Эпоха Сочувствия Том 1: Балы и бомбы

Фердис, с понимающим видом кивнув, приглашающе указал ей на такое же синее, как и диван, кресло, и предложил чай. Лиомелина отказываться не стала.

– Кстати! – мэр поднял указательный палец. – Я сегодня смотрел на статую Гарви Ирклисстона, которая у нас на площади стоит… И что-то вдруг подумал… А она на вас непохожа.

– Ну, он и настоящий не особо был на меня похож. Разве что волосы чуть рыжеватые имел, – улыбнулась она в ответ, вспомнив покойного дядю-генерала, который победил Карнберг и присоединил к Лар-Кювэру Ортезию. В общем-то, не то родство, которым она гордилась – хотя, дядя её вроде бы любил, да и она к нему относилась раньше довольно хорошо.

– Расскажите же, в чём состоит ваше дело, – попросил мэр, когда лакей исчез за дверью.

– Эйнель, это, главным образом, касается тебя, – обратилась Лиомелина к девушке.

– Что-то случилось? – на её необычном лице отразилось удивление. Эйнель от матери, родившейся в карнбергских колониях, унаследовала чёрную кожу и пухлые губы, а от отца – тонкий нос. – Вы выглядите… задумчивой…

Лиомелина попыталась уловить своё отражение в окне.

– Я не задумчивая, я рассеянная. Меня кое-что сегодня из колеи выбило, – призналась она.

– Это опасно? – Фердис провёл рукой по усам и бакенбардам. Жест вышел несколько недовольным. Нет, к Лиомелине он никакой антипатии не питал, как и Алинесса, и оба всегда были рады видеть её в своём доме и считали близкой знакомой. Тем не менее, как и множество людей повсюду, родители Эйнели говорили одно, а делали другое. Мэр, например, вряд ли станет защищать её от полицейского произвола – наоборот, если на него надавят, то присоединится к травле.

Лиомелина прикусила губу – ей сейчас стало даже несколько стыдно. Что же она думает так о людях, которые, в общем и целом, всегда положительно к ней относились! О родителях одной из её подопечных, которые, в отличие от отца Арвитты, нормально смотрели на увлечения дочери!

– Пока не опасно, – сказала она. – Но, если дело дойдёт до… В принципе, у меня есть риск угодить в тюрьму.

Фердис нахмурился.

– Говорите, не опасно? С нынешними политическими тенденциями… Там, где нашли один заговор, найдут и второй, и третий, и посадят всех, кого надо…

– Лиомелина, всё-таки, что произошло? – перебила отца беспокоящаяся Эйнель. Фердис, остановившись, отстранённо посмотрел в сторону. Быть может, беспокоился, не наговорил ли лишнего…

Между тем принесли фарфоровые чашечки – белые с синими узорами – и элегантный чайничек с длинным тонким носиком. Лиомелина пригубила горячего чая, чувствуя, как по телу приятно разливается тепло.

– Отец Арвитты каким-то образом узнал о нашем Женском Обществе и донёс на меня в полицию, – кратко поведала она.

– Арвитты… Арвитты Цейди? – переспросил Фердис, аккуратно ставя чашку на низкий столик перед диваном.

Лиомелина кивнула.

– Он самый. Позавчера донёс, не стал даже ждать, когда Охранитель в город приедет. Хотя, вроде бы, тайные общество – это именно их специализация.

– Да, так что вам повезло. Нам повезло, – поправился Фердис. – Охранителям делать нечего, они могли бы и серьёзно этим заняться. Полиция, скорее всего, заморачиваться не будет, но кто ж их знает… Эх, Адерин Цейди. Не люблю я его, но человек в наших краях уважаемый… Не говорите только ему, что я его не люблю.

– Ты много кого не любишь среди лучших людей города, – заметила Алинесса.

– Да, только они об этом не знают, – усмехнулся он. – Впрочем, я готов ручаться, что многие из них не любят нас.

– Кто-то же за тебя проголосовал! – сказала его жена.

Лиомелина подумывала бы здесь вставить комплимент, похвалить работу мэра, сказать, что город при нём похорошел, жить стало лучше и веселее, и всё в таком же духе… Раздумывала она, однако, долго, боясь, что Фердис, Алинесса – или, того хуже, Эйнель – заподозрит лесть, и потому сказать ничего не успела. Мэр вернулся к разговору о закрытии Женского Общества.

– Семья Цейди сегодня уезжает куда-то в Гриджон или Брезань, – протянул он. – Но это мало что меняет. Если он пошёл в полицию…

Он многозначительно на неё посмотрел.

Кашлянул. Говорить ему было некомфортно, но он, очевидно, чувствовал, что обязан это сказать.

– Вся полиция Беллуно, включая и эрминктальскую, отчитывается перед графским правительством и министерством внутренних дел… Не перед мэром, понимаете ли…

Лиомелина кивнула, поджав губы. Слова его можно было трактовать вполне однозначно – его помощи ждать не придётся. Она, в принципе, ничего и не ждала, лишь хотела предупредить Эйнель.

На самом деле, Фердис, очевидно, как-то мог повлиять на полицию – должны же у него иметься рычаги воздействия! Однако, он опался потерять пост и, в особенности, практически безупречную репутацию.

– Я полагаю, Арвитта выйдет замуж, – Эйнель выдернула Лиомелину из размышлений.

– А почему ты так полагаешь? – спросила она несколько нервно.

– Судя по её вчерашним речам. Жениха подыскали солидного: Эйкаршу Висто, представитель иностранного капитала, – ответила Эйнель. – Правда, жениху-то около сорока лет. Но Арвитта считает, что партия удачная. Она же замуж выходит не за него, а за его заводы, вложения и ценные бумаги в лучших банках мира.

Да уж, удачная!

Лиомелина бросила взгляд на золотые настольные часы, попыталась припомнить, когда и какие поезда уходят в столицу.

И какое ей, спрашивается, дело до этой девушки?

«А такое, Лима, что раз она состоит в твоём обществе, то ты несёшь… да, несёшь некоторую ответственность за её судьбу!» – сказала она сама себе.

– Лиомелина! – серьёзным голосом сказал ей мэр. – Честно, я понимаю, что непрошенные советы никому не нравятся, но я всё-таки дам его: не надо искать Адерина Цейди, пока он не уехал, и разговаривать с ним. Это бессмысленно.

– Вы так хорошо меня знаете? – Лиомелина почувствовала, как дёрнулись её желваки. Она задумчиво уставилась в чашку, по чаю ходили круги.

– Мне же Эйнель рассказывает о ваших заседаниях, – он отпил свой чай. Дочь его как-то виновато посмотрела на Лиомелину. – Я не могу сказать, что разделяю полностью ваши воззрения на социальное устройство общества, – мэр постучал пальцем по чашке, – однако, ваша компания очень нравится моей дочери…

Он так и не ответил на вопрос, как разгадал вообще, о чём Лиомелина думает – разве что это было написано у неё на лице. Ну или Фердис – одарённый, притом посильнее её самой. А это маловероятно. Она всё-таки и Венец носила, а он – точно не мог. Впрочем, когда она Венец последний раз надевала? Пару лет назад?

– Арвитта никогда не разделяла наших идей. Она сама выбрала этот путь, – добавила Эйнель, рассматривая озабоченное лицо своей наставницы.

– Это не так! – резко ответила Лиомелина. – Нет, ей этот путь навязали, и убедили её, что он верный и истинный!

– Что поделать? – развёл руками Фердис. – Людей обмануть легко. Я-то знаю, сам этим перед выборами занимался.

Он несколько нервно усмехнулся.

Мэр снова поставил чашку на блюдечко и упёрся руками в стол.

– Лиомелина, – будто бы даже угрожающе наклонился он. – Что вы думаете делать с полицией?

– Они требуют, чтобы я прекратила заседания Общества, – Лиомелина посмотрела в окно. Кажется, снова снег начинается… Погода ухудшается, как и её настроение. Что же это такое!

Она постучала кулаком себе по лбу.

– Я думаю, я это сделаю, – сказала она. – По крайней мере, на время.

– Подождите! – беспокойно встрепенулась Эйнель. – Больше никто никуда не донесёт! Это всё Арвитта!

И вот чего же она добилась своим Обществом? Что она принесла? Прогресс? Нет, меч и разделение! Эйнель злится на Арвитту, может, даже ненавидит – даже так! – и, очевидно, не хочет, чтобы Лиомелина как-то пыталась изменить судьбу этой девушки, этой белой вороны в Обществе…

– Нет-нет, не слушайте мою дочь, вы абсолютно правильно решили, – перебил Эйнель Фердис. – Пока что опасно возобновлять регулярные встречи. Полицейские могут и что-то устроить…

– Пап! – возмутилась Эйнель.

– Нет, не спорь!

– Эйнель, – успокаивающе проговорила Лиомелина. – Полиции известны имена всех, кто участвует в деятельности Женского Общества. Я не могу подвергать вас опасности…

Она внезапно осознала, что ей тяжело и неприятно смотреть на мэра. Тот понял, что теперь и его семья под угрозой, а так как Адерина Цейди под рукой нету, то гнев придётся выместить на той, кто есть…

– Лиомелина! Ну вы же видели, кто такая Арвитта Цейди… Да мне дочь на неё постоянно жаловалась! – немного зло и как-то жалобно вскричал Фердис. – Ну нельзя же… Ну как вы умудрились-то даже допустить! Проглядели…

– Я же не могла её выгнать, – Лиомелина тоже поставила чашку на стол. Возможно, и бежать придётся… Кто знает, вдруг мэр в гневе очень страшен.

– Почему же – могли! – возразил он. – Это же ваше общество, Лиомелина!

Жена с дочерью обе смотрели на него – Эйнель недовольно, Алинесса предостерегающе.

Лиомелина привстала и снова села, покачала головой.

– Да, я понимаю, что я, можно сказать, оступилась и падаю теперь со скалы в пропасть, пытаясь зацепиться руками за уступы, и тяну вас за собой, потому что мы связаны одной верёвкой…

– Ох уж эти ваши метафоры… – буркнул мэр. – У мужа, поди, набрались, это он любитель по скалам с верёвками лазать…

– Я виновата! Простите! – Лиомелине сложно было это сказать, потому что виноватой себя она не чувствовала. Однако она и вправду оступилась, и вправду тянула за собой семью Эйнели и других девушек – их тоже надо предупредить. Для начала в письмах, а затем и прийти лично.

– Ладно, ладно вам, – Алинесса поддерживающе улыбнулась. – Ну, может быть, и виноваты. Все мы совершаем ошибки.

Банальнейшая истина, конечно… Но Лиомелина была признательна Алинессе за то, что та за неё вступилась.

– Простите, – сказала она, подойдя к матери Эйнели.

– Я всё понимаю… – Фердис быстро стушевался – видимо, на самом деле, на Лиомелину он особо и не злился. – Но, к сожалению, заседания, действительно, придётся прекратить.

Лиомелина вернулась домой одна, решив не дожидаться мужа и его сестры у вокзала.

Одэтисы жили довольно близко к центру города, но подальше от гостиниц и источников минеральных вод. Вдоль улицы в ряд выстроились домики в традиционном для горного Беллуно стиле. Они прижимались друг к другу стенами, а их пологие двускатные крыши образовывали зубчатую линию. Лиомелина семь с лишним лет жила в одном из этих домов: с двумя каменными этажами, выштукатуренными белым, и деревянным чердачным.

Под коньком и краями крыши висели резные деревянные полотенца. Поднимался дым из каминной трубы, приветливо были распахнуты ставни, одинокими казались пустующие крепления для цветочных горшков под окнами. Дом создавал особое чувство уюта, особенно сейчас, когда шёл небольшой снежок, а небо снова заволокло.

Дверь ей открыла Анисса – экономка и камеристка Лиомелины, одна из трёх слуг в доме.

– А вот и вы, Лиомелина! – довольно воскликнула Анисса. – Проходите… А почему вы одна?

– Энаццо с Дари пока ещё не приехали, – объяснила Лиомелина, проходя к двери. – Я узнала в чём дело: обвал на железной дороге, им придётся воспользоваться экипажем.

– Что же, всю линию перекрыли? – всплеснула руками Анисса. – Вам чаю не угодно?

– Да, пожалуйста, – ответила Лиомелина. – Я пойду переоденусь и скоро спущусь…

Аниссу Лиомелина старалась не нагружать, причёсывалась и переодевалась обыкновенно сама. Дарианана жила, обыкновенно, так же, а со своей камеристкой Меридой общалась почти как с подругой. Та, однако, сейчас несколько приболела и в Сидему со своей госпожой не поехала.

Будуар Лиомелины был совмещён с её с Энаццо спальней. Сейчас здесь царил полумрак – лучи заходящего солнца с трудом пробивались сквозь окно и драпированные тюлевые занавески. Лиомелина взяла спичку и зажгла газовый фонарь. Развязала пояс на куртке, но не спешила раздеваться… Пальцы её сами собой устремились за ворот куртки, за ворот платья и нащупали один из двух чёрных шнурков, всегда висящих у неё на шее.

На одном висел позолоченный кулон в виде сердца, который она носила с подросткового возраста, и в нём она хранила несколько волосков – своих и Энаццо. Она не считала себя излишне романтичной, и суеверной она не была – просто это украшение казалось ей милым.

На втором шнурке, более длинном, висел простенький ключик, и прикосновение к этому шнурку всегда вызывало мурашки по коже. Этим ключом отпирался один сундучок, который она хранила на чердаке. У сундучка на всякий случай имелось фальшивое дно, а под фальшивым дном – лежала одна ценная вещь.

Эту вещь во время войны с Карнбергом Гарви Ирклисстон нашёл в Сидеме… Из-за этой вещи, возможно, убили дядю, из-за неё могли убить и саму Лиомелину…

Тот самый Венец, за которым восемь лет назад охотился таинственный культ, давно уже исчезнувший. Книги культа тоже, в конечном итоге достались Лиомелине – дядя интереса к ним не проявил. А она пару раз прочитала, сильно испугалась, решила затем всё же, что написанное – выдумки, причём бредовые – но книги на всякий случай оставила. И Венец тоже… Он так усиливает её способности… Опаснейший артефакт! Лиомелина прекрасно помнила, о чём узнали Энаццо и его друг Эррон в тот день, когда они добыли книги культа: «Господь может проиграть, если враги его получат Венец». А если Господь, о котором написано в этих книгах по-настоящему существует, лучше бы он проиграл…

Лиомелина помотала головой, отгоняя навязчивые мысли, грозившие захватить её и бросить в какую-то бездну, словно и думать об этом культе было опасно. Что ж она сейчас так…

Энаццо и Дарианна приехали уже вечером. Лиомелина спустилась вниз по деревянной лестнице с резной балюстрадой и увидела не только мужа и его сестру, а ещё и незнакомого молодого мужчину, который с интересом рассматривал переднюю. Лиомелина бросила на него короткий удивлённый взгляд.

– Это Бернан Варидэн, – представил его Энаццо, отдавая одежду Дарсену, мужу Аниссы, камердинеру и дворецкому одновременно. – Мы вместе ехали.

Лиомелина внезапно и резко обнаружила некую, не очень сильную, но всё же ощутимую антипатию в своём сердце. Бернан Варидэн вызывал в ней какое-то раздражение. Он выглядел довольно жизнерадостным и весёлым и должен был производить, казалось, положительное впечатление, но что-то в нём, какая-то деталь ей совершенно не нравилась. Возможно, виной тому были взгляды, которые Варидэн то и дело бросал на Дарианну – что хуже всего та отвечала теми же, какими-то даже томными, взглядами.

Надо было отдать новому знакомому должное: не желая мешать семейной идиллии, он быстро откланялся и уехал в «Звезду Эрминктали», одну из лучших гостиниц города.

И какое Лиомелине вообще дело до того, кто нравится Дарианне?

– Конечно, не повезло вам сегодня! – сказала Лиомелина, обнимая и целуя Энаццо. – Такая задержка…

– Гаролу Фазаю повезло меньше, – загадочным и мрачным голосом ответила Дарианна. – Мы хоть приехали, а он не приедет уже никогда.

Лиомелина попыталась припомнить это имя, но она не справилась, и потому Энаццо был вынужден пояснить.

– Это бывший ортезийский полицмейстер. Его прямо в поезде убили, – сообщил он.

Энаццо и Дарианна отправились переодеваться, оставив Лиомелину думать о произошедшем. Она пошла в гостиную, где они обычно и ели. Отдельной обеденной у них не было, небольшая кухня в доме имелась, но Анисса редко готовила, обыкновенно заказывая доставку из ближайшего ресторана.

Мерно трещали дрова в белом камине в углу гостиной, качался маятник на часах.

Энаццо пришёл первым – ему-то особо тщательно переодеваться не пришлось. Лиомелина снова накинулась на него с объятьями и поцелуями – не очень страстными, потому что настроение её оставляло желать лучшего. Он заметил выражение её лица и поинтересовался, что случилось. Она вкратце рассказала ему всё.

– Последнее время… – задумчиво протянул он, – последнее время уровень полицейского беспредела нарастает. Мы-то полагали, что наконец вступили в век прогресса, спокойствия и благоденствия…

– Клуб Благоденствия, – вспомнила Лиомелина.

– Ну, это-то обманное название. Для них благоденствие – это когда все ползают перед королевой на коленях и целуют ей ноги. Ей и заодно им, сторонникам власти.

– В последние годы Унтауна было хуже, – сказала она. – Затем неудачная – или, вернее сказать, не совсем удавшаяся революция, война за Ортезию и смерть Гарви. Тогда я решила, что королева устранила его, опасаясь переворота. Сейчас я даже и не знаю, что думать на этот счёт.

– Да она, она, – Энаццо считал, что вина королевы тут ясна и не стоит даже обсуждения. – Но во время междувластия, революции… была надежда на перемены к лучшему. Сейчас… Индепенденты бушуют, Фазая вот убили. Однако, они борются за независимость Ортезии, а не за республику. Среди них и монархисты есть.

– Ты, как всегда, пессимистичен, – заметила она. – Хотя, сегодня я тоже настроена… не жду ничего хорошего в социальном плане в ближайшее время… Женское Общество придётся распустить! Я столько сил в это вложила, всю свою душу, Энаццо… Я хотела, чтобы девушки понимали, что они тоже люди. Да, именно так! Не меньше люди, чем отцы и их будущие мужья! Я знаю, знаю, что они бы – при таком небольшом количестве – ничего в будущем не смогли бы исправить, однако они передали бы мои идеи – свои идеи! – своим детям, и дочерям и сыновьям. Они бы распространяли эти идеи ещё эффективнее, чем я!

Как жаль, что Дарианна не интересуются её идеями…

– Наследник Альдегреды – Аньен Анхен, – вздохнул муж. – Ретроград, сторонник иерархического общества, милитарист, убеждён в особом пути нашей страны и вообще в особенности Лар-Кювэра, отправил поздравительную телеграмму мерзавцу Фазаю… Впрочем, Альдегерда пока очень бодрая… Она даже помолодела за восемь с лишним лет у власти! Сидела столько в Сигневерде, ничем не занималась, а затем оказалась наследницей в пятьдесят с лишним!

– Подожди-подожди, – дотронувшись до его руки, остановила его Лиомелина. – Фазай… Ты, кажется, сказал, что Фазая Индепенденты убили. До нас пока эти новости не дошли.

Он сокрушённо потряс головой.

– Господь Ир-Шаддай, с этим долгим путешествием на экипаже, я как-то и забыл! Да… Конечно, новости не дошли… Его буквально сегодня убили в том же поезде, где мы с Дари путешествовали!

– Что? – нахмурилась Лиомелина. – Ты сейчас… шутишь, что ли? Я, знаешь, прости меня, не в настроении…

– Нет, не шучу, Лима! Ну я же вижу, что ты, как ты сама выразилась, «не в настроении»! – воскликнул он. – Мы действительно стали свидетелями его смерти. Ему шприц воткнули в шею и всё.

Лиомелина спокойно выслушала историю, казавшуюся выдумкой. Какое увлекательное путешествие получилось… Какие совпадения!

– Это правда! – повторил Энаццо. Глаза его почти восторженно блестели… Да и она сама…

Лиомелина поморщилась, и ей стало внутренне как-то очень мерзко. Радоваться смерти – даже такого человека как мерзавец Фазай, ударивший беременную женщину, – она считала неправильным. И тем не менее: не могла скрыть от себя свои чувства. Будто бы эта смерть способна привести к переменам!

Лиомелина ещё несколько лет назад решила: склонность к насилию и вера в то, что оно решит все проблемы, и лёгкость, с которой насилие применяется людьми совершенно разными – это главный порок человечества. И да, сама она – не исключение… Своими руками она бы отказалась убить кого-либо, но не против, чтобы это сделали другие…

– Где же Дарианна? – спросил Энаццо.

– Дарианна где… Пока разденется, пока оденется… – помотала головой Лиомелина. – Как Вигион не сразу строился, так и девушка не сразу одевается…

Энаццо от смеха аж закашлялся.

– Что всё-таки ты можешь сказать о вашем попутчике? – спросила она.

Лиомелина несколько раз пыталась вмешаться в дело воспитания Дарианны, но ни та, ни даже Энаццо воспринимали её попытки без особого оптимизма. Муж, кажется, полагал, что во всём виноват материнский инстинкт и её желание иметь ребёнка – напрямую он так не говорил, но намёки делал. Лиомелина же считала, что тут важнейшую роль играет миссия наставницы для девушек, которую она выбрала… И которой её сегодня лишили…

– А почему наш попутчик тебя так заинтересовал? – муж воспринял вопрос в штыки. Он что же, боится её влияния на Дарианну? Боится, что она как-то переделает его сестру? Ну это глупо!

– Мне просто… что-то в нём показалось неправильным, – решила признаться Лиомелина. – Потом, всегда любопытно узнать что-то о новом знакомом!

– Мы с ним вообще-то на музыкальном вечере в Ортезии впервые встретились. Он предприниматель и представитель компании своего дяди, по каким-то торгово-промышленным делам там был. А затем неожиданно встретили его на вокзале. Он по своим делам в Эрминкталь на том же поезде ехал…

– Третье совпадение, – заметила Лиомелина.

Наконец в обеденной появилась Дарианна. Она решила вырядиться для ужина в прелестный вечерний наряд почти без рукавов: белое верхнее платье, декорированное по подолу кружевом, спереди было коротким и открывало лиловую нижнюю юбку. Сзади же лежащее на турнюре верхнее платье достигало щиколоток. Открывающий острые плечи Дарианны вырез тоже был украшен отложным кружевным воротником, лиловым позументом по верхнему краю и лиловым же шёлковым бутоном розы посередине. Бантики на плечах придавали наряду немного кокетливый вид. Завершала образ поясная лента.

Как только сестра мужа переступила порог, закуковала кукушка из висевших у окна часов.

– А ты, Дари, появление своё прекрасно обставила, – Лиомелина не могла сказать, что радуется за сестру мужа. Что же, это ревность, что ли? Какая нелепица!

– Вот это чередование лилового и белого придаёт наряду… довольно гармоничный вид… – добавила Лиомелина. – Очень красиво!

– Прелестница! – сказал Энаццо. – Ты просто невероятна и восхитительна… Надо было это платье в Сидему брать, не догадались… Тогда бы ты блистала…

– То платье тоже было неплохим. Потом, я не ставила себе задачу всех затмить, – усмехнулась Дарианна. – Вот представлюсь я ко двору, войду в высший свет Вигиона…

Лиомелина порадовалась лишь, что после упоминания планов Дарианны снова не загорелся спор: Энаццо собирался надолго в столицу Лар-Кювэра, сопроводить сестру. Лиомелина же в Вигион ехать не планировала, и ей совершенно не нравилось, что муж собрался её покидать на довольно длинный срок – весь столичный Сезон. Нет, она не ревновала – но она просто не хотела оставаться одной. Или, может, ревновала и полагала, что Энаццо слишком много внимания уделяет Дарианне? Или, может, желала бы, чтобы Дарианна училась у неё эмансипистской идее?

«Кого я вообще ревную из этих двоих?» – хмыкнула про себя Лиомелина и решила, что обоих.

Когда Анисса принесла ужин: беллунский кекс с шоколадом, посыпанный орехами, вино и всякие закуски, Энаццо вернулся к обсуждению роспуска Женского Общества, и настроение её, улучшившееся после появления Дарианны, вернулось на прежний уровень.

– Вот скажи, какое тебе дело до этой Арвитты? – недоумевал он. И зачем же он спорит с ней сейчас, неужто до ссоры хочет разговор довести? Как-то раньше они спокойнее жили…

Впрочем, Лиомелина не собиралась в этих спорах винить Дарианну. Та не коварная манипуляторша и вряд ли подспудно пытается настроить брата против его жены, чтобы захватить всё его внимание. Хотя, конечно, их отношения не братско-сестринские, а, скорее, напоминают отношения дочери и отца…

Дарианна тоже решила высказаться по поводу Арвитты Цейди:

– Да, я помню её. Мне она не нравится. Исключительная сплетница и, к тому же, дура.

Как резко! Дарианне категоричность несвойственна. Что же, сестра мужа как-то успела с Арвиттой повздорить?

– Не дура она! – воспротивилась Лиомелина. – А ничего не знает – это по той причине, что отец её не посчитал нужным чему-то её научить.

– Вот Ксардия тоже живёт с дурными, строгими родителями, – возразила Дарианна. – И ничего, столько книг прочитала, и как хорошо музицирует. И водит дружбу с эмансипистками, между прочим!

– Я вот понимаю, – сказал Энаццо, – что не всем людям попросту комфортно осознавать правду о своём положении. К тому же, у женщин при отсутствии политических прав есть некоторые преимущества…

– Да ерунда эти ваши преимущества! – перебила его она. – Мне о них сегодня Охранитель дорогой вещал. Дверь подержать – как тяжело!

– Для кого ерунда, для кого нет, – Энаццо философски развёл руками. – Арвитта не хочет выходить из зоны комфорта. Ну и оставила бы ты её. Она просто не подходит тебе. Она не хочет меняться. К тому же, если я правильно понимаю, в отличие от Ксардии, Арвитта не жалуется на своих родителей.

– «Оставила бы ты её!» – повторила Лиомелина. – Нет, Энаццо. Я не для того создала это Общество, чтобы в кругу единомышленниц бесконечно мусолить мечты об изменении мира! Это не Клуб Реформ!