Полная версия
Звезда под странной луной
– Я хочу завернуть кошмары в несколько слоев, – продолжал он монотонным голосом, и сидящим за столом стало скучно. – Но у вас прекрасная мысль, Джемма. Я недостаточно далеко проник.
– Ну, теперь я дождаться не могу своих страниц, – сказала Дафна с едва заметным сарказмом.
Вечер завершился печеными грушами в меду и темном шоколаде, за которыми последовала сырная тарелка. После трапезы гости сидели на террасе.
Джемма нашла Манон и Тьерри в фойе, они тихо разговаривали.
– Ты сошла с ума, – говорил Тьерри. – Это смехотворно.
– Я их видела, – ответила Манон, ее голос снизился до шепота. – Я слышала выстрелы.
– Ты выбилась из сил, дорогая. Выкидыши тебя доконали.
– Как ты смеешь, – возмутилась Манон. – Ты видел, что произошло сегодня вечером, этот ветер. Это не моя истерия. Этот дом полон злобы, Тьерри. Ты знаешь это не хуже меня.
Холод пробежал по спине Джеммы, она снова отступила в столовую, прочь от них. Вышла в те самые двери, которые недавно открылись сами собой, и села в одиночестве на холодный железный садовый стул, размышляя о том, что только услышала. Их слова подтверждали то, что она чувствовала. Весь этот фильм казался неправильным. Голос у нее в голове твердил: «Беги, Джемма». Погруженная в свои мысли, она подняла глаза и увидела возвышавшегося над ней Тьерри Вальдона.
– Вы меня напугали.
– Извините, – сказал он, придвинул другой железный стул и сел напротив. – Я искренне прошу прощения за то, что меня позабавила ваша любовь к пишущей машинке. Постараюсь больше никогда вас не обижать. Я вел себя невежливо. – Он протянул ей руку. – Друзья?
Она кивнула, пожала ему руку, но не сказала, что принимает его извинение, рана была еще слишком свежей и глубокой. Печально, но этот мужчина был точно таким же, как все другие режиссеры, с которыми она работала в Голливуде. Боясь, что ей не удастся скрыть разочарование, она сменила тему. Она кивнула в сторону живой изгороди.
– Значит, дуэль произошла прямо там? – Когда она подумала о художнике и его брате, лежавших мертвыми на траве, она могла бы поклясться, что увидела какое-то движение в ночной темноте прямо за изгородью.
– Действительно там. Говорят, расстояние между пистолетами братьев увековечено этой живой изгородью, – ответил Вальдон, указывая на ряд самшитов. По его голосу она поняла, что он хочет сменить тему. – Вы написали свои замечания к сценарию?
– Я их напечатала, – ответила она, бросая ему вызов, чтобы посмотреть, не будет ли он снова над ней подшучивать. – Возможно, мне следует оставить их при себе.
– Нет, – возразил он, яростно качая головой. – Я бы очень хотел увидеть ваши предложения по Жизель. Вы правы. Я дал ей полную власть, но повел ее на бойню, как ягненка.
Джемма внимательно смотрела на него, видя всего лишь намек на того мужчину, который так очаровал ее в Париже, но она ему не доверяла. Который из них был настоящим Вальдоном? Раньше Джемма искала бы в нем хорошее, но опыт научил ее, что люди чаще всего являются смесью всех своих черт – хороших и плохих. Ее оптимизм исчез.
Глядя на живую изгородь перед этим холодным, уединенным поместьем, она вспомнила слова Манон. Этот дом полон злобы. Джемма это чувствовала. За такое короткое время фильм ее мечты быстро превращался в кошмарный сон.
Глава 6
Кристофер Кент26 ноября 1997 года
Лас-Вегас, Невада
Кристофер пробирался сквозь толпу людей, дергающих за рычаги игровых автоматов в аэропорту Лас-Вегаса, в поисках знакомого лица тети Ванды. Это был первый День благодарения их семьи без Джейсона, который в то лето стал военным летчиком. Кристофер сомневался, что в отсутствие его дурашливого кузена дом будет прежним во время праздника. Джейсон был связующим элементом, его добродушный энтузиазм в поддержку всего сентиментального всегда собирал членов семьи, и они появлялись из отдельных уголков дома и отправлялись поздним вечером к игральным автоматам в казино после того, как индейку погружали в рассол.
Он заметил тетю Ванду возле магазина подарков, она выглядела немного подавленной. Пока они получали багаж, а потом шли по лабиринту парковки аэропорта, она была необычно молчалива. Несмотря на дневное время, неоновые огни на Стрипе Лас-Вегаса за долговременной парковкой сияли, это его всегда изумляло.
Ванда махнула рукой на юг, на гору Потоси.
– Ты знал, что Кэрол Ломбард[24] умерла прямо там?
Кристофер поправил свой тяжелый рюкзак.
– А ты знала, что Кларк Гейбл три дня просидел в салуне Пионеров в Гудспрингз, ожидая известий о ней? Писали, что Спенсер Трейси[25] проехал триста миль из Лос-Анджелеса, чтобы сидеть там вместе с другом. Говорят, что пятна от потушенных о стойку бара сигарет оставил Гейбл.
Она прищурилась и гордо улыбнулась.
– Мне следовало понимать, что ты все знаешь о всех погибших звездах Голливуда, даже о самых мелких.
– Особенно о тех, кто был отсюда, – пожал плечами Кристофер. – Мы с Джейсоном любили салун Пионеров. – Как только имя кузена слетело с его губ, он тут же пожалел об этом, потому что улыбка на ее лице померкла. – Это всего один День благодарения, тетя Ванда. Он вернется.
– Вернется ли?
Кристофер всегда был высокого роста, но сейчас обнаружил, что он намного выше тети и видит, что ее волосы стали светлее из-за седых прядей, появившихся в них. Она нажала кнопку на блоке ключей от автомобиля, и тот ожил.
– Вы все разбежались кто куда. А у него несчастный вид на фото в летной форме.
– Все выглядят несчастными на снимках с тренировочной базы.
Она фыркнула, возражая. Он собирался остаться всего на два дня, а потом поехать в Лос-Анджелес на междугородном автобусе, чтобы повидаться со своей подружкой, и это было еще одним поводом для обиды.
– Ты водишь машину? – Она бросила ему ключи.
– И мы не все разбежались.
– Ты сбежал, – сказала она, открывая пассажирскую дверцу. – Наверное, это нормально. По крайней мере, Анджела здесь.
Он учился на первом курсе факультета кинематографии Колумбийского университета в Нью-Йорке и не приезжал домой три месяца, с тех пор как уехал к началу осеннего семестра.
Его двоюродная сестра поступила в Университет Невады в Лас-Вегасе и жила дома. Кристофер привык к осени на восточном побережье и снова обнаружил, что слишком тепло одет для пустыни – в кожаную куртку и футболку с длинным рукавом. Он быстро сбросил куртку перед тем, как сесть за руль.
– Напомни мне еще раз, зачем тебе нужно ехать к ней в Лос-Анджелес, если ты ее уже видел в Нью-Йорке? – Ванде не нравилась Айви Кросс, которая уже почти год была его девушкой. Его соученица по факультету кинематографии, единственная дочь продюсера Зандера Кросса, прославившегося сериалом «Городская полиция». Распространение сериала в интернете давало большую прибыль, эпизоды из него всегда шли по кабельному телевидению.
– Ты ее не любишь.
– Я этого не говорила. – Ванда на секунду замолчала. – Я думаю, что она любит командовать.
– Мне такая и нужна, – ответил Кристофер, трогаясь с места и включая кондиционер. – Ты тоже любишь командовать.
Громкий смех раздался с пассажирского места, сняв напряжение, и тетя Ванда победила свое грустное настроение. Она начала рассказывать ему об их новой собаке и о любовных увлечениях Анджелы.
– Она приведет к нам своего нового парня на День благодарения.
– Он тебе нравится?
Она пожала плечами.
– Я улавливаю здесь закономерность.
– Ох, замолчи. – Она пристегнулась ремнем.
Жизнь в Нью-Йорке изменила его перспективу. Все теперь казалось меньше по сравнению с ним. Единственное, что не изменилось, – это его детская спальня, она была раза в два больше его квартирки в Гарлеме. Включив свет, он увидел знакомые постеры групп – The Smiths, The Cure, Nirvana – и, наконец, то, что он всегда искал: постер Джеммы Тернер в рамке.
«Джемма Тернер, отель „Савой“, апрель, 1968 год».
Прислонившись к дверному косяку, он рассматривал знакомую сценку. Трагическая звезда в окружении участников вечеринки. Через два месяца ее не станет. За годы после того, как Кристофер узнал о ее трагической гибели, Кристофер исследовал каждый дюйм этой фотографии в поисках подсказки. Это была смехотворная теория, но что-то в этом снимке не давало ему покоя, даже вне связи с тем, что произошло с его матерью. О, это фото по-прежнему имело над ним власть. Он прикладывал ладонь ко рту; когда ее видел, у него перехватывало дыхание. Что бы он чувствовал, находясь в той комнате вместе с ней?
– Почему она?
Раздавшийся у него за спиной голос разрушил чары. Он обернулся и увидел тетю Ванду, которая смотрела из-за его плеча. Теперь она переоделась в легинсы «Адидас» и мешковатую спортивную толстовку. Хотя Джейсон подарил ему на день рождения эту фотографию в рамке, никто из родных не знал настоящего значения этого постера – как и о его одержимости Джеммой Тернер. Он никогда никому не рассказывал подробностей о гостинице в Питтсбурге, и никто не провел пунктир, соединяющий события.
– Давай я тебе покажу. – Он достал из чулана коробку с надписями «Хрупкое» и «Не бросать» и сунул руку под тощую стопку журналов, где встречалось хоть какое-нибудь скудное упоминание о Джемме Тернер, которые он смог отыскать. Информации было очень мало. Больше ему повезло с видеопленками ее фильмов. В конце концов он нашел то, что искал, на самом дне стопки. Вот он: потертый, сложенный счет, который хранил, как безумный сувенир, напоминание о конце его детства; он каким-то краешком сознания понимал, что события того дня навсегда оставили на нем клеймо.
Он отдал ей листок и следил за ее лицом, когда она его развернула. Она пробежала глазами счет, но на ее лице ничего не отразилось.
– Я не понимаю.
– Это счет из гостиницы в Питтсбурге, куда дядя Мартин ездил за мной в тот день, – сказал он и подождал, пока не увидел, что она поняла. – Знаешь, ты никогда меня не спрашивала, что произошло в тот день с мамой.
Она перевела взгляд со счета на постер, и у нее вытянулось лицо. Она устало сложила листок и отдала его обратно.
– Так вот с чем была связана эта история с Джеммой Тернер все эти годы? – Она села на свою кровать и опустила голову. – Я так старалась не спрашивать тебя о тех днях – а это было несколько дней для меня, Кристофер, не один день. Ты провел в том номере гостиницы почти три дня, пока Пэмми была без чувств. Я просто хотела, чтобы ты это забыл.
– Я не мог забыть такое. – Он удивился, что она так оправдывается, и, как всегда, тревожился, что он доставляет слишком много хлопот и они с дядей Мартином отошлют его прочь.
Всю жизнь он постоянно перебирал в голове свои достоинства. Его отметки были лучше, чем у Джейсона, но не лучше, чем у Анжелы, которая училась на одни пятерки. Джейсон постоянно попадал в какие-то неприятности, а Кристофер никогда не создавал проблем. Он старался исчезнуть, не выделяться на фоне двух других детей, но его никогда не покидало надолго понимание того, что он одинок в этом мире. И этот страх сохранился, когда он стал взрослым.
Когда тетя посмотрела на него, он увидел, что по ее лицу текут слезы.
– Я подвела тебя, да? Нас тебе было мало, да? – Вопрос был адресован ему, но она говорила о его матери.
Кристофер сел рядом с ней и притянул ее к себе.
– Меня здесь любили, но ты не можешь надеяться, что я забуду.
– Я только хотела, чтобы у тебя была счастливая жизнь и ты отпустил…
– Ты хочешь сказать, отпустил ее.
Она кивнула, отодвинулась и посмотрела ему в лицо.
– Кристофер, пускай ты ничего в жизни не слушаешь, послушай меня сейчас. Тебе необходимо ее отпустить. – Показав пальцем на постер, словно хотела проткнуть его, она сказала: – Это… это ненормально.
Конечно, она была права. Ненормально держать у себя в рамочке напоминание о той последовательности событий 1986 года в Питтсбурге, будто в них кроется какая-то тайна, которую он должен раскрыть. Где-то глубоко внутри он верил, что, если он смог бы прокрутить назад фильм своей собственной жизни до того самого момента и повесить на ту стену другое фото, он был вернул свою маму.
Но потом он выяснил, что у Джеммы Тернер была ее собственная тайна, и ее притяжение стало слишком сильным. Тетя Ванда могла попросить его о чем угодно, кроме этого, кроме того, чтобы он забыл. Он никогда не забывал о том фото и – что самое важное – о его связи с мамой.
Понимая, что другого момента у него, возможно, не будет, он показал на постер.
– Она обезумела, когда увидела этот снимок. Почему?
Тетя Ванда пожала плечами.
– Кто знает, Кристофер? Ее переклинивало из-за сэндвича с бананом… красного дивана… маргариток. Этот список можно продолжить, ты это знаешь. Приходилось как-то справляться с такими вещами. Нам пришлось промотать это все назад, когда ты приехал к нам жить.
– Сэндвич с бананом? – Кристофер криво усмехнулся.
– Что? – Она была сбита с толку.
– Ты считаешь, что душевное здоровье моей матери зависело от того, что она терпеть не могла сэндвичи с бананом? – Кристофер сделал то, что делал всегда в напряженные моменты: пытался разбавить напряжение юмором. Он скорчил рожицу.
– Твой дед делал их для нас. – Она смахнула слезы с лица и шмыгнула носом. – Никого из них уже нет, ты знаешь. Это трудный День благодарения. Мама, папа и Пэмми – все они ушли. А теперь и вы с Джейсоном.
– Я здесь буду еще два дня, а потом вернусь через четыре недели на Рождество. – Он придвинул ее к себе и обнял. – Но я понимаю, что ты хочешь сказать.
Она встала с кровати и расправила толстовку, вытерла слезы, поморщившись, когда увидела на руках след от туши.
– Я не могу это сделать, знаешь ли, – сказал он. – Забыть ее. И не потому, что вы с дядей Мартином чего-то мне не дали. Вы дали мне больше, чем я мог ожидать от вас, но не можете просить меня об этом. Только не об этом. – Кристофер колебался, задать ли ей следующий вопрос, но он должен был. Ему надо было знать. – Она была знакома с Джеммой Тернер?
Ванда посмотрела на фотографию и рассмеялась:
– Мне очень неприятно раздавить твой мыльный пузырь, Кристофер, но у твоей матери были ужасные эмоциональные проблемы, она лечилась от алкоголизма и других проблем. Она была зависима. Она не была знакома с Джеммой Тернер. Возможно, она воображала, что знакома, но не в реальной жизни. В той, которая имеет значение.
Он обдумывал ее слова. Тетя Ванда любила, чтобы за ней оставалось последнее слово, а он умел давать людям то, чего им хочется. Он знал, ей нужно, чтобы история его матери была простой – сестра, которую погубили ее дурные пристрастия, – но Кристофер в глубине души понимал, что истинная история матери от него скрыта, как и от них всех. Ему просто придется самому ее узнать.
Тетя Ванда вышла в коридор, но потом снова сунула голову в дверь комнаты.
– Когда ты через два дня уедешь, – произнесла она, показывая на постер, – заберешь ее с собой, иначе она окажется в мусорном баке.
Кристофер чувствовал себя виноватым все праздники, будто он разбил сердце тети, и это его убивало, потому что она была для него спасательным тросом уже больше десяти лет. Подчинившись приказу, он свернул постер в трубочку и взял его с собой в автобус до Лос-Анджелеса, оставив пустую рамку.
Проводив его на автобусную станцию, она крепко обняла его.
– Живи в этом мире, Кристофер. Я так о тебе беспокоюсь. – Потом она отпустила его и ушла, не оглянувшись.
Вместо поездки на междугородном автобусе компании «Грейхаунд» Айви хотела прислать за ним в Лас-Вегас частный самолет, но тетя Ванда отказалась. «Ты должен сам за себя платить, а не брать у нее деньги». Тетя Ванда уже беспокоилась, не полетят ли они обратно в Нью-Йорк на частном самолете Зандера Кросса.
Приехав на автобусную станцию Лос-Анджелеса, он увидел, как все повернулись и смотрят на женщину со стрижкой Луизы Брукс и в солнцезащитных очках «кошачий глаз», идущую к нему по терминалу. Айви приложила все силы, чтобы избавиться от малейшего намека на пляж Южной Калифорнии, отказавшись от всего, что напоминало ненавистную двадцатишестилетнюю мачеху Веру, пышногрудую загорелую блондинку. Она носила одежду исключительно черного цвета – от свитера с высоким горлом, джинсов и кожаной байкерской куртки до мотоциклетных ботинок фирмы «Фрай», которые скрипели, пока она шла по автовокзалу.
Она огляделась вокруг, словно это место было какой-то редкостью.
– Никогда не бывала на автобусной станции, – произнесла она, задыхаясь.
Она оглядывала терминал, словно была никак не согласна с его оценкой.
Айви жила в мире частных реактивных самолетов и домов с бассейнами. Таких знаменитостей, как Том и Брэд, называли только по имени, и они были на прямой связи с Зандером Кроссом. В любой момент времени какое-нибудь шоу Зандера Кросса было в эфире, что вызывало замечание Айви, когда она его видела: «О, вот еще одна сумочка „Луи Виттон“ для Веры». Кристофер жалел, что он не встретится с печально известной Верой, которая сейчас отдыхала на Бали с отцом Айви.
Айви везла их по бульвару Сансет в своем «Мерседесе» с откидным верхом, указывая на такие знаменитые заведения, как «Вайпер Рум»[26] и «Виски-э-гоу-гоу», мимо которых они проезжали. Дорога сделала поворот, и она свернула с нее на улицу с пальмами и особняками в георгианском и средиземноморском стиле с воротами и элегантно подстриженными лужайками.
– Тебе понравится этот образчик заурядности, – сказала Айви, указывая на скромный дом в испанском стиле. – Он раньше принадлежал Джин Харлоу. Кажется, она здесь умерла. – Они подъехали к воротам, которые начали медленно открываться. Что-то привлекло внимание Айви, и она распахнула дверцу и пошла на газон перед двухэтажным кирпичным домом за лежащей там газетой.
К тому моменту, когда она вернулась, ворота уже полностью открылись, и она отдала газету Кристоферу.
– Дядя Мики всегда забывает отменить подписку на свою газету, когда уезжает из города.
– Дядя Мики?
– Мик Фонтейн.
Кристофер быстро повернул голову назад, чтобы еще раз взглянуть на газон и на дом.
– Тот самый Мик Фонтейн?
Айви рассмеялась.
– Он очень старый. Понятия не имею, что ты имеешь в виду. Но да, он единственный в своем роде.
– Нет, – возразил Кристофер. – Ты знакома с Миком Фонтейном?
– Это его ежедневная газета у тебя в руках. Он партнер папы по теннису и тот самый человек, который предал меня, познакомив папу с Верой. Он знает, что я считаю его дьяволом за этот поступок.
– Он был агентом Джеммы Тернер.
– Ну и что?
– Ты этого не знала?
– Он ископаемое, Кристофер. Возможно, он был агентом Иисуса.
– Я могу с ним познакомиться?
– Конечно, но, к сожалению, не в этот приезд. На этой неделе он на Гавайях.
Сердце Кристофера стремительно билось. Это прямая связь с Джеммой Тернер. Ему казалось, что кусочек головоломки становится на место, и у него возникло ощущение, что это не совпадение.
Глава 7
Джемма Тернер4 июня 1968 года
Амбуаз, Франция
Испуганная Джемма села прямо на кровати, ее опять разбудили выстрелы. Накрыв подушкой голову, она услышала, как что-то скребется в другом конце комнаты.
– Что там еще?
Перевернувшись на бок, она увидела толстую пачку листков, просунутых под дверь. Это были сегодняшние страницы сценария.
Перед тем как лечь спать, она отнесла все свои заметки сотруднику режиссера, который заверил ее, что Вальдон «работает по ночам». Тьерри снова попросил у нее дать свои замечания на его сценарий. Она поймала его на слове и послала ему те сцены, которые написала в Париже.
Теперь, листая сегодняшние страницы, она видела, что ни одно из ее предложений не было использовано.
Она устало поплелась в ванную к ожидающему ее костюму.
– Я не должна опаздывать, – сказала она, глядя на свое отражение в зеркале ванной комнаты. Лицо, которое смотрело на нее оттуда, казалось, кричало: «Беги, Джемма!»
Опыт подсказывал ей, что все съемочные площадки на удивление одинаковы во время съемок – как американского пляжного фильма, так и низкобюджетного французского кино. Фильм может начаться как творческий порыв, но закончиться технической симфонией. Оборудование – длинные микрофоны, юпитеры и кабели – кормит киносъемки. Пускай выпечка на съемках этого фильма вкуснее, но игра в ожидание та же самая – ожидание идеального освещения, поиск наиболее выигрышного угла, устранение дорожного движения. Если ты актер, ты всегда ждешь. Схватив чашку кофе с молоком, она ходила взад и вперед, пока подсобные рабочие готовили съемочную площадку для сегодняшней сцены в старом городе на южном берегу Луары.
Старая часть Амбуаза с ее наполовину деревянными домами и башней с часами могла сыграть роль средневековой деревни или шекспировской площади. Хорошая съемочная группа могла убрать из кадра высокий замок или современные автомобили, чтобы воссоздать притягательно старомодные восточноевропейские города, так популярные в фильмах ужасов. На следующей площади простаивали без дела две кареты без лошадей. Словно по команде к ним подъехал трейлер с животными. Из-за скудного бюджета это была единственная съемка на натуре; остальное будет снято в шато Веренсон.
На площади не присутствовал костюмер. Пять костюмов, свежевыглаженных и в пластиковых чехлах, повесили в шкаф Джеммы, надписав на них каждую сцену и дату съемки. Для сегодняшней она была одета в бронзовое атласное платье покроя «принцесса» с желтой юбкой и сандалии. Под платье на нее надели неудобный корсет, пока не туго зашнурованный.
Франсин Делон, директор картины, подошла к Джемме с круассаном в руке.
– Это прислали, – сказала она по-французски и сунула в руки Джеммы еще одну кипу бумаг, даже не улыбнувшись. Это был еще один исправленный вариант сценария.
– Погодите, – сказала Джемма, но женщина уже ушла.
Перелистывая сценарий, Джемма видела, что это тот же самый вариант, который принесли к ней в комнату. Он был кошмарным.
«Жизель встречается с Паскалем в городе. Между ними возникает сдержанная страсть. У Паскаля отношения с другой молодой женщиной в деревне, и он помогает ей и ее матери, но ясно, что он тоскует по Жизель. После короткого разговора он уходит, а она смотрит ему вслед, и ее лицо ясно выражает желание».
На остальных страницах описана сцена на площади между Жизель и Паскалем, с невероятно тупым диалогом, гораздо худшим, чем в любом дешевом фильме ужасов, которые она видела. Скорчив рожицу, она вслух прочла по-французски: «Ее лицо ясно выражает желание». Она закатила глаза, сходила на другую сторону улицы в сувенирный магазин и купила ручку и немного писчей бумаги. Усевшись на скамейку лицом к площади, она начала переписывать реплики.
– Ты ужасно рано поднялась с постели, – произнес голос у нее за спиной. Это был Мик.
– Кто мог спать после этих выстрелов? – ответила Джемма.
– Опять? – У Мика был озадаченный вид.
– Ты их не слышал? – Она все еще злилась на Мика после вчерашнего вечера, поэтому ответила резко. Он это знал; попытка завести светскую беседу была его способом извиниться.
– Я думаю, что у тебя слуховые галлюцинации, – сказал Мик. – Согласен с тобой, обед был странный: все эти разговоры о театре и двери, распахнутые ветром.
– Будто на каком-то неудачном спиритическом сеансе. От этого дома у меня мурашки.
– Я бы согласился с тобой, что это был ветер из загробного мира, но оба супруга Вальдон такие странные, и я не уверен, что они просто не разыграли для нас театральную сцену.
Услышав это, шокированная Джемма повернулась к нему.
– Ты думаешь, они инсценировали распахнутые ветром двери, подобно паре викторианских медиумов? Зачем?
– Не знаю, – пожал он плечами. – Ради эффекта. Я считаю их странной парой.
Вспомнив разговор между Манон и Тьерри, Джемма покачала головой.
– Не уверена, что согласна с тобой, Мик. Я подслушала их разговор. Она была в ужасе и сказала, что это жуткое место. Должна признать, я с ней согласна.
– Я только хочу сказать, что я бы поставил на этих двоих, прежде чем думать, что это сделал призрак из живой изгороди.
Джемма не была в этом так уверена. Она слышала выстрелы, потом еще была эта записка в ее пишущей машинке в Париже и человек, которого не было в отеле «Савой». У нее зрительные и слуховые галлюцинации. Пора посмотреть правде в глаза: возможно, она от стресса сходит с ума. Она сглотнула, собираясь с мужеством, чтобы заговорить об этом.
– Я тут подумала. Может, мне следует уехать домой, – тихо произнесла она и стала ждать ответа Мика.
– В Лондон?
– В Лос-Анджелес.
Мик покачал головой.
– Ужасная идея, малыш. Если ты уйдешь с этого фильма, это будет плохо выглядеть для нас обоих. Закончи его. Потом можешь вернуться.
– У меня очень дурные предчувствия насчет этого дома… и этого фильма.
