Сипсворт

Она разрезает целлофановый пакет и расстилает его между аквариумом и тазиком, намереваясь по очереди класть сверху выуженные из коробок предметы.

Первоочередная задача Хелен – погрузить в мыльную воду аквалангиста и приступить к его отмыванию. Перчатки скрипят по пластику, и все поблескивает из-за мыльных пузыриков. Это и впрямь точно такая же игрушка, как та, что доставила столько радости Дэвиду, когда он страстно увлекался тропическими рыбками. Почему-то ей вспоминаются его отросшие лохмы. Разумеется, его раздражало, когда она отбрасывала их ладонью с его лица, но мама есть мама.

Когда игрушка вымыта и вытерта насухо, Хелен чувствует, что надо сделать перерыв, и заваривает чай. Торопиться некуда, напоминает она себе. Пластмассовый аквалангист уже столько мути поднял со дна, что совершенно естественно дать себе немного успокоиться, прежде чем приниматься за коробочки.

Выпив две чашки чаю с диетическим печеньем, Хелен садится. Выдыхает. Делает глубокий вдох. Но ее возбуждение рассеивается, когда она перекладывает первую коробочку из аквариума на пакет. Там пусто. Пусты и вторая, третья, четвертая, пятая, шестая коробочка, она их открывает просто для очистки совести. Накатывает разочарование.

Теперь у нее остались только разноцветные пластиковые штучки на дне аквариума, да еще одна большая грязная коробка, так и не просохшая после ливня. В процессе отмывания Хелен догадывается, что это, видимо, детали конструктора. Одна в форме замка с четырьмя башенками. Еще одна – просто короткая трубка. Хелен выкладывает обе детали на пакет, затем достает вогнутый синий диск, его можно раскрутить вокруг своей оси, как колесико, – малыша такая игра наверняка бы позабавила, но она-то на другое надеялась. Тем не менее она добросовестно начищает каждый предмет и возвращает на пакет, сушиться.

После полудня остается только последняя коробка, промокшая и вонючая. Она такая замызганная, что Хелен решает ее не трогать, пусть так и стоит в аквариуме. Запах напоминает, как пахла утрамбованная земля на дне заброшенного колодца, в который Хелен случайно упала в детстве.

Она поворачивается к французскому окну, смотрит в сад. Пусть воспоминания оседают на одичавших растениях.

Скоро похолодает.

Может, даже снег выпадет к Рождеству. Хелен вспоминает, как последний раз выходила померзнуть перед повторной ванной. Тогда к ее тапочке прилепилось крошечное перышко.

И ни с того ни с сего все предвкушение смысла, который она якобы обретет от притащенного в дом аквариума, исчезает. Хелен даже не пытается его вернуть. Все это была одна сплошная глупость.

Теперь ей уже хочется только одного – поскорее вынести свою добычу обратно на улицу, всю, даже аквалангиста.

Когда-то такой же был у ее сына. И вот тут кроется жестокий парадокс человеческого существования: он не в том, что ты умрешь, а в том, что все испытанное счастье рано или поздно обернется против тебя.

5

Хелен мучает какое-то онемение, пока она собирает со столика коробки и пластиковые игрушки. Она уже готова бросить их обратно в аквариум, как вдруг из отверстия в заляпанной грязью коробке высовывается розовый носик и два крошечных глаза. Хелен спокойно кладет все на ковер. Склонности визжать за ней не водилось, да и страшного ничего нет, просто маленький серый треугольник, усатая мордочка, как у любой мышки в любой книжке из тех, что она читала маленькому Дэвиду.

Когда она наклоняется, мышиная голова вновь исчезает во тьме коробки, которая все-таки оказалась в итоге не пустой.

Хелен отправляется на кухню. Выдвигает ящик со столовыми приборами, потом задвигает его обратно. Включает горячую воду в кране, выключает. Облокачивается на кухонный стол. Открывает холодильник, не видя своих залитых холодным светом продуктов. Переводит взгляд на чайник, просто смотрит. Дыхание учащается, и в середине груди образуется какое-то давление, будто там кто-то снова и снова нажимает кнопку.

Когда она наконец возвращается в гостиную, там не наблюдается ни малейших изменений. Сухой аквалангист неподвижно сидит на расстеленном пакете. Пустые коробочки и игрушки лежат как попало на ковре, куда она их опустила. Мыльная вода в тазике уже не пузырится, остывшая мутная жижа.

Хелен осторожно подходит к аквариуму. Наклонившись, заглядывает в самую настоящую мышиную нору – теперь-то ясно, что это именно она.

Хотя зверек не появляется, слышно, как он шебуршит внутри, стучит лапками по картону, жует что-то, издавая щелкающие звуки.

Одинокое существо наверняка перепугано, угодив в плен гостиной на Вестминстер-кресент, ему невдомек, что кто-то слушает, кто-то наблюдает там, за пределами темного уголка, куда оно пришло доживать свои дни.

6

Прослушав дневной прогноз погоды, Хелен принимает решение. Она надевает шапку, пальто, ботинки, все еще влажные после вчерашнего дождя.

В доме грызуна держать нельзя.

Совершенно исключено.

Нет.

Один только запах чего стоит, это же будет невыносимо.

Она выуживает из шкафа в прихожей складной зонт. Открывает сумочку – проверить, все ли там на месте. Напоследок еще разок оглядывает гостиную, где аквариум уже накрыт сверху пищевой пленкой на случай поползновений к побегу.

Входная дверь захлопывается, стучит, как обычно накладка на щели для писем, но Хелен задерживается на крыльце, опять вспомнив, как упала в колодец, не наполненный водой.

Потом еще не один месяц обнаруживались еле видные частицы земли, прилипшие к коже головы под волосами. Вниз она рухнула мгновенно, рот и нос залепило грязью. И темнота, в которой даже не поймешь, ослепла ты или что. Конечно, она кричала – но с каждым разом голос становился все тише, пока не сорвался совсем, и потом уже только вспышки воображения поднимали ее вверх, ветром разнося повсюду, но оставляя невидимой для мамы с папой, которые ломились сквозь кусты, забрасывая во мрак имя дочери, как маленький невод.

Полицейские и пожарные прочесывали лес и поле до сумерек. Потом, вместе с волонтерами из лиги ветеранов и союза учителей, они продолжали поиски всю ночь, подбадривая себя сладким чаем и передавая друг другу сигареты.

Ее отец всего год как пришел с войны и вернулся к преподаванию в местной школе, где ковылял по коридорам при помощи трости, обитой снизу резиной. Некоторые дети смеялись над его походкой, подражая ей на детских площадках, чтобы хохотом заглушить тоску по собственным отцам, лежащим на морском дне или невесть где разорванным на части – а там скоро все зарастет травой. Но слова и поступки детей не задевали Хелен. Сколько раз по ночам, лежа в кровати, она умоляла Господа вернуть папу домой. Даже предлагала в обмен свою жизнь.

Очутившись глубоко во влажном череве земли, она задавалась вопросом, не расплата ли это по заключенному уговору.

В конце концов ее спасли под утро в пятницу благодаря соседской собаке, которой дали понюхать принадлежавшую ей вещь – вышитый платочек. Поисковой группе оставалось только следовать за псом. Мама пыталась его покормить, но пес отказывался от еды, пока не нашел ребенка.

Сама не понимая почему, Хелен отыскивает ключи и решительно заходит в дом. Берет маленький острый нож из ящика между плитой и холодильником. Так и не расстегнув пальто, Хелен идет с ножом в гостиную, где быстро прокалывает шесть дырочек в пленке, туго натянутой поверх аквариума. Она надеется что-нибудь услышать или увидеть, но маленький мир под пленкой погружен в тишину, как будто зверек знает, что его жизнь окончена, и смирился с этим.

7

Небо снаружи свинцовое. Надвигается непогода, а до городка минут двадцать тащиться в горку. Там Хелен рассчитывает найти магазин хозтоваров, где кто-нибудь ей подскажет, что делать.

По пути к магазинам дождь ее не настигает, но ветер подхватывает листья, пытаясь пронести их по воздуху как можно дольше. Когда вся эта мышиная история завершится, она вознаградит себя горячей ванной. И никаких самоистязаний на холоде в одной ночнушке за французским окном.

Хелен проходит мимо работающего допоздна магазина с белой вывеской, рядом толпятся говорливые голуби. Дальше тянется длинная дорога к школе, усеянная всяким мусором, включая мокрый носок. Вскоре она уже на Черч-стрит, где люди мечутся между магазинами, торопясь успеть домой, пока погода совсем не испортилась. Спасибо объявлению в бесплатной газете, Хелен знает, куда ей надо – в здание на краю городка, возле большого кругового перекрестка, откуда дороги ведут ко всем крупным магистралям, к стоянке дальнобойщиков и к новой больнице Мидоупарк со стеклянными стенами и произведениями искусства в вестибюле. Эти подробности она выяснила из еженедельного проспекта с картинками. Астролог из телешоу «Доброе утро, Британия!» приезжал из Лондона, чтобы разрезать ленточку на открытии.

По мере того как Хелен приближается к своей цели, улица сужается, и ей нетрудно воображать, как здесь все выглядело сотни лет назад, когда скот по утрам гнали на рынок по грунтовым тропинкам, а потом, в сумерках, пустые повозки с грохотом разъезжались восвояси мимо питейных заведений – гомон голосов и звон тарелок выплескивались из окон на безлюдные проезды, усеянные кучами навоза и следами копыт.

Хелен помнит времена, когда не было ни транспортных развязок, ни магистралей. На месте магазина хозтоваров был двор каменщиков, а на месте кругового перекрестка – пивоварня и бутылочная фабрика, где вечно кипела работа. А дальше, за коваными воротами эпохи Ватерлоо и Трафальгарской битвы, лежали сплошь непаханые поля, заросшие дикими травами и маргаритками.

Несмотря на сильный ветер, ноздрей Хелен достигает сладковатый механический запах дизельного топлива от бесконечного потока машин и от грузовиков, стоящих с включенными двигателями. Тут она замечает вдалеке желтую вывеску американского фастфуда. Дэвид любил эти ресторанчики, пока рос в той, другой стране, где Хелен прожила шестьдесят лет. Ее муж и сын иной родины не знали, и здесь им многие вещи показались бы совершенно непривычными. Но она родилась в этих краях и сюда же вернулась теперь, когда дело ее жизни завершилось.

Когда Хелен открывает дверь, раздается звонок. Из глубины помещения чей-то голос кричит ей приветствие – местное выражение, которое жители больших городов за транспортной развязкой, вероятно, сочли бы забавным.

К ней выходит кругленький господин в отглаженном рабочем халате. Седые волосы коротко подстрижены, на щеках румянец от летних послеобеденных посиделок в пивном дворике.

– У меня мышь, – объявляет она.

Уже много недель Хелен не доводилось говорить вслух. Владелец магазина сочувственно кивает, как будто ему известно все, что шаг за шагом привело ее к визиту на эту аллею со швабрами и электрическими лампочками.

– Экскременты или погрызенные упаковки в кладовой?

– Ни то ни другое, – отвечает она. – Зверушка просто выглянула ко мне из коробки, в которой живет.

Хозяин магазина хмурится.

– Нахальные вылазки крайне нетипичны для Mus musculus и могут означать кое-что чуток посквернее. Пену не видели?

– Пену?

– Пену вокруг пасти, мэм.

– Господи, нет. Это же мышка, не оборотень какой.

– Можете предположить, откуда она взялась?

Хелен переминается с ноги на ногу.

– Похоже, я сама ее принесла.

– Ого, а каким образом? – оживляется хозяин.

– Кое-что приобрела на днях.

– Антиквариат?

– Вроде того.

– Аукционные дома частенько кишат… ки-шат… всякой заразой. Надо приглядеться, вдруг мышь не одна, они по природе существа социальные.

Хелен пожимает плечами.

– Они же с виду все одинаковые, нет?

– Для неопытного наблюдателя – несомненно. Но обычно масштаб инфестации можно определить не по частоте появлений, а по объему отходов.

– Отходов?

Ее собеседник потирает большой палец об указательный для наглядности.

– Помета, мэм. Хотя мышиные самцы, особенно молодые, чаще скорее одиночки, так что, если вы не слишком много шума слышите и не слишком много экскрементов находите, вероятно, там всего один малыш.

Хелен вспоминает разбудивший ее стук.

– А что люди обычно делают в такой ситуации, ну в смысле – чтобы убрать животное?

– Да тут только один выход, – говорит хозяин магазина, проводя себе пальцем по шее.

Хелен открывает сумочку и снова закрывает, так и не заглянув внутрь.

– А просто в сад выпустить нельзя? – спрашивает она, удивляясь, как не додумалась до этого раньше. И в город бы тащиться не пришлось.

– Законом это не запрещено… – следует ответ. – Но если зверушка привязалась к вашему дому, она найдет способ просочиться обратно. Помяните мое слово, они способны протискивать свои тельца сквозь самые крошечные щели.

Хозяин магазина разворачивается, и Хелен идет за ним к стеллажу, заставленному яркими упаковками.

– Есть классические мышеловки с пружинным механизмом, пакетики с ядом… но тут высокий риск, что мышь сдохнет где-то в стене и провоняет весь дом. Надежнее всего клеевые ловушки.

Хелен наклоняется к большой упаковке с клеевыми ловушками.

– Это комплект из трех штук, – говорит хозяин, сверяясь с наклейкой на задней стороне. – Ясное дело, зверушка будет живая, когда вы ее найдете… обычно это бывает утром… но клей промышленный, так что никакая пристрявшая к нему живность нипочем не вырвется, как бы она ни паниковала. Просто поднимаете ловушку, если хотите, можно на палке, и выбрасываете в мусорный контейнер на улице. За пару дней мышь там сдохнет от страха или голода.

Хелен выдыхает. Все, что сейчас происходит, она навлекла на себя самостоятельно. Она берет из рук хозяина упаковку клеевых ловушек и делает вид, будто внимательно ее рассматривает.

Владелец магазина сует руки в карманы халата.

– Насколько я знаю, чаще всего люди просто прихлопывают мышь тапком, целясь плюс-минус в голову. Когда она уже застряла, это самый быстрый способ.

– А нет ничего такого, что позволяло бы поймать ее живой?

Он потирает нос.

– Могу заказать, но ждать примерно неделю. И, как я уже говорил, если вы только не отвезете ее на край света, она, скорее всего, найдет обратную дорогу в дом. Можно месяцами ловить и отпускать одну и ту же мышь. Глядишь, эта мелкая зараза решит, что с ней так играют.

Хелен уже устала.

– Нет-нет, я хочу от нее избавиться.

– Просто поставьте ловушку возле плинтуса или в ящик буфета и подождите. Когда мышь попадется, вы сразу поймете.

– Как?

– Да они такого шороху наводят, пытаясь вырваться! Иногда даже визжат.

Хелен хмурится.

– Звучит как-то не очень. Вдруг я буду в кровати.

– Если повезет, ее прямо там сразу и хватит удар.

У Хелен начинает кружиться голова, ноги подкашиваются. Когда совсем откажут, может, она здесь и упадет, врезавшись головой в нижнюю полку?

Владелец магазина бросает ловушки и протягивает руки, готовый ее подхватить.

– Тихо-тихо, леди, в обморок не падаем!

Ощущение длится всего несколько секунд, но Хелен успевает почувствовать, как почти закрылись глаза.

Перед уходом из магазина она извиняется перед хозяином, заверяя его, что все в порядке, в полнейшем порядке.

– Ерунда, честное слово, – говорит она, не упоминая, как ее муж Лен схватился за грудь и рухнул вбок со стула во время воскресного обеда на террасе.

Вот так, мгновенно.

К моменту, когда они проглотили что там у кого было во рту, его уже не стало.

8

Ливень начинается, когда Хелен на обратном пути проходит через центр городка.

Болтается целлофановый пакет, свисающий с ее жилистых пальцев. В нем клеевые ловушки, сумочка и вантуз, который она заметила рядом с кассовым аппаратом, – продавался со скидкой. Деревянная ручка торчит из пакета и навевает мысль о носе Пиноккио. Хелен копается там в поисках зонта, но вспоминает, что положила его на столик в прихожей, когда зашла обратно в дом.

– Черт! – вырывается у нее. Она злится на себя за то, что приволокла чужой мусор в свою гостиную на Вестминстер-кресент.

Не желая мокнуть, Хелен заходит под крышу рынка и останавливается возле застекленного прилавка, набитого всяким барахлом. Отряхивает воду с пакета, вытаскивает из ботинка одну ногу, чтобы посмотреть, промокли ли колготки. Девушка спрашивает, не хочет ли она чего-нибудь. Хелен отвечает, что зашла только из-за погоды, и, шаркая, уходит дальше. Ей и правда чего-то хотелось, но после вопроса показалось, что это как-то нелепо и глупо.

Следующая остановка – у ярко освещенной витрины с игрушками. Хелен задумчиво их разглядывает. Тут и плюшевые мишки, и кукольные домики, и волчки, и головоломки, и пожарные машины, и наборы «Лего», и динозавры, и машинки на батарейках с резиновыми колесиками.

Дэвиду это местечко бы понравилось. Разверзшиеся небеса послужили бы отличным поводом зайти.

Пока она топчется у витрины, накатывают не какие-то конкретные воспоминания, а скорее обрывочные фрагменты: например, как он тянул ее за руку, даже когда она говорила, что нет, это мы тебе не купим; как прижимался к ней всем своим детским телом, не чтобы добиться своего, но словно заверяя ее в чем-то, чего они никогда не произносили вслух.

И еще разные памятные моменты кружат над головой, только выбирай. Но вместо этого она выходит на мокрую мостовую и тащится домой без дурацких приобретений.

Хелен опускает целлофановый пакет сразу за входной дверью, где кончается линолеум и начинается коврик. Из-за вантуза пакет не расплющивается по полу. Она снимает мокрые ботинки, ставит на резиновый коврик, рядом с абсолютно сухим зонтом. Колготки насквозь мокрые. Пальто она вешает на высокий крючок и представляет, как под ним натечет лужица.

Мгновение спустя радио уже работает. Слова долетают до кухни, где Хелен наполняет водой электрический чайник. Группа людей взорвала другую группу людей; айсберг тает быстрее, чем рассчитывали специалисты; некий ясновидящий из телевизора неожиданно погиб в результате несчастного случая; спор между двумя странами о том, где кому разрешено ловить рыбу, вылился в бессмысленное противостояние в открытом море за сотни миль от берега.

Все это никак ее не затрагивает. Этот мир больше не принадлежит Хелен, и нет смысла о нем переживать. Ее сознание воспринимает новости как одно и то же по бесконечному кругу, единственный нюанс – другим людям кажется, будто они их слышат впервые.

Она забирает кружку с собой наверх. Включает краны над ванной. Прихлебывает обжигающе горячий чай, пока водная струя разбивается о ванну. Теперь она не сомневается по поводу судьбы сидящего внизу существа. Поход в город обернулся бездарной тратой времени, полезен разве что новый вантуз, на случай если какой экскремент зависнет в унитазе, не желая спускаться. Закрутив краны, Хелен по очереди снимает каждый влажный предмет одежды и осторожно залезает в прозрачную воду. Немедленно по телу разливается тепло, пробирает до самых глубин. Кто бы знал, что в почтенном возрасте чувственное удовольствие она будет получать от сидения в пластиковой ванне с горячей водой, точно какое-то тропическое насекомое.

Радио по-прежнему включено, и до Хелен доносятся набирающие силу звуки оркестра.

После ванны Хелен лежит на кровати, завернувшись в полотенце; спать она не собирается, просто надо дать отдых ногам после долгой ходьбы. Когда чувство голода становится грызущим, она надевает ночную рубашку и тяжело топает вниз. Хелен казалось, что сейчас часов шесть, но на самом деле уже восемь. Улица за окном еще мокрая от прошедшего днем дождя. Она выключает радио, и дом обволакивает одеяло тишины.

Ужинать уже поздновато, поэтому Хелен берет немного хлеба, рыбный паштет и нож. Ставит вариться яйцо. Дважды разрезает сэндвич, чтобы сделать четыре кусочка. Медленно пережевывает каждый квадратик, наблюдая, как над кастрюлькой поднимаются завитки пара. Яйцо постукивает о края кастрюльки в кипящей воде, и Хелен задумывается: проголодалась ли мышь? Чует ли ее скромную трапезу? Она вытаскивает на кухонный стол свою чековую книжку. Читает условия реализации, напечатанные мелким шрифтом внизу каждого прямоугольника, прямо над пунктирной линией отреза. Затем очищает яйцо под холодной водой. Ест его ножом и вилкой. Покончив с этим, Хелен моет посуду. Оставляет ее сушиться на полотенце. Вытирает губкой кухонный стол. Сливает воду из кастрюльки, споласкивает ее и переворачивает, чтобы стекли капли.

После возвращения из города Хелен еще не заходила в гостиную – ей не хочется ничего там ни видеть, ни слышать. Но сейчас она стоит над аквариумом, уперев руки в бока, и ждет, может быть, даже с надеждой, какого-то знака, который оправдает ее дальнейшие действия.

Возможно, следовало бы включить телевизор, но она опасается, как бы звуки аплодисментов или музыки не вызвали зверька на его картонную сцену, словно крошечного ведущего в вечернем шоу.

Снаружи ветер треплет все подряд, как ему вздумается. Пора покончить с этим делом, решает Хелен и решительно подходит к французскому окну. Распахивает его настежь, повозившись с замком. Ее обдает струями холодного воздуха, но Хелен уже спешит обратно к столику, одним движением подхватывает аквариум, бегом выносит его в заросший садик и опускает посреди мощеной площадки, как будто сделав заключительный ход в игре. Она срывает пленку с дырочками. Разворачивается и мчится назад в дом, сгребает в охапку коробочки и цветные пластмассовые игрушки. Сбрасывает их на площадку рядом с аквариумом, удовлетворенно хмыкнув.

Вернувшись в дом, тяжело дыша от перенапряжения, Хелен запирает французское окно.

Ну вот.

Дело сделано.

Зверек свободен, вреда ему не причинено. Аквариум может торчать в садике хоть вечность, ей все равно.

Хелен отправляется на кухню. Открывает холодильник. Решает отпраздновать свой благоразумный поступок – не лимонадом, а стаканчиком йогурта. Таким, который с крышечкой из фольги и фруктовым сиропом на донышке. Она забирает в гостиную йогурт вместе с ложкой, бесплатно прилагавшейся к коробке кукурузных хлопьев, купленной два года назад на Пасху. Включает телевизор. Кладет ноги на журнальный столик. Субботний вечер, в конце концов, много хороших передач идет. Хелен переключает каналы, но выбрать не может. А хочется на чем-то остановиться, пока лакомство не кончилось, поэтому она все-таки откладывает пульт, найдя снятую Би-би-си драму о старой женщине.

К десяти часам Хелен чувствует, что глаза закрываются. Она заставляет себя встать с дивана. Относит на кухню пустой стаканчик из-под йогурта и ложку. Споласкивает ложку. Отмывает пластиковый стаканчик под струей теплой воды.

Перед тем как выключить свет и отправиться вверх по лестнице в спальню, Хелен перебирает в памяти события дня. Для очистки совести она берет ножницы и идет с ними в прихожую. Достает клеевые ловушки из еще не просохшего пакета. Встает над журнальным столиком в гостиной. Отрезает край упаковки по пунктирной линии. Осторожно снимает защитную пленку с двух ловушек. Установив их в стратегических точках на ковре возле французского окна, Хелен вспоминает, как владелец магазина хозтоваров рассказывал, что мыши возвращаются в дом и норовят там поселиться.

Нет никаких причин расстраиваться. Вообще никаких.

Она дала зверьку шанс сбежать и вернуться в свою среду обитания – в эти потайные уголки бытия, куда никто не догадывается заглянуть. Просто это существо происходит из немного другого мира, но момент и случай выбросили его в кратковременный плен на Вестминстер-кресент.

9

В ночи город стискивает плотная перевязь низкого давления. Дом кряхтит, словно какая-то сила пытается его выдрать из земли. Между раскатами грома занавески посверкивают белизной, как оскаленные зубы. Снаружи садовая мебель перетасовывается наподобие фрагментов настольной игры.

Лежа в кровати, прижав ступни друг к другу, Хелен беспокоится, как бы не вышибло стекла. Представляет, как закладывает картонками оконные проемы.

Она поворачивается к стене, надеясь снова провалиться в сон, но ливень яростно стучит в окна. Вспоминается книжка об одинокой смотрительнице маяка, которую папа читал ей на ночь. Сюжет она знала наизусть, но ей всегда было интересно, какими судьбами старушку занесло жить на маяке. Ни текст, ни картинки ничего об этом не говорили. Хелен размышляет о своем детском желании дотянуться до этой женщины и рассказать ей, что по другую сторону книжки есть люди – надо только выглянуть со страницы, и она их увидит.

Хелен переворачивается на другой бок. Нащупывает лампу на прикроватной тумбочке. Барабанящий по стенам дождь застал ее в теплой постели, она в безопасности. Но в голову лезет аквариум на заднем дворике. Не отпускает мысль: что там сейчас происходит? Наверняка же зверек убежал? Разве не дала она ему все возможности, чтобы покинуть свой разрушенный мирок и поискать место получше на остаток своих дней?