Кровавый дождь. Ключ к разрушению

Азамат, на теле которого не было ни царапинки, говорил, что пьяному море по колено.

Больше всех в аварии пострадал Игорь.

Нина перешла на светофоре проезжую часть и замерла перед воротами большого помпезного, расписанного ангелами храма. Его золотые купола горели, отражая вышедшее из-за облаков солнце.

Она скривила лицо и, недовольно покосившись на верующих, замерших в поклоне перед входом, переступила порог. Храм берегини Феодосии впустил ее в свое теплое лоно.

Ступив на мраморный белоснежный пол, она замерла и почувствовала, как по спине пробежал холодок. Как же она не любила храмы.

Они напоминали ей о том, кем она не являлась.

Сладковатый аромат благовоний, ладана и воска заполнил легкие. Голова закружилась, и сразу стало тревожно.

Нина расстегнула куртку.

У алтаря в самом конце огромного зала стояла шестиметровая статуя берегини Феодосии. Феодосия, безликая, холодная, запрокинула голову в молитве. Искусной рукой скульптора тонкая вуаль, накинутая на лицо, струилась до самых пят, вырисовывая руки, сложенные в молитвенном жесте.

Цветной витраж за ее спиной окрашивал белый мрамор в цвета радуги.

Согласно Святому писанию, за историю человечества насчитывалось всего двадцать четыре берегини. Последняя берегиня Феодосия заточила демонов в Аду и стала олицетворением веры.

Огонь сотен свечей танцевал у ног статуи, отбрасывая трепещущие тени. Перед святой неподвижно стоял Игорь, словно тоже окаменев. Куртка висела на одном плече, загипсованная рука в синем бандаже притягивала взгляд.

Воровато оглянувшись на зашедших следом за ней прихожан, Нина поспешила к Игорю.

Она поравнялась с ним и тоже всмотрелась в лицо берегини Феодосии, но под каменной вуалью черты ее лица не проглядывались.

– Азамат сказал, что ты решил сходить в храм.

Ресницы Игоря дрогнули, он бросил на нее испуганный взгляд – видимо, не ожидал ее здесь увидеть. Кадык дернулся.

– Нина. – Голос дрогнул. Он отвернулся и вновь посмотрел на статую Феодосии. – Зачем ты искала меня?

– Мне надо удостовериться, что ты не сдашь меня… В любом случае тебе никто не поверит, – выпалила она и разочарованно скривилась. В голове ее слова звучали убедительнее. Однозначно с трупами ей общаться легче, чем с живыми людьми.

Игорь присел и поджег свечу, которую держал в руке. Огонь вспыхнул и замерцал алым, золотым. Он запрокинул голову на статую берегини Феодосии и перевел глаза на Нину, стоящую рядом с ним. Он словно сравнивал их.

Если то, что рассказал Игорь, правда и он всю жизнь изучал берегинь из-за смерти сестры, то она могла понять, в каком он замешательстве. Берегиня, которой он восхищался, оказалась совсем не такой, какой он себе ее представлял. Нина точно не была берегиней из прошлого. Она как никто другой знала, что не была ни ангелом, ни светом во плоти.

Милосердие, сострадание, доброта, вера, человеколюбие, помощь нуждающимся – это были рамки портрета идеальной берегини, и Нина даже не пыталась в них втиснуться. Человеконенавистница, социофобка – она кто угодно, только не святая.

«Может, пошутить, что я маньяк-убийца. Это его точно добьет».

Она хмыкнула, но сразу же посерьезнела – даже ей показалось неуместным сейчас шутить.

Огонь растопил воск, и горячая жидкость капнула на кожу Игоря. Он вздрогнул, смахнул воск с руки и поставил свечу на нижнюю ступень, в цветник сотен догорающих свечей. В каждом танцующем огоньке заключалась мольба людей и надежда на лучшее.

Он встал, выпрямился и прямо посмотрел в глаза Нины:

– Всю свою жизнь я посвятил изучению берегинь. И вот одна из них передо мной. – Последние слова он произнес еле слышно.

Он окинул Нину взглядом с ног до сиреневой головы, цепляясь за пирсинг в носу и ушах.

– Не переживай, я никому не скажу… Как ты и сказала, мне никто не поверит. Ты – не они. Я думал всю ночь. Возможно, берегинь было больше, чем нам известно, но только двадцать четыре избрали путь милосердия, жертвенности, святости, а ты эгоистка. Что с тебя взять?

– Все имеют право на выбор… – хмуро парировала Нина и, чуть подумав, добавила: – Бог ошибся, когда проклял меня этой силой. Я бы с радостью избавилась от нее. Я хочу жить собственной жизнью. А если хочешь кого-то винить, то вини Его. – Она ткнула пальцем в небо. – Знаешь, не я несу ответственность за ваши болезни. Не я их наслала на вас, не мне все это разгребать. Еще меня называешь эгоисткой.

– Азамату повезло, что он твой друг… А моей сестре и сотням других людей – нет…

– Вам все мало. Скольких бы людей я ни исцелила, я все равно буду виновата, что не исцелила других. А как же моя жизнь?

Игорь отвернулся и промолчал.

Они оба не хотели слышать друг друга. Нина знала, что переубеждать людей бесполезно. Она, вздохнув, засунула руки глубоко в карманы куртки. Игорь все молчал. Она покосилась на него и осознала, что ей страшно. Ее судьба оказалась в руках малознакомого человека. Она чувствовала себя беспомощной и впервые настолько уязвимой. Эти ощущения ей так не понравились, что она разозлилась на саму себя и на Игоря. Тряхнув головой, она нахмурилась и, сделав шаг к нему, прошептала:

– Берегини могут не только исцелять, но и забирать жизнь своей силой. – Она откровенно блефовала, но если Игорь хоть кому-то расскажет о ней, то ее найдет Святая земля. Нина должна заставить его держать язык за зубами. – Всего одно прикосновение, и твое сердце остановится…

Игорь резко повернул голову. Полный злости, изумления и неприязни взгляд хлестнул по ней. Нина встретила его спокойно: «Ненавидь меня, только молчи». Напустив на себя безразличный вид, она пожала плечами и хмыкнула.

Игорь ничего не ответил, а лишь развернулся и широким шагом направился к выходу. Высокомерная улыбка сползла с лица Нины. Она проводила его грустными глазами.

Разговор вышел хуже некуда. Она не хотела переходить к угрозам, но какой у нее был выбор?

Хоть Нина и сохраняла внешнее спокойствие, на самом деле внутренности завязались в узел от тревоги.

Но она не жалела, что исцелила названого брата. Отмотай время назад, она бы поступила так же.

Нина посмотрела на своды храма, на которых были изображены сцены из Святого писания. Задрав голову, она увидела низших демонов, изображавшихся неясными тенями с горящими глазами и рогами. По преданиям, низшие демоны могли вселяться в людей и животных. Так они могли прятаться среди людей долгое время, убивая и поедая души. Напитавшись силой, низшие демоны могли принимать облик человека. Эти существа были настоящими монстрами, которые терроризировали людей тысячи лет.

На фреске низшие демоны столпились у пьедестала трона Владыки Ада.

Нина закусила губу.

Владыка Ада был изображен женщиной, сидящей на троне. Даже написанный рукой художника, ее образ заставлял содрогнуться: черные волосы, струящиеся по плечам, рукам и ногам, сливались с темным одеянием и ложились кольцами у ее ног, подобно змеям. Алые глаза, казалось, светились. Красивые черты лица исказила брезгливая улыбка, а за троном, выложенным, по преданию, из сотен человеческих черепов, стоял не менее пугающий десница Повелителя демонов.

И имя ему – Самуил.

Самый сильный, жестокий, пугающий и прославленный из высших демонов. Его всегда изображали в красных одеяниях, и здесь он стоял в алой мантии.

Черные волосы, красные глаза и горящий демонический меч – все атрибуты высшего демона. Художник постарался придать ему грозный вид. Нина присмотрелась к его красивому лицу и сглотнула вдруг образовавшийся ком в горле.

Образ Самуила так часто использовался в фильмах, сериалах и книгах, что никто уже не помнил, кем он был на самом деле. Герой-любовник в очередной мелодраме, жестокий убийца, задумчивый странник? Нет, правдой было только то, что написано в Святом писании: «…верный слуга, генерал армии демонов, правая рука Повелителя демонов. Не было никого ближе к Владыке Ада из всех других высших демонов…»

Верила ли Нина в существование демонов и в то, что они сейчас были заперты в Аду? Она не могла однозначно ответить на этот вопрос. Но она верила в демонов больше, чем в Бога.

Нина посмотрела выше.

Над демонами, в окружении облаков, распахнув крылья, у самого центра приготовился к атаке ангел. Его огромные белые крылья разделили написанный небосвод на темный, мрачный Ад и Рай за его спиной. Ангел направлял меч на Владыку Ада, защищая Рай…

Наконец выйдя из храма, Нина глубоко втянула прохладный воздух. С раздражением подумав, что аромат ладана впитался в ее волосы и одежду и теперь будет преследовать ее весь день, она посмотрела вниз и заметила знакомую фигуру.

– Мурат Басарович?

Изумленно она остановилась на ступеньках.

– Азамат сказал, что ты должна быть здесь. У тебя будет пара минут?

Она кивнула и посмотрела поверх головы приемного отца, ища Игоря, но его и след простыл.

Вместе с Муратом Басаровичем Нина пошла обратно в сторону больницы.

– Вчера после выступления ты же встречалась со своим биологическим отцом?

Нина от удивления оступилась. Мурат Басарович подхватил ее за плечо, не дав упасть.

– Спасибо, но отку…

– Я должен был рассказать это раньше. Я не хотел вмешиваться в ваши с отцом отношения, но вчера понял, что должен рассказать тебе правду. Пять лет назад именно он попросил меня присмотреть за тобой во время его отсутствия. У меня как раз были проблемы с бизнесом. Мне нужны были деньги. Он дал мне круглую сумму, взамен лишь попросив приютить тебя… Все эти годы он постоянно интересовался, как у тебя дела. Ты молода, еще неопытна, но семья – это главное в жизни. Отец – это отец.

Только когда он замолчал, Нина поняла, что все это время не дышала. Откровение Мурата Басаровича ошарашило ее.

Так Рамаз все эти годы не забывал о ней? Нина нахмурилась и отвернулась от приемного отца. Она обняла себя, чувствуя, как задрожала.

Отец бросил ее, выкинул, как ненужную игрушку, – так она думала… Но что, если у него были на то причины? Возможно, он искренен в своем стремлении помочь ей избавиться от силы берегини?

– Спасибо, что решились мне это рассказать. Понимаю, сколько мужества вам понадобилось… – Нина повернулась обратно. – Мурат Басарович, мне нужен отпуск. Недели, думаю, хватит. Вы же сможете дать мне его?

– Конечно, – кивнул он и мягко улыбнулся.

* * *

Вечером следующего дня в назначенное время Нина села в машину к Рамазу.

– Привет, – коротко поздоровалась она.

Рамаз бросил взгляд на ее яркий макияж – как специалист по сокрытию недостатков во внешности, она поработала над собой, чтобы отец не заметил синяк у виска и разбитую губу. Но если он общался с Муратом Басаровичем, конечно же, он знал о недавней аварии.

– Как себя чувствуешь?

– Замечательно, – наигранно веселым тоном произнесла она.

Между ними оставалось много недосказанности, много тайн, но после откровения Мурата Басаровича Нина начала ощущать непрошеное чувство вины.

– Спасибо, что нашел способ помочь мне… – произнесла она и замолчала на полуслове: она отвыкла говорить с отцом.

Рамаз округлил и резко отвел глаза, смутившись. На его губах заиграла едва заметная улыбка. Он откашлялся, возвращая себе серьезный вид, и произнес:

– По моим подсчетам, нам ехать около тридцати часов. Предлагаю заночевать в Тамбове.

– Ты – шеф. Тебе решать, – произнесла она и отвернулась к окну. Она знала, почему Рамаз не любил самолеты: там всюду были камеры, а Святая земля знала, как он выглядит. – Если что, я тоже умею водить. Могу подменить.

– Возможно, – уклончиво ответил он.

Нина улыбнулась. Прошло пять лет, а отец до сих пор говорил: «Возможно», когда хотел отказать ей.

Она вернулась мыслями в момент, когда последний раз видела отца перед его исчезновением.

Она помнила все в мельчайших подробностях. В тот день она узнала правду о нем.

…Пощечина, такой силы, что она отлетела к стене, оглушила ее.

Бах!

– Ты полная идиотка! – взревел Рамаз и с размаху швырнул бутылку в стену.

Бутылка коньяка разлетелась вдребезги над головой Нины и обдала влажными осколками. Перед глазами замерцали искры. Плечо вспыхнуло болью. Не веря в происходящее, она вскинула лицо.

– Твоя сила опасна. Не смей использовать ее. Люди недостойны твоей жертвы.

– Именно поэтому ты убил моего учителя и представил все как несчастный случай?

– У меня не было выбора. Люди эгоистичны и глупы. Ты исцелила его по доброте душевной, а он начал звонить репортерам и договариваться о цене за твою голову. Он знал, как ты выглядишь! Если бы Святая земля узнала, где ты находишься… Ох, Нина…

Прикрыв ладонью горящую огнем щеку, Нина с ужасом посмотрела на отца: вокруг него витала аура гнева и смерти. В первый раз в жизни он снял маску – вот он настоящий перед ней. Ее отец. Ему ничего не стоило убить. Глаза, полные ненависти и презрения, руки по локоть в крови, а ноги его стояли на черепах сотен людей. Он шевельнулся, и два маленьких, словно игрушечных черепа покатились с горы к ногам Нины. Она уставилась на пустые глазницы крохотных черепушек и в ужасе отпрянула.

Это были черепа младенцев.

Видение было настолько реальным, что Нина поняла: оно было правдой. И это так сильно испугало и ошеломило ее, что она вскочила и побежала, словно за ней гналась стая собак. Подальше от монстра в обличье ее отца.

– Нина, стой! – взревел он и схватил ее за руку.

– Отпусти! Ты настоящий демон! Ты точно не мой отец! Сотни черепов под твоими ногами, взрослые, дети, младенцы… А руки твои все в крови, а глаза… Монстр! Не человек! – закричала она.

Ожесточенное лицо Рамаза застыло. Он вздрогнул, словно от удара. Пьяные глаза, налитые злостью, моргнули и прояснились. Он всмотрелся в ее лицо:

– Как ты узнала?..

Нина выдернула руку из его ослабевшей хватки:

– То, что я увидела, правда? Ты убил стольких людей?

Рамаз ошарашенно отступил, замотал головой.

– Это и есть твои демоны, которые преследуют тебя? Ты будешь гореть в Аду за свои деяния! Не подходи ко мне, слышишь! Никогда больше не приближайся, – прошипела Нина и выскочила из квартиры.

Но куда могла податься пятнадцатилетняя девчонка? Нина вернулась домой через день, но дверь в съемную квартиру была закрыта. Владелица квартиры сказала, что отец рассчитался с ней и уехал. Он оставил ей у консьержа только пакет поддельных документов и десять тысяч рублей.

Это был удар хуже пощечины и знания, что он убийца. Отец бросил ее.

В тот момент она пообещала себе, что больше никогда не станет никого исцелять. Бог ошибся, когда даровал ей силу берегини. Пусть забирает ее обратно!

Все эти годы она мечтала лишь об одном – стать обычным человеком.

Прошлое развеялось, как утренний туман, – взгляд Нины прояснился, сосредоточившись на настоящем.

Старенький форд, вклинившись в ряд, смешался с сотней таких же машин. Сердце Нины билось в волнении: все ее чаяния могут оправдаться. Скоро она станет обычным человеком.

Как же она ошибалась…

Глава 4

Святая земля

Святая земля была карликовым городом-государством со своим правлением и уставом и занимала площадь восемьсот тридцать два квадратных километра. Территориально она граничила с Латвией и Литвой, а с запада омывалась Балтийским морем.

Духовным и правящим центром Святой земли считался замок Эль-Гаар.

Эль-Гаар лишь назывался замком, на самом деле это было скопление замков, резиденций и соборов, таких как Замок правительства, Собор первой берегини, Академия, Адъюнктура и гарнизон Святой гвардии.

Также Эль-Гаар служил резиденцией высшего духовного руководства Церкви. Церковью управлял патриарх.

Десятиметровая оборонительная стена, разделяющая город и Эль-Гаар, оказалась позади. Готическая архитектура ласкала взор.

В груди Михаила потеплело.

Он был дома.

Он искренне любил Эль-Гаар, ведь он вырос здесь.

Вот здесь, за колоннадой Собора первой берегини, он стрелял из трубки скрученными бумажными шариками в епископов и монахинь. Вот здесь – Михаил посмотрел на оборонительную стену – в десять лет он упал с крыши, когда хотел перелезть в город, и сломал руку. Вот здесь – Михаил бросил взгляд на огромный дуб в середине сквера – в пятнадцать он признался в любви своей учительнице, двадцатипятилетней монашке, которую в итоге из-за этого перевели за пределы стены.

В отличие от Марии и Рона, Михаил вырос здесь и не мог назвать своим домом другое место на Земле. Также он не мог себе представить, что занимался бы чем-то другим, кроме служения Святой земле.

Михаил прошел по колоннаде собора, фасад которого смотрел в сторону города и соединялся с оборонительной стеной Эль-Гаара.

Проходящие мимо люди неизменно здоровались с ним. Военные отдавали честь, священнослужители просто кивали. Михаил и без фотографий в прессе был знаменитой фигурой на Святой земле, но молва о нем теперь вышла и за пределы Эль-Гаара. И все из-за фотографий, просочившихся в прессу.

Мария махнула ему у древней вечноцветущей яблони в центре внутреннего дворика.

Именно здесь, по преданию, Господь ниспослал ангела с небес – первую берегиню, и на этом месте расцвела яблоня, которая спустя тысячелетия продолжала расти и цвела круглый год. Сейчас стояла глубокая осень, а она все равно цвела. Вокруг этой яблони и построили Эль-Гаар. Ее белоснежные цветы распространяли по двору нежный сладкий аромат – аромат дома.

Михаил улыбнулся и свернул, перепрыгнув перила колоннады. Ноги утонули в газоне.

– Ты разве не домой поехала?

Мария расстегнула верхнюю золотую пуговицу кителя.

– Меня вызвали как твоего зама. Ты ведь теперь у нас мировая знаменитость. На администрацию Эль-Гаара обрушились запросы СМИ об интервью с тобой. Ты направлялся к главэкзорцу? – Мария усмехнулась. – Даю зуб, что именно из-за этого.

Михаил закатил глаза. С детства он привык к повышенному вниманию и не собирался идти на поводу у любопытных зевак.

– Посмотрим, – уклончиво ответил он. – Сегодня вечером все в силе? В восемь в баре за нашим столиком?

Мария кивнула:

– Рон будет?

– Позвони ему, – махнул Михаил, удаляясь.

Он зашел в гарнизон Святой гвардии.

Мраморные стены гарнизона украшали огромные портреты берегинь. Одинаковые, они изображались по-разному. Первая берегиня Оливия на портрете сложила руки в молитве. Нити крупных жемчужин ниспадали с диадемы и прикрывали верхнюю часть лица. Обычно на портретах берегинь угадывались национальные костюмы тех мест, откуда они были родом, но неизменными оставались белоснежные волосы и пустые глаза.

Чаще всего их изображали с лицами, прикрытыми нитями бус, а из-за того, что треть берегинь были славянками по происхождению, многие считали символом берегинь кокошник.

Поднявшись на третий этаж, Михаил прошел мимо портрета берегини Феодосии. Она была изображена как богиня войны: кокошник, похожий на корону, был украшен камнями, которые тонкими струями спускались на лоб и плечи берегини; воинственный взгляд был устремлен вдаль, меч в руках вскинут для удара. Белое платье с широкими рукавами трепетало на ветру.

Михаил поздоровался с секретарем главэкзорца. На огромной двери висела табличка: «Главэкзорц Амаэль Вердервужский».

Главэкзорцем на Святой земле называли министра обороны, и он был первым человеком после главнокомандующего канцлера Константина, отвечающего за Святую гвардию.

Секретарь вскочил со своего места в приветствии и потянулся нажать на кнопку связи с кабинетом, но Михаил, не дождавшись, сделал шаг и толкнул резную дубовую дверь.

Амаэль стоял вполоборота в белой рубашке и серых брюках у огромного стола. Телефон на столе звякнул и затих. Секретарь заглянул в проем:

– Извините, главэкзорц. Я не успел… – Михаил недовольно покосился на него. – Михаил Вердервужский к вам.

– Спасибо, Олаф.

Секретарь кивнул и аккуратно закрыл дверь. Амаэль снял с вешалки у книжного шкафа белую, расшитую золотыми шевронами парадную мантию главэкзорца и накинул ее на плечи. Округлившееся пузо выдавало, что он давно не тренировался.

Амаэль недовольно кинул взгляд на Михаила, заметив его вскинутую бровь.

– В очередной раз просить тебя соблюдать субординацию бесполезно? – пожурил он брата.

Михаил лишь фыркнул:

– А ты, я смотрю, все пухнешь. Бюрократия заставила прирасти к стулу? Когда в последний раз был на тренировке?

Амаэль закатил глаза и сложил руки на груди, отчего его и без того круглый живот выделился сильнее. Михаил всегда считал, что они с братом похожи: у обоих были одинаковые светлые волосы, только у Амаэля длинные, собранные в хвост на затылке. Михаилу казалось, что прической Амаэль подражал канцлеру. У Михаила же волосы были коротко подстрижены, взъерошены. Иногда он специально ими встряхивал, чтобы казалось, что он только что с кем-то дрался.

У Амаэля были умные, проницательные глаза, и Михаил надеялся, что его собственный взгляд был настолько же остер. Амаэль был старше Михаила на тринадцать лет, и он был ему больше чем брат. Второй отец. Михаил хотел быть похожим на старшего брата, но никогда бы ему не признался в этом. Кроме веса, конечно. Лишние двадцать килограммов никого не красят. Когда-то Амаэль был лучшим полевым гвардейцем, а теперь, после назначения главэкзорцем, превратился в бюрократического хомяка.

– Хочу тебя поздравить с успешным завершением сложной миссии, – произнес он и упал в кресло. На углу стола стояла чашка чая и блюдце с печеньями. Уловив взгляд Михаила, он предложил: – Будешь?

Михаил помотал головой и кинул взгляд в окно. Снаружи доносились выстрелы. Окна кабинета брата выходили на полигон, где тренировались студенты академии. Студенты стреляли по мишеням из пистолета с одновременным выставлением щита мантры, так, чтобы пуля попала в мишень из листа бумаги, но при этом не задела манекен сразу за ней. У многих получалось.

Тем временем Амаэль отодвинул кипу бумаг на другой край стола и не без труда нашел отчет Михаила.

– При штурме училища в Иране никто серьезно не пострадал – это великолепный результат.

– Служу Святой земле, – бесстрастно произнес Михаил, продолжая смотреть на полигон. – Следователи выяснили, почему там была начертана пентаграмма?

– Пока идут допросы. Сам понимаешь, в основном пострадавшие несовершеннолетние. Это усложняет процесс. – Михаил повернул голову. – Также выяснилось, что без вести пропали четверо юношей семнадцати-восемнадцати лет. По последним данным, они точно находились в здании при захвате заложников, но когда техникум был освобожден, их недосчитались.

Михаил нахмурился и, присев на стул, закинул ногу на ногу. Задумчиво почесал кончик носа.

– Пентаграмма и пропавшие юноши… Опять в этом замешан «Белый свет», как думаешь?

Амаэль кивнул и кинул ему отчет:

– Следственный отдел разобрал мантры на пентаграмме. Эту печать начертали при заложниках. По свидетельским показаниям, юношей заставляли становиться в центр. На кого печать реагировала, тех уводили. И угадай, на кого именно среагировала печать?

– Печать среагировала на пропавших юношей. Они искали тех, у кого есть зачатки силы экзорцистов?

Амаэль снова кивнул:

– Пока нам удалось скрыть информацию о пентаграмме. Наши службы и службы Ирана работают с родителями пропавших. И все же спасено много людей. Это громкое дело под прицелом внимания общественности. Ты засветился.

Амаэль придвинул к Михаилу стопку газет на разных языках. Михаил кинул на них взгляд. На первых страницах всех изданий мелькало его лицо. Одни и те же фотографии были везде: он выносил девочку на руках. Михаил сжал челюсти.

– Это поднимает рейтинг Святой гвардии и Святой земли в целом. Союз хочет, чтобы именно вы были на параде. Теневой отряд – сейчас новость номер один в мире.

– Амаэль, но мы ведь не шуты, пусть молодняк тратит время на парады. К тому же надо расследовать похищения… – Тяжелый взгляд брата заставил Михаила замолчать. Ему было дозволено многое, но он чувствовал тонкую грань между дозволенной ему дерзостью и беспрекословным исполнением приказов. Это решение брата не подлежало обсуждению.

– Следственный отдел уже этим занимается, – оборвал Амаэль пререкания. – Звонки прессы со всего мира не прекращаются. Я созвал пресс-конференцию через два часа. Ты обязан будешь там присутствовать со мной. Сейчас общественное мнение – все для нас. Современный демократический информационный мир требует считаться с мнением масс. Чем выше будет наш рейтинг, тем больше власти и влияния на мировой арене мы получим. Поэтому да, пресс-конференции – важная часть нашей работы.