Кровавый дождь. Ключ к разрушению

Михаил поджал губы. Старомодный телефон затрезвонил. Амаэль снял трубку:

– Пусть заходит, – произнес он и кивнул Михаилу на дверь, мол, разговор окончен.

Михаил встал с неудобного стула.

Дверь открылась снаружи, и он столкнулся в проеме с патриархом и настоятельницей. Даже Михаил не знал возраст патриарха, а на вид ему было лет сто: сгорбленная спина, седая длинная борода; кожа на лице была изрезана морщинами и усыпана пигментными пятнами. Он поднял блеклые глаза.

– Добрый день, патриарх, – поздоровался Михаил и коротко склонил голову. – Настоятельница.

– Михаил, мальчик мой! – воскликнул патриарх. Голос его был не по возрасту мелодичен и тверд. – Давно ты не приходил на причастие.

Михаил улыбнулся и прошмыгнул мимо них.

– Михаил. Подожди, – вышла за ним настоятельница и, встревоженно заглянув в его глаза, дотронулась до щеки. – Все в порядке?

Настоятельница была ниже его на голову. Он обхватил ее руку на своей щеке и тепло улыбнулся. Настоятельница заменила ему умершую мать. Ее теплота и забота вырастили и превратили его в мужчину. Она знала полутона его эмоций и безошибочно распознала тревогу. Михаил любил ее и оберегал так же, как и она его когда-то. Конечно же, он ничего ей не сказал.

– Почему ты спрашиваешь? Все, как обычно, отлично.

Он подмигнул ей, махнул брату и патриарху.

Патриарх был его духовником с детства. Еженедельные исповеди, причастия, вечные церковные праздники и посты – все это было частью его детства. Но чем старше он становился, тем реже ходил в храм. А когда он начал служить в Святой гвардии и выезжать непосредственно в горячие точки, то окончательно разочаровался в вере.

Тяжесть и грусть сжали сердце. Взгляд зацепился за бирюзовую крышу великого храма.

Вера. Что было в этом слове для него? Михаил затруднялся ответить на этот вопрос. Когда-то давно он верил в существование Бога. Точнее, не так. Ему с детства говорили, что Господь есть и Он следит за всеми.

Но теперь он окончательно разочаровался в нем. Если бы Бог существовал, Он бы не допустил, чтобы гибли дети, Он бы не допустил всей той несправедливости, что видел Михаил. Если Он и был на самом деле, то Он создал и бросил человечество на произвол судьбы… или же Бог был просто чертовым садистом.

* * *

Михаил обреченно покосился на зал, полный журналистов. Пресс-секретарь хлопотала возле него, информируя, какие вопросы будут задавать журналисты. Михаил слушал ее вполуха. Он презирал политиков, журналистов и не хотел играть в их лицемерные игры.

Пресс-секретарь – что это за должность такая? Почему гвардейцы Святой земли должны переживать о том, что о них думают люди в мире? Но он знал, что Святая земля существовала на пожертвования туристов и паломников. Но главный доход составляли отчисления дружественных стран, с которыми у Святой земли были заключены договоры. Это были сто пятьдесят государств, большинство признанных стран. По договору, за который они должны были платить ежегодный взнос, гвардейцы Святой земли предоставляли свои услуги для решения конфликтов. Армия Святой земли была одной из самых малочисленных в мире, но даже один гвардеец благодаря своей силе мог переломить ход войны, ведь они были живым оружием. И этим оружием за плату мог воспользоваться каждый. Элитные, благородные гвардейцы Святой земли становились козырем во многих конфликтах. Если они сражались на чьей-то стороне, то над ее головой вырисовывался ореол праведности.

Фраза «правда за нами» обретала совсем другой смысл.

Михаила передернуло. Он нервничал.

Амаэль, сверкая золотыми нашивками на белой мантии, поравнялся с братом и криво усмехнулся, увидев его кислую мину. Михаил помотал головой, признавая поражение.

Амаэль первый зашел в зал, пресс-секретарь проследовала за ним. Михаил обреченно скривился, отряхнул китель, который давно не доставал из шкафа, и расправил плечи.

Репортеры встретили их вспышками камер. Михаил сел за стол рядом с пресс-секретарем и придвинул к себе микрофон. Репортеры успокоились и замерли в ожидании.

– Добрый день. Спасибо, что собрались, – произнесла пресс-секретарь. – Сегодня у вас есть возможность задать вопросы главэкзорцу Амаэлю Вердервужскому и кап-экзорцу первого ранга Михаилу Вердервужскому.

– Добрый день. Святая земля рада приветствовать вас здесь. Вчера, двадцать девятого октября, гвардейцами Святой земли была проведена спецоперация по защите и освобождению мирного населения. Были уничтожены одиннадцать террористов. Террористы переданы спецслужбам Ирана. Один из пострадавших при штурме час назад скончался в больнице. В него попала автоматная пуля. Также пострадали пятнадцать учеников и четыре работника техникума, но они стабильны. Пропали четыре ученика, к их поискам приступили государственные службы Ирана. Проверяется их причастность к атаке. Гвардейцы действовали в соответствии с уставом Святой земли – четко, быстро, с минимально возможными потерями. Я закончил. Теперь вопросы.

Журналисты вскинули руки. Амаэль кивнул одному из них, тому передали микрофон.

– Добрый день. New Times. Хочу поздравить вас с успешным окончанием миссии. У меня вопрос к кап-экзорцу Михаилу, если можно.

Амаэль криво ухмыльнулся и кинул взгляд на него.

Михаил, прочистив горло, придвинул к себе микрофон и осторожно произнес:

– Конечно. Какой вопрос?

– Вы считаетесь одним из сильнейших гвардейцев Святой земли. Так ли это? Как лично вы оцениваете работу Теневого отряда?

– Все гвардейцы хорошо подготовлены и готовы служить Святой земле, рискуя собственными жизнями.

Михаил кивнул другому репортеру.

– Morny. Как вы думаете, если бы сегодня берегиня возродилась, чтобы она сказала о Святой земле? Была бы она довольна тем, как она поменялась?

Молчание накрыло зал. Задумчивый взгляд Михаила поднялся с лиц репортеров на картину, на которой была изображена берегиня Виктория. Ее пустые глаза смотрели прямо на него. Как же Михаил не любил все это. Репортеры, любопытные люди, сующие нос куда не надо.

Его губы сжались в полоску и растянулись в подобие улыбки.

«Ты не должен грубить», – напомнил он себе.

– Святая земля семьсот лет назад и сейчас – это две разные организации. Сравнивать их не имеет смысла. Тогда мы боролись с демонами, сейчас главный враг человечества – сами люди. Если бы берегиня возродилась, возможно, она бы смогла исцелить этот мир от тьмы, так же как когда-то смогла избавить его от демонов. Но я сомневаюсь… Хотя, возможно, она бы смогла вернуть веру потерявшим ее людям, – произнес он, имея в виду себя, и уловил заинтересованный взгляд брата.

Вопросы посыпались один за другим. Михаил начал расслабляться и вести себя более резко и фривольно, чем обещал себе. Амаэль периодически вмешивался в интервью, сглаживая углы. Когда все закончилось, Михаил встал со своего места, с удивлением обнаружив, что весь вспотел. Он чувствовал себя опустошенным и уставшим.

«Надеюсь, Амаэль больше не попросит меня участвовать в подобном фарсе. Как он вообще подписался на все это, став сначала замом, а потом главэкзорцем?»

Глава 5

Погоня

Тамбов. Россия

Как и планировали, Рамаз и Нина остановились в Тамбове. Они сняли двухкомнатную квартиру на ночь, чтобы не светить документами в отеле.

Зайдя в квартиру, отец сразу же прошелся по комнатам и зашторил окна.

Нина сладко зевнула и потянулась левой рукой. Правое плечо болело, и она планировала намазать его «Гастум-гелем» перед сном.

– Нам надо обговорить детали нашего плана, – напомнил он, доставая из рюкзака папку.

Нина опустила руку и, кивнув, прошла за ним на кухню.

– Здесь твои новые документы. Пока изучи и запомни наши с тобой биографии. Я схожу в душ, – небрежно кинул он папку на стол. – Кстати, когда поднимется курьер с едой, возьми медовик, я заказал его для тебя. Когда-то он был твоим любимым пирожным, – с толикой горечи проговорил Рамаз.

Нина молча кивнула. Она любила медовик лет в четырнадцать, с того момента утекло много воды.

Подтянув одну ногу к себе, она уселась на стул и погрузилась в чтение документов. По новым бумагам она была специалистом по древним реликвиям.

Через минут пять в домофон позвонил курьер. Нина забрала у него три бумажных пакета и сгрузила их на комод.

Она поставила чайник и, порывшись на полках, нашла пачку с пакетиками чая.

Заварив себе чай, она достала ужин, пересыпала его из пластикового контейнера в тарелку и уставилась в экран телевизора. Крутили какую-то комедию с Вондарчуком в главной роли, поэтому она сделала телевизор громче.

Нина взяла вилку и с удовольствием начала есть сытную пасту, больше похожую на простые макароны по-флотски.

Не отрываясь от еды, она то и дело листала папку.

Из задумчивости ее вывел голос диктора:

«Срочное сообщение: вчера, двадцать девятого октября, около шести вечера с площадки у ТЦ „Светлый“ в Астрахани был похищен ребенок четырех лет. Такиева Оля».

На экране высветилась фотография девочки, красивой настолько, что ее можно было принять за куклу. Нина встревоженно всмотрелась в ее глаза.

«Какой ужас», – подумала она. Тем временем диктор вещал дальше:

«В разыскных мероприятиях задействованы все службы страны. По последним данным, одним из похитителей оказалась Нина Афанасьева, работающая в местном Доме скорби танатокосметологом…»

Нина подавилась морсом, забрызгав белоснежный кафель. Несколько капель попало на экран телевизора. Она во все глаза уставилась на собственную фотографию с пропуска в морг на экране.

Корреспондент продолжал:

«Ее приметы: рост около ста шестидесяти пяти сантиметров, длинные фиолетовые волосы, голубые глаза. Она может перемещаться со своим сообщником, которого называет отцом…»

Появилась черно-белая фотография Рамаза. На фотографии он был значительно моложе.

Нина вскочила на ноги, тарелка с пастой звонко упала на пол и разбилась. Вилка отскочила и оказалась под кроватью.

Из ванной доносилось тихое напевание Рамаза.

Нина осторожно подошла к экрану, словно корреспондент на экране мог ее узнать и прокричать: «Вот она, ловите!»

«…Но, по данным ведомства, – говорил диктор, – документы Афанасьевой являются поддельными. Она может быть замешана не только в похищении детей, но и в продаже их органов на черном рынке. Если вы располагаете какой-либо информацией, можете позвонить по номеру на экране или по телефону сто двенадцать…»

Нина не верила своим глазам. На мгновение ей показалось, что она спит.

Дверь в ванную распахнулась. Она подскочила от неожиданности. Рамаз, запахнувшись в халат, на ходу вытирал голову небольшим полотенцем. Несколько брызг попало на ее щеку.

Он понял, как только поднял глаза: случилось нечто ужасное. Взгляд переместился на экран телевизора. Нахмурившись, он прочел бегущую строку, лицо его стало сосредоточенным.

– Они объявили тебя в розыск?

– И тебя.

Рамаз в два шага преодолел расстояние до окна и слегка отодвинул портьеры. Нина уловила, как он скрипнул зубами и сосредоточенно посмотрел на нее.

От ужаса у Нины сковало горло, и она прохрипела:

– Они говорят, что я похитила ребенка. Но это же неправда.

– Похищение ребенка, а тем более для продажи органов – очень резонансное преступление. Они объявили нас в федеральный розыск на этом основании для того, чтобы нас была готова сдать любая собака. Бросай все. Выдвигаемся.

И с этого мгновения время полетело ракетой. Нина вскочила, засунула ноги в ботинки, накинула курку и схватила сумку.

Затрезвонил телефон. На экране высветилось улыбающееся лицо Ани. Нина протянула руку, но Рамаз выхватил телефон и с размаху кинул его в стену. Он разлетелся на обломки. Нина испуганно моргнула.

Он застегнул ремень на джинсах, накинул кожаную куртку и замер у входа.

– Папка?

– У меня, – коротко ответила она, и они выскочили из квартиры.

Было около девяти вечера. Ночь укрыла, спрятала их своими крыльями. Нина накинула на голову капюшон и нервно оглянулась на прошедшего человека.

Сигнализация форда истерично чирикнула. Рамаз завел машину, и она сорвалась с места.

Они ехали в полной тишине. Он кинул на нее очередной злой взгляд и посмотрел обратно на дорогу. Костяшки его пальцев побелели – так сильно он сжал руль.

– Догадываешься, как тебя нашли? – Его голос прогремел, словно пощечина.

Нина вздрогнула. Она все еще не могла поверить, что все происходящее – реальность.

– Я… Нет, я… – начала Нина и замолчала, не в силах продолжать. Она не могла поверить, что Игорь ее сдал. «Разве все могло происходить так быстро? Или же это был кто-то другой? Азамат? Нет. Это точно не он… или?.. Что он помнил об аварии? Помнил ли он, как я его исцеляла? Или же… – Нина задержала дыхание, – их могли подслушать в храме?»

«Какая же ты наивная дура! – подумала она. – Красивые мужчины ведут только в Преисподнюю».

– Теперь они знают, как ты выглядишь, – успокоившись, произнес тише Рамаз. – Уже ничего не исправить.

Нина как-то отрешенно посмотрела в окно.

И почему же она подумала, что Игорь сохранит ее секрет?

«Эх, а наша группа только заполучила первых слушателей. Обидно», – поймала себя на мысли Нина.

Ночь пролетела стремительно. Под утро она задремала, а когда очнулась, уже светало.

Пейзаж за окном сменился. По радио музыку каждые полчаса сменял новостной бубнеж диктора. Каждый раз желудок Нины скручивался, и она с замиранием сердца слушала о том, как она сбежала и как ее ищут. Потом диктор приступал к другим новостям, обсуждались экономические новости, политика и погода. Сменялись поселки и города. На нескольких дорогах они встречали блокпосты, но им удавалось двигаться в объезд.

Очередные новости сменялись другими. Солнце клонилось к закату. Диктор очередной раз бубнил одно и то же. Тут Нина услышала нечто новое и прибавила звук.

– На Святой земле прошла пресс-конференция, на которой выступал главэкзорц Амаэль и, кто бы мог подумать, кап-экзорц первого ранга Михаил. Да-да, вы не ослышались. Михаил, имя которого вы точно видели в заголовках газет и новостных каналах. Хочу напомнить, кто не знает, Михаил Вердервужский – младший брат главэкзорца Амаэля. В принципе, его судьба была предрешена с рождения, ведь Вердервужский – наследник отцов-основателей Святой земли. В студенческие годы Михаил был пару раз замешан в скандалах с вечеринками, но как только он принес присягу и вступил в ряды гвардейцев, его биография выправилась и стала идеальной. Сейчас он возглавляет Теневой отряд – элитный отряд спецподразделения Святой земли. За время службы Михаил ни разу не участвовал в пресс-конференциях Святой земли и ни разу не давал интервью, хотя его личность очень интересна обществу. И вот теперь он наконец ответил на несколько вопросов. Сейчас вам зачитаю некоторые из вопросов и ответов:

«Добрый день, кап-экзорц Вердервужский. Ранее вы отказывались давать интервью. Что изменилось?»

Тут ведущий засмеялся:

«Извините. Сейчас сами поймете, почему я не сдержал смех. Кап-экзорц Михаил ответил:

„Амаэль поставил мне ультиматум. Если бы я сбежал, то он бы отстранил меня от работы на месяц. Братец любит использовать свое положение… Но, надеюсь, после этого интервью он больше не попросит меня разговаривать с прессой“.

Вот это откровенность! – хохотнул он. – Как мне нравится их семейка. Вы, наверное, помните, как несколько лет назад дочь главэкзорца Амаэля на заре своей модельной карьеры снялась для журнала WOG топлес. Разразился скандал, и ей пришлось уйти из модельного бизнеса. Она дала интервью через несколько месяцев и призналась, что отец поставил вопрос ребром: или она уходит, или семья от нее отрекается. Смотрю, главэкзорц любит ставить ультиматумы. Ладно, вернемся к пресс-конференции:

„Расскажите, о чем вы думали, когда выносили ребенка из училища?“

„Дайте-ка вспомнить… Я подумал, что меня жутко раздражают репортеры“.

Вмешался главэкзорц:

„Михаил имеет в виду, что репортеры мешали и тормозили процесс передачи пострадавших медицинскому персоналу. Да, Михаил?“

„И это тоже“».

– Нина, выключи. Не могу слушать это. Клоуны, – зло фыркнул Рамаз.

– Ты не устал? Я могу тебя сменить.

Рука Нины потянулась к радио и убавила звук.

– Хорошо. И правда, мне надо вздремнуть хотя бы полчаса.

Форд проехал еще несколько сотен метров и благополучно остановился в тени деревьев. Мочевой пузырь в очередной раз затребовал опустошения. Махнув отцу, Нина прошла в глубь леса. Облегчившись, она встала, натянула штаны и, довольная, начала спускаться к опушке, но вдруг заметила проблесковые маячки. Душа ушла в пятки. Она прильнула к стволу мощной столетней сосны и замерла, пытаясь прислушаться.

Машина ГАИ остановилась прямо возле их форда. Один из гаишников вышел из машины. Рамаз кинул сигарету и затушил ее ногой.

– Что случилось, офицеры? – спросил он как ни в чем не бывало.

Полицейский подошел к нему вплотную. Нина присела, смотря на них через ветви кустов. Казалось, даже насекомые, кишевшие в лесу, прислушивались к разговору.

Полицейский поздоровался с ним, представился и попросил документы.

Рамаз кивнул, забрался в машину и, открыв бардачок, посмотрел в сторону Нины. Его лицо было напряженным.

Он вылез из машины и подал документы гаишнику. Из полицейской машины вышел его напарник.

Нина услышала голос Рамаза:

– Я направляюсь к своей девяностолетней маме в Омск. Она плохо себя чувствует.

– Откройте багажник, – приказал полицейский.

– Хорошо. А что случилось? Я проезжал несколько блокпостов, но так и не понял, в чем дело.

– Похитили ребенка.

Рамаз дернул рычажок у сиденья, и багажник открылся. Полицейские посмотрели на сумки в багажнике.

– Что в сумках?

– Одежда.

Ноги Нины затекли. Она уперлась рукой на землю. Тут из-под руки что-то выскочило. Она дернулась. Полевая мышка проскочила между ботинок и побежала вверх по склону. Камень выскочил из-под ноги Нины и поскакал вниз. Гаишники вскинули головы на звук.

Нина в ужасе замерла.

Тут возле руки Рамаза образовался синий пульсирующий сгусток энергии. Мгновение – и он ударил обоих гаишников. Полицейские отлетели на несколько метров и навзничь упали у своей машины.

Нина вскочила и в два прыжка оказалась у форда.

– Помоги мне! – крикнул Рамаз, беря одного полицейского под мышки.

– Они живы? – обеспокоенно спросила она.

– Да, – выдохнул он, запихивая первого гаишника на заднее сиденье. Туда же отправился и его напарник. – Пересаживаемся в их машину.

Нина замерла.

– Но…

– Быстро! – не выдержал и прикрикнул он.

Нина, стараясь сохранять спокойствие, села на пассажирское сиденье рядом с водителем и обняла себя, пытаясь унять дрожь.

Он захлопнул за собой дверь, завел машину и вырулил на трассу, объехав форд.

Нина искоса поглядывала на Рамаза. Она ощущала смердящий, пронизывающий страх, исходящий от него. Она видела, как в глубине его глаз мерцали искры отчаяния.

И страх в глазах отца снял шоры с глаз: «Все плохо». Что будет, когда Святая земля найдет ее? Всю свою жизнь Святая земля была для Нины палачом, злодеем, от которого необходимо прятаться.

Она вжалась в сиденье.

Они заставят ее исцелять людей во славу Святой земли? Она станет подопытным кроликом? Или же они убьют ее?

Полицейская рация негромко пищала и говорила нечеткими голосами. Рамаз все поглядывал в зеркало заднего вида. Мимо проносились машины.

– У нас в лучшем случае еще несколько минут, – то ли себе, то ли Нине сказал он и, включив проблесковые маячки полицейской машины, вжал педаль газа в пол.

Обгоняя машины, они приближались к небольшому городу. Машина проехала несколько светофоров на красный, распугав пешеходов.

– Нам надо сменить автомобиль, – глухо произнес он, заметив большой строительный супермаркет.

Выключив маячки, они въехали на парковку, заполненную автомобилями.

Он кивнул на неприметный серый шевроле, в багажник которого то так, то этак пытался загрузить длинные трубы мужчина. Рамаз вышел, оглянулся и вплотную подошел к нему. Вспышка – и мужчина обмяк. Отец быстро перетащил и закинул мужчину на заднее сиденье полицейской машины.

Нине все казалось дурным сном. Как-то бездумно, спокойно, обреченно она села в шевроле, и они понеслись дальше.

Один город, второй… Они ехали еще не меньше трех часов. Мелкая морось забрызгала лобовое стекло. Дворники лениво заработали. Светофор позади. Машина повернула, и вдруг они увидели проблесковые маячки патруля полиции.

– Вот черт! – выругался Рамаз.

Полицейский махнул полосатым жезлом, веля им остановиться.

Рамаз покосился на Нину и сжал руль.

И Нина вдруг четко осознала, что им не выбраться из этой передряги. Гончие напали на их след, и их жалкие трепыхания в цепких когтях всего лишь оттягивали неизбежное.

Шевроле взревел. Стрелка спидометра дернулась и стала опускаться вправо. Нина обернулась на полицейского и с замиранием сердца проследила, как удаляющаяся фигура гаишника запрыгивает в машину.

Сирены ударили по барабанным перепонкам: уууиииууу-уууиииууу-уууиииууу!

Рамаз резко вырулил в переулок, проехал по встречке под фафаканье машин и снова проскочил на красный.

Взвизгнув шинами, машина неожиданно остановилась. Рамаз схватил с заднего сиденья папку с документами на их новые имена и сунул ее Нине. Достав из внутреннего кармана кошелек и ключ с брелоком, рявкнул:

– Вылезай!

Нина замешкалась. В его взгляде были злость, отчаяние, решимость, любовь.

Желчь обожгла горло.

– Папа, – прошептала она, и в этом слове было все: страх, вина, прощение. Впервые за пять лет она обратилась к нему так. Она не успела извиниться за то, что назвала его монстром, за те слова, что наговорила ему.

Глаза отца округлились от удивления – он понял. Он улыбнулся, но резко посерьезнел.

– Беги! – закричал он.

Нина выскочила из машины и захлопнула за собой дверь.

Шевроле взревел, словно раненый зверь, и рванул с места. Нина не могла отвести от него взгляда и скинула оцепенение, только когда услышала сирены.

Она отвернулась и, стараясь не бежать, поспешила в тень зданий.

Уауауауа-вшшшуууух-ауауау! – оглушая сиренами, полицейские машины пронеслись по улице.

Каменная стена леденила позвоночник – куртка осталась в машине. Нина была в одном джемпере.

Испуганно, ошарашенно она осмотрела незнакомую улицу.

«Что мне теперь делать? Оторвется ли папа? Что будет с ним, если его поймают?» – Вопросы в голове перебивали друг друга.

Нина выглянула из-за угла. Сирен уже не было слышно. Редкие прохожие не спешили, машины носились по дороге. Нина посмотрела на папку в руках и, недолго думая, достала из нее паспорта, сунула их в задний карман, а саму папку скрутила в трубку.

Разжав ладонь, Нина посмотрела на ключ в руке. На бирке был написан адрес: «Санкт-Петербург, Английская набережная, д. 22, кв. 4».

Открыв кошелек, она вздрогнула: улыбающаяся пятилетняя Нина смотрела на нее с фотографии, которую Рамаз вставил в специальное отделение. В груди заныло.

Внутри кошелька была приличная пачка купюр.

Скрестив руки на груди, Нина опустила голову и направилась по улице. Промозглый ветер пронизывал до костей. Редкие прохожие с удивлением глазели на нее. Нина подошла к магазину одежды и купила первую попавшуюся куртку, а на сдачу – шапку, шарф и перчатки. Продавщица не задавала лишних вопросов, увидев кучу денег в кошельке. Закутавшись, Нина почувствовала, как кожу начало покалывать маленькими иголочками.

Она нырнула в автобус на остановке только для того, чтобы согреться и уехать подальше. Автобус вздыхал, кашлял, кланялся каждому столбу, из выхлопной трубы то и дело слышались прострелы. Казалось, он сейчас развалится.

А она забилась в самый дальний угол салона, натянув шарф до самых глаз. Пассажиры сменялись, за окном с неба начали срываться снежинки.

То, чего боялся отец, то, чего боялась она сама всю свою жизнь, случилось. Он выгнал ее из машины, чтобы увести хвост за собой, а Нине дал время скрыться.

На руках у нее был паспорт на новое имя, деньги. Все складывалось не так плохо, как могло бы.

Через окно автобуса она заметила торговый центр и тут же вышла на остановке. Ей стоило купить краску для волос, чтобы изменить внешность. На фотографии с пропуска у нее были фиолетовые волосы. Сейчас хоть цвет был светлее, но она выглядела слишком приметно из-за волос. Глаза болели от беспрерывного ношения линз. Нина с силой зажмурилась.

Натянув шапку и зарывшись лицом в шарф, она вошла в торговый центр и, найдя ряды с красками для волос, взяла большие солнечные очки, ножницы и черную краску. Походив по рядам, она так же взяла энергетик и любимую булочку с корицей.