Рецепт нас

– Мы же договорились без допросов.

А потом я ловила себя на том, что жду его сообщений. Покупала его любимый виски. Считала часы до вечера. Пыталась «завязать» – выдержать хотя бы день без наших пошлых вечеринок. Но нет же: сидя на работе, я не смотрела на каталог тканей, а придумывала, чем его удивить. Скидывала ему фото (ню), хохотала над его реакцией и таяла, когда он называл меня «малышкой».

Алфи не ухаживал, как другие. Он был резким и закрытым, но в моменты близости становился нежным до дрожи. В отличие от Сета, который всегда оставался равнодушным, Алфи умел вызывать во мне настоящие эмоции. Со мной он оставался тем самым мальчишкой, который в детстве сунул мне за шиворот медузу, а потом щекотал, чтобы развеселить. Его игривость и дерзость были частью его сущности, и это делало его таким особенным для меня.

Я втянулась. Настолько, что даже пожалела, что в тринадцать влюбилась в Сета, а не в него. А через три месяца… осознала. Влипла. По уши. (Вселенная спасибо, что у тебя такой хороший слух!)

Влюбилась. Как последняя идиотка. Как та самая Айви, которая верила, что Сет Эванс – её принц. Теперь принцем стал он – с щетиной вместо короны.

Я скрывала это. Шутила, кусала его за плечо, притворялась, что всё в порядке. А когда его дверь закрывалась за мной – мчалась домой и ревела в подушку. Из-за слабости. Из-за ошибки. Из-за глупой надежды, что он тоже меня хочет. Девичьи поступки – без логики, и я была живым примером этого. Мне снова захотелось, как когда-то с Сетом, «исправить» Алфи. Влюбить его в себя. Доказать, что мы можем быть парой. Наивная дура.

Первыми раскусили меня мои бестии.

– Тормоз, – хлопнула меня по плечу Эмили. – Либо рви, либо перестань прожигать тюль.

– Беги, – прошептала Хлоя, поправляя мои растрёпанные волосы. – Пока не сгорела дотла.

Но я осталась. Играла роль «невозмутимой подружки» (моя третья лучшая роль, когда я могу забрать свой «Оскар»?).

А потом я увидела, как Алфи смотрит на Нэтали Миллер – продавщицу из книжного. Как замирает, когда она язвит. И пазл сложился. Для Алфи я была временной заменой. «Заплаткой» на дыру в его сердце. Зашила его, причесала, отгладила – и вернула миру. А сама осталась с иголками под кожей и нитками, запутавшимися в груди.

Белл засунула меня в машину и привезла к его дому.

– Если ты действительно чувствуешь, что он твой, то борись за него! Не бойся, а действуй! – настаивала она, пока я нервно ёрзала на сиденье.

Я просидела под его окнами сорок минут, кусая губы до крови, пока Белл не взорвалась:

– Слоны боятся только падать, а ты уже в грязи по уши! Шевелись!

Дверь в квартиру Алфи была приоткрыта. Оттуда неслось такое, что я инстинктивно потянулась к кнопке лифта. Но я же Патель. А папины слова «мы любим по-особенному» стучали в висках громче, чем их перепалка.

Тихо вошла.

На полу – осколки бокала, лужа виски и Сет с Алфи. Конечно, кто же ещё мог так ворваться в мою жизнь?

Мы не виделись семь лет. Он стал шире в плечах, а у глаз появились морщинки (они ему шли). Всё тот же безупречный стиль, тот же сандаловый аромат. И эти глаза – зелёные, как море в Биаррице перед штормом.

– Привет… – мой голос дрогнул, а пальцы вцепились в прядь волос (моя дурная привычка от нервов).

Взгляд Сета обжёг – но я списала это на их ссору.

Хотела обнять его (мы же столько лет не виделись), но этот идеальный засранец протянул руку для рукопожатия, как будто я случайный деловой партнёр, а не та самая девчонка, с которой он провёл всё детство.

А потом началось то, из-за чего я потом неделю не могла спать, прокручивая в голове каждый момент. Алфи, пьяный в стельку, начал нести полную чушь.

– Ты не смог с ней переспать, а я могу. И делаю.

Я застыла, чувствуя себя тем самым манекеном «Лохнессо», над которым спорили два кутюрье – кто первый отрежет кусок ткани. Впервые увидела, как у Сета задрожали скулы. Не просто раздражение – это была настоящая, животная злость.

Они обменялись парой колкостей, а я стояла, будто приклеенная. Сотни раз наблюдала за их детскими спорами, но взрослые конфликты… Это было похоже на зрелище, где два льва сражаются друг с другом, не щадя когтей.

Сет ударил первым. Странно – он бил мимо. Будто боялся сделать больно или просто не умел драться.

– Хватит! Он же пьян! – я вклинилась между ними, отталкивая Сета.

Алфи улыбался, а Сет смотрел на меня своим фирменным взглядом, от которого не трясёт – выворачивает наизнанку.

– И ты позволяешь ему так с собой обращаться?

Он поправил волосы и застегнул манжету. Его слова ударили сильнее кулаков. Да, моя ошибка – пустить Алфи так близко. Но, глядя на Сета, я поняла: все мои попытки были лишь желанием доказать, что я не нуждаюсь в его опеке. Его критике. Его равнодушии. И вся эта ситуация только его заслуга. Его вина, не моя!

Уходя, он бросил:

– Не дай ему сломать тебя.

Хорошо, что Алфи ушёл в душ, а я осталась одна среди осколков и вытирала слёзы. Впервые в жизни я проиграла. Сама себе. А когда он вышел и уткнулся лицом мне в колени, меня прорвало:

– Я люблю тебя.

Молчание. А потом – его крик. Крик боли. Я нарушила главное правило. Испортила всё. Разогналась на всех виражах и врезалась в его бетонную стену.

Мы орали друг на друга. Он пытался целовать меня в порыве злости – а я поддавалась. Но потом выложил правду: все эти месяцы он спал не только со мной.

– Ты мерзавец, Алфи Эванс! – голос дрожал от ярости. – Твой брат прав – ты эгоистичное дерьмо!

Я замахнулась для пощёчины, но остановилась.

– Я год была рядом! А ты трахал каких-то шлюх, а потом приходил ко мне с улыбкой? Будь ты проклят!

Мы стояли посреди разгрома – два дурака, доказывающих свою независимость. Но финалом стала его фраза:

– Айви, я люблю другую.

Эти слова пронзили меня, как острый нож. Я не успела занять место в его сердце и вместо этого оказалась на полу рядом с ним, рыдая, как последняя дура. Сквозь слёзы я дала себе обещание: за каждую пролитую слезинку он мне заплатит.

Наговорила ему сентиментального бреда про верность (до сих пор стыдно). Классика жанра – от любви до ненависти один шаг. Видимо, небеса решили, что моего подросткового фиаско с Сетом было недостаточно. «Давай, Айви, на бис!»– визжала Судьба, подливая масла в огонь.

Он смотрел на меня, как провинившийся щенок, а потом произнёс:

– Мне нужен друг.

Эти слова прозвучали так неожиданно, что на секунду я онемела. Опять это. Я что, вечная «жилетка» для чужих переживаний? Сегодня – «ты мне так нужна», а завтра – «извини, я передумал»? Как будто я просто запасной выход на случай одиночества.

В тот вечер я не могла успокоиться. Ревность сжимала сердце, обида подступала комом к горлу. Меня будто использовали, как вещь: взяли, поигрались и отложили, когда стало неинтересно. Самое обидное – он даже не понимал, как это больно.

Но я – не марионетка. Взяла свою гордость в руки и решила: игра начинается. Кто кого?

– Снова расставляем границы, Алфи? – голос дрожал. – Дружба без секса?

– Ты уверена, что у нас получится? – он вытер мне щеку (запомните, девочки: никогда-никогда-никогда не позволяйте мужчинам вытирать ваши слёзы. Но мне можно. Я уже всё давно пережила).

Я ушла. Вернее, вырвалась, сжимая в одной руке телефон, а в другой – планы мести.

Женская обида – страшная штука. На автомате я позвонила Дженни, своей подружке-журналистке:

– Нужен разгромный материал про Алфи Эванса. «Секс в обмен на контракты» или что-то в этом духе. Скину детали.

Хотелось растерзать его репутацию, но так, чтобы не задеть Сета (старая привычка – беречь его, даже когда сама разбита вдребезги).

План «Б» – отрезать его от всех женщин. Я даже согласилась быть его «плюс один» на свадьбе, где его бывшая выходила за дядю Люка (он туда пошёл ради каких-то мужских разборок в бизнесе – не моё дело).

Но там до меня наконец дошло: даже если запереть его в башне, его сердце мне не достанется. Особенно когда он полез в драку с дядей, а потом смотрел на новую пассию тем взглядом, который мне никогда не предназначался.

Он ушёл. Без оглядки. Даже ботинки его не скрипнули – будто я была дверным косяком, который случайно задел плечом. А потом нахлынуло: виски, которым пахло от его воротника, и дурацкие блёстки с того рождественского вечера – они теперь вечно будут липнуть к моей памяти, как дешёвый лак для ногтей.

Лучше бы я тогда уехала в кругосветку…

И тогда ко мне подошёл Сет.

Без слов. Без его вечных нравоучений. Просто стоял, заложив руки за спину.

– Отвези меня, – выдохнула я.

Он кивнул, доставая ключи. В этот момент он был точно таким же, как в детстве, – тем самым мальчишкой, который когда-то, стиснув зубы, полез в море в новых туфлях, чтобы спасти моего плюшевого жирафа…

Так началась наша новая история…

Без бабочек в животе. Без дурацких блёсток. Просто тихое «садись» и дверь машины, открытая специально для меня.

Совет от Айви Патель:

Любовь – это когда тебя забирают с разрушенной свадьбы, не задавая лишних вопросов. Хотя, кому я вообще даю советы? Я сама постоянно оказываюсь в запутанных историях.

И запомните: месть в кино всегда подают холодной. А я предпочитаю её с перчиком Чили… Чтобы и мои мысли пылали, и его сожаления душили (ведь он уже не мой). А сарказмом можно и переборщить – пусть потом давится, пытаясь это проглотить.

Глава 4.1

Вы уже оценили десерты? Алкогольные коктейли не затуманили ваше сознание? Тогда приготовьте столовые приборы – нас ждёт переход к основным блюдам. Вилки или суши-палочки – выбирайте оружие по вкусу. Но помните: здесь легко обжечься или, наоборот, заледенеть от холода.

Фокачча «по-сетовски» (рецепт, от которого тает не только сыр)

Ингредиенты: молчание (редкий для меня компонент), решающая секунда (та, что между «я должна уйти» и «ещё чуть-чуть»), щепотка юмора (как разрыхлитель для теста), твёрдое мужское «нет» (у кого какая фантазия).

Чёрный «Рэндж Ровер» Сета стоял на Оклей-стрит, напротив бронзового «Мальчика с дельфином». За окном лил дождь, его стук по крыше сливался с моим сердцебиением. Я не решалась выйти – двигатель работал ровно, а тепло в салоне убаюкивало, словно предлагая остаться ещё на минуту.

Сет даже не смотрел в мою сторону, словно я была пустым местом. Я сжала пальцами край сиденья, чувствуя, как тревога медленно поднимается к горлу. Мы молчали, видимо оба ждали, кто первым не выдержит.

За окном блеснула бронза скульптуры – дельфин улыбался своей вечной улыбкой, а я ловила взглядом отражение в стекле: Сет, дождь, огни моста Альберта… и себя – такую маленькую в этом огромном салоне.

Украдкой бросила взгляд на Сета. Он уставился в лобовое стекло, но свет с моста выхватывал фрагменты: резкую линию скулы, тень от ресниц, скрывающую взгляд, и… его губы.

«Господи, как же я хочу их прикусить!»

Сердце колотилось так сильно, что ещё немного, и оно точно выпрыгнет из груди. Пальцы непроизвольно сжимались и разжимались. Я резко вскинула голову – пряди прилипли к размазанной помаде. Пальцы автоматически потянулись поправить, но только усугубили ситуацию. Идеально. Теперь он точно уверен, что я неряха.

Мне уже было всё равно. Я до тошноты устала от этих вечных метаний между яростью и всепрощением. Особенно бесила мысль об Алфи – его слащавая улыбка, наша пресловутая «дружба», оказавшаяся обыкновенной трусостью. Вместо решительного разрыва я выбрала путь наименьшего сопротивления – и теперь сама не понимала, чего же хочу на самом деле.

Злюсь на Сета… Но за что? Он просто оказался под рукой. Грушей для битья? Или спасательным кругом?

«Патель, какие глупости».

Пальцы нервно забарабанили по коленям, выстукивая мотив «Лунной сонаты».

«Интересно, а в постели он тоже каменный?»

И снова не о том думаю.

Потянулась за сумочкой – и задела его руку. Кожа оказалась обжигающе горячей после холодного вечера. Сет не отстранился, а просто замер, будто ждал, что я сделаю дальше. А я уже забыла, зачем вообще потянулась. По спине побежали мурашки, словно кто-то резко стянул с меня платье.

– Спасибо… – голос звучал хрипло, будто я тащила сто манекенов по лестнице колледжа.

Пальцы скользнули по холодной ручке.

В ответ – тишина. Ни «пожалуйста», ни даже взгляда. И этот человек учил меня манерам?

– Доброй, но… – начала я, но закончила только фальшивой улыбкой. Даже «ночи» не вышло. Братья Эванс выжали из меня все силы.

Его молчание бесило.

– Надеюсь, в следующий раз своё занудство ты оставишь дома!

И тут он наконец посмотрел на меня. Губы чуть приоткрылись, – подбирал слова.

«А какие они на вкус… Ты точно перепила, Патель».

– Мистер Чепмен, проводите мисс Патель до дома, – бросил он сухо. Водитель тут же вышел на улицу.

«Высокомерный индюк!»

– Спокойной ночи, – неожиданно сказал он.

Моё сердце замерло на мгновение, а в груди стало тепло и тревожно. Он улыбнулся, и в его взгляде промелькнуло что-то неуловимое – будто он знал, какое впечатление производит.

А я… я не могла отогнать внезапные мысли. Его рука на моей талии, мои пальцы в его волосах, его губы так близко, что дыхание смешивается… Голова кружилась, и я едва сдерживала дрожь.

«Хочу его. Нет… Это же Сет. Нельзя».

Сумочка шлёпнулась на сиденье. И прежде чем мозг успел протестовать, я уже сидела у него на коленях. В его глазах – настоящий шок. Наконец-то я пробила эту ледяную броню.

– Айви…что ты…

Не дала ему закончить. Впилась в его губы – сладкие, как бриоши от Роже, но с горчинкой коньяка. Шампанское развязало не только язык, но и руки со жгучей потребностью доказать, что между нами стоят не только детские обиды.

Сет не ответил на поцелуй, но и не оттолкнул. Со стороны это могло показаться попыткой растопить айсберг лишь теплом своего тела.

Я отстранилась, но его пальцы, словно крепкие корни, впились мне в бёдра – больно, но мурашки пробежали до самых плеч. В его руках я почувствовала лёгкую дрожь, как будто скала начала трещать под напором чувств.

– Прости, – прошептала я, чувствуя, как его дыхание обжигает мои губы. – Просто интересно было проверить, каково это – целовать статую. Всех девушек ты так… методично разочаровываешь?

– Во-первых, я не камень, – он коснулся моих губ. – Я просто знаю цену контролю. А во-вторых, целую только тех, кто не прячется за спиной моего брата.

Он всё понял.

Алфи – моё убежище. Не просто «друг», а крепость из песка, где удобно прятаться от правды. А правда смотрела на меня его изумрудными глазами и не собиралась отводить взгляд.

Сет всегда говорил правду. В десять лет, когда я плевала на его туфли: «Ты боишься признать ошибку». В двенадцать, когда ломала его карандаши: «Разрушать легче, чем создавать». И сейчас, когда цеплялась за Алфи: «Ты используешь его, чтобы не смотреть в глаза себе настоящей».

– А я привыкла, чтобы мужчины горели, – выдохнула я, чувствуя, как злость подкатывает к горлу, – а не коптили небо своей холодностью!

Он так резко накрыл меня поцелуем, что я вжалась в сиденье. Вот он, настоящий Сет: терпеть не может критики, но никогда не упустит вызов.

Вешалка для смокинга впивалась в спину, но его руки заставляли забыть о любой боли. Я не пыталась сдерживать громкие, наглые стоны, от которых у меня самой горели щёки. (Водитель, прости.)

Единственное, о чём я могла думать, – это то, что упиралось в меня сквозь дорогую ткань его брюк. А ещё я ругала себя за то, что не надела то самое кружевное бельё из новой коллекции, а ведь мы его продумывали так, чтобы ни один мужчина при его виде не остался равнодушным.

Отстранилась. Уличный фонарь скользнул по его губам, которые он медленно облизал. Потянулась пальцем – но он резко схватил меня за запястье. Зануда не меняется.

– Ладно, беру слова назад, – я попыталась сползти, но…

Он рывком притянул меня обратно. Пальцы впились в подбородок, а губы снова слились в поцелуе. Мы целовались, как школьники на задней парте – жадно, неумело, с перехватом дыхания. Его язык обжигал, как бурбон у графини, от которого я всегда кашляю, но всё равно пью (ей не откажешь).

Ещё секунда – и я тонула. Самообладание? Оно валялось где-то на полу вместе с моим достоинством.

А потом в голове пронеслись картинки будущего, и меня накрыл стыд. Я целую свою «взрослую няню». Завтра я точно пожалею.

Сползла с него, ощущая, как дрожат колени – словно я только что выбежала из ледяного океана. Его тяжёлое дыхание переплеталось со стуком дождя по крыше, создавая мелодию ночи. Я изо всех сил старалась дышать ровно, чтобы не выдать ни волнения, ни возбуждения, пряча свои чувства за маской спокойствия.

– Классно целуешься… – Айви, заткнись! (Я не могу молчать, когда кто-то долго не говорит. Мой мозг сам заполняет паузы глупостями.)

Он молчал.

Мы, женщины, любим кружевные слова: шепчем глупости, дарим прозвища («любимая реплика», «зайчик с кредиткой», «занудка с кислинкой»).

А у мужчин вместо словаря – только язык тела: взгляд с приподнятой бровью («Ты неотразима»), палец на губе («Я тебя хочу»), укус за ягодицу («Ты сводишь меня с ума»). (Делюсь исключительно богатым и печальным опытом. Все совпадения – не мои проблемы).

Сет постучал в окно, и водитель вернулся за руль. Пора было прощаться, но шампанское, бурлящее в крови, требовало продолжения.

– Мистер Чепмен, закажите себе такси, – бросил он, не отрывая от меня взгляда. – Я останусь.

Да, Сет – это правильное решение. Потому что всё, чего я хотела, – это секса. Пусть завтра мне будет стыдно. Пусть это очередная ошибка. Но я ведь коллекционирую грабли – так пусть Сет Эванс станет моим золотым экземпляром.

Водитель исчез.

– Ко мне? – спросила я, молясь, чтобы он не предложил свой отель.

– А можно?

Он ещё спрашивает!

Мы ворвались в квартиру, как в плохом эротическом триллере – одежда летела в разные стороны, туфли терялись по пути, его пиджак застрял за диваном.

Он прижимал меня к себе так, будто хотел вдавить в стену, а я впивалась пальцами в его спину. Странно. Когда-то в детстве я швыряла в неё ракушки и хлестала ветками, а сейчас цеплялась, как пуговица за его рубашку.

Никогда бы не подумала, что Сет Эванс – пылкий любовник. Мысль казалась нелепой. Раньше, когда его образ всплывал в памяти за очередным скучным свиданием, я представляла механического человека: чёткие движения, расчётливые прикосновения, холодные губы, выверенные до миллиметра. И ни намёка на ту безумную сладость, что сейчас заполняла каждый мой нерв.

Его губы нежно коснулись моей шеи – сначала с осторожностью, как будто боясь что-то нарушить. А вскоре в них разгорелся голод, и знакомое жжение заполнило каждую клеточку моего тела – словно острый удар текилы с перцем: сначала резкое ощущение, а затем волна тепла, от которой невозможно укрыться.

«Так вот какой ты на самом деле…» – пронеслось в голове, пока мои губы искали его. Тот самый Сет Эванс, который с лёгкостью уничтожал конкурентов на переговорах, теперь разрушал меня – но совершенно иным способом: не холодной логикой, а обжигающими прикосновениями; не беспощадными аргументами, а губами, способными вырывать из меня стоны.

– Где спальня? – прошипел он.

Я пальцем указала направо. Он подхватил меня на руки – как в тех романтических комедиях, что мы с подругами обожали смотреть. Но через секунду поставил обратно.

– Прости, я не…

Мужчины! Закатив глаза, я схватила его за запястье и потащила за собой.

В спальне я избавилась от платья одним движением и растянулась на кровати, как подтаявший эклер, который вот-вот потечёт. А Сет разыгрывал «Терминатора» в замедленной съёмке. Снял брюки. Аккуратно сложил. Поправил складки.

– Линеечку принести? – не удержалась я, скосив глаза.

Он бросил на меня взгляд, в котором смешивались возмущение и дикое желание придушить меня голыми руками. (Да, я умела выводить его из себя всего за пять секунд).

– Не смешно! – буркнул, но не ускорился.

– Боишься помять?

Виновато шампанское. И моя несносная привычка дразнить его до предела.

И вдруг он искренне улыбнулся – впервые за весь вечер. Снял рубашку и аккуратно повесил её на спинку стула. (Как это возможно? Пиджак – можно бросить, а рубашка – будто священная реликвия?)

Забираю слова про «пылкого любовника» обратно. Но тут мой взгляд упал ниже. «Ого-го-го-го…» Вот где вся его «скоростная страсть» решила поселиться…

Он подошёл в белых боксёрах и навис надо мной.

– Твоя броня против моей? – тыкнула пальцем в его хлопковый щит.

– Айви!

Сет взорвался. Сорвал их. Швырнул в угол. Мои полетели следом. Принцип «один за всех» сработал на ура.

Его поцелуй был как сам Сет – без лишней суеты. Губы кусали, а язык скользил с отлаженной чёткостью, словно дворники по стеклу его «Рэндж Ровера». (Тут ему плюс. Лично я терпеть не могу, когда во рту мечутся, как на распродаже в «Zara»).

Мой внутренний болтун не выключался:

– Есть любимые позы?

Он резко остановился, оторвав губы от моей шеи.

– Пиранья, ты всегда такая болтливая? – прошипел он и укусил за сосок.

Пульсация защекотала внизу живота. Я вцепилась в его волосы и аккуратно прикусила кончик носа (мало ли обидится).

– Не нравится? Проваливай! – дунула ему в губы.

Его брови поползли вверх, а вместе с ними – моё желание заткнуть себе рот (сколько ни пробовала – не получается).

– Не люблю, когда дело не доведено до конца.

– А я не люблю, когда мужчина сверху. Усвоил?

Он резко встал.

«Ну всё, испортила шанс на горячее «спокойной ночи»».

Сет протянул руку, и я заметила, как его пальцы едва дрожат, хотя он старался этого не показать. Этот едва уловимый трепет разрушал его образ безупречного контролёра.

– Будешь сверху. Защита есть?

Я швырнула ему презерватив, уже представляя, как он будет возиться с упаковкой. Но Сет поймал его одной рукой и мгновенно вскрыл: без колебаний и лишних секунд. Я закусила губу. Даже в этом он оставался безупречным. Невыносимо компетентным. Возмутительно сексуальным.

Я прижала его ладонь к груди, давая понять, кто здесь задаёт тон. Его пальцы осторожно исследовали мои бёдра, сначала деликатно, а затем с уверенностью, как будто тестируя текстуру. Я не удержалась и застонала, когда он резко сжал соски, словно проверяя их готовность. Боль пронзила меня, как первый глоток крепкого кофе. В ответ я вцепилась зубами в его шею, но вдруг он остановился…

– Нет, – прошептал, переворачивая меня. – Сегодня я сверху.

Прежде чем я успела возмутиться, его солёные губы накрыли мой рот. Он работал как пекарь-перфекционист: сначала лёгкие касания, будто просеивает муку сквозь пальцы, а затем резкое сжатие «пуговки» – и волна мурашек накрывает с головой.

– Тебе нравится так? – его палец резко скользнул внутрь (даже в сексе ему нужен контроль).

– Выключи ты уже зануду!

– Айви, ты можешь замолчать?

– Не люблю пресную еду-у-у-у-у – мой протест превратился в стон, когда он добавил второй палец. Третий – и мои руки тянули его волосы, но кричал уже он (надеюсь, от удовольствия).

Он резко высунул пальцы и засунул мне в рот. «Розовая соль» растеклась по языку, а следом – его губы, вылизывающие мои.

Первый толчок – резкий, без предупреждения. Пауза. Ещё два – точных, как в его почерке (каждую букву по два раза). Я дрожала, ноги подкашивались в такт. Когда из горла вырвался стон, он перевернул меня, раздвинул бёдра коленом и вошёл снова. Я выгнулась (спасибо фитнес-тренеру – он бы оценил).

Шлепок по уже горящей коже отозвался сладкой болью.

– Не пресно?

В ответ – только мой смех в подушку. Фокачча «по-сетовски» готова. И, кажется, даже с хрустящей корочкой…

Мы лежали молча, наблюдая, как перья на светильнике колышутся в такт нашему дыханию.

Сет встал первым. Мой взгляд скользнул по его спине – там, где обычно пряталась его холодность, теперь краснели следы моих ногтей. Маленькая, но победа.

– Можно принять душ? – спросил он, не оборачиваясь.

– Конечно. Направо. Или проводить?

Он лишь махнул рукой и вышел.

Я притворилась спящей, когда он вернулся, но хитрая улыбка выдала меня в тот момент, как он накрыл меня одеялом – с раздражённым вздохом, будто выполнял тяжкий долг. А потом лёг так, чтобы между нами оставалось расстояние для целого тома его принципов.

– Ну наконец-то ты поспишь со мной, а в десять лет говорил, что готов спать на земле, только не рядом, – прошептала я в темноту.