивались.

Человек заковылял домой.

Его встретил любимый дорогой человек, а вместе с ним и накрытый стол. Завязался разговор, и человечище рассказал, как провел свой день, как делился мировоззрением с людьми, его лишенными. Было сладко видеть, как они жаждали смысла: куда им идти, кем дальше быть, как выжить на этой голодной земле. Стать примером веры – великий поступок, достойный немногих; человечище признавал его важность. Жуя и чавкая, он повторил любимому и дорогому, что говорил людям.

– Они хлопали тебе или себе? – спросил тот.

– Конечно, мне!

– Ты правда в это веришь?

– Клянусь, – человек ударил себя по груди.

Тогда любимый и дорогой подлил ему кофе, улыбнулся и вышел из кухни, оставив человечище одного. Сквозняк потянулся из-за дверей, вздрогнула кофейная пенка. Уют обуздал палящее солнце. Фиговые листья бросали тени на стены маленькой кухни, и дышалось так хорошо, что человечище совсем забыл о людях. Куда важней казались крупицы песка на окнах и комки пыли в углах. Теплота, ползущая по телу, пробудила в человечище предвкушение хорошего дня.

Вдруг снова подул сквозняк, вздрогнула кофейная гуща. И на пороге, куда вышел любимый дорогой человек, показался другой. Чудовище с львиной головой и человеческим телом. Топором он прикрывал свою пасть, обрамленную густой и золотистой гривой, она свисала, как щупальца. Его глаза под тяжелыми бровями ничего не выражали. Из шеи сочилось, капли разбивались о пол, и с каждым падением они звучали все громче. В замешательстве человек улыбнулся, а после опешил.

В ушах запищало. Человек поднялся, не отрывая взгляда. Чудовище сжало рукоять топора и сделало шаг вперед. Человек в испуге шарахнулся, вцепился в стул – свое единственное оружие – и закричал, звал любимого дорогого человека, но тот не пришел. Львиная голова качнулась, и чудовище пошло вперед. Вибрации от его шагов расходились по кухне. Человек вновь закричал, прося о помощи.

И не дожидаясь ее, бросился из дома.

Пробегая узкие пустые улицы в песке и фиговых листьях, человек звал людей. Но они, если и слышали его мольбу, то спешно закрывали двери и окна своих жилищ. Чудовище приближалось. Всего лишь один шаг, и его тень накрывала человека, бледного от страха.

Где люди, думал человек, где те, кто слушали меня и хотели быть услышанными, почему вы оставили меня наедине с бедой? И, наверное, он бы снова закричал, если бы не терял дыхание от бега.

Сделав круг по деревне, человечище остановился. Тело покрылось испариной, оно как будто бы хотело бежать дальше, но не было видно спасения. Человек устал, он испытывал горе, а оно – его. Ведь это чудовище, решил он, пришло оттуда же, куда ушел его любимый и дорогой человек. А значит его больше нет. Он стал первой жертвой чудовища с головой льва. Это кровь любимого и дорогого, как одеяния, покрыла тело, которое человек так боялся. Оно загнало его к обрыву.

Чудовище вышло из зноя, отбросило тяжелую тень, встало в один ряд с фиговыми деревьями. Грива светилась, как раскаленное железо. Некуда было бежать человеку. Он отбрасывал мысли о своем любимом и дорогом, будто память о нем только мешала и держала на цепи. Человек возненавидел себя, потому что чувствовал, как цепляется за время, в котором было легко и счастливо. Время, когда чудовища не существовало.

Он приподнял кулаки, готовясь дать отпор, однако, представив боль, а затем и свою гибель, руки человека опустились, как бы сдаваясь первыми, в надежде на пощаду. И чудовище это заметило. Оно приблизилось к нему.

Тогда, носом дыша, человек напрягся и прыгнул в обрыв.

Его тело рассекало воздух. Лопались перистые облака, смешивая зной и прохладу. Человек сжимал веки, готовясь столкнуться с землей. Но ее не было. Шум проносился в ушах, оглушая его. И даже страх ненадолго оставил человека.

Чем ближе казалась земля, а с ней конец, тем больше человек убеждался, что он знает мир. Или уже знал. И скоро, оставив его, он докажет себе: его вера куда сильнее и долговечнее тела. Его падение станет примером. Люди расскажут об этой трагедии, поймают чудовище и убьют, восстановят справедливость, и все у них будет прекрасно, так, как должно быть.

Однако стоило земле показаться, человек сразу же переменился. Он задергал руками, пытаясь ухватиться за облака и отсрочить неизбежное. Жизнь мелькнула ослепляющим светом, а затем на него нахлынули молчание и ужас. Человек сопротивлялся им, кувыркаясь в жестком потоке воздуха и безразличии скорой смерти.

Он поспешил назвать себя ничем, как и веру, которой дорожил. Но ощущая пустоту внутри, человек запаниковал. Где его долгожданное смирение, как хурма, вяжущая небо? Оно не приходило, а земля приближалась. Он испытывал утрату, это изводило человека сильнее страха, повисшего над мягкотелой верой.

Повторив все свои слова, что он говорил людям и любимому дорогому, человек понял, что ничего из этого не сто́ит того, чтобы испытывать подобное. Свободное падение, невыносимый гул приближающейся земли. Он проклинал чудовище, но в душе оставалась маленькая яма, которую человек тайком копал себе. Внутри нее он сохранил честность, признав: вины чудовища в трусости нет.

Стала отчетливо видна земля, когда человек окончательно понял: он ни во что и никогда не верил.

Молниеносно холод пробежал по телу, превратил человека в лед. Так ему казалось. Он извивался и кричал. Дыхание исчезло. Открыв глаза, человек негодовал: неужели смерть бликует? И действительно – его слепили лучи, рвущиеся из мрака. Они обретали причудливую форму, будто колыхались на волнах. Вдруг холод ослаб, и человек ощутил, какая смерть скользкая и сырая.

Перед ним поднимались прозрачные пузыри. Человек выпрямил руки, оттолкнулся и поплыл. Мельтешения во мраке стали чаще. Он повторил эти движения много раз. Свет разгорался ярче, волнение слабело. Человек открыл рот и задышал, рьяно и неумело, как в первый раз. С него стекала вода. Он наступил на дно, и вскоре, удержав равновесие, зашагал по илу.

Оказавшись на берегу, в песках, человек обернулся к бескрайней воде, над которой висели белые облака. Из нее рос каменный утес. По скалам на ветру бились обломки и канаты старых мостов. И вокруг, если приглядеться, было еще несколько таких утесов, а значит, и на каждом – деревня, мосты и фиговые деревья. По воде плыли листья, собирались у подножья скал.

Внезапно человек вскрикнул. На берег выбросило голову льва, того самого, что гнался за ним и вынудил его прыгнуть. Понимая, что это просто голова без тела, человек подошел к ней. Поднял и нашел на месте шеи углубление размером с человеческую голову. Встряхнул; из льва вытекли остатки воды и крови. Человек надел голову на себя. За пустыми глазами ничего не было. Ни мира, ни его цветов.

Эта львиная голова была человеку ни к чему. Она осталась на берегу.

Мог ли человек вернуться? Вряд ли, это стоило больших трудов – доплыть до утеса и забраться по камням. Почти невозможно. Не то что совершить прыжок из страха. Избавившись от него, человек признал: это было так легко, аж стыдно.

Сдирая с кожи листья, он дивился невежеству в своих словах, которыми бойко делился с людьми. Что он знал о мире, живя на вершине каменного утеса? Человек никогда не представлял его иначе. Были навязанные принципы, скупая мораль, сказанное вскользь и молчание внутри. Он не мог больше назвать это верой, если она так легко рухнула, как тело, брошенное с утеса. Теперь ему пришлось увидеть настоящий мир – в отражении воды, в солнечных лучах, в тенях и глазах льва.

А берег сдавили опавшие фиговые листья.

Человек вернулся к львиной голове и выдрал из пасти клык. Разметил прямоугольник на песке – свою могилу. Но в гневе он завалил следы и решил поступить иначе. Человек разметил квадрат – его будущий дом. Затем еще один – дом для детей. Вскоре земля была поделена между всеми будущими людьми. Он построил шалаш, развел огонь и высушил себя. Все это он сделал по наитию, ничего не зная и не умея, но человек верил, что ему все по плечу, даже если мир сопротивляется его воле.

Да, оказалось, раньше у него не было веры. Только желание ее обрести. Сделав прыжок, он нашел в себе храбрость признать, что за ним не было ничего, кроме страха. А затем и оголтелую радость, понимая: веру можно обрести в страданиях и поте. Нужен был прыжок, чтобы понять свою пустоту. И жизнь после, чтобы заполнить ее.

На следующий день, срубив дерево, он положил на пень голову льва с торчащим из пасти клыком. Человек был уверен: скоро на ее месте появится флаг, и на нем будет изображен человек, в руках которого осыпается рваная грива.

февраль 2025

ЦВЕТОК

В моем доме мало света, и сомневаюсь, что ему можно как-нибудь помочь. Даже если взять кувалду и разбить одну из стен, солнце поднимется за холмом, а после потонет в горизонте из нераспроданных ЖК. Искусственное освещение всегда вгоняло меня в тоску, как бы я ни пытался привыкнуть или подобрать правильные лампочки. Я тешился естественным сумраком утра и вечера.

Тем не менее у меня есть окно – чем не радость? И я человек, чем не казус? В борьбе за уют нельзя просто сдаться. Для этого я держу на подоконнике комнатные цветы.

Сначала это был всего один горшок, но гордое растение в нем погибло. Откуда ему было знать, что в местных широтах солнце светит почти круглый год, правда, мимо нас. Тогда я посадил второе, поскромнее, боясь, что забуду о нем в своей изменчивости и хлопотах дней. Но я не забыл, а оно все равно не росло. Какова была досада, когда я понял: семена боялись холода и, не успев даже показаться из земли, они убили себя. И это с раскаленной под горшком батареей!

К третьему я отнесся со всей заботой и серьезностью, которая может быть у человека. Я пообещал себе, что если оно не взойдет, то не будет мне никакого счастья, одна вина за безответственность и халатность. Я посадил цветок рядом с теми двумя горшками, в качестве напоминания, что могу разделить их судьбу.

Сначала было нелегко, пришлось воспитать в себе привычку щупать землю по утрам и держать запас фильтрованной воды. Это принесло в мою жизнь любование восходом, будучи на ногах, а не в кровати. Затем я соорудил систему из зубочисток и пластиковых трубочек для орошения грунта. Стоит ли говорить, каким умельцем я себя почувствовал, когда убедился, что она работает, и каждую минуту ровно одна капля спускалась в центр горшка. Тяжело передать этот низменный трепет, будто разорвавшиеся петарды в душе, от понимания, что все получается!

Я прочел десяток публикаций, описывающих тонкости цветоводства. Запомнил, конечно, мало, но этого хватало. Выбрав подходящий горшок, такой же красивый, как мой будущий цветок, я уложил дренаж из керамзита и крошки кирпича. Накрыл это все землей и пересадил цветок в новый дом. И когда на листочках появились белые следы болезни, я их безжалостно срезал, тем самым спасая весь организм. В общем – запарился я знатно!

И я гордился собой за то, что смог преодолеть разочарование первых неудач. Спроси меня тогда – чего я жду? – я бы сказал что-то безнадежное, но это было бы ложью, попыткой скрыться от возможного разочарования. Я видел, что все мои труды не зря. Наконец-то появилась жизнь, хоть и в зачатке! С подобным настроем все казалось нипочем.

Я был уверен: растение вырастет прекрасным и цветастым настолько, что буду голову себе ломать, пытаясь его описать. Стебли поднимутся, как человек спросонья, разведут листья по сторонам, приветствуя день. Я буду смотреть на этот цветок и землю, в глубине которой разрастаются корни, наслаждаясь чудом жизни, а потом соберу плоды, и они будут сладкие-сладкие, потому что иначе быть не может.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

праздник святого покровителя семьи

2

Кита – член (серб.)