ДРУЗЬЯ

– Никак!

– Вот и я говорю. Малой правильный пацан, только за себя постоять не может. Маменькин сынок, короче. Ещё москвич к тому же. А в москвичах один фарс и показуха. Стержня нет. Я сейчас не про Афган. Слыхал, что в войну сибиряки Москву защитили? То-то и оно. На Сибири, брат, весь Союз держится. Ну и на твоих ростовских тоже.

– Куда ж без ростовчан? – Польщённо улыбнулся Кроха. – Слушай, – немного смущённо продолжил он, – я ведь видел, как тебя перекосило, когда новичок про матушку сказал. С чего так? Ты ведь о себе толком ничего не рассказывал. Так что давай колись под настроение. А что? И время есть, и погодка шепчет.

– Может тебе что-там и шепчет, а мне в облом. – Моментально посуровев лицом, осадил товарища сержант. – И вообще, чего ты не в свои дела лезешь? – Заметив в глазах Крохи искреннюю обиду, сразу поменял тон и тему разговора. – Всё спросить у тебя хотел… тут такое дело… Я Малому хату и сортир нарезал, а он ещё кашеварить хочет. Дескать, матушка научила. И супы, и котлеты. Я ему сказал, чтобы вы сами этот вопрос перетёрли. Так что тебе решать.

Кроха, не успевший справиться с обидой, демонстративно разглядывал пальцы на ногах, явно не собираясь реагировать на неуклюжую попытку командира загладить вину.

– Хорош из себя строить! – Легонько подтолкнул товарища локтем Копылов. – Сказал обломно, значит, так оно и есть. У тебя, видать, с настроением всё в порядке, а у меня не очень. Мне ещё перед Тунгусом объясняться по поводу Штыренко. Причём так, чтоб не сильно подставить. Короче, что с готовкой решать будем?

Кроха со вздохом выпрямил спину. Ему самому было неловко за попытку без спроса влезть в душу сослуживца.

– Пусть в помощниках пока походит. – Выдержав положенную для такого случая паузу, без эмоций ответил парень. – Поглядим, чему московские мамки сыновей учат. Сварит нормальный борщ, тогда помаленьку передам хозяйство. Ну что? Пора на боковую? – Поднявшись во весь рост, озорно ухмыльнулся Кроха. – Ты, Юрец, забыл сказать Малому, что теперь в его обязанности входит подсчёт дней до приказа.

– Ну да. Мой косяк. – Слегка пристукнув себя по затылку, покаялся сержант. – Про самое главное забыл. Сейчас поправим это дело…

Глава 4. Малой. Начало

Антонов даже представить себе не мог, что первый день службы в линейной части завершится для него так триумфально. Ближе к вечеру у паренька даже стали побаливать плечи от бесконечных дружеских похлопываний, которые он стойко переносил, понимая, что вливание в небольшой коллектив произошло без эксцессов со стороны сослуживцев. Дело было даже не в том, что младший сержант Копылов и его негласный помощник Кроха по воле судьбы и командира взвода разминирования приняли участие в новичке с первых минут пребывания. Решающую роль в этой истории, безусловно, сыграл пёс по кличке Братан.

Трое других вожатых: Зубов-«Зуб», Черепанов-«Череп» и Акимов-«Аким», узнав, что на новичка автоматически возлагается вся неблагодарная работа по хозяйству, вздохнули с неподдельным облегчением, поскольку с этого момента они окончательно и бесповоротно перешли в разряд «черпаков». В общем, благополучный исход, казалось бы, безнадёжного дела устроил всех участников и заставил их относиться к Антонову с чувством, весьма похожим на уважение.

И всё же, несмотря на очевидное расположение всех ребят, Володя с первых минут проникся безграничным доверием к немногословному Крохе. Он интуитивно чувствовал в парне опору, готовность прийти на помощь, а может, просто увидел в нём старшего брата. Защитника, которого ему так не хватало в детстве.

Антонов быстро сообразил, что служба и быт в необычном «собачьем» подразделении решительно отличается от повседневной жизни учебной части. Здесь не было подъёма под оглушительный вопль дежурного по роте, зарядки и прочих утренних мероприятий, за исключением, разумеется, завтрака. Внутренний распорядок, выработанный за несколько лет предшественниками, был основан на необходимости поддерживать в служебных собаках приобретённые навыки, а также на естественных потребностях и природных инстинктах животных. Непосвящённому вполне могло показаться, что на территории, отгороженной от остального мира двумя рядами колючей проволоки, абсолютная власть принадлежит не людям в армейской форме, а их хвостатым подопечным, распорядку которых мог позавидовать любой новобранец: и побудка на час позже, чем у вожатых, и уход соответствующий. Кормёжка, опять же. Говорят, калорийней и сытней не бывает даже у бойцов спецназа ГРУ. Правда, всего два раза в сутки. Впрочем, науке виднее, кому сколько раз баловать желудок. Переедание грозит серьёзными болезнями и людям, и собакам.

Ежедневные тренировки больше напоминают весёлые игры на детской площадке, чем занятия по специальной подготовке. Кинологи – народ невероятно выдержанный. Вне зависимости от поведения собаки, они не имеют права ни на злобный окрик, ни тем более на рукоприкладство. А если вспомнить про обязательный перерыв после еды, то получится настоящий собачий рай, где человеку отведена непростая роль постоянной прислуги.

В хозяйстве кинологов всё было проще, чем в условиях палаточного лагеря, где жили остальные подчинённые капитана Лишенкова, и немного отдавало деревенским укладом, знакомым Антонову по выездам к бабушке на летних каникулах в младших классах. Через пару дней Владимиру стало казаться, что служба во взводе разминирования сродни работе в стройотряде или что-то в этом роде. Вот такой странный ассоциативный ряд сложился у новичка в голове. Даже война, отголоски которой нередко доносились артиллерийской канонадой, перестала пугать его предстоящими испытаниями. Антонов совершенно по-другому, без иронии и недоверия, стал воспринимать слова командира взвода о своей принадлежности к категории «избранных» и понимал, почему проштрафившийся Штыренко так не хотел возвращаться в расположение роты. Судьба явно благоволила Володе, определив его во взвод старшего лейтенанта Загибина. Как-то раз, укладываясь в постель, паренёк вдруг поймал себя на мысли, что с нетерпением ждёт наступления следующего дня. Мысль была настолько невероятной и неожиданной, что Антонов не сразу поверил, что она принадлежит ему. «Наверное, так и должно быть, – думал он, засыпая, – ведь теперь у меня есть настоящие друзья…»

В эту ночь счастливому Володе снился его пёс Братан, резвящийся на лужайке вместе с отцовской овчаркой Фросей.

***

Ранний солнечный луч бесцеремонно вполз на лицо Антонова. Тот недовольно поморщился, со вздохом растянулся на постели, зевнул, прогоняя остатки сна, и осторожно, чтобы не разбудить товарищей, опустил ноги на пол. «Опять Иван раньше меня встал! – С тревогой подумал Володя, заметив пустую кровать Крохи. – Ладно. Сейчас забегу к Братану, быстренько приберусь и тогда займусь им по-настоящему». Следуя нехитрому плану, Антонов быстро надел брюки, взял тапки в руки и на цыпочках выбежал во двор.

– Чего сорвался, салабон? – Не оборачиваясь, пробурчал сидящий на корточках у костра Кроха. – Прибираться всё равно нельзя. Пацаны ещё дрыхнут. Завтрак я уже почти приготовил. Минут пять покипит и хватит. В казане дойдёт. Чуешь запах?

– Так я вроде как помогать должен. – Привычно поддёрнув сползающие штаны, неуверенным голосом оправдался Володя. – А ты меня даже не разбудил.

– Эка невидаль – гречу с тушёнкой на шестерых сварганить. – Подув на обожжённые пальцы, небрежно ответил Кроха. – Всего делов-то: пару банок консервов открыть и в казан вывалить. Главное, чтоб не пригорело. Ты, Малой, лучше сразу к Братану беги. Я краем глаза видел, что он в клетке у двери стоит и тебя дожидается. Шуруй. Баклажку свежей воды не забудь с собой прихватить. Пусть сначала напьётся, а жрать потом принесёшь. Только на стрёме будь. Мало ли что у него щас в башке?

Последнюю фразу Кроха произносил, провожая взглядом худющую спину подшефного…

Братан встречал хозяина, сидя у дверцы. Он ещё не мог подолгу стоять: силы возвращались не так быстро, как ему хотелось, а задние лапы вообще предательски дрожали под тяжестью крупа. Пёс попробовал, как в былые времена, приветствовать вожатого ударами хвоста о дощатый пол, но вместо громкого и задорного стука из-за спины донеслись слабые хлопки. Братану стало стыдно. Он с трудом развернул непослушное тело к хозяину и, оттолкнув лбом флягу с водой, носом ткнулся в раскрытую ладонь. Ему нестерпимо захотелось заскулить от обиды на собственную немощь. Но Володя, уловив душевный настрой пса, быстро опустился на корточки и, обняв за шею, горячо зашептал в настороженное ухо:

– Не горюй, Братанчик! Это ничего, что ты ещё не полностью поправился. Главное, подвижки есть. Я сам, знаешь, как в детстве болел? По целой неделе с кровати встать не мог. Честное слово! Меня мама даже с ложечки кормила. А ты уже на второй день у двери меня ждёшь. Ты у меня настоящий молодец! Сейчас напьёшься, поешь, а потом я тебе укол сделаю. Хорошо? Ты только не волнуйся. Это совсем не больно. Это даже не лекарство, а так, витамины какие-то. Мне их толстый доктор для тебя дал. Тот, который в трусах к тебе заходил. Помнишь? Он очень хороший врач. Людей лечит, значит, и нам с тобой поможет. Ты только потерпи немного. Скоро у тебя шерсть заблестит, а нос станет влажным, как у Фроси. У собак нос обязательно должен быть влажным. Ты только слушайся меня и всё будет хорошо. Давай, Братан. Ешь, пей. Мне ещё тебя вычесать надо, потом уши и глаза промыть. Меня Иван вчера научил, как правильно ухаживать. Ты Ваню знаешь. Его Крохой зовут. Теперь у нас с тобой настоящий друг есть. Иван Кроха. Я-то сначала думал, что Кроха – это кличка. А оказалось, самая настоящая фамилия. Смешно? Вижу, что смешно. Вон как улыбаешься…

***

Иван стоял рядом с Копыловым у входа в вольер. Парни молча наблюдали, как Антонов старательно намывает пол в клетке Братана.

– Слышь, Ванька? – Искоса взглянул на друга сержант. – Помнишь, как мы с тобой салабонами лётали? И в учебке, и здесь, в части? Деды реально житья не давали. В натуре крутыми пацанами были. Чуть что не по-ихнему – сразу в рыло. А этот – как сыр в масле. Вот я и думаю: может, зря мы так с ним носимся? Кто Малого, кроме нас, жизни научит?

– Неа. Не зря. – Немного подумав, возразил Кроха. – Ты сам знаешь, что Малому ещё придётся нахлебаться. Нам с тобой скоро на дембель, а ему под Зубом и Черепом целых полгода ходить. Кто знает, как оно обернётся? Жалко мне пацана. Он мне вроде младшего братишки. Я-то один в семье из парней. Ещё две сеструхи. Да и те замуж повыскакивали. Пусть пока думает, что на курорт попал. Ладно?